Ткань наших душ

XXIX

Уинн

Руки Лэнстона теплые, а его ласковые глаза — еще теплее.

Песня медленная и ностальгическая. Одна из моих любимых. «The Night We Met» Лорда Гурона

Лэнстон прижимает меня к себе и шепчет:

— Я помню ночь, когда мы встретились, — голос и глаза меланхоличные.

— Я тоже. Это было где-то месяц назад и под влиянием психолога.

Я улыбаюсь и поднимаю бровь, пытаясь разрядить обстановку.

Его глаза смягчаются, и он кивает.

— Да. Думаю, именно поэтому все так изменилось. Ты, девушка с розовыми волосами и грустью в глазах. Ты, человек, который был сломлен, как и я.

У меня сердце замирает.

Я знаю, что он пытается сказать. Слова Лиама с той ночи прокручиваются в моей голове.

Ты же знаешь, что он тебя любит, да?

Это неизлечимая боль — знать, что ты без тени сомнения полюбила бы человека, если бы, возможно, встретила его первой. Но у Лиама есть эта часть моей души. Я люблю их обоих неистово, но по-разному.

— Я не думаю, что кто-то в этом мире понимает меня больше, чем ты, Лэнстон.

Я кладу голову ему на грудь, и он нежно ласкает меня. Объятия похожи на теплое одеяло под звездным небом.

— Но это всегда будет он, не так ли? — шепчет Лэнстон.

Я сжимаю челюсти и киваю.

— Но ты всегда будешь частью нашего лечения.

Он издает короткий, низкий смешок.

— Вашим что?

— Нашим лекарством. Мы втроем. Всегда втроем.

Я смотрю на него, и грусть в его глазах светлеет, пока не исчезает.

— Итак, Лиам рассказал тебе о татуировке, да? Если подумать, вы двое вылечили меня так, как я никогда не думал, что это возможно. Благодаря вам двоим я хочу жить. Каждый день.

Он целует меня в лоб, а я накрываю его щеку ладонью.

— Благодаря вам двоим я тоже хочу жить.

Мы смотрим друг другу в глаза, пока песня не заканчивается и все не начинают меняться партнерами. Краем глаза я вижу, как Лиам идет к нам, и бормочу:

— Давай завтра снова посоревнуемся?

— Нет ничего, чем бы я наслаждался больше.

Он поворачивается и ярко улыбается Лиаму.

— Не возражаешь, если я приглашу тебя на следующий танец?

Голубые глаза Лиама светятся нежностью, мои щеки горят, когда он берет меня за руку.

— Она вся твоя, — говорит Лэнстон с фальшивой улыбкой.

Лиам встает в позу, кланяется и целует мою руку, как джентльмен, когда звучит следующая песня. «9 Crimes» Дэмьена Райса.

Он выпрямляется и прижимает меня к груди, наши ноги двигаются в такт.

— Такая жестокая песня для танца, — бормочет он, прижимаясь губами к моему лбу.

Крутит меня и притягивает обратно к себе. Наши глаза встречаются. Я хочу целовать его, запутавшись в простынях, пока не взойдет солнце.

— Лиам?

— Хм?

Его глаза прикрыты красивыми темными ресницами. Он наклоняется ближе, пока наши носы не соприкасаются.

— Почему ты зашел в мою палату в тот день в больнице?

Лиам вглядывается в мою душу, будто ищет сомнение.

— Честно говоря, я не совсем уверен. Хотел тебя увидеть. Слышал, как медсестры и врачи суетились возле тебя несколько дней, пока я лежал в постели, и чем больше слышал, тем больше мне становилось интересно. Я должен был тебя увидеть. И когда я увидел… Боже. Я был так зол. Я был зол, потому что ты была идеальной, Уинн. Ты была красивая, у тебя были розовые волосы, у тебя было самое красивое выражение лица, и в тот момент, когда твои глаза встретились с моими, мне захотелось потрясти тебя. Я хотел, чтобы ты жила, и мысль о том, что ты умрешь… — Он делает глубокий вдох, чтобы восстановить самообладание. — Я пришел к тебе в тот день, потому что хотел, чтобы ты жила. И я хотел помочь тебе найти причину для этого. Я не знал, что мы будем соседями по комнате, но, блять, я рад, что так сложилась судьба.

Он поднимает меня, и мы заканчиваем танец, стоя на месте.

Все остальные плавно двигаются вокруг нас, как будто только он и я оказались в ловушке временного пузыря. Лиам накручивает пряди моих волос на палец и улыбается.

Никто другой не испытывает такой любви, как у Лиама.

Она хаотична.

Она чистая.

Это любовь в самой простой, самой очищающей форме. Лиам прижимается поцелуем к моим губам.

— Спасибо тебе за самые счастливые моменты моей жизни.

Сотрудник забирает билеты у Лэнстона и Елины, а затем кивает им, чтобы они шли в лабиринт.

Волнение и страх витают в воздухе, а кожа чешется от предвкушения. Кто не любит хорошенько напугаться в лабиринте с привидениями?

Лэнстон кричит почти сразу, а за ним и Елина, которая кричит на него, что он идиот. Лиам фыркает, а я с широкой улыбкой толкаю его локтем.

— Он ничего не может поделать.

Я пытаюсь сдержать смех в голосе, но у меня ничего не получается.

— Ладно, вы двое готовы?

Сотрудник протягивает руку за нашими билетами, и мы передаем их ему. Он кивает нам.

Лиам идет впереди, хотя я предлагала взять на себя инициативу, потому что я не против быть первой напуганной до усрачки.

В лабиринте темно, его освещают только фонарики мобильных телефонов и фонари, которые разбросаны кое-где.

Поразительно, что этот город устраивает такой большой фестиваль. Атмосфера идеальная, а крики и смех только добавляют ему яркости.

— Можешь вцепиться в мою руку, если тебе страшно, — Лиам саркастически улыбается.

— Сказал мужчина, который едва не обмочился, зайдя в заброшенный подвал.

Он сужает глаза и обнимает меня за плечи.

— Такие жестокие слова из прекрасных уст.

Мы пробираемся сквозь лабиринт, крича и убегая от сотрудников в масках, которые преследуют нас, вооруженные бутафорскими ножами и топорами. Первоначальная храбрость Лиама превратилась в воинственный смех и крики при каждом прыжке от испуга.

— Беги, блять, Уинн!

Он хохочет, бежит впереди меня, оставляя меня умирать от рук злодея из фильмов ужасов Джейсона и его мачете.

— Ты мудак!

Я смеюсь-кричу,

убегая от Джейсона. Быстро оглядываюсь, чтобы посмотреть, не догоняет ли он меня, но мужчина в маске стоит на месте зловеще наклонив голову настолько, чтобы у меня по телу пробегают мурашки страха. Лиам выскакивает из-за угла лабиринта, и я вскрикиваю, когда он хватает меня. Целует меня в шею, прежде чем потянуть за собой.

— Как будто я действительно могу просто так оставить тебя.

Порыв ветра отбрасывает его черные волосы набок, а теплый свет фонаря озаряет его фигуру.

Я ловлю себя на том, что запоминаю этот момент. Как его серый свитер поднимается, демонстрируя живот, его дубовый запах, поглощающий каждую частичку меня.

Потом я слышу крик Лэнстона.

— Не туда, не туда! Вернись!

Он выхватывает меня из рук Лиама, и я смеюсь, бегу рядом с ним.

Лиам бежит сразу за нами, а за ним Елина, которая выглядит разъяренной, что ее оставили позади. Мне знакомо это чувство.

Мы вчетвером направляемся к темному центру лабиринта. Наши телефоны — единственные источники света здесь.

Мы прячемся за ящиком, укрытым тыквами и тюками сена, и выключаем фонарики. Минуты проходят молча, прежде чем мы слышим шорох.

Один из упырей пробегает мимо ящика, а потом наступает жуткая тишина. Слишком темно, и я не могу понять, на чьих коленях я сижу. Мы вчетвером плотно прижаты друг к другу, и только когда Елина встает, начинаем расходиться.

— Это было ужасно. Это уже не весело, и я думаю, что мы заблудились, — шепчет она.

Мои щеки теплеют, когда Лэнстон произносит что-то позади меня, обнимая меня.

— Черт, ну, давайте просто продолжим идти назад тем путем, которым пришли. В конце концов, мы найдем выход, — бормочет он.

— Ладно, но как мы сюда попали? — спрашивает Елина. Она права, с нашими фонариками и без каких-либо других ориентиров, мы заблудились, черт возьми.

Лиам нажимает на экран телефона и пытается определить наше местонахождение.

— У меня здесь плохая связь, поэтому я не могу определить, где мы на карте.

Его взгляд задерживается на мне и Лэнстоне. Я встаю рядом с Елиной и скрещиваю руки, чтобы защититься от ночного холода.

— Давайте просто позвоним Джерико и вернемся тем путем, — предлагаю я, включаю фонарик и помогаю Лэнстону подняться.

Он все еще выглядит чертовски напуганным.

— Где фонари? Фестиваль еще не закончился, который час? — голос Елины звучит панически.

Мы все поднимаем головы к небу.

Никаких фонарей.

— Что? — бормочет Лиам, его дыхание клубится в холодном воздухе.

— Выключили свет?

Лэнстон неудобно сдвигается с места.

Я пожимаю плечами. Ладно, это становится странным.

— Давайте просто пойдем назад. Я уверена, что все в порядке.

Мы молча идем по лабиринту. На кукурузном поле не осталось ни одной души, по крайней мере мы не слышим никого. Крики и смех, раздававшиеся ранее, давно стихли, а наша нервная энергия пронизывает воздух.

Лиам набирает номер Джерико и на третьем гудке он берет трубку. Мы все с облегчением вздыхаем.

— Где все? Здесь темно, как в аду.

Голос Лиама резкий и раздраженный.

Джерико говорит достаточно громко, чтобы мы все его слышали.

— В городе выключился свет, пьяный водитель или что-то другое зацепило линию электропередач. Фестиваль закончился раньше, так что все разъезжаются по домам. А вы где? Кто с тобой?

— Елина, Лэнстон и Уинн. Мы все еще на кукурузном поле.

— Ну, найдите выход и напишите мне, когда дойдёте до кафе. Я буду ждать вас.

Лиам заканчивает разговор, смотрит на нас и пожимает плечами.

— Вырубился свет.

— Мы слышали, — ворчит Лэнстон.

Кукурузный стебель ломается позади нас, и мы вчетвером застываем в гробовой тишине.

Кто-то выходит из ряда и поднимает мачете. Я поднимаю фонарик своего телефона и вижу, что это парень в костюме Джейсона, которого мы видели раньше. Его голова все еще наклонена в той жуткой, тревожной манере.

— Фестиваль закончился, приятель. Не поможешь нам найти дорогу назад? — Елина говорит с большей злостью в голосе, чем нужно.

Лэнстон делает шаг назад и крепко сжимает мою руку. Его плоть холодна, от лица отхлынула вся кровь.

Джейсон делает шаг к нам и замахивается мачете на кукурузные стебли, легко перерезая пять из них.

— Прекрати! Мы больше не участвуем в лабиринте, мы хотим уйти. Немедленно, — огрызается Лиам на мужчину.

Он делает шаг вперед и пытается забрать мачете, но Джейсон отводит руку назад и бьет Лиама локтем в лицо. Он падает, и мы все в унисон охаем.

Лиам поднимает голову, с его лба капает кровь. Джейсон наклоняется к нему и хихикает, звук такой мрачный и злой, что у меня по спине пробегает дрожь.

Джейсон шепчет низким, искаженным голосом:

— Пойдем, Лиам. Позволь мне поиграть с ними.

Елина издает испуганный звук, который вырывается из вашего желудка с открытым ртом.

Человек в маске дергает головой в ее сторону и бросается на нее, рассекая ее руку. Крики и паника пьянят мою кровь, как наркотик.

— Боже мой, — говорит Лиам так растерянно, что у меня мурашки бегут по коже. Его глаза широко открываются, и мое сердце мгновенно сжимается. — Это Кросби.