Ткань наших душ

XVIII

Уинн

Меня будит негромкая мелодия будильника Лиама.

Он тихо нажимает на него, прежде чем сесть в постели. Я прищуриваю глаза, чтобы он не заметил, что я не сплю.

Лиам проводит рукой по лицу, выглядя таким уставшим.

У меня есть соблазн спросить, что он делает, но он встает и натягивает толстовку с капюшоном, затем ботинки, прежде чем выйти из комнаты.

Это как моя первая ночь здесь.

Гротескный образ, как он входит в заляпанных грязью и кровью ботинках, всплывает в моем воображении, и по спине пробегает дрожь.

Я не позволю ему снова навредить себе.

Выползаю с кровати и натягиваю толстовку. Нет времени искать теннисные туфли, поэтому я надеваю тапочки.

Дверь немного скрипит, когда открываю ее, чтобы выглянуть наружу.

В холле темно и жутко. Знак «выход» в конце светится зловещим красным светом.

Я тихонько выскальзываю из нашей комнаты и подпираю дверь одним из шлепанцев для душа Лиама, которые нахожу у входа.

В спешке бегу по коридору. Должна признаться, я до сих пор удивляюсь, что нас не запирают в комнатах на ночь.

Я знаю, что Джеймс сказал, что это не психиатрическая больница и что она нетрадиционная, но все же, что это за реабилитационный центр, который позволяет людям делать то, что они хотят, в любое время ночи?

Наверное, тот самый, который позволяет пациентам трахаться в душевых и спа-комнатах.

Поворачивая за угол, я замечаю толстовку Лиама, когда за ним закрывается входная дверь. Он вышел через боковую дверь, вероятно, потому, что у главного входа стоит ночной охранник, хотя я не могу представить, чтобы он мешал кому-то делать то, что им заблагорассудится.

Холодный ночной воздух скользит по моим обнаженным лодыжкам, когда я толкаю дверь. Все во мне говорит, что я должна развернуться и вернуться в постель, но я знаю, что не смогу заснуть, зная, что Лиам может снова нанести себе вред.

Он неторопливо прогуливается по полям и направляется к кленовому лесу за усадьбой. Как только он исчезает из поля зрения, я крадусь за ним по полю. Трава мокрая от сегодняшнего дождя, но по крайней мере больше не моросит.

Свежий воздух обжигает кожу. Листья хрустят под моими ногами.

Я останавливаюсь на опушке леса и оглядываюсь на поместье. Луна выходит из-за темных облаков, освещая здание бледным, переливающимся светом. Красный оттенок виноградных лоз, обвивающих стены, делает его похожим на особняк с привидениями, который спит среди ночи и ждет, пока какой-нибудь дурак забредет внутрь.

Ветка ломается, и моя голова поворачивается обратно к лесу.

Лиам стоит передо мной со скрещенными руками и сонной улыбкой на лице. Его темные волосы взъерошены, несколько прядей красиво спадают на лоб. Темные круги под глазами выдают его беспокойство, и мысль о том, что он так же мучается внутри, как и я, разбивает мое сердце.

— От тебя одни проблемы. Ты это знаешь?

Я извиняюще хмурю брови.

— Ну, я не планировала, что меня поймают.

Он смеется, и меня охватывает чувство спокойствия. Уголок моих губ тянется вверх от его соблазнительного голоса.

Лиам протягивает мне руку и кивает головой в сторону леса.

— Тогда пойдем.

Мои глаза округляются, когда лунный свет освещает его теплый взгляд. Он похож на идеального сказочного персонажа.

Такого, которого не существует, но он здесь, в реабилитационном центре для людей с психическими расстройствами. Застрял со мной, как с соседкой по комнате.

Я беру его за руку, тепло быстро вытесняет холодный ночной воздух.

Это на него не похоже. В последнее время он был неумолимо добрым.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, затаив дыхание.

Он тянет меня за руку, и мы входим в лес из кленов и сосен, вокруг нас время от времени падают последние капли дождя. Несколько постукиваний по голове, и я осознаю, насколько мокрые мои тапочки. Они уже испортились. С таким же успехом я могла бы идти босиком.

— Вот увидишь, — бормочет Лиам.

Под кронами деревьев темно, но я слышу улыбку в его тоне. Счастлив ли он, что я пошла за ним сюда?

Мы идем молча, пока не выходим на поляну. Не знаю, откуда он знает, куда идти ночью в лесу, но мы на месте. Темная трава колышется под вечерним ветерком. Луна скрыта облаками, но один взгляд на нее говорит мне, что ветер скоро разгонит их с дороги.

Меня окутывает запах мокрых опавших листьев и свежего дождя.

— Это же просто поле, — растерянно бормочу я. Зачем приходить сюда в четыре утра?

Лиам наклоняется и, указывая пальцем, говорит мрачным голосом:

— Посмотри еще раз, солнышко.

Это прозвище так легко слетает с его языка, что я даже не могу делать вид, будто меня это раздражает. Мои глаза поворачиваются к полю, и в этот момент лунный свет проливается на землю, будто бледный свет становится жидким.

Тысяча маленьких белых цветочков вспыхивают одновременно, возвращая свет небу и миру вокруг них.

Мое сердце все еще бьется в груди, тихое, мрачное маленькое создание в эти ночные часы, отчаянно цепляясь за надежду, что дневной свет ускользает от меня.

— Лунные цветы,² — с восторгом говорит Лиам.

Они что-то значат для него, и хотя он выглядит счастливым, глядя на них, в его глазах чувствуется меланхолия.

— Не надо было мне этого показывать. — Я чувствую себя плохо. Кажется, это действительно что-то личное. — Прости, что пошла за тобой сюда. Я не хотела снова видеть, как тебе больно.

Лиам пожимает плечами. Легкий ветерок отбрасывает его волосы влево, и в его глазах отражается грусть, когда он смотрит на цветы.

— Это место никогда не принадлежало мне. Те, кто были до нас… они создали это место.

Те, кто были до нас.

— Что с ними случилось? — бормочу я, не уверена, стоит ли спрашивать. — Те, что были раньше… им стало лучше и они ушли? Они нашли лекарство для своего разума?

Я наклоняюсь и провожу пальцами по краям красивых лепестков, освещенных луной.

Они мягкие и все еще хранят капли блаженной влаги после дождя.

— Надеюсь, они нашли свое лекарство — хочется верить, что им стало лучше, — говорит Лиам, подходя, чтобы стать рядом со мной. — Так или иначе, я наткнулся на это место несколько месяцев назад. Никто за ним не ухаживал, поэтому я подумал, что те, кто ухаживал, давно покинули «Святилище Харлоу». Их отсутствие в этом месте преследует меня, но в то же время дает надежду. Их кольца — символ настойчивости.

Он поворачивается и смотрит на меня усталыми глазами. Я чувствую этот изнурительный для души прилив, изнурительную тягу, бесконечный поиск этой глупой мелочи, называемой надеждой.

Чтобы найти лекарство.

— Их кольца? — оцепенело бормочу я.

Лиам кивает и срывает один из лунных цветков, кладет его мне в руку.

— Ты спрашивала меня о кольце, которое я оставил тебе в больнице, — искренне бормочет он.

Я подумала, что он меня не услышал, потому что смотрел на мою грудь и ничего не ответил.

Я киваю.

— Я нашел три из них. Одно оставил себе, другое у Лэнстона, а потом решил, что последнее должно быть у тебя.

Моя грудь сжимается от его признания, лунный цветок согревает мою ладонь, а сердце бьется быстрее.

— Почему у меня?

Его глаза сужаются от тоски, когда он проводит указательным пальцем по моему запястью. Небольшая волна боли разливается по моему предплечью, и он морщится от того, как я вздрагиваю.

— В тебе есть что-то особенное. Это манит меня, как маяк. Медсестры говорили о том, как им жаль пациентку из сорок седьмой палаты, такую молодую и красивую, но, страдающую ужасным расстройством ума.

Я сжимаю зубы. Все мне сочувствуют, все, кроме…

— Тогда я понял, что должен увидеть тебя собственными глазами. Увидеть, действительно ли тебя стоит жалеть, хотя у меня было предчувствие, что это не так. — Его голубые глаза ласкают мое лицо, будто я потерянное сокровище, которое он ищет на краю света. — Нет, я понял это, как только увидел тебя. Тебя нельзя было жалеть. Твой ум — прекрасная и опасная вещь, Уинн, хоть он и болен. Но твоя душа озаряет мир вокруг тебя, зажигая все вокруг твоим неизбежным страданием.

Мой сжатый кулак душит лунный цветок. Мое сердце замирает и колотится одновременно.

— Я увидел молодую женщину. Растерянный маленький цветок, который пытается расцвести при дневном свете, когда тебе всегда суждено процветать под звездами, в отличие от тех, кто тебя окружает. Ты уже достаточно увяла для этого мира. Ты так не думаешь? — Улыбка и вопрос Лиама наполняют каждую частичку моей уставшей души. — Пришло время отпустить то, что болит.

Он снова протягивает мне руку. Я прячу цветок, который ненароком раздавила, в карман, прежде чем взять его за руку. Он согревает мою холодную кожу, ведя меня к центру цветущего поля.

— Потанцуешь со мной, Уинн?

В промокших, холодных тапочках, в большой толстовке, со взъерошенными волосами, я улыбаюсь ему — по-настоящему, очень улыбаюсь.

— Обещаешь, что ты не вампир и не оборотень? — говорю я, когда он прижимает меня к своей груди.

Лиам саркастически улыбается.

— А если так? — Он хихикает. Потом его глаза становятся серьезными. — Я искал эту потерянную улыбку.

Я смеюсь, когда он обнимает меня за талию и начинает кружить по полю. Вскоре я теряю один из моих тапочек, но мне все равно. Я не останавливаюсь.

— Лиам, спасибо, что ты такой странный.

Он смеется.

— Это комплимент?

— Колдфокс! Уотерс!

Мы резко останавливаемся, наши ноги в сантиметрах друг от друга, а головы поворачиваются к сотруднику, который выкрикивает наши имена. Слишком далеко, чтобы различить, Джерико это или нет, но его фонарик точно указывает нам, где он находятся.

Лиам берет меня за руку.

— Беги!

Он смеется, когда мы снова погружаемся в темноту леса. Ничего, кроме звуков наших ног, раздавливающих листья, и наших тяжелых вздохов, наполняющих воздух.

— Где твой тапок?

Лиам смотрит на мою босую ногу, безудержно хохоча над тем, как я бегу без него.

Свежий воздух и бурная энергия пронизывают меня насквозь.

— Я потеряла его во время нашего танца. — Смеюсь между вдохами. Щеки болят от невозможности сдержать улыбку.

Он качает головой, но улыбается, останавливает нас в поле, окружающем «Святилище Харлоу», и подхватывает меня на руки, как будто я невесомая.

— Что мне с тобой делать?

Он крепко обнимает меня. Я вдыхаю его запах и держусь за жизнь, пока он бежит остаток пути до «Харлоу» со мной на руках.

Джерико не выглядит счастливым — совсем нет.

Он хмурый и уставший; похоже, не спал всю ночь, преследуя двух призраков.

— Лиам, ты лучше всех знаешь, что мы не рекомендуем ночные экскурсии. Особенно в будние дни.

Психолог-консултант постукивает пальцем по столу.

— Мы были в уборной. Я не знаю, о каких экскурсиях ты говоришь.

Лиам пожимает плечами, на его губах играет проклятая улыбка.

Джерико сужает глаза, переводя их с меня на Лиама и обратно на меня.

— Я ни на секунду в это не поверю.

Лиам толкает меня ногой, я выпрямляюсь на стуле и добавляю:

— Мы ели одни и те же фрукты на ужин. Нас всю ночь тошнило от них.

Я вздрагиваю, будто мой живот до сих пор болит.

Психолог молчит, рассматривая нас. Каждая минута так же мучительно неудобна, как и предыдущая.

— Отлично — вам обоим повезло, что это дорогое заведение с самостоятельной регистрацией.

Лиам скрещивает руки, кажется, немного раздражен всей этой суматохой.

— Как ты вообще узнал, что нас не было в комнате? Ты же не проверяешь нас, и дверь не закрывается на замок, так в чем дело?

Мои глаза расширяются — черт, шлепанец, который я засунула в дверь, чтобы могла вернуться обратно. Я хочу опустить голову на стол, но остаюсь сидеть прямо, кусая нижнюю губу, ожидая, что скажет Джерико.

Его зеленые глаза пассивно скользят по мне, и он, кажется, чувствует мою тревогу.

— Просто случайно увидел, как двое людей выскальзывают, и подумал, что это вы. Лиам, твои ночные прогулки не редкость, но это не значит, что ты должен тащить за собой мисс Колдфокс.

Я тихо выдыхаю и благодарю Джерико глазами. Он хороший человек. Он, наверное, уже знает о поле лунных цветов и о том, как пациенты украдкой ходят туда.

Интересно, как долго он здесь работает… Может, он их знал.

Тех, что были до нас.