Ткань наших душ

III

Уинн

Джеймс подъезжает ко входу в больницу на своем затемненном автомобиле «Escalade». Он приложил немало усилий, чтобы попасть сюда, и мне становится неудобно, потому что я не знаю, во сколько ему обходится это заведение, не говоря уже о моих больничных счетах, которые он также требовал оплатить вместо меня.

Сегодня идет проливной дождь. Свежий запах погружающегося ото сна мира и стук шагов по тротуару успокаивают мою тревогу. Я стою под навесом вместе с одним из фельдшеров, пока внедорожник объезжает кольцо.

Джеймс выходит из машины и благодарит сотрудника, а я проскальзываю мимо двери со стороны пассажира.

У него играет музыка в стиле кантри, и я, нахмурившись, убираю звук до конца, прежде чем он возвращается в машину. Бросает мою небольшую сумку на заднее сиденье и захлопывает дверь, давая мне понять, что он торопится.

— Долгое утро? — Спрашиваю я, когда он застегивает ремень безопасности.

Тереблю рукава своего большого серого свитера между большим и указательным пальцами — нервный тик, от которого мне нужно избавиться.

Он проводит рукой по каштановым волосам, смахивая с них капли дождя, и улыбается.

— Это преуменьшение. Это было чертово дерьмовое шоу, когда я пытался перенести все свои встречи на сегодня. Когда мы приедем в «Харлоу», мне придется заскочить на онлайн-совещание, но это займет не больше тридцати минут. Потом мы быстро оформим все бумаги, и я смогу успеть на свой рейс домой.

— Я не чертова собака, которую ты подбросишь в приют… Я могу справиться с бумагами. Тебе не нужно оставаться, если ты занят.

Пытаюсь сдержать разочарование в голосе, но это трудно. Он, как мама перед смертью, притворяется, что работа важнее всего остального в жизни, будто он никогда не умрет.

Его взгляд переходит на меня, в нем мелькает шок и немного надежды.

— Правда? Это бы очень помогло, правда.

— Да, это мое собственное испытание. Я благодарна тебе за то, что ты приехал. Тебе не нужно было… но я ценю это.

Я немного опускаюсь в кресло, наблюдая за полями и городом вдалеке.

«Святилище Харлоу» стоит высоко и одиноко среди огромных темных полей под ужасным грозовым небом. Монтана — хорошее место, чтобы болеть. Погода отстойная, зима долгая, а горы так и манят к себе. Я часто слышала, что это называется горной болезнью, когда большая высота влияет на ваш мозг и вызывает депрессию.

Маркетинговый год «Харлоу» заключается в том, что он расположен в северо-западной части штата, на самой низкой высоте.

Отлично, в самой глуши.

Я проверяю свой телефон и не удивляюсь, что здесь нет связи. Ничего страшного, все равно мне никто не писал. С нетерпением жду момента, когда смогу на время отключиться от социальных сетей. У меня нет друзей, которые будут по мне скучать.

Дождь почти не прекращался с тех пор, как мы покинули больницу более часа назад. Ближайший город — Бейкерсвилл, где есть милая главная улица, по которой мы проезжали, чтобы попасть сюда. Вдоль фонарных столбов уже развешаны украшения для пивного фестиваля в конце лета и несколько рекламных проспектов для осеннего фестиваля, который пройдет в выходные на Хэллоуин.

Я безэмоционально смотрю на серые каменные стены «Святилища Харлоу». Это место похоже на замки, которые мы когда-то видели с Джеймсом в Ирландии. Виноградные лозы цепляются за кирпичи. Камни мокрые, пропитанные неустанным дождем.

У массивного входа стоят причудливые черные вазоны, наполненные оранжевыми и желтыми бархатцами, по четыре с каждой стороны. По центру крыльца свисает большая современная люстра. Джеймс останавливается под ней, а я рассматриваю большие окна, обрамляющие входную дверь.

Это прямо как из книжки сказок.

Как только Джеймс паркует машину, мы не теряем времени, хватаем с заднего сиденья мою единственную сумку и мчимся к огромной передней двери. Они черные и современные, что является очевидным дополнением к оригинальной конструкции, но при этом идеально вписываются в интерьер.

— Поторопись, я опаздываю.

Джеймс навязчиво проверяет часы, пока я открываю одну из огромных дверей.

Мускусный воздух проникает в мои чувства, когда мы переступаем порог и попадаем в трехэтажное фойе. Полы выложены черной мраморной плиткой, которая тянется по многочисленным коридорам с каждой стороны института. Обветренные деревянные колонны, которым не помешала бы еще одна морилка, обрамляют массивное помещение. С потолков свисают большие люстры.

В холле тихо. За стойкой администратора сидит невысокая пожилая женщина. Очки в толстой оправе с трудом держатся на ее лице, они цепляются за самый кончик носа-пуговки. Седые волосы кудрявые и коротко подстрижены. Она напоминает мне мою старую учительницу игры на фортепиано — за исключением того, что морщины на лице этой дамы явно от улыбки, а не от хмурости, как у ведьмы из моего прошлого.

Я хмурюсь, чувствуя, как меня начинает охватывать ужас от этого места. Оно очень похоже на шикарный отель, вот только место это депрессивное.

Серые стены, черный пол, серое все остальное. Возможно, это просто мои мысли, ведь я знаю, что это не какое-то крутое место для отдыха. Знаю, что люди, живущие здесь, больны.

Мы здесь призраки.

Казалось бы, такие места должны быть немного более жизнерадостными. Возможно, следовало бы повесить плакат со смайликом за спиной администратора или что-то другое, кроме белого, черного и серых оттенков.

Я подталкиваю Джеймса локтем.

— Я представляла себе что-то вроде пуленепробиваемых стеклянных стен, где все в смирительных рубашках.

Брат хмурится, смотря на меня и ставит сумку у моих ног.

— Нет, конечно, нет. Ты не сумасшедшая. Это реабилитационный центр, и к тому же дорогой.

Я поднимаю на него бровь.

— Мы не могли позволить себе ничего лучшего? — Шучу я.

Джеймс саркастически смеется, заставляя меня вздрогнуть, когда он похлопывает меня по спине, словно я только что рассказала самую лучшую шутку на свете.

— Мне нужно ехать. Я позвоню тебе на выходных, хорошо? Если тебе что-то понадобится, напиши мне. Твой мотоцикл уже здесь, а остальные твои вещи я отправил на склад в Бейкерсвилле. — Он крепко обнимает меня. — Я люблю тебя — ты справишься с этим.

Я мрачно улыбаюсь ему в плечо, не решаясь даже спросить, как ему удалось за такой короткий промежуток времени справиться со всем моим барахлом, включая меня.

В этом смысле он мастер собирать людей и их вещи, как крошки под ковер. Так он поступил с мамой, так он поступил и со мной. В глубине души я знаю, что он хочет как лучше, что он пытается сделать так, чтобы мне было проще и легче, но я не могу не задаваться вопросом, не чувствовала бы я себя менее осторожно, если бы он позволил.

— Да, я постараюсь.

Он прощается со мной, а я смотрю, как нелепо огромная дверь зловеще закрывается за ним, оставляя меня в полном одиночестве и безвыходности в этом незнакомом месте. Снова нажимаю на свой телефон, но связь по-прежнему отсутствует. Полагаю, что здесь можно подключиться к Wi-Fi.

Ворча, засовываю телефон обратно в карман и делаю глубокий вдох.

Я могу это сделать.

Мои нервы находятся в состоянии повышенной готовности, и я бы предпочла сейчас быть где угодно, только не здесь.

Сглатываю комок в горле и оглядываюсь на стойку регистрации. Маленькая старушка наблюдает за мной через свои отвратительно грязные очки, и мне приходится сдержаться, чтобы не подать ей тряпку и не попросить протереть их.

Я пытаюсь придать своему лицу хоть какое-то выражение, кроме гримасы.

— Эм, привет.

Мои губы с силой тянутся вверх в неловкой улыбке. Наклоняюсь и беру свою сумку, прежде чем подойти к ней.

Вблизи она еще более миниатюрная. От нее пахнет плесенью и кошками, и это не менее неприятно, чем звучит. Чем дольше я стою здесь со своей дурацкой фальшивой улыбкой, тем сильнее сжимаются мои брови. Неужели она меня не услышала?

— Я здесь, чтобы зарегистрироваться. — Бормочу я, потирая затылок и оглядываясь на дверь. Может, еще не поздно сбежать отсюда?

Звук бумаги, скользящей по стойке, возвращает мой взгляд к ней. Она медленно кладет ручку на небольшую стопку и стучит на строчке внизу.

Я не утруждаю себя чтением бумаг. Подписываю свое имя и подталкиваю стопку обратно к ней. Я доверяю Джеймсу, что он уже успел все проверить. Я все ещё не совсем понимаю, в чем заключается его работа, но почти уверена, что она связана с контрактами и поиском потенциальных проблем в них. Ничто не проходит мимо Джеймса.

Администратор просто кивает мне и несколько раз нажимает по кнопке на своем столе, после чего поворачивается на стуле и складывает мои бумаги в шкаф за ее спиной. На ее табличке написано «Миссис Абетт».

Моя улыбка исчезает в тот же миг, как только ее поворачивает стул, и я испускаю долгий вздох. Это место и так отстойное. Если все здесь такие же милые, как миссис Абетт, то я не уверена, что доживу до конца недели.

— Здравствуйте, мисс Колдфокс. Приятно познакомиться.

Я поднимаю взгляд и вижу, пару зеленых глаз, которые смотрят на меня.

— Меня зовут Джерико Мелвич. Я ваш психолог-консультант.

Мужчина протягивает мне руку, и я крепко ее пожимаю.

— Приятно познакомиться. — Бормочу я.

В его глазах много надежды, слишком яркой, чтобы мне понравиться. На вид он старше меня года на два, из тех, кто выглядит сексуальнее в очках, а не в линзах. Его челюсть острая, но не такая четкая, как у Лиама. Я опускаю взгляд на свою сумку, где лежат камень оникс и кольцо, которое он мне подарил.

Джерико берет мою сумку и ведет меня по большому коридору в левую часть фойе. На стенах висят старые фотографии людей, которые выглядят слишком счастливыми, чтобы страдать клинической депрессией.

— Доктор Престин дал мне ваше досье, чтобы я мог хорошо изучить ваш случай. Конечно, я не могу узнать все из бумаги, поэтому расскажите мне о себе. Что вам нравится? Я бы хотел включить все, что вам нравится, в ваш еженедельный курс лечения. — Он задумчиво смотрит на меня, а затем добавляет: — Не ожидал, что у вас розовые волосы. Это сюрприз.

Я закатываю глаза за спиной Джерико, пока мы продолжаем идти, но улыбка появляется на моих губах, когда я думаю о том, что мне действительно нравится.

— Мне нравится секс.

Он останавливается и смотрит на меня, нахмурив брови.

— Я работаю здесь с тех пор, как окончил колледж, мисс Колдфокс. Уверяю вас, это не первый раз, когда я слышу этот отвратительный ответ.

Его холодные зеленые глаза смотрят на меня, словно что-то ищут.

Не могу не задаться вопросом, найдет ли он это.

— Ну, вы спросили, что мне нравится. — Я пожимаю плечами и скрещиваю руки. — Хотите, чтобы я соврала вам и сказала, что мне нравится готовить или что-то еще в этом духе? Потому что я ни хрена не готовлю.

Глаза Джерико сужаются. Его уши становятся ярко-красными.

— Точно. Что ж, не хочу вас расстраивать, но я не буду включать секс в ваш план лечения. И также позабочусь о том, чтобы вас не заставляли готовить.

Он что-то записывает в своем блокноте, прежде чем мы продолжаем идти по темному коридору.

Когда поднимаемся в комнату для собраний, в воздухе витает звук человеческих разговоров. Она заполнена красивой кожаной мебелью, причудливыми кофемашинами и стойками, а также несколькими черными дубовыми столами. Окна от пола до потолка тянутся по всей длине комнаты.

Мужчины и женщины в обычной уличной одежде отдыхают на диванах или облокотились на перила, ведущие на крыльцо, курят сигареты и вдыхают холодный осенний воздух.

Все выглядят… счастливыми. Или, по крайней мере, довольными настолько, что у них нет пустого взгляда или темных кругов под глазами.

Мои глаза расширяются при виде великолепного рояля, стоящего перед окнами, на фоне полей цвета шалфея и пышного темно-зеленого леса с оранжевыми кленовыми деревьями. Облака окутывают бледно-голубые горы вдали.

Сердце замирает от ностальгических песен, проносящихся в моей душе при одном только взгляде на красивые черно-белые клавиши.

— Вы играете?

Вздрагиваю, совершенно забыв, что рядом со мной стоит Джерико. Комната перенесла меня в место, которое я давно не посещала. В место, наполненное обидой и глубокой, тревожной болью. Музыка там мрачная и далекая. Холодная.

— Да… я делала это. — Бормочу я, сжимая дрожащие руки в кулаки. — Но я больше не играю.

— Я бы хотел включить это в ваш план лечения, если вы не против. Даже если это будет просто сидение за инструментом.

Джерико снова достает свой клипборд и записывает какие-то заметки, пока я киваю, не отрывая глаз от пианино. Я бы не отказалась остаться в этой комнате на некоторое время и просто существовать в течение крошечного, незначительного момента.

Мы идем дальше по коридору, мой взгляд задерживается на комнате для собраний, пока она не исчезает из виду.

Западное крыло превращается в секцию комнат общежития. Стены выкрашены в прекрасный оттенок серого, напоминающий мне краску в стиле импасто, которой заглаживают большие куски текстуры.

Джерико останавливается на перекресткекоридора и машет нескольким сотрудникам, которые несут одеяла в помещение, похожее на кладовку. Кроме миссис Абетт, персонал кажется довольно дружелюбным, в отличие от работников больницы. Интересно, это из жалости или они действительно заботятся о таких людях, как мы?

У них нет обескураживающего вида, будто общение с такими, как я, — это бремя, и от этого у меня на сердце становится значительно легче.

— Мой брат сказал, что мой мотоцикл здесь. Нам можно покинуть территорию?

— Мотоцикл? — Говорит Джерико. — О, вы имеете в виду свою «заводную ракету»? Да, он припаркован в гараже. У нас в округе есть несколько прекрасных дорог, по которым можно ездить. Мы считаем, что вождение может быть очень терапевтичным для наших пациентов и поощряем выходить на улицу и смотреть на здешние пейзажи. — Гордо заявляет он. Звучит отрепетированно.

Я киваю.

— Значит, те ворота, через которые мы прошли несколько миль назад, я полагаю, мы не можем покинуть?

Он пожимает плечами и продолжает идти по коридору.

— Конечно, можете. Это не тюрьма. Многие пациенты по выходным ездят в Бейкерсвилл за покупками или в бары. Думаю, вам здесь очень понравится, Колдфокс.

Ненавижу, когда люди обращаются к другим по фамилии. Это похоже на тактику дистанцирования.

— Это не то, чего я ожидала. — Бормочу я, глядя на фотографии в рамке в соседнем коридоре.

— Да, но этот институт очень неортодоксальный.

Я смотрю на него, плотно сжав брови. Неортодоксальный?

Мы останавливаемся, когда доходим до моей комнаты. Дверь черная, как и та, что напротив. Остальные двери в коридоре коричневые.

Джерико стучит дважды, прежде чем начать шарить по связке ключей в поисках нужного.

— Общий туалет находится прямо по коридору. По понятным причинам мы не можем разрешить вам пользоваться личными. — Бормочет он, доставая черный ключ и вставляя его в дверь.

— Вы беспокоитесь о ванных комнатах, но не о том, что люди могут покончить с собой в своих собственных комнатах?

Он оглядывается на меня и ухмыляется.

— Именно поэтому мы назначаем вам соседей по комнате в соответствии с вашими планами лечения.

Я поднимаю бровь, когда он открывает дверь. Свет падает на деревянный пол, а белые занавески колышет мягкий ветерок, дующий из открытого окна.

— Но я не соглашалась…

— Да, вы согласились, когда подписывали договор. Ваш брат не сказал вам?

Мои плечи опускаются. Нет, конечно, не сказал. Мне придется отправить ему очень длинное и многословное сообщение позже. Ненавижу, когда у меня нет своего личного пространства, куда можно было бы сбежать.

У окна стоит одинокая фигура — мужчина с темными волосами, с указательного пальца которого капает кровь.

Он ранен.

Джерико не выглядит обеспокоенным, он идет через комнату и заматывает палец мужчины в носовой платок.

— Я дважды стучал, почему ты не открыл дверь? — говорит он раздраженным тоном. Человек, истекающий кровью, смотрит на Джерико, и мое сердце замирает в груди, когда эти голубые глаза медленно двигаются, встречаясь с моими.

— Лиам?

Его имя слетает с моих губ на одном дыхании.

Глаза Лиама расширяются, а затем снова переходят на Джерико.

— Она моя новая соседка?

Он не звучит расстроенным, скорее удивленным.

Джерико улыбается и кивает, но прежде чем он успевает ответить, я прерываю его.

— Что это за реабилитационный центр? Я не могу жить в одной комнате с мужчиной.

Джерико сужает глаза, но отмахивается от меня.

— Вы согласились на это, Колдфокс. Мы подбираем вам соседа по комнате, идеально подходящего для вашего плана лечения. Я знаю, это кажется странным, но в нашей реабилитационном центре один из самых высоких показателей выздоровления. Как я уже говорил, мы нестандартны. А разве вы не говорили раньше, что вам нравится секс? Ну, вот, пожалуйста. Лиам Уотерс. — Говорит он с сарказмом.

Мои кулаки инстинктивно сжимаются по бокам.

Я могу это сделать.

Каким бы странным ни было это место, я должна попытаться сделать это ради Джеймса. Каким бы коварным он ни был, должна признать, что все это как-то… захватывающе.

Я нерешительно смотрю на Лиама: он выглядит таким спокойным и отрешенным. Все такой же загадочный мужчина с первой ночи нашего знакомства.

Я должна была догадаться.

Он тоже болен.