Тень Долгой зимы

Глава 6

И вот уже стучат колеса поезда, несущего Михаила с Викой в Москву и… Непривычно как-то! Непривычно буквально все. И старые, еще без внесенных по опыту эксплуатации в условиях Долгой зимы, изменений пассажирские вагоны. И тепловоз ТЭП-60 — «раритет», который ушел с большей части железных дорог СССР максимум в конце 80-х, сменившись более новыми ТЭП-70, ТЭП-80 или электровозами ВЛ65 в различных модификациях. И уж, тем более, непривычен был электровоз постоянного тока — старая электрификация почти на всей территории страны «приказала долго жить» еще в Долгую зиму, а при повторной, начатой в 80-е, было решено отказаться от использования системы на постоянном токе. Снова плодить разнотипный подвижной состав не было никакого смысла.

Впрочем, для «старичков» работа тоже нашлась. И хоть часть из них была законсервирована и отправлена на базы запаса, вместе с большей частью той же снегоочистительной техники, но немалое количество ТЭП-60, вместе с грузовыми «машками» и ТЭ3, отправили в Североамериканскую ССР. Восстанавливать старые американские тепловозы посчитали нецелесообразным — мало того, что много лет простояли под открытым небом, мало что давно не осталось заводов, где делали их запчасти. Так и сами тепловозы капотной компоновки давно признаны несоответствующими требованиям времени! Проще уж свое старье доставить. Тем более, что и сами железные дороги бывших США требуют капитального ремонта — вот, заодно, и перешьют под советскую колею, а на признанных годными к дальнейшей эксплуатации вагонах заменят колесные пары. А то вдруг когда-нибудь появится тоннель через Берингов пролив, и железные дороги основной части СССР и САССР соединятся? Так что проще заранее все сделать, пока оно требует минимума дополнительных усилий… Рельсы все равно перекладывать, тележки все равно на капитальный ремонт… А вот старая американская автосцепка так и осталась в эксплуатации — менять еще и сцепные устройства сочли нецелесообразным. Точнее, это должно само по себе произойти по мере вывода из эксплуатации старых вагонов.

Но то было в другое время и в другой реальности. А сейчас… Помнится, практически также он ехал в прошлый раз в Москву — посмотреть на «альтернативную столицу» СССР. И примерно так же ездила туда, хоть и не вместе с ним, а с родителями, Вика. Так что эта поездка в какой-то мере была для них обоих возвратом в прошлое… В которое не очень-то и хотелось возвращаться, чтобы лишний раз не будить воспоминания о Долгой зиме.

Были, правда, и различия — в этом мире жили они победнее, так что ехал Михаил в обычном плацкарте. И то ли из-за этого, то ли из-за другого мира, другими были и попутчики. И если тогда он попал в компанию командированных, кто в первую очередь говорили о работе, то сейчас было все иначе. Вон какая-то женщина неопределенного возраста, достав из сумки газету, с важным видом что-то рассуждает о «мировой политике», а соседка напротив с таким же важным видом поддакивает. Хотя при этом полную чушь ведь ее собеседница несет! А вон накрашенная на самой-самой грани приличия девица лет двадцати с небольшим говорит о том, что собирается купить в Москве… А вон тот, явно принявший на грудь, паренек просто дрыхнет — и никому нет до того особого дела. Хотя, если Михаил не ошибался на счет имеющихся у проводников инструкций, такого должны были давно высадить. Но, видимо, считали, что раз не дебоширит, то и фиг бы с ним. Пусть дрыхнет!

— Какая она будет, Москва? — задумчиво произнесла Вика.

— Думаю, мы ее не узнаем, — коротко ответил Михаил.

А на следующий день они были в Москве… И, как вскоре оказалось, так все и будет. Не было в том, другом мире даже в 66-м году тех массивов «хрущевок», что массово понастроили здесь в начале 60-х. Пусть даже называли их здесь иначе, «микоянки», но это явно были те же самые проекты домов… За то были там белокирпичные «ободранные сталинки» и вообще «полный комплект» сталинских высоток, были портреты и цитаты товарища Сталина в метро, был Мавзолей Ленина-Сталина и множество памятников Вождю. Все то, чего не было тут.

— Бассейн вместо Дворца Советов, — грустно усмехнулась Вика. — Странная ирония…

— Так было и в первой моей жизни, — усмехнулся в ответ Михаил.

Там Дворец Советов так и остался вечным недостроем, проект которого был отменен при Хрущеве. Сначала на этом месте построили бассейн «Москва», потом закрыли и его и возвели реплику храма… Совсем иное было во второй реальности — впрочем, и там эта стройка затянулась надолго. И хоть официально Дворец Советов сдали в 1965 году к двадцатилетию Победы, но по факту на начало Долгой Зимы функционировала лишь малая часть здания. Настолько малая, что в 1967 году даже поднимали вопрос о том, чтобы отключить его от отопления — тем более, что в годы Долгой зимы Верховный Совет не созывался ни пару, партийные съезды проводились в другом месте, а всевозможные музеи и залы славы и вовсе решено было не строить, отдав изначально отведенные под них площади правительственным учреждениям. Которые после переноса на новое место еще долго работали в помещениях без отделки — отделочные работы завершились лишь к концу 80-х годов. Хотя, конечно, тут во многом Долгая зима сказалась на сроках…

Впрочем, к некоторому удивлению Вики, Москва этого мира вообще была больше, чем в ее родном до Долгой зимы. Сказалось то, что здесь москвичи получили больше привилегий, из-за чего стало гораздо больше желающих переселиться в столицу. Власти старались сделать столицу как можно более привлекательной для жизни — и результат не заставил себя ждать. В то время, как в родном мире Вики это проявлялось в гораздо меньшей мере. Даже вопрос «дефицита» стоял куда менее остро — то, что в двух других вариантах СССР доставали в столице, зачастую можно было купить или заказать в какой-нибудь артели — пусть и подороже, чем в государственных магазинах, но все дешевле и быстрее, чем ехать в Москву.

— А помнишь Катю? — вдруг, ни с того ни с сего, вспомнила Вика.

— Помню, — кивнул в знак согласия парень. — Я же тебе рассказывал, что мы тут с ней и познакомились, около Дворца Советов?

Ну да, Катя Черненко — как ее забудешь? Можно сказать, они полжизни друзьями были — пока переезд в Москву не привел к фактическому разрыву всех контактов. Хотя Вика с ней порой и созванивалась… Так что Михаил неплохо знал про ее жизнь — и что жила в счастливом браке, и что троих детей родила, что те закончили саратовский университет и работают инженерами в родном для них Петровске. Только та Катя умерла уже пять лет назад, в шестьдесят восемь лет. А парой месяцев позже умер и ее муж…

— А давай найдем ее? — вдруг предложила Вика.

— Зачем? — не понял в первый миг Михаил.

— А спросим ее… про девятое августа.

— Думаешь?

— Не знаю, — задумчиво произнесла девушка. — Если сюда забросили нас, то где гарантия того, что мы — единственные «попаданцы»? Так что не думаю, но почему бы не попробовать проверить? Мы ведь не знаем мотивов тех, кто все это делает… Не знаем, почему решили забросить нас двоих.

— Думаю, моя повторная заброска понятна, — ответил Михаил. — Организаторам переноса понравился результат моей деятельности там…

— Я тоже так думаю, — согласилась Вика. — Но это все равно не объясняет ни причин первой переброски, ни зачем понадобилось отправлять сюда меня.

— Ладно, — подумав, ответил парень. — Сначала попробуем просто найти Катю и под каким-нибудь предлогом с ней познакомиться. А там уж видно будет!

К некоторому удивлению обоих, найти их общую знакомую оказалось не так-то и просто… На месте восьмиэтажки-«сталинки», где она жила в Москве того мира, в этом была обычная для этой реальности «микоянка». Ну да, вспомнилось вдруг Михаилу, в том мире они переселились в новую квартиру в 62-м году. И пусть номер дома был тот же самый, но… Где тут искать Катю? Подойдя к бегавшей по улице компании ребятишек, Вика спросила у них на счет Кати. Но, как оказалось, они не знают не только ее, но и вообще никого с фамилией Черненко.

— Нет таких у нас в доме, точно нет! — уверенно ответил пацан лет двенадцати.

— Но она нам ваш адрес давала? — изобразила удивление Вика.

— Ошиблась, наверное, — почесав в затылке ответил пацан.

И то же самое было и около пары соседних домов… Никто не знал ни Катю, ни ее старшего брата или родителей. Но когда Михаил с Викой уже думали плюнуть на все и отправиться на ВДНХ, они все же наткнулись на подсказку…

— А у нее от какого завода дом давали? — спросил парень лет двадцати, с виду — практически «Шурик» из всем известной в этом мире комедии.

— Так от ГПЗ, наверное…

— Так это вы не там ищите тогда, — ответил он. — Вон, видите, через пару кварталов дома? Вот там подшипниковый строил…

С новой подсказкой и впрямь дело пошло на лад. Так что спустя полчаса они уже стояли у дверей катиного подъезда.

— Холодно будет в таком доме в Долгую зиму, — окинув взглядом четырехэтажку-«микоянку», вдруг произнесла Вика. — А в каком году этот дом построили? — обратившись к выходившей из подъезда девчонке, спросила она.

— В 60-м, — ответила та.

— И как тут, тепло зимой?

— Да ничего, вроде, — пожала плечами та. — Помню, когда я маленькой была, мы в бараке жили… Вот там зимой холодно было!

Ну да, Михаил это помнил и по первой своей жизни… По сравнению с бараками «хрущевки» казались людям настоящими хоромами! Вот только… Сделав ставку на опережающее жилищное строительство в ущерб промышленному, свернув целый ряд крупных строек, включая заводы по производству стройматериалов, в той реальности допрыгались до того, что строительная отрасль просто захлебнулась от нехватки стройматериалов. Так, собственно говоря, и появились «хрущевки». Вместо планомерного развития попытались закрыть жилищную проблему «одним рывком» — и экономика не осилила. После короткого стремительного роста, причем большая его часть пришлась на середину 50-х, когда «хрущевок» еще и не было, начался затяжной спад… Для того, чтобы увеличить объемы застройки, надо отдать ресурсы на промышленное строительство, но это приведет к падению показателей строительства, что считалось неприемлемым по идеологическим причинам! Признавать свои ошибки руководство СССР родного мира Михаила так и не научилось — партия и правительство должны были оставаться непогрешимы! В крайнем случае — найти одного крайнего и заклеймить позором, но тут «крайних» было бы слишком много. Круг замыкается! Квартирный вопрос становится принципиально неразрешимым, растут очереди на выдачу жилья, в дело идут «связи», «блат» и подкуп… И, разумеется, в первую очередь страдают честные советские люди.

Так что в «мире-2», как было видно даже по случаю с Катей, квартиры действительно получали зачастую позже. Но за то не прерывалось планомерное развитие, не рушились в угоду политическому популизму, заранее просчитанные планы. И потому, не будь Долгой зимы, к началу 70-х жилищный вопрос должен был бы решиться — тихо, без громких лозунгов и обещаний, без восхваления партии, правительства и лично генсека… Увы, Долгая зима оттянула решение этой проблемы на несколько десятилетий — еще в «нулевых» часть людей продолжала жить в «эвакуационках», хотя их количество и неуклонно уменьшалось. Хотя в последние годы они уже стали использоваться в качестве своего рода «малосемеек» или общежитий — чаще всего новую квартиру или дом получали незадолго до рождения ребенка.

— Да, если б тут Долгая зима наступила — холодно было бы! — согласился Михаил. — Наши «эвакуационки» хоть стекловатой с шифером обшивали… А тут ничего. Только не будет здесь Долгой зимы.

— И это хорошо, — ответила Вика. — Не хочу снова пережить все это…

— Или не пережить…

— Или не пережить, — согласилась Вика. — С тем идиотизмом, что тут творится… Взять хоть Целину их. Позорище же!

Все же решив действовать, они поднялись на третий этаж и позвонили в квартиру Кати, но им так никто и не ответил. Никого, значит… Выйдя со двора, они направились в сторону ближайшей станции метро, решив заехать на следующий день. И тут-то по дороге и встретили свою знакомую по другой реальности.

— А не подскажите, где ближайшая станция метро? — обратилась к ней Вика.

— Метро? — обернулась в их сторону Катя, а затем на ее лице мелькнуло удивление. — Да здесь, недалеко… А вы приезжие, да?

— Приезжие, из Саратова, — согласилась Вика.

— Давайте, я покажу, — после недолгого раздумья ответила девушка. — Меня, кстати, Катей зовут…

— Меня Викой, — представилась спутница Михаила.

— А меня Мишей, — продолжил парень.

— Решили, значит, взглянуть на город-герой, столицу нашей родины? — чуть ехидно усмехнулась Катя.

— Можно и так сказать, — усмехнулся Михаил.

— Куда сейчас-то собираетесь?

— Да вообще-то на ВДНХ хотели съездить… — ответила Вика.

— Тогда я с вами! — решительно заявила Катя.

И вот они уже едут в метро… Стучат колеса поезда, мелькают станции. Но вот и приехали — и вот уже топают на главную выставку Советского Союза…

— А ты где учишься? — вдруг спросила у Кати Вика.

— Я? — обернулась к ней Катя. — В институте физики атмосферы…

— Где? — буквально полезли глаза на лоб у Вики. — А скажи, как специалист по атмосфере… Мы вот с Мишей думали о том, какое влияние на атмосферу окажет извержение сверхмощного вулкана… Может ли оно вызвать ледниковый период?

— Что? — вдруг побледнела Катя. — Да, может, но… Откуда… Хотя… Девятое августа, Долгая зима?

— Девятое августа, — кивнул в знак согласия Михаил.

— То-то я все гадаю, как вышло так, что мы встретились тут… Меня искали?

— Да, — подтвердила Вика.

— И давно тут?

— Не очень, — ответил на этот раз парень. — А ты?

— Шестой год скоро, — несколько растерянно ответила девушка. — Самое странное… Знаешь — что это словно даже незаметно произошло. Как будто уснула там, а проснулась уже тут. И… Я ведь тоже книги про попаданцев читала, как они Долгую зиму предотвращают… И вот я сама — попаданка. И я не знаю, как предотвратить ее! Письма товарищу Пономаренко писать? Так я про него даже информацию с трудом нашла… А эта парочка, Микоян с Хрущевым…

— Хрущев? — удивился Михаил.

— Ты что, не знаешь фамилию нашего Председателя Совета министров? — удивилась Катя.

— Косыгин же?

— Сейчас — да, а тогда был тот самый Хрущев! — усмехнулась Катя. — Коллективное руководство… Микоян — первый секретарь, Хрущев — Предсовмина… Ладно, не место о таком говорить. Раз уж так хотите, посмотрим на ВДНХ, а потом поехали ко мне. Там и обсудим все. Хотя… Как-то не впечатляет меня ВДНХ этого мира.

Ну да… По сравнению с «дозимней» выставкой того мира смотрелось все здесь как-то не очень… Зачем-то снесли или изуродовали часть старых павильонов, понастроили безликие коробки «современных». Впрочем, в отличие от Вики, Михаил именно это и ожидал увидеть, потому шоком для него это не стало. Чего нельзя было сказать про девчонку, что порой с каким-то откровенным недоумением смотрела на эти «новострои». Так что вскоре они ехали обратно, к дому Кати…

— Когда я сюда попала, мы еще в коммуналке жили, — глядя на «микоянку», задумчиво произнесла девушка. — Я думала, что еще два года там будем. А потом… Как раз через неделю вдруг узнали, что нам квартиру дают. Знаешь, так рады все были — даже я… Это ж двумя годами раньше, чем тогда! А потом… Приехали мы в эту квартиру — и такое разочарование… Словно какой-то большой обман — обещали новую квартиру, а дали «эвакуационку».

— А родители твои, брат? — поинтересовалась Вика.

— А они рады и счастливы были… Но знаете… Как представлю себе, каково в таком доме в Долгую зиму будет…

Оставалось только согласиться… Говорить о своих подозрениях и том, что для него это не первое «попадание», Михаил не стал. Поднявшись на третий этаж и зайдя в квартиру, они повесили вещи на крючок и пошли на кухню, где Катя поставила чайник и, достав из шкафчика половинку батона и банку варенья, позвала всех за стол.

— Ну что я хотела сказать, — наконец-то продолжила Катя. — Изучила я тут информацию про эту парочку… В шоке была! Они развалили буквально все, что могли! Советскую идеологию, социалистическую экономику… Про мирное сосуществование с Западом вон вовсю трепались поначалу — только сам Запад этого не больно-то хотел. Ну и кому тут писать? И что? — ехидно усмехнулась девушка. — «Приветствую врагов народа! Меня прислали из параллельного мира чтобы спасти вас от полной жопы. Скоро в Америке взорвется вулкан Лонг-Вэлли, и в мире начнется Долгая зима»?

— Даже и не знаю, — задумчиво произнес Михаил.

— Вот и я не знаю… Тем более, если даже моему письму поверят, а не сочтут чокнутой, то потом в КГБ вытянут все, что я знаю. И даже то, что давно забыла… Потому решила по-другому поступить. Пойти в климатологи. Школу вон за полтора года закончила, экстерном. В институт пошла… Там теорию вулканической зимы пыталась подвинуть — и поначалу к ней даже интерес возник. Даже пару научных статей издали… Только оно в итоге ничем закончилось — вычислительных мощностей на то, чтобы обсчитать модель Гирса-Александрова, не дают. Так что задвинули в итоге мою работу. Недостаточно, мол, фактического материала! Сиди, девочка, и не морочь головы умным дядям! Кое-кто и вовсе заявили, что я панику развожу — даже встречные теории выдвинули! Не будет, мол, ничего такого и быть не может! А уж с учетом того, что я и в комсомоле не на лучшем счету…

— А это почему? — удивился Михаил.

— За политическую несознательность, — фыркнула Катя. — Выступила пару раз с критикой «политики партии и правительства»… Вони столько было, что чуть из комсомола не выкинули!

— Это на счет чего же ты так выступила?

— Да про «братские народы социалистических стран», — фыркнула девушка. — Особенно в отношении всяких Африк… И ведь не скажу, чтобы чего-то такого уж сказала. Лишь то, про что у нас еще до Долгой зимы говорили!

— Если б ты сказала то, про что стали говорить потом, тебя бы, наверное, к сожжению на костре приговорили, — ехидно усмехнулась Вика.

— Наверное, — задумчиво произнесла Катя. — А вообще… Не понимаю я этот мир! Вот, вроде, помню, что мы до Долгой зимы восторженными романтиками были… Страна наконец-то из разрухи выползла, экономика вовсю развивалась, космос начали осваивать, да и вообще жизнь становилась все лучше и лучше… По крайней мере, на первый взгляд. Но ведь не были мы настолько от реальности оторванными! Никогда не были… И это меня пугает больше всего.

— И все же в таком мире нам придется теперь жить, — ответил Михаил. — Жить и бороться за светлое будущее…