Вадбольский 5

Глава 4

В «Санкт-Петербургских Ведомостях» сообщили, что Государь Император соизволил принять прибывшего в Европу полковника Кольта, имел с ним беседу.

Я зло отбросил газету, Кольт проехался по Европе, патентуя своё изобретение, но в России с ним выпили, поговорили, император принял в дар два револьвера конструкции самого Кольта, и на этом всё закончилось. А именно в России он так нужен в армии!

Под бдительным взором Маты Хари я проторчал четыре часа в библиотеке Лицея, стараясь найти хотя бы намёк на те странности, с которыми столкнулся на втором уровне своей Щели.

Никто ни в одном трактате не обмолвился ни словом, а о таком бы точно трезвонили во все лапти. Во всех разломах, описанных даже в трактатах, что в закрытом для курсантов доступе, только монстры, монстры и монстры. Редко слабые, чаще смертоносные. Но всё равно, понятные и если хорошо изучить, даже предсказуемые.

Так что в моём разломе первый уровень вполне, как и положено для Щелей, а второй что-то ну совсем другое. Словно пузырь образовался не на поверхности нашего мира, захватив часть животных и даже видоизменив их, а сформировался в их бозонном, где геометрия не та, как у нас, и пространство-время другое, если оно там вообще существует.

Уже оценил, что время отсутствует, я просто наткнулся первым. Но раз наткнулся, нужно использовать на всю катушку, даже если это самая большая катушка Тесла.

Мата Хари проникла в библиотеку вместе со мной, я только листал, она сканировала, постоянно комментировала извращённое человеческое сознание, разве можно такое описывать да ещё такими словами, я наконец собрал книги, отнес на стол библиотекарю.

Он поднял на меня взгляд усталых глаз.

— Вы вроде бы уже смотрели эти книги? И тоже так быстро?

— Надеялся, — сказал я с сильнейшим разочарованием, — появится что-то ещё поновее. Увы, застойные для магии времена, что вообще-то хорошо, только мало.

Весна в разгаре, солнце весь день не просто грело дома и улицы, а разогревало, и когда наступил вечер, непривычно тёплый и влажный, как на берегу Чёрного моря, за которое сейчас идёт война, я не стал брать извозчика, пошёл пешком. Мата Хари парит уже не на городом, а над участком, по которому иду, ни одна мышь не останется незамеченной.

При её скоростях никто не успеет вытащить клинок из ножен и замахнуться на меня, как тут же падёт с пулей в голове. Или с аккуратной дырочкой от лазерного импульса, что для полиции и жандармерии всё равно выстрел из винтовки неизвестной конструкции.

Потому я не дрогнул, когда за спиной раздался нарастающий топот копыт, по стуку определил, что нагоняет двухместная коляска, проедет мимо… но нет, кучер натянул поводья, останавливая со мной рядом.

Дверца приоткрылась, женский голос сказал быстро:

— Залезайте!

Я тут же скакнул на высокую подножку, ввалился в пропахшее духами тесное пространство, жарко, с этой стороны сиденье пусто, на втором сжалась в комок зло поблёскивающая глазами Ольга Долгорукова в тёмном под ночь платье и в наброшенном на голову капюшоне.

Сразу выпалила:

— Ничего не думайте!.. Я вам предлагаю признать свою вину, а я в ответ вас милостиво прощу. И на этом ссора между нашими старинными родами ко всеобщему облегчению закончится!.. Я уже знаю, что ваш род тоже старинный, хоть и не настолько, как наш.

Я сел рядом, стараясь не касаться княжны даже рукавом.

— Сами придумали?

Она сказала так же зло:

— Это неважно. Мой род готов прекратить ссору, но для этого нужны основания.

Я сказал холодно:

— А как же закон тайги, то есть, вашего рода, что обязательно достанете обидчика, где бы ни прятался, и во что бы то ни стало сведёте с ним счёты?

Она ожидаемо дрогнула лицом, ответила не сразу и с трудом:

— Так было… но сейчас я слушала разговоры родни, а у меня только братьев, двоюродных и троюродных, больше сорока человек, и все говорят, овчинка выделки не стоит.

— О, — сказал я, — среди фанатиков появляются уже и прагматики?.. Если бы меня завалили легко, никто бы и слова не сказал, а вот сейчас, когда Долгоруковы мрут, как мухи зимой, начали задумываться, а что получат взамен помимо духовного удовлетворения? Кстати, вы как насчёт духовности?

Она сказала нетерпеливо:

— Отвечайте, вы согласны?.. Поскорее, я вырвалась тайком, никто не знает, где я, начнутся поиски! Вы же мужчина, вы и должны постоянно извиняться перед женщинами!

Я ответил с торжеством:

— А я, знаете ли, суфражист!..

Распахнул дверцу и выпрыгнул на ходу. Пробежал чуть по ходу движения, гася инерцию, вскочил в ближайший переулок и затаился. Через минуту мимо с рёвом пронеслись два автомобиля, я успел разглядеть мужчин с оружием наготове.

Ну да, вырвалась тайком. И никто не знает, где она, бедная, и что кому говорит.

Выждав, когда шум колёс утих, я повернулся и пошёл обратно, стараясь по-прежнему держаться в тени домов.

— Хорошо, — заметила Мата Хари. — Женщинам верить нельзя, зато мне можно! Я женщина особенная.

— Ты права, — сказал я, — Не вижу никакого шарма в женской брехне. Ничего в ней милого… Или это я слишком математичен?

— В математичности нет слишкости, — уточнила она. — Матиматичен, значит — всегда прав!

— Хорошо бы, — согласился я. — Математичен — по крайней мере, цел!

Мелькнула мысль, что вообще-то я здесь как человек будущего, но соответствую ли, или всё равно тварь дрожащая?.. Не подминает ли меня, такого умного и всезнающего, под себя мир, заставляя подстраиваться под его варварские законы и обычаи?

Когда добрался в имение, там в гостиной уже ждёт Мак-Гилль, читает газету и пьёт кофий с ещё горячими пирожками.

Увидел меня, рывком поднялся, обнял, чуть не задавив в огромных лапищах, ну да, шотландец, они вроде самые рослые на свете, дохнул запахом крепчайшего кофе.

— Юра, — сказал он по-свойски, но я уловил виноватую нотку в его грубом голосе, — на заводе опять пошёл брак!.. Что за идиоты, им бы только подковы ковать в деревенской кузнице, но и там напортачат.

— Введи штрафы, — посоветовал я. — В работе нужно быть аккуратными.

— Как и вообще, — согласился он. — Но что делать, живут и двигаются, как сонные мухи. Тебе придётся съездить, разобраться. Я строю ещё два цеха, винтовок нужно много, их расхватывают, как горячие пирожки, но с таким браком вылетим в трубу.

Я хотел привычно отказаться, моё дело думать и придумывать, но, с другой стороны, Мак-Гилль обеспечивает полное финансирование, ещё и вся администрация на нём, так что нехорошо рожу кривить, надо спуститься в производство и разобраться. Винтовки будем выпускать весь этот год, как, полагаю, в будущем подсуетятся конкуренты, потому нужно сделать всё, чтобы прибыль вверх, а издержки вниз.

На заводе пришлось пробыть не денек, как планировал, а трое суток. Рабочие оказались крестьянами с окрестных земель, ничего мельче, чем соха и молот в руках не держали, заскорузлые пальцы с трудом справляются с мелкими деталями вроде затвора или спусковой скобы, а «и так сойдёт» в сложном механизме не работает.

Десяток самых упорных и крикливых уволил, вместо них взял совсем подростков, они гибче, быстрее схватывают новое, поднатаскал лично, результатами остался доволен.

— Детский труд, — сказал я, — вроде бы нехорошо, хотя и не понимаю, с чего вдруг, но сделай им короче рабочую смену. Часов в восемь. Зато можно ещё одну!

Мак-Гилль посмотрел озадаченно.

— Ух ты… Вообще-то можно и три, как раз в двадцать четыре часа укладывается.

— То в случае войны, — сказал я великодушно. — Ночью всё-таки нужно спать. А две смены, да ещё если бы без брака…

— Всё равно рост прибыли, — договорил он с воодушевлением. — Видишь, Юрий, у тебя голова на всё варит!.. А процент брака постепенно сведём на нет!

Я понизил голос, сказал тише:

— В случае нехватки рабочих, привлекай и женщин. Работа не тяжёлая, особенно на сборке. А женщины трудолюбивее, меньше требуют, работают молча.

Он посмотрел на меня ошалевшими глазами.

— Юрий, ты гений!.. А платить им можно меньше!

Я вздохнул, смолчал. Котёл прогресса раскочегаривается медленно, сперва будет ползти, как улитка, но я знаю, какую скорость может набрать, в самом деле голова закружится от мелькания.

— Юрий, — сказал он с ласковым укором, — ты вон как сразу проблему зришь в корень! Даже видишь, куды идём?

— В прекрасный мир, — сказал я без уверенности.

— А как там насчёт баб? — спросил он, вздохнул, потёр красные от усталости глаза. — Прости, вырвалось. Это ты хорошо душишь, а у меня руки слабые, вот и прорывается такое… а и не выспался, статью принесли для нашей газеты, всю ночь черкал…

— Что? — переспросил я. — Ты газетку прикупил? Погоди, а как насчёт типографии? Своя или печатаешь в арендованной?

Он ответил с некоторым недоумением:

— Своя, но маломощная.

Я подумал, уточнил:

— Насколько маломощная?.. Хотя сейчас это неважно. Я вот всё думаю открыть журнальчик. Не для заработка… да ты не кривись. Не кривись!.. не всё приносит деньги сразу. А на Отечество поработать не хочешь?.. Понятно, что не хочешь, а кто хочет?.. Но если оно богатеет, то и мы богатеем, и голыми руками нас не возьмешь.

Он поинтересовался, всё ещё морщась:

— То есть, журнальчик в убыток?

— Увы, — ответил я, — но мы многое и сейчас делаем в убыток. Ты вчера с друзьями ужинал в «Золотом Корне», во сколько обошлось? А в простой столовке было бы в двадцать раз дешевле за такую же еду. А сколько денег бросают на скупке всяких там картин и статуй?.. Это же всё равно, что сразу бросить пачки ассигнаций в сортир!

Он поморщился.

— Это меценатство, оно приветствуется.

— В сортир? Ну, в искусство.

— Хотя и непонятно зачем?.. Вообще-то понятно, излишки денежной массы надо как-то утилизировать, иначе экономика будет перегрета, а инфляция нам пока незачем. В общем, журнал обойдётся дешевле, чем закупка в Италии мраморных коней Бенито Амилькаре Андреа за двенадцать миллионов золотых рублей!

Не говоря уже о том, добавил я про себя, что корабль при перевозке в Россию мраморной композиции попадёт в Эгейском море в бурю и навсегда исчезнет на большой глубине.

Мак-Гилль в неловкости поёрзал на диване.

— Если дешевле, то… ладно. Ты меня ещё ни разу не подводил. Бери типографию. А что за журнал думаешь выпускать?

Я улыбнулся, очень довольный.

— Спасибо, друг. На самом деле и он сможет приносить прибыль, но не сразу, и не так явно. Назову его «Наука»… Нет, обществу наука не интересна, лучше «Наука и производство».

Он хмыкнул.

— Обществу и это не интересно. Ему бы вкусно пожрать и чтоб был список доступных женщин на задней странице. Но производственники на всякий случай прочтут. Главное, с первого же выпуска дать что-то такое, чтобы и второй восхотели получить.

— Объявим подписку, — ответил я. — Что, у нас ещё не знают такого?.. Ну тогда держись!.. А содержание заинтересует. Дело в том, что уже сделано множество открытий, что могли бы прямо сейчас преображать Россию и мир, но ими не заинтересовались, а заинтересуются разве что лет через полста-сто!

Он в изумлении вскинул брови.

— Что же это?

Я пожал плечами.

— Да много чего. К примеру, Вот мне для лечения одной женщины понадобится пичкать её лекарствами три раза в день… Возможно, день, но если месяц? Долго и утомительно. Хотя давно придумана и опробована капельница… ну да, такая штука, что вводит сильное лекарство по капельке, чтобы не угробить больного, зато хоть целый час, так организм успевает справиться. С капельницей можно за неделю!..

Он хмыкнул, посмотрел на меня с интересом.

— Да? А почему не выпускаем?

— Руки не доходят, — ответил я и пояснил, — более прибыльных проектов хватает. Но другие бы могли!

Он подумал, сказал со вздохом:

— Да, всё не захватить, хоть и хочется… Но ты прав, если в твоём журнале будет такое, его раскупят.

— Такое, — согласился я, — и много другого, что уже придумано, но остаётся в ожидании, когда его заметят. Даже кальсоны пора давно сменить на трусы, так нет же, привыкли! Но нужно только сделать дюжину и показать. Сначала аристократам…

— И заломить большие деньги!

— Да, для них важнее, чтобы подороже.

— Будем продавать только аристократам?

— Нет, — ответил я автоматически, — потом начнут покупать богатые купцы, адвокаты… Стоп-стоп, ты что, решил и пошив трусов наладить?.. Что-то мельчаем. Мы же решили Россию индустриализировать!

Он взглянул несколько смущённо:

— Да, когда прибыль вот она рядом, как не ухватить?.. Но металлургия — в первую очередь, тут ты прав, я целиком и полностью «за». Там и прибыль такая, в трусах никогда столько не найдешь.