Вадбольский 5

Глава 6

Весенняя распутица достала, хотя моя личная дорога в столицу намного короче, но Горчаков жалуется, ждёт лета, я собрался, велел гвардейцам бдеть и бдить, враги везде, а мы в России, как сама Россия в Европе, раздал инструкции дронам, а сам отправился на автомобиле в Петербург.

По моим расчётам усилия буду затрачивать только на удержании иллюзии в узде, это фигня, однако провёл за рулем только час, как ощутил себя выжатым досуха, остановился, выпил воды и даже перекусил.

Оглядываться боялся, хотя вроде бы пока что картину идеально ровного полотна дороги держу в железной рукавице гипоталамуса, но из предосторожности опустил чуть ниже, всего на сантиметр-два от намёрзших глыб разбитой колеи, теперь хоть на сверхтяжёлом танке гони, иллюзия такая штука, какой ей велено быть, такая и получилась, плюс технологии бозонной вселенной… Ну, это меня уже занесло, люблю прихвастнуть даже перед собой, никаких технологий, от бозонной я получил лишь добавочную мощь к моим иллюзиям.

На дорогу затратил день и прихватил почти половину ночи, хотя в это время года ночь даже на юге втрое длиннее дня, а тут вообще завтракаешь ночью, обедаешь, если успеешь, днем, а ужин снова глубокой ночью.

Вернулся усталый, Сюзанна уже сладко спит, я направился было к спальне, но ощутил как живот прилипает к хребту, строительство дороги не прошло даром, мозг потребляет энергии больше, чем все остальное тело.

На кухне пусто, ничего, сам разберусь.

Утром Сюзанна вошла в столовую и ахнула: яркий свет люстр играет на гранях хрустальных графинов, на выпуклых боках фужеров, а сама посуда и столовые приборы сверкают, словно их только что перенесли со стола Небесного престола.

— Сегодня праздник? — спросила она.

Я отодвинул для неё стул, а когда она жеманно расправила платье и села, прямая и величественная, пояснил:

— Да, ваше сиятельство, праздник!

— Какой же?

— С нами Сюзанна Дроссельмейер!.. Разве это не лучшее, что есть в мире? А я наслаждаюсь, подумать только, этим щастем каждый день! Бесплатно. Скотина такая, так заработался, что принимаю это щасте, как должное.

Она повела в мою сторону глазами, крупными и чистыми, как вода горного ручья.

— Вадбольский, признавайтесь, где подвох?

— Никаких подвохов, — заверил я клятвенно. — Это моя неуклюжая и очень запоздалая попытка оправдаться за моё невнимание к вам, Сюзанна… Точнее, недостаточное внимание.

Она запротестовала:

— Где невнимание? Я живу в сказочной роскоши! В любой момент могу слушать музыку и смотреть танцы в вашем волшебном фонаре, что светит на всю комнату! Я так много узнала здесь в вашем имении, и всё благодаря вашей удивительной и такой невоинственной магии!

Дверь распахнулась, в столовую зашёл дворецкий, а за ним один за другим начали заходить слуги, в руках роскошные блюда, от одного взгляда на них Сюзанна взвизгнула обвиняюще:

— Вадбольский!.. Да вы лукулловец!

— Это я вас олукулливаю, — признался я. — Сам я, как швиня, всё ем, лишь бы работать мог. Но мне радостно смотреть, как вы хорошо лопаете. У здорового человека здоровый аппетит.

Она возразила с наигранным возмущением:

— Я не лопаю! Я кушаю очень аккуратно, и как птичка. Ну ладно, большая такая птичка.

Перед нею поставили тарелку с закусками перед подачей горячих блюд: лососевую икру в деревянной чашке, на большой тарелке солёную белугу с лимоном и круто сваренными яйцами, затем пошли жареные поросята, тетерева, фазаны…

Она слегка офигела, хотя в своём имении наверняка и не такое едала, но чтоб у Вадбольского, которого нищим бароном уже не назовешь, но и роскоши за ним точно не наблюдается…

— Откуда это всё?

— Сперва отведайте, — сказал я с таинственной улыбкой.

— Да уже вижу, — сказала она и подцепила на вилку ломтик мяса. — Мы всё это не скушаем и даже не слопаем!

— Слугам на радость, — сказал я. — Ну как?

Она закатила глаза в восторге.

— Что это?

— Кое-какие изменения в рецепте, — сообщил я.

Она охнула.

— Это вы придумали? Нам нужно немедленно открыть в Петербурге ресторан с такими блюдами! А рецепты хранить, как государеву тайну!

Я вздохнул, покачал головой.

— Это уж нет. Я вообще-то аскет по духу, хотя и не состою в их организации. Но если хотите, можно сделать от вашего лица. Я никакого отношения иметь не буду, разве что снабжу некоторыми секретиками как и что готовить, но всё остальное на вас!

Она на минуту задумалась, даже светло-голубые глазки потемнели от усиленного думанья, а женщины тоже могут ещё как думать, наконец проговорила с явной неохотой:

— Займёмся, но как-нибудь потом… Сейчас не до роскошной еды, война уже, а что дальше, вообще тьма египетская. Похоже, винтовки долго будут на первом месте…

Я промолчал, винтовки, насколько знаю, всегда были и останутся на первом, просто в каменном веке это были швыряльные камни, а в моё время это всё, чем можно как можно быстрее убить человека: пушки, бомбы, танки, дроны, ракеты, атомное оружие…

Как ни удивительно, но мы сами слопали почти половину того, что нам водрузили на стол. Правда, ещё и за счёт того, что пока не знают секрет воздушности блюд, а я его использовал вовсю, так что тот жареный кабан, которого почти целиком слопала Сюзанна, на самом деле крохотный молочный поросенок.

Особенно её поразили десерты, разнообразные, изысканные и с вычурными вкусовыми нотками, каких точно не пробовала в своём родовом дворце Дроссельмейеров.

— Вадбольский!.. Как вы это сделали?

— Да никак, — ответил я честно. — Просто использовал некоторые секреты нашего… рода. А так пирожные, как пирожные, да и мороженное не слишком уж инопланетное…

Она вытерла салфеткой ротик, взглянула на меня очень внимательно.

— А теперь колитесь, зачем это вот всё?

Я вздохнул, развёл руками.

— Сюзанна, я постоянно чувствую себя грязной отвратительной свиньёй рядом с вами…

Она оглядела меня критически.

— Не наговаривайте на себя, Вадбольский! Вы ничуть не грязный. Ваши слуги вовремя меняют вашу одежду, стирают, даже гладят. А что свинья… Разве не все мужчины свиньи?

— Но это же вы слугам велели стирать и гладить, — уличил я. — А сам я мало обращаю внимание на такие житейские мелочи. Если подброшенный кверху носок падает обратно, а не прилипает к потолку, то можно носить дальше. Но дело не в одежде. Я бессовестно пользуюсь вами, Сюзанна!.. Вы в самом деле финансовый гений, кто бы ещё так хорошо разобрался во всех моих проектах…

Она возразила живо:

— Вадбольский, придержите коней!.. Меня нигде бы не взяли финансистом, даже бухгалтером. Да и сейчас не возьмут, женщина должна сидеть дома и блюсти! Мои сестры по суфражизму говорят, что мне дико повезло с вами…

— Представляю, что ещё говорят…

Она чуть нахмурилась.

— Как я веду себя, знают. А я не Консуэлла, одна из моих подруг, которая слишком уж суфражистична…

— Слишком? — не понял я.

— Она успела поездить по германиям и франциям, — пояснила Сюзанна, — наслушалась, насмотрелась, теперь доказывает, что у мужчин и женщин должны быть одинаковые права, но понимает это как-то слишком уж… Ну что смотришь? То, что мужчинам можно, как она говорит, можно и женщинам! Я имею в виду, поведение, все эти флирты и особенно то, что потом и после…

— А-а-а, — сказал я заинтересованно, — а можно подробнее? Говоришь, что эта Консуэлла чуть свободнее в нравах, чем остальные клуши?

Она фыркнула, заносчиво задрала нос.

— Как будто не знаешь! Я видела, ты разговаривал с ней на последнем приёме у Глорианы! Правда, недолго, но… вы с нею знакомы?

— Даже имя только сейчас услышал, — признался я. — Как-то столкнулись на лестнице, я не успел извиниться, так что на приёме, когда увидел, тут же принес извинения. А так ничего о ней не знал. Говоришь, она легка на… в смысле, за равные права? Консуэлла, имя какое редкое. Консуэлла, графиня Рудельштадт.

— Ну вот, а говоришь, не знаешь о такой!

— Да что-то всплывает в памяти…

— Всё понятно, — сказала она сердито, — теперь срочно побежишь знакомиться. Мужчины к ней липнут, будто вся мёдом намазана!

— Но репутация у неё так себе?

— Репутация её уничтожена, а на приёмы к Глориане попадает только потому, что та её защищает и всегда приглашает, несмотря ни на что.

— Всё больше уважаю Глориану.

— Глориана кремень, на ней очень многое держится!

Она окинула взглядом стол, неожиданно сыто икнула, застеснялась, ухватила салфетку и снова прижала к губам, подумаешь, икнула, не пукнула же, да и пукнула бы, что такого?

Ха, воспитание такое, что если бы пукнула при мужчине, со стыда бы сгорела ярким факелом. Как же, барышни никогда не пукают, даже во сне, такое даже представить себе невозможно!

В кабинет я возвращался в растрёпанных чувствах. Хотел откровенно поговорить с Сюзанной, узнать её настоящие нужды, помочь, мало ли что она говорит о прекрасных отношениях с родителями и друзьями семьи, но я же понимаю насколько трудно ей даётся эта выдержка, этот задорно задиристый тон, всегда лёгкая улыбка и загадочный взгляд.

А тут ещё моя нелепая ссора с родом Долгоруковых, ну с чего мне с ними ссориться, подумаешь, ответил какой-то малолетней дурёхе, но теперь под ударом может оказаться и всё это имение и, Господи прости, даже Сюзанна, вот уж за что я готов стереть род Долгоруковых в пыль, если она по их вине прищемит хотя бы пальчик!

Но в то же время в голову молоточком стучит мысль, что ту незнакомку, оказывается, зовут Консуэлла. Она не только одевается так, как начнут через сто лет, но и ведёт себя свободно и раскованно, недаром же сколько распалённых похотью самцов крутится вокруг.

Но секс с нею был хорош, даже очень, хотя в тот раз я подыграл ей, обычно я так не делаю, каждый может позаботиться о себе сам, в этом нет ничего постыдного, всё норм. Но в тогда ощутил в ней некое напряжение, замедлился, сыграл в её пользу, хотя самого жаркая волна чуть не утопила, удивительная женщина.

Через неделю, полную тревожных ожиданий из-за Долгоруковых, примчался Мак-Гилль, вот уж кому даже наши дороги не помеха, умеет мужик чувствовать прибыль, такой и через огненное кольцо пройдёт, вижу цель — не вижу препятствий!

Как переговорщик, он оказался самым эффективным дипломатом, за наши интересы сражался, как голодный лев, ни на пядь не сдвинулся с основы: товар продаём, технологии не раскрываем, а для развития нам нужно прикупить земельки далеко в Сибири, но земельку с полным правом пользования: строить, что понадобится, и разрабатывать недра, если там отыщется что-то ценное.

Это и было главное, с чем он явился к банкирам и промышленникам, с которыми давно водит дружбу. Репутация у него хорошая, но больших денег всё равно не дали бы даже под проценты: обстановка в стране нервозная, все говорят о войне, и если бы не показатели дохода Мак-Гилля, что резко пошли вверх…

Так что собранных по банкам денег на покупку огромного участка землицы хватит, но разворачивать производство не на что, хотя он уверенно сообщил, что здесь главное начать, а там кому-то намекнёт как бы по секрету, кому-то чуточку приоткроет карты, но деньги на разработку угля тоже будут. Не сегодня, но будут, он своё дело знает.

С производством винтовок дела идут, как считает Мак-Гилль, хотя по мне почти стоят, а если идут, то со скоростью новорождённой улитки. Уже на двух фабриках начали выпускать магазинные винтовки, но слишком много брака, у нас же Россия, у нас и так сойдёт, но мои винтовки не для парадов, а если заклинит патрон, то всё, вези в мастерскую.

В продажу поступает мало, их расхватывают охотники, главы охран богатых родов, цену Мак-Гилль задрал до небес, но покупают, прибыль просто охрененная.

Секрет производства надолго не удержать, достаточно купить партию винтовок и разобрать на составляющие, вот и все секреты, но я уже понимаю, мало держать в руках работающие образцы, скопировать бывает очень сложно, дорого и займёт намного больше времени, чем выпускать по нашей лицензии с нашими консультантами.

Вчера он тоже полдня провёл в столичных банках, сегодня прибыл уже после обеда, перекусил, а потом долго беседовал, спорил и уточнял с Сюзанной. Ей такие бурные дискуссии доставляют больше удовольствия, чем мне, глаза горят азартом, щёчки вспыхивают, я почти вижу с какой бешеной скоростью работает её мозг, когда на каждое предложение Мак-Гилля сразу выдвигает кучу идеально выверенных аргументов либо за, либо против, что доставляет ему неописуемое наслаждение, женщина, а разговаривает!

Даже, когда она побеждает в споре, он всё равно счастлив, это мужчине уступить чуточку стыдно, а то и позорно, но не милой молодой женщине, что всё понимает, в самом деле понимает, а не делает вид и поддакивает, уступать ей легко, к тому же всегда в результате дискуссии их общая позиция становится крепче и устойчивее.

За ужином, когда перешли к десертам и крепкому кофию, он сообщил бодро:

— Партии винтовок я продал на полгода вперёд! С одобрения Сюзанны, разумеется. Молодец я?.. Но придётся фабрику расширить, это Сюзанна предложила.

— Много заказов? — уточнил я.

— Лавина, — сказал он с гордостью. — Я вообще ошалел. Ещё цены повысить вдвое, что ли?

— Нужно успеть собрать все сливки, –произнёс я деловито. — Сюзанна, какой предполагаемый обхват рынка?

Она допила кофе, подняла на меня взгляд странно поблёскивающих глаз.

— Все столичные роды возжелали закупить большие партии для своей охраны, а только у графа Троекурова две тысячи гвардейцев!.. Представляете, сколько потребуется остальным?.. А там и армия зашевелится.

— Тогда лучше ещё цех пристроить, — посоветовал я. — А то и два. Винтовок понадобится больше, чем мы думаем. И раньше, чем мы успеем. Наш канцлер пробивает идею, что такими винтовками хорошо бы вооружить не только егерей, но и всю армию!

— Ого!.. — сказал Мак-Гилль в восторге. — Тогда и второго цеха будет мало.

— Решай, — сказал я безучастно и знаком велел молча ожидающему слуге принести мне ещё чашку кофе.

Мак-Гилль насторожился, спросил быстро:

— Что? Новая идея пришла?

Я вяло отмахнулся.

— Да так, пока в тумане.

— Ну хоть намекни, — взмолился он.

— Воздушные шары видел? — спросил я. — А аэростаты?

Он сказал так же быстро:

— Ну-ну, не тяни!

— Если аэростаты заставить двигаться куда хотим, — сказал я, — то представляешь сколько груза можно перебрасывать через болота, тайгу, непроходимые леса, реки, горы?..

Его глаза вспыхнули, воскликнул с жаром:

— А сколько можно бомб сошвыривать на врага!

Человек к хорошему привыкает быстро, если для Сюзанны совсем недавно слушать оперу нужно было только с вымытыми руками и ушами, и ни в коем случае не за обедом или каким-то занятием, это оскорбительно для создателей божественной музыки, то теперь слушает, приглушив звук, и во время сложных бухгалтерских расчётов.

В помощь Сюзанне я из подручных средств собрал калькулятор, что ей понравилось, хотя не удивило, первые счетные механизмы создали двести с лишним лет тому Паскаль, а затем и Лейбниц. С тех пор совершенствовали, усложняли, дополняли, и когда я подарил Сюзанне это простенькое чудо, она обрадовалась, быстро научилась пользоваться, ликуя, что в нём есть даже функция умножения и деления.

Я намекнул, что можно присобачить операции с дробными и отрицательными числами, для работы это необходимо, мы часто влезаем в долги, а это и есть минусовые цифры. Сюзанна заинтересовалась, я пообещал сделать, хотя сам пока не знаю, как, но в самом сложном случае решение ей может через калькулятор подсказывать любой дрон, которому поручу мониторить её работу.

Сегодня, даже сама что-то намурлыкивает себе под нос из «Лоэнгрина», я прислушался, ну как же, ария Эльзы, которую спасёт этот блистающий рыцарь, хоть не на белом коне, явился в лодке, оригинал…

Увидев как вхожу в комнату, неожиданно сказала:

— Барон, а если я приглашу в гости Консуэллу?

Я опешил, спросил осторожно:

— Это… ту самую?

— Да. Не бойтесь, приглашу к себе, так можно?.. Пообщаюсь, дам послушать музыку, покажу пару картин из вашего волшебного фонаря. Она будет поражена, такого не увидит ни в каких франциях!

Я пробормотал:

— Как вам угодно, ваше сиятельство. Но занимайтесь ею сами, хорошо?

— Разумеется, барон!