Ткань наших душ

XXIV

Уинн

В кофейне было все — от изысканного чая матча до холодного американо, но мы с Лэнстоном мгновенно решили, что хотим латте с тыквенными специями.

Мы говорили о Бостоне. Лэнстон мечтает когда-нибудь переехать туда, и чем больше он говорил об этом, тем больше это становилось и моей мечтой.

Родственные души и все такое.

Когда мы выходили из книжного магазина, у каждого из нас было по пять книг в сумках. Он подумал, что будет весело выбирать книги друг для друга, поэтому я выбрала те, что мне нравятся, и несколько новых, которые еще не читала.

Мы поклялись не смотреть на книги, пока не вернемся в свои комнаты, поэтому наши сумки завязаны, и ожидание убивает меня.

Я кладу свои книги в сумку, прикрепленную к заднему сиденью мотоцикла.

— Спасибо.

Лэнстон смотрит на меня и натягивает шлем.

— За что?

— За то, что не позволил моему дню стать отстойным. Лиам сделал мне больно… и я была готова просто сбежать от всего.

Он опускает голову, и хотя я не вижу его лица, я знаю, что на его губах играет улыбка.

— Я знаю… и это нормально, если ты все еще хочешь это сделать. Я просто хотел подарить тебе хороший день и увидеть твою улыбку. Сегодня мне было так весело с тобой, как никогда за последние годы. — Его голос уязвим, и мое сердце трепещет. — Ты возвращаешься сама или заедешь в тату-салон? Там может быть Лиам, — предупреждает Лэнстон, но его тон спокойный.

Мы оба знаем, что у Лиама золотое сердце. Он имеет дело с демонами, которых я даже не могу понять.

— Покажи дорогу.

Тату-салон находится в нескольких кварталах отсюда, и когда я вижу белую «Камаро» Лиама, припаркованную перед входом, у меня все переворачивается внутри.

Лэнстон сочувственно смотрит на меня и подает руку.

— Если он здесь, значит, готов извиниться. Ты видела, как я его толкнул? Он бы не вернулся после такого, если не готов извиниться, — саркастически говорит он.

Я с надеждой улыбаюсь вместе с ним. Но мне все еще больно от того, что Лиам сделал раньше.

Когда мы заходим в салон, я с облегчением замечаю, что он пуст. Кто-то кричит сзади, чтобы мы шли туда, и Лэнстон уверенно ведет меня за собой.

Интересно, сколько раз он здесь бывал. Лэнстон всегда носит худи и свитера с длинными рукавами, поэтому я даже не знаю, сколько у него татуировок.

Лиам, с другой стороны, — я неделями навязчиво изучала его тело. Не думаю, что есть хоть одно тату, которое я не смогла бы вспомнить.

Пистолет для татуировки жужжит, когда мужчина склоняется над головой Лиама. Он делает какую-то татуировку за его ухом. Я кривляюсь. Это выглядит невероятно больно, но лицо Лиама невозмутимо, по крайней мере до тех пор, пока он не поднимает глаза и не видит нас обоих.

Лэнстон скрещивает руки.

— Начали без нас?

Лиам улыбается, но не отвечает. Мы садимся и ждем, не желая мешать татуировщику. Он делает еще несколько мазков чернил, прежде чем вытирает кожу Лиама и прикладывает прозрачную пленку.

Я стараюсь не сосредотачиваться на Лиаме. Не готова поднять глаза на него и увидеть тот холодный взгляд, которым он смотрел на меня раньше.

— Ладно, Невер, ты следующий.

Лэнстон встает и меняется местами с Лиамом.

Я отвожу глаза, когда Лиам садится рядом со мной, и стараюсь не думать ни о чем, связанном с сегодняшним днем, кроме книжного магазина и кофейни.

Он кладет свою руку поверх моей, и я наполовину готова плакать, а наполовину — выругать его за то, что он был гребаным мудаком.

Но когда поворачиваю голову и наши глаза встречаются, у него извиняющаяся улыбка и уставшие глаза.

— Прости за то, что случилось, Уинн.

Интуиция подсказывает мне немедленно простить его и больше никогда об этом не говорить. Но он выглядит так, будто хочет еще что-то сказать, поэтому я не перебиваю его.

— Я потерял себя на некоторое время. Теперь я все понимаю… Прости, что я так смотрел на тебя и говорил то, что говорил.

Его глаза не отрываются от моих ни на секунду.

— Спасибо за извинения, — говорю я без особого энтузиазма.

Мне все еще больно, и я не знаю, что с ним.

Мы сидим молча около пятнадцати минут, пока Лэнстон делает себе татуировку. Это римская цифра III, чуть выше локтевого сгиба на внутренней стороне руки. Там у него уже была цифра два.

Они заканчивают разговор с татуировщиком и расплачиваются с ним. Когда мы выходим за дверь, я чувствую, что могу проспать весь вечер.

Лиам идет впереди меня, и я вижу, что его татуировка сменилась на такую же, как у Лэнстона. Тройка вместо двойки.

— Ребята, вы мне скажете, что это за цифра три? — спрашиваю я, глядя на каждого из них.

— Как насчет того, что мы поедем обратно, и если ты нас победишь, мы тебе скажем.

Лэнстон лукаво улыбается мне.

Лиам заводит двигатель и смеется.

— Как будто Колдфокс может победить нас в гонке.

— Я размажу вас обоих.

Я натягиваю шлем и трогаюсь.

Лэнстон выкрикивает что-то со смехом в груди, а Лиам просто заводит двигатель и гонится за мной на своем «Камаро».

Мы едем безответственно быстро по шоссе, и нам всем троим выписывают штрафы. Полицейский даже стучит ручкой по шлему Лэнстона, ругая нас, настолько он был разъярен.

Как только полицейский отъезжает, мы убеждаемся, что другие машины не приближаются, снова трогаемся с места.

Я так сильно смеюсь, что слезы катятся по моим щекам. Я знаю, что Лэнстон тоже смеется под грохот наших мотоциклов. Не могу сказать о Лиаме, потому что он очень далеко впереди нас.

По Божьей милости мы благополучно возвращаемся в гараж и паркуемся на отведенных местах. Белая «Камаро» Лиама припаркована напротив нас, пустая, но двигатель все еще урчит, так что по крайней мере мы не очень от него отстали.

— Этот коп на самом деле отпустил нас довольно легко. — Лэнстон прячет свой штраф за превышение скорости в карман, перечитав его. — Но все равно мудак.

— Он мог нас арестовать, — бормочу я, вытаскивая свою сумку с книгами из багажной сумки. — Он святой.

— Только потому, что ты пускала ему бесики своими хорошенькими глазками! Если бы не ты, он бы приковал нас с Лиамом наручниками к асфальту.

Лэнстон делает вид, что ему грустно, и закладывает оба запястья за спину.

Я бросаю ему свой шлем, и он едва успевает поймать его руками.

— Пожалуйста.

Улыбаюсь и бегу к лестнице со своей сумкой с книгами.

— О, нет! — кричит он мне вслед, но я уже заворачиваю за угол и делаю по два шага за раз.

Когда достигаю первого этажа, то толкаю дверь и врезаюсь в кого-то.

Мои книги выпадают из полиэтиленового пакета и рассыпаются по полу. Я задыхаюсь и молю Бога, чтобы я не сбила нашу старушку администраторшу, миссис Абетт, но, к счастью, это только Лиам.

Он потирает голову и смеется.

— Господи, я собирался спуститься к вам, потому что вы двое задержались. Думал, что вы попали в аварию или что-то такое…

Лэнстон врывается в дверь позади нас, переступает через мои ноги и падает рядом с Лиамом, стонущим.

Мы втроем распластались на полу, как идиоты.

— Это ты унижаешься? — шутит Лэнстон, слабо ударяя Лиама по руке.

— Лиам? Унижается?

Я закатываю глаза, встаю и отряхиваю штаны. Лэнстон садится, его глаза становятся большими, он неистово смотрит на меня, а потом снова опускает взгляд на пол.

Я поднимаю бровь и говорю:

— Что?

Но уже поздно.

Лиам берет одну из книг, и моя душа покидает тело, когда я вижу обложку. На ней двое чертовски голых людей, и они, блять, не обнимаются.

— Боже мой.

Бросаюсь за остальными книгами, и Лэнстон не может удержаться от смеха, когда я пытаюсь собрать их все.

Лиам убийственно улыбается и передает мне книгу в руки.

— Ты действительно позволяешь Лэнстону выбирать тебе книги для чтения?

У меня отвисает челюсть, а Лэнстон смеется еще сильнее.

— Откуда ты знаешь? — говорю я, глядя на другие книги, похожие на первую. Мои щеки так же горячи, как и тогда, когда нас застукали вчера вечером, когда мы трахались в душе.

— Потому что у меня есть такая же книга, которую мне подарил этот самый придурок.

Лэнстон пожимает плечами, все еще пытаясь унять смех.

— Это хорошая книга, ясно? Я не могу молчать об этом.

Мы втроем смотрим друг на друга со смешанными выражениями лиц, а затем взрываемся смехом. Собираем наши книги, Лиам настаивает на том, чтобы отнести мою сумку в нашу комнату.

Лэнстон присоединяется к нам и садится на мою кровать, развязывая свой полиэтиленовый пакет. Он бросает свою кепку на мою подушку и кладет стопку между нами. Лиам лежит на своей кровати, подперев голову рукой, и с удовольствием ждет, что я выберу.

— Что это? — спрашивает Лэнстон, нахмурив брови, листая несколько страниц, заинтересованно читая обратную сторону нескольких из них.

— Тайна убийства и мрачная романтика. Они не дадут тебе заснуть всю ночь. Я едва могла уснуть после этой.

Я передаю ему книгу с черепом на обложке, и его глаза наполняются ужасом.

— Уинн, я ненавижу загадочные убийства.

Лэнстон стонет и наклоняется, чтобы взять кучу, которую он выбрал для меня.

— Мне это должно понравиться?

— Просто попробуй.

— Так же, как и ты, — говорю я, уставившись в него взглядом. Лиам дьявольски улыбается.

Мы засиживаемся допоздна.

Таких ночей у меня уже давно не было. Почему мне нужно было попасть в реабилитационный центр, чтобы наконец-то найти таких людей, как я? Людей, которым больно и которые понимают то же, что и я. Людей, которыми я дорожу больше всего.

Лиам предлагает кино и включает триллер. Мы ведем себя, как дети, и бросаем все подушки и одеяла на одну кровать, чтобы всем вместе устроиться на ней. Лэнстон приносит из своей комнаты попкорн и кофе в бумажных стаканчиках, а я прокрадываюсь на кухню, чтобы прихватить пакетик чипсов.

Когда фильм начинается, я сижу между ними и улыбаюсь так легко, что кажется, будто это сон. Действительно ли быть счастливым может быть так просто? Надеюсь, что да. Я хочу, чтобы так было всегда.

Лэнстон садится ко мне гораздо ближе, чем нужно, но, видимо, он очень боится фильмов ужасов. Очень мило видеть, как он закрывает лицо руками.

С другой стороны, мы с Лиамом на одной волне. Наши глаза широко открыты, и мы улыбаемся при каждом испуге и кровавой сцене. Он толкает меня локтем и кивает в сторону Лэнстона. Я оглядываюсь и вижу, что его голова полностью укрыта одеялом.

— Ты трус.

Я хватаю его за бок, чтобы напугать, а он визжит.

— Ты такая жестокая! — шутит он и падает мне на колени от смеха.

Лиам смеется и прикрывает рот, пытаясь скрыть свою замечательную улыбку.

— Чувак, это всего лишь кино. Ничего из этого дерьма не настоящее.

— Здесь написано, что основано на реальных событиях.

Лэнстон находит коробку с DVD и подносит ее нам, чтобы мы увидели. Там так и написано. Но разве большинство фильмов не говорят что-то подобное?

Когда вам за двадцать, кофе может быть двух видов. Либо вы будете гудеть всю ночь, либо будете иметь бешеный заряд энергии на час, а потом впадете в отчаяние.

Лэнстон прижался к моему плечу, полностью отключившись, а Лиам не спит. Он включает другой фильм и проверяет телефон, нахмурившись на очередное сообщение — думаю, от мамы.

— Надеюсь, ты тоже любишь фильмы ужасов, где маньяк охотится на подростков.

Он улыбается, придвигаясь ближе. Его взгляд задерживается на голове Лэнстона, лежащей на моем плече, но он все равно сохраняет веселое настроение.

— Ты издеваешься? Я живу ради них.

Его улыбка становится шире, и он нажимает на «пуск». Мы молча смотрим около десяти минут, пока Лэнстон не переворачивается и не ложится на мою подушку.

— Он такой идиот, — говорит Лиам саркастическим тоном.

— Ты меня сегодня очень напугал… Я не знала, что с тобой происходит, и Лэнстон тоже волновался. Ты все, что у нас есть, Лиам.

Его голубые глаза опускаются на мою руку, и он бормочет:

— Я просто задумался… Ты хоть представляешь, как это тяжело, когда двое самых близких людей в твоей жизни хотят умереть?

Мои глаза мгновенно загораются. Я знаю, что он не имеет в виду ничего плохого, но это ужасно слышать вслух. Правда невыносима.

— Вот почему мы здесь, не так ли? Чтобы выздороветь.

Я провожу рукой по его щеке и пытаюсь побудить его встретиться со мной взглядом, но он не хочет.

— А если тебе не станет лучше, Уинн? Что, если… — Его челюсть сжимается. — Что, если я не смогу спасти вас обоих? Что тогда? Ты же знаешь, что я буду здесь каждый день, когда ты проснешься. Но с вами двумя… Я должен держать свое сердце под охраной, потому что я не знаю, будете ли вы здесь завтра.

В груди сжимается болезненный узел.

Я не думала об этом с точки зрения Лиама.

Лэнстон крепко спит, его тихий храп — единственный звук между нами, пока жертва в фильме не закричит.

Что, если бы я проснулась завтра и узнала, что Лэнстон покончил жизнь самоубийством? Это худшее чувство в мире. Это так больно, что я не могу даже думать об этом.

Ненавижу это.

Но ведь такими мы были до того, как встретились друг с другом, да?

— Я не говорю, что у меня все в порядке, или у Лэнстона. — Я убираю светло-каштановые волосы со лба Лэнстона и любуюсь сладкой улыбкой на его губах, прежде чем оглянуться на Лиама. Он смотрит на меня с болью, мучающей самые темные уголки его сердца, — Но я уже не та сломанная девушка, которую ты случайно нашел в больнице. И Лэнстон уже не тот потерянный человек, каким он был, когда ты спас его в душе. Наша химия изменилась. И всё потому, что мы встретились здесь. Даже если «Харлоу» — отстой, именно здесь я встретила двух людей, которые мне дороги больше всего.

Его глаза смягчаются, а с губ слетает облегченный вздох.

— Ты хочешь сказать, что в нашем лекарстве был секретный ингредиент по фамилии Невер?

Я смеюсь и наклоняюсь к Лиаму, кладу голову ему на плечо и говорю:

— Да, пожалуй, да. Невер, Колдфокс и Уотерс.

Я закрываю глаза, когда он расчесывает пальцами мои бледно-розовые волосы. Он такой теплый, и его прикосновение заставляет мое сердце трепетать.

— Ты же знаешь, что он тебя любит, да?

Мои щеки горят. Я молчу. Что могу сказать? Я знаю… Как я могла не знать?

— Ты знаешь, что я тоже.

Его глаза изучают мои, ища ответы, которые мои губы отказываются произносить. В идеальном мире мы были бы втроем против всего, и жили бы лучшей жизнью. Но это реальность — конечно, он хочет, чтобы я сделала выбор.

Он хочет знать, где мое сердце.

Это даже не вопрос.

— Лиам, — я наклоняю его голову и притягиваю к себе для поцелуя. Его губы мягкие, и когда он обхватывает мою шею рукой, все мое существо сливается с ним. Мы целуемся всего мгновение, но это похоже на идеальный, бесконечный адреналин, бьющийся в сердце, как после прыжка со скалы или крика на вершине горы. Он — единственный человек, которого я когда-либо захочу. — Я люблю вас обоих, но по-разному. Но всегда любила только тебя.

Лиам проводит большим пальцем по моей нижней губе и говорит:

— Это татуировка для нас троих. Раньше были только я и Лэнстон, но ты тоже являешься частью нашего исцеления, поэтому мы решили добавить тебя.

Я тихо вздыхаю и перевожу взгляд с руки Лэнстона на кожу за ухом Лиама. Неужели я действительно смогла так много для них значить?

— Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, Уинн. Ничего.