Ткань наших душ

XL

Уинн

Вид из окна больницы удручающий: голые деревья и печальные длинные полосы пустого поля.

Лэнстон ставит чашку кофе рядом со мной и хмурится, откидываясь на спинку стула.

Мы здесь уже целый день и до сих пор ничего не знаем. Не знаем количество погибших. Не знаем, поймали ли они Кросби.

У меня все сжимается в желудке.

— Ты должна попробовать… это не так уж и плохо.

Лэнстон заставляет меня сделать глоток кофе. Я качаю головой и опускаю подбородок.

Несколько минут он молчит, а потом подползает ближе и кладет свою руку на мою. Я решаюсь посмотреть на него, и он изображает слабую улыбку.

— Это поможет. Скоро мы что-то услышим.

Его рука дрожит, и он отдергивает ее, сжимая, чтобы остановить дрожь.

Я глотаю комок в горле и растерянно смотрю на Лэнстона.

— Почему мы сбежали? Почему мы не сгорели вместе с ними?

Вина раздирает мою душу так, как ничего подобного я еще не переживала. Почему мы, двое, которые отчаянно хотели умереть, остались жить?

Нижняя губа Лэнстона дрожит, когда он бормочет:

— Я не знаю, Уинн. Но я хотел бы, чтобы это был я… Чтобы Елина могла жить. Чтобы каждый, кто погиб, мог жить.

Его голова опускается, и рыдания сотрясают все его тело.

У меня не осталось слез, мои глаза их не выдержат. Поэтому я заползаю ему на колени, и мы обнимаем друг друга.

— Я так счастлива, что это был не ты, — эгоистично говорю я, зарываясь лицом в его толстовку.

Проходит несколько часов, и нас выписывают, дают снотворное, номер телефона детектива. Когда мы звоним, он просит нас приехать на место расследования.

Мы едем в «Харлоу».

Из пепелища все еще клубится дым. Камни, которые я когда-то лелеяла, почернели от смерти.

Мы молча сидим в машине. Проходит тридцать минут, прежде чем Лэнстон открывает дверь. Терпеливо ждет еще десять минут, пока я выйду.

Он протягивает руку, и я переплетаю свои пальцы с его.

Звук гравия намного громче, чем когда-либо прежде. Мы обходим здание по периметру, оценивая, сколько ущерба здесь было нанесено. Детектив задает нам вопросы, и мы рассказываем ему все, что знаем. О подвале, оранжерее и о том, как Кросби, похоже, имел легкий доступ к ним обоим. Детектив упоминает, что все окна были забиты гвоздями, и хотя расследование еще не завершено, они подозревают, что перед пожаром был использован угарный газ, поскольку большинство тел были найдены в своих кроватях.

Теплица появляется в поле зрения, не затронутая пламенем.

Лэнстон смотрит на нее и качает головой.

— Я на минутку, — говорю я, медленно пробираясь к стеклянной ограде.

Лэнстон и детектив продолжают подниматься по склону. Не то, чтобы я верила, что Лиам будет там. Я просто хочу иметь что-то… последнее воспоминание об этом месте, кроме пожара.

Я быстро пробираюсь через теплицу, ненадолго останавливаясь перед дверью в глубине, прежде чем открыть ее.

Я ничего не нахожу. Это та же ужасная, окровавленная комната, что и тогда, когда я пришла сюда впервые. Осмотр маленького пространства занимает всего минуту, а потом я медленно закрываю дверь и выхожу обратно на улицу.

Детектив бросает на нас серьезный взгляд, прежде чем мы возвращаемся к машине Лэнстона. Он подает нам отчет и опускает голову.

Лишь двое выжили после трагического пожара в «Святилище Харлоу» — Роман Беар и Сидни Лоусен.

Было найдено более пятидесяти шести тел, включая персонал и пациентов.

Полиция все еще разыскивает поджигателя.

Мы молчим. Без слез. Без криков.

Ничего.

Я никогда не хотела умереть больше, чем сейчас.

Лиам. Мне очень жаль.

Роман Беар, ночной охранник, и Сидни Лоусен, одна из пациенток. Это все.

Мы выходим, когда солнце начинает садиться, молчаливые и уставшие. Нам обоим не хочется возвращаться в арендованную квартиру, поэтому мы останавливаемся в кафе, чтобы выпить кофе и, возможно, поужинать, если сможем это выдержать.

Кросби появился на день раньше. И этот день забрал у нас все.

— Нас всегда должно было быть трое, — говорю я.

Лэнстон паркует машину и смотрит на меня потемневшими глазами.

— Я знаю. — Это единственное, что он говорит, прежде чем выключить двигатель. — Я знаю.