Ткань наших душ

XLIII

Лэнстон

Она сбежала, не сказав мне ни слова.

Конечно, она так и сделала.

Грудь вздымается, когда я поднимаюсь на вершину смотровой площадки. Эти ступеньки слишком крутые для любого. А вот и мой Мерседес…

Выстрел.

Моя голова дергается в сторону холма. Выстрел?!

Я выбегаю на холм и вижу три тела, лежащие на желтом поле.

О, Боже. Нет.

Добегаю до них за считанные секунды. На земле лежит пистолет и окровавленный камень. Кросби выглядит то ли мертвым, то ли нокаутированным. Его голова разбита, вся в крови.

И тогда я вижу их.

Они лежат неподвижно, держась друг за друга так, будто только смерть может их разлучить.

Их глаза закрыты, а на лицах смешались слезы и кровь.

В груди Уинн дырка от пули. Две у Лиама.

Меня охватывает паника, но я должна держать себя в руках. Все, что я сейчас делаю, имеет значение. Каждая секунда на счету.

Я достаю телефон и звоню в полицию, рассказываю, где мы находимся и кто преступник, все это по громкоговорителю, переходя в режим выживания.

Я разрываю толстовку Лиама и смотрю, куда попали пули. Они не задели сердце и аорту. Облегчение переполняет меня, когда я прижимаюсь к нему и слышу дыхание.

Перехожу к Уинн.

Мое сердце разбивается, пока я смотрю на нее. Ее бледно-розовые волосы покрыты кровью и грязью, лицо поцарапано и припорошено грязью с кровью.

Сухой след слез стекает по ее носу и щеке.

Почему я не пошел с ней? Почему я не пошёл? — спрашиваю я себя.

Ее свитер легко рвется, и вся боль в мире не может описать ту невыносимую агонию, которая разрывает меня, когда я смотрю на ее грудь.

Пуля попала в сердце.

Затаив дыхание, я прижимаю указательный и средний пальцы к ее сонной артерии. Пульс слабый, но быстро угасает.

Снимаю свитер и прижимаю ткань к ее груди, молюсь Богу, в которого не верю, и плачу, глядя на нее, не моргая.

— Пожалуйста, не уходи, Уинн. Ты это слышишь? Сирены приближаются. С нами всё будет хорошо. С нами…

Боль пронизывает мою спину. Ноги мгновенно теряют чувствительность. Я смотрю вверх затуманенным зрением и вижу Кросби, который смотрит на меня, кровь течет по его лицу, а в руке — пистолет.

Он подстрелил меня. Я ничего не чувствую… но знаю, что он стрелял в меня.

Сирены приближаются, и, несмотря на собственную рану и дрожащее тело, я продолжаю прижимать ткань к груди Уинн.

Все хорошо. Мы в безопасности. С нами все будет хорошо.

Пот покрывает все мое тело, когда я смотрю, как полицейский поднимается над холмом и стреляет в Кросби.

Он пытается отойти, но травма головы мешает ему. Он припадает к Лиаму, и я наблюдаю, как злой огонек в глазах Кросби меняется на свет более мягкой души.

Глаза округляются, когда он вглядывается в лицо Лиама. Он выглядит таким невинным и напуганным, что у меня чуть не разрывается сердце. Потом он начинает плакать.

— Лиам? Боже мой, что случилось? Лиам? Нил, помоги нам! Помоги нам, пожалуйста! — кричит он.

Меня тошнит от этого звука.

Это все такая хрень.

Полиция кричит и бежит к нам. Кросби кричит и плачет, как ребенок. Мир сейчас слишком громкий. Мои внутренности начинают гореть.

Надави на нее. Просто сосредоточься на давлении.

Глаза Лиама открываются — он услышал мольбу брата. Кросби замолкает, слезы все еще текут по его лицу. Он смотрит на старшего брата большими, умоляющими глазами.

Лиам едва заметно улыбается, успокаивая его, когда тот задыхается:

— Я всегда буду любить тебя, Перри.

Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Глаза Кросби лишь на мгновение расширяются, а затем становятся тусклыми и далекими.

Лиам прячет пистолет за спину и пытается притянуть брата к себе, чтобы обнять, но тот слишком слаб, потерял слишком много крови. Он держит свою забинтованную руку на плече Кросби.

— Лиам, — плачу я. У меня все внутри болит так сильно. Моя спина и ноги потеряли чувствительность. — Лиам, я здесь.

— Лэнстон, — кричит он, хрипло дыша. — Позаботься о Уинн.

Офицеры подбегают к нам и спешат забрать Лиама.

Я качаю головой и дрожу, пытаясь заставить свое тело удержать вес на ее груди, пока они не доедут до нас.

Я смотрю на Уинн, отбрасываю ее волосы со лба и прижимаюсь поцелуем к ее губам.

— Ты должна выстоять, Уинн. Мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Навсегда.