В подземелье я пойду, там свой level подниму XI

Глава 32

Пустота. Не просто тьма или безвоздушное пространство — это что-то иное. Место, где даже сама идея движения кажется неправильной. Ни верха, ни низа, ни границ. Всё вокруг дрожит, будто ткань мира пытается вспомнить, что она вообще должна делать. Даже звук моего дыхания тонет в ничто — не потому что здесь тихо, а потому что само понятие звука здесь не работает.

В центре стою я. И, как назло, не один.

Передо мной двое. Я и Гил. Ну или вернее призраки из моей головы, теперь стоящие в реальности, хотя до недавнего момента они существовали только как воспоминание. Спасибо, Сиф. Отличный подарок. Настоящая тройная сессия по выживанию с элементами безумия.

Я смотрю на них и понимаю: силы у них те же, что были у нас с Гилом. Один — Трикстер со всем вытекающим. А второй стал новым Истоком, со всеми его силами, подстроенными под стиль боя Гила.

От них идёт давление, от которого даже мысли становятся вязкими. Пространство чуть дрожит, будто оно пытается убежать от них, но не может. Воздуха тут нет, но если бы был — им можно было бы давиться. Я чувствую, как сердце пытается вырваться наружу, хотя для таких моментов оно давно должно было привыкнуть.

Гильгамеш выглядит спокойно, почти лениво. Величие без усилий. Глаза Шести Осей медленно вращаются, как механические кольца. С каждой секундой пространство чуть меняется, словно само подстраивается под его настроение. Вокруг него колышется реальность — не огонь, не свет, а что-то между: границы мира искажаются, будто в горячем воздухе. Его руки опущены, но этого достаточно, чтобы казалось, что всё здесь держится только потому, что он разрешил.

Сунь Укун же, напротив, светится азартом. Улыбается, будто участвует в любимом шоу. С таким выражением лица обычно говорят «сейчас будет весело» — и действительно делают больно. Я не знаю что от него ждать: каждый миг он чуть меняется, словно отражение в разбитом зеркале. Иногда кажется, что он стоит ближе, чем должен, иногда — что вообще исчезает. И всё это сопровождается тихим, почти невидимым смехом. Он не звучит — просто чувствуется внутри головы.

Я делаю первый шаг, не давая им начать. Не потому что думаю выиграть, а потому что молчание начинает давить. Поток пламени вырывается изо рта — Драконье Дыхание, моя коронная техника. Пламя настолько горячее, что пространство вокруг на секунду начинает плавиться. И я вовсе не сдерживаюсь.

Но Трикстер даже не шелохнулся. Вместо того, чтобы защищаться или уклоняться он лениво щёлкнул пальцами — и пламя превратилось в розовые лепестки сакуры. Они плавно осыпаются вниз, кружась в безветрии. Запах весны. Нежный, приятный. Абсурдный.

— Серьёзно? — спрашиваю я. — Ты превратил моё пламя в открытку?

Он улыбается шире. Я успеваю заметить, как на его зрачках бегут слова — зеркальные, бесконечные, чужие.

Я не успеваю закончить мысль — по телу проходит резкий удар. Что-то рвётся, ломается. Я опускаю взгляд и вижу, как грудь рассекает ровная линия. Ни вспышки, ни движения. Просто порез — идеально чистый, как будто кто-то вырезал кусок меня и выкинул.

— Аргх…

Я падаю на колено. Кровь — если это можно назвать кровью — стекает по пальцам, но регенерация уже включилась. Мускулы стягиваются, плоть срастается. Больно? Да. Привычно? Ещё как.

Это был Трикстер? Вряд ли. Скорее уж Гил намутил что-то со своими вероятности. Например, воплотил одну из бесконечных вероятностей, где он меня атаковал и достал. Даже если он чисто физически не мог меня достать — это не важно. Гил может воплощать вероятности даже с 0 % на положительный исход. То есть, делать невозможные вещи.

Гил делает шаг вперёд. Простой, неторопливый — но с каждым его движением мир вокруг будто перестраивается. Тьма за его спиной складывается в геометрию, в узоры, в целые конструкции из линий и осей. Пространство шепчет. Не звуком, не голосом — скорее, идеей разрушения.

Трикстер между тем крутит лепесток между пальцами, будто рассматривает, сколько стоит человеческое усилие. Он дует на него — и лепесток превращается в стаю крохотных существ, напоминающих бабочек из света. Они облепляют меня, и я чувствую, как их касания сжигают кожу холодом.

Я поднимаюсь. Рука дрожит, но пламя снова вспыхивает. На этот раз — тише, плотнее, как жидкий металл. Не для атаки. Для защиты.

К счастью, Трикстер не додумался придать бабочкам защиту от драконьего пламени. Или он просто не захотел этого делать?

— Вот ведь… — вздыхаю я.

Перенеся свое тело в Лимбо я исцеляю его. А то с этой парочкой станется использовать мои раны против меня же. С другой стороны, они могут так использовать и исцеление…

— Что, трусы? Боитесь один на один? — пытаюсь я их спровоцировать.

Трикстер наклоняет голову, будто соглашается. Гильгамеш не отвечает — просто поворачивает одну из своих Ось-Глаз, и пространство трескается, как стекло.

Я вздыхаю.

— Жизнь всегда несправедлива, даже в выдуманной реальности.

И шаг делаю снова. Потому что даже против собственных теней — останавливаться нельзя.

Однако, почувствовав опасность я телепортируешь. И даже так не спасаюсь от множественных порезов, которые появляются на моем теле.

«Что-б эти Глаза Шести Осей…»

В бою один на один я смог бы противостоять этому с помощью Глаз Истинных Иллюзий. Однако, если я так сделаю, то Трикстер, который знает все об этой способности, может меня достать…

Задумавшись об этом, я чуть не пропускаю удар Трикстера.

И в тот же миг всё превращается в хаос. Он начинает двигаться без логики, без шаблона. Каждое движение невозможно предсказать. Его тело нарушает причинность: рука появляется там, где секунду назад была спина; шаг — и передо мной уже не шаг, а смещение миров. Я пытаюсь прочесть паттерн и понимаю, что паттерна нет.

Я только и успеваю, что защищаться, как понимаю, что передо мной уже не Трикстер, а Гил.

Сбоку грохот. Трикстер достаёт пушку. Из кармана. Из пустого, мать его, кармана! Где секунду назад была просто рука. Его пальцы играют с курком так, будто это детская игрушка, и в том же жесте таится угроза — не потому что оружие смертоносно, а потому что Трикстер любит смотреть, как ломаются ожидания.

— Этой штукой тебя убьёт даже в иллюзии, — сообщает он.

— А если я дернусь? — спрашиваю.

— Тогда он, — кивает на Гильгамеша, — Сделает так, чтобы ты умер по-настоящему.

Гильгамеш чуть приподнимает подбородок, будто бы спрашивает мое мнение, получится ли у него.

— Вероятность ноль, — говорит он, — Но всё же…

Мир дрожит. Даже Лимбо, казалось бы, стабильное место, начинает вести себя странно. Слои реальности расходятся волнами: одна волна — память, другая — возможность, третья — пустота. Я чувствую, как они перекатываются, как щепки старых событий всплывают на поверхность.

— Ладно, — говорю, — Поиграем по-крупному.

В глубине души, в том месте, куда даже Сиф не смог добраться, вспыхивает знакомый холод. Не боль, не страх — просто память о чём-то древнем: о распахнутой двери, о том, как когда-то я слышал шаги до того, как научился их бояться. Я поднимаю руку, и вокруг неё собирается свет. В нём нет ни тепла, ни цвета. Только ровное сияние, как дыхание чего-то вечного. Оно не освещает — оно объявляет.

Клинок появляется медленно. Простой, без излишеств. Серебристый, с чуть заметными линиями вдоль лезвия. Он тихий — даже звук рядом затихает. Я чувствую, как в груди становится легче, будто давние обиды с моей любимой наконец закончились.

Лезвие щемит знакомой тяжестью, как память, которую не выгодно забывать.

— Лисанна, — произношу я.

Имя само вырывается. Трикстер перестаёт улыбаться. Гильгамеш прищуривается. Они оба понимают, что это не просто оружие. Трикстер помнит все сам — оно и понятно, у него же мои воспоминания. А вот Гил видит будущее, в котором я использую эту силу.

До этого момента даже Глаза Шести Осей не могли узнать об этом мече, потому что он слишком силен.

— Не хотел тебя использовать, — говорю я, сжимая рукоять. — Но теперь у вас нет ни единого шанса.

Мир останавливается. Не в метафорическом смысле — буквально. Всё замирает. Воздух, звук, даже тьма вокруг — неподвижны. Пространство перестаёт быть. И, самое интересное, это касается не только моего Лимбо и измерения за ним. Вся вселенная, в том числе и реальный мир вне этой темницы, застывает. Я чувствую, как время словно стягивается в тугой узел: прошлое, настоящее и возможное сливаются, и между ними нет дыр.

Гильгамеш и Трикстер остаются стоять. Обычная остановка времени ничего бы им не сделала. Но сейчас даже они не могут двинуться. Я чувствую, как их сознания ещё где-то держатся, цепляются, но физически — они всё. Не способны ни атаковать, ни защищаться.

Лисанна — это квинтэссенция силы Вечности. Этот меч воплощает собою саму концепцию времени, и владеет ею в полной мере.

Я прохожу мимо них. Медленно. Без пафоса. Просто делаю своё дело. Два коротких удара — точных, выверенных. Даже звук лезвия не слышен. Всё заканчивается. Их тела рассыпаются в прах.

Прах не похож на пыль: это не частицы их тел, а отголоски их сущности.

Лимбо дрожит. Пространство, освобожденное от двух антагонистов, не восстанавливает прежнюю плотность. Наступает пустота иного рода: не напряжение вероятностей, а холодное, ровное молчание. Я стою посреди этого молчания и слышу своё сердце как чужое — оно стучит, но звук пустой комнаты.

Я опускаю руку. Рукоять Лисанны лёгкая и тёплая от моих пальцев. На лезвии остаётся тонкий след — не кровь, а отпечаток времени. Я делаю шаг в сторону, и пространство, сдерживаемое Лисанной, начинает медленно возвращать контуры — как если бы кто-то осторожно заклеивал разрыв. Но кое-что уже не возвращается. Между слоями реальности зияет пустота, и в ней таится голос, который раньше был частью меня, а теперь стал эхом.

Когда время возвращается, пространство делает вдох. Тишина наполняется звуком, будто кто-то включил мир заново. Волны реальности расходятся по Лимбо, заполняя трещины, возвращая глубину и структуру. Воздух, которого не должно быть, вдруг обретает вкус — металлический, с оттенком озона. Всё снова существует, хотя секунду назад ничего не было.

— Весело было, — успевает сказать Трикстер. Его голос идёт с задержкой, как эхо из другой записи. — Рад, что оригинал оказался таким сильным. Значит я могу умереть со спокойным сердцем. — говорит он.

Ну или вернее, воспоминания обо мне. Которые, тем не менее, до самого конца оставались упрямыми и раздражающе скверными.

Я смотрю на пустоту. Молчу.

— Вы не настоящие, — говорю тихо. — Только память. Поэтому и силы ваши были неполные. Если бы это были настоящие Трикстер и Исток, мне бы не удалось выиграть так просто.

Слова звенят в тишине, и кажется, что сама реальность прислушивается. Лисанна, всё ещё сияющая ровным светом, тихо гудит, будто подтверждает. Затем лезвие начинает медленно растворяться, превращаясь в тонкий шлейф серебристых частиц.

Мир становится тише. Лимбо стабилизируется — линии пространства выравниваются, время снова течёт ровно, без скачков. Я впервые за всё время позволяю себе короткий выдох. Грудь сжимается, потом отпускает. Может, хоть минуту без сюрпризов.

Но, конечно, нет.

Пространство снова трещит. На этот раз — иначе. Не как раньше, не просто волнами энергии. Оно крошится, как стекло, по всему периметру. Звук — будто кто-то ломает зеркало изнутри. Из трещин вылезают щупальца — тёмные, вязкие, переливающиеся странным светом. Они тянутся медленно, с осознанным интересом, как зверь, впервые увидевший добычу. Сотни, тысячи.

— Это что за… — начинаю я, но не успеваю договорить.

[Это Ковчег Душ! Поскольку ты сейчас не в реальном мире, ему не нужно бояться уничтожить мир и он вторгся сюда!

Он пришёл сам, Вик! Лично!]

Щупальца уже рядом. Одно дотрагивается до пустоты — и та просто исчезает. Без вспышек, без взрыва. Без остатка. Место, где было «что-то», становится ничем. Даже воспоминание о существовании того места стирается. Пустота по-настоящему голодная.

Я смотрю на это устало. Без страха. Без эмоций. Я даже не удивлён.

— Я ваш рот мотал…