Тень Долгой зимы

Глава 8

— Надо нам придумать метод поиска попаданцев… — задумчиво глядя куда-то вдаль, на водную гладь, произнесла Вика.

Они сидели на берегу небольшой речки, рядом лежали разложенные удочки, но мысли обоих были далеко как от красот окружающей природы, так и от рыбалки. Попытка отвлечься от мыслей о происходящем с треском провалилась… Мысли все равно раз за разом возвращались к той же теме.

— Надо, — согласился Михаил. — Только как…

— Ты же сам признался, что создавал инструкции по поиску «попаданцев», — повернувшись к нему, произнесла девушка.

— Да, было такое. Но там этим занималась госбезопасность… Целая система с немалыми ресурсами и возможностями. А как искать нам? У всех подряд про Долгую зиму спрашивать не будешь…

— Не будешь… Тогда предлагаю другое, — подумала Вика. — А что, если нам написать фантастическую книжку? Про Долгую зиму…

— Не пропустят, — усмехнулся парень. — Слишком много там того, что посчитают «идеологически неверным»… Помнишь, про что нам Катя говорила? Да и рискованно, можно привлечь к себе ненужное внимание. Особенно если где-нибудь в КГБ уже сидят другие попаданцы… Или, что еще хуже, среди готовящих развал страны заговорщиков.

— Согласна, — немного подумав, согласилась Вика. — Если уж Катьку готовы были выгнать из комсомола за то, что у нас до Долгой зимы считалось официальной позицией партии и правительства…

— Вот именно.

— Все равно не понимаю… Кому это нужно? Зачем?

— Если считать, что моя повторная засылка — «награда» за прошлую деятельность… Значит, сделанное нами укладывается в их планы. И тут, видимо, от нас ждут чего-то подобного…

— «Прогрессоры из светлого коммунистического будущего»? — вспомнив что-то из «альтернативок», ехидно усмехнулась девушка.

— А кто знает?

— Что-то у них не больно-то коммунистический подход! — фыркнула девушка. — Даже если считать, что Долгая зима не связано с их действиями, то почему же они не попытались ее предотвратить? А уж если они ее сами и организовали… Сколько людей погибли в годы Долгой зимы?

— А сколько погибли бы, например, при ядерной войне? — возразил Михаил.

— Не знаю, не хочу даже думать, — ответила Вика. — На наши города хотя бы не падали атомные бомбы. Но и то…

— Вот о чем и речь, — подумал Михаил. — Может быть, они считают случившееся меньшим злом?

Несколько минут они сидели в тишине, погруженные каждый в свои мысли. Лишь через несколько минут девушка все же прервала молчание.

— Не знаю, — с тяжелым вздохом произнесла она. — Никогда не думала о таком, но… Миллионы погибших в атомном пламени, разрушенная экономика, уничтоженные запасы, радиоактивное заражение, десятки, если не сотни, миллионов раненных и облученных… А под конец — Дол… то есть ядерная зима. Пожалуй, ты прав. Выжили бы единицы, а сохранить цивилизацию… Невозможно! Но что мешало им выйти на контакт с властями, предупредить, помочь?

— Кто же знает? — только и пожал плечами Михаил.

И вновь воцарилась тишина… Ни Михаил, ни Вика не знали, что и думать дальше. В той реальности вопрос его попаданства фактически не поднимался никогда. Как Пономаренко с Шелепиным договорились, что никто о том знать не должен, так оно и осталось между ними. Почему — это для Михаила так и осталось загадкой. По всей видимости, считали, что незачем кому-то знать, что рядом достижений Советский Союз должен быть благодарен «попаданцу». А любые секреты один фиг рано или поздно выплывут — так что версия «советский гений» куда выгоднее для пропаганды. Но…

В той жизни Михаилу дали задание разработку инструкций по поиску «попаданцев» не просто так. Да, настоящей причиной этого был он сам. А вот обоснованием… Были ведь зафиксированы некоторые факты, которые можно было бы рассматривать как примеры подобного «попаданства»! И на этот счет было даже проведено тщательное расследование со сбором и систематизацией информации!

Первыми по хронологии оказались легенды каких-то племен Африки и Южной Америки, в которых рассказывалось про якобы приходивших людей из другого мира, которых обычно выставляли посланцами тех или иных духов. Иногда — добрых, чаще — злых. И все это было тщательно приправлено религиозными домыслами, за которыми даже и непонятно было, действительно ли это были люди из другого мира, просто какие-то чужаки или же и вовсе вымышленные персонажи, рассказы про которых сочинили местные жрецы. Увы, этого сейчас не проверить. Был и целый сборник разнообразных слухов про 'людей из ниоткуда', большинство из которых больше походило на какую-нибудь очередную страшилку. Но это из древности…

Как оказалось, случаи, которые можно было бы объяснить «попаданством», были и в более позднее время… Только результат почти всегда был нулевым. Например, упоминание «ведьмы из Ньюбори», катавшейся по воде на доске, да еще и предсказавшей победу армии парламентариев… Чем тебе не какая-нибудь попаданка-серфенгистка? Миф про ее «пуленепробиваемость», разумеется, стоило отбросить как более поздний домысел, дабы лучше обосновать «дьявольскую сущность»… Было еще немало людей, рассказывавших истории, которые можно было бы считать доказательством их «попаданства» из-за того, что рассказанное ими походило на описание реальных веще или событий из будущего. Но все эти случае заканчивались практически одинаково — или их убивали как «колдунов» или «одержимых дьяволом», или относились к ним как к «блаженным», чьи слова — бред сумасшедшего. Или, уже позднее, отправляли на принудительное лечение в психиатрические больницы. Проверить, увы, было невозможно… И если бы в иных условиях от таких «доказательств» попросту отмахнулись бы, то после случая Михаила товарищ Шелепин решил придать этому вопросу особого внимания. Пустив, заодно, слух о том, что причина такого интереса — в возможной причастности «попаданцев» или каких-нибудь инопланетян к взрыву Лонг-Вэлли. Ведь то, что случайно получить подобные последствия от рядового ядерного испытания практически невозможно, ученые надежно обосновали.

— Миш, — прервала затянувшееся молчание Вика. — А что будем делать, если… если снова Долгая зима?

— Вряд ли, — немного подумав, ответил Михаил. — Впрочем… Завтра день того самого ядерного испытания. Если все пойдет как у нас, то скоро узнаем про землетрясения на западе США…

— Я боюсь, — полушепотом произнесла девчонка. — Нам и там пришлось тяжело… А тут будет еще хуже!

— А ты не бойся, — слегка приобняв сидевшую рядом девчонку, произнес парень. — Чему быть — того не миновать… Прорвемся! Мы ведь советские люди?

— Конечно! — улыбнулась в ответ девушка. — Пока мы вместе — нам ничего не страшно!

Как ни странно, но… Где-то в далекой московской квартире, сидя за тетрадью с расчетами, примерно о том же думала и Черненко Катя. В прошлой реальности ее природное любопытство и упертость не смогли подавить ни работа, ни семейная жизнь и дети. Именно потому она практически в совершенстве знала теорию о вулканической зиме — в том числе, проводившиеся научные расчеты. Ну а что не знала — то вполне могла восстановить сама. Кроме одного.

Она могла привести результаты проведенных на ЭВМ численных моделирований, но не могла их осуществить. А без этого все ее доводы превращались в пустой треп… Но и выделить вычислительные мощности для обсчета предложенной ей модели категорически не желали. Фактически ей напрямую сказали — нефиг заниматься бесполезной ерундой. Все твои теории не стоят ничего, поскольку не имеют никакого практического значения…

— Допустим, извержение, как ты его называешь, сверхвулкана может вызвать подобные последствия. Допустим… Какое народно-хозяйственное значение имеет подобное исследование?

— Но ведь, если знать заранее, то можно приготовиться…

— К чему? К событию, которое может произойти раз в несколько сотен тысяч лет, а может и не произойти вовсе? Никто не позволит нам тратить вычислительные мощности на проведение подобных расчетов!

Именно такой ответ не дальше как несколько дней назад получила от ректора Катя. Нечего, мол, пустым теоретизированием заниматься! Несколько раньше она обращалась к геологам с идеей о том, что взрывом атомной бомбы можно спровоцировать извержение вулкана. Но те от нее и вовсе отмахнулись… Не лезь, мол, девочка, в чужие дела со своими абсурдными идеями! Ничего такого быть не может, а если и может, то все равно почти невероятно.

Так или иначе предупредить о Долгой зиме руководство СССР или хотя бы ускорить принятие нужных решений после ее начала не получалось… И что делать — девушка не знала. Пусть даже ей многое в этой версии Союза не нравилось. Пусть ряд находящихся у власти людей она откровенно презирала, считая, по старой памяти, предателями и заговорщиками. Но советские люди — они и тут оставались советскими людьми. Только как она могла помочь им? Написать американцам письмо с призывом прекратить ядерные испытания? Ха-ха-ха… Более абсурдной идеи придумать было бы просто невозможно!

Откинув в сторону допитую бутылку водки, Василий с неприязнью взглянул на календарь… Один день! Остался ровно один день до предстоящего ядерного испытание, которое в конечном счете приведет к извержению Лонг-Вэлли и Великой зиме! И ведь ничего не сделаешь… И это бесило его больше всего!

Год назад оказавшись в другом мире и другом времени, в своем детском теле, Василий в первую очередь бросил вою работу в газете и пошел на завод учеником токаря. Сидеть вместе с теми уродами, кто в прошлой реальности входил в их «интеллигентскую тусовку», ему было откровенно противно… Ни к чему хорошему их идеи привести не могли. И пусть в этом мире их не арестовали и не выслали из страны, но это ничего не меняло. Скорее, удивляло. Как Советская власть молча терпит подобную мразь? Почему их до сих пор не прикрыли?

Завтра… Уже завтра старый мир закончится! Пусть даже большинство людей поймет это куда позже — после того, как рванет вулкан. Вот только… Именно завтра будет запущена та цепочка событий, что уничтожит прежний мир. И, в этом Василий был абсолютно уверен, в этой реальности все повторится… Все будет так же, как и там. Только там он был в США, а здесь — в СССР. И это вызывало двойственные чувства…

С одной стороны, он знал, что СССР в его родной реальности не только пережил Великую Зиму лучше большинства стран мира, но и стал сильнее и фактически стал той силой, что определяла дальнейшее развитие всего мира. И пусть этот СССР в чем-то уступал тому (за прожитый год Василий не мог этого не отметить), но что и здесь успешно выйдут из Долгой зимы — в этом мужчина даже не сомневался. А с другой стороны…

Волей-неволей вспоминались те люди, кто за прошедшие годы стал для него близкими и родными. Квета и Мелисса… Что с ними будет без него? Как предполагал Василий, ничего хорошего… Не выжить им в этой надвигающейся новой реальности. А Леха Кузнецов, бывший член «русской мафии», а в дальнейшем — его первый заместитель в руководстве Республики? Или их соседка, Антонина Федоровна, что так часто приходила к ним на помощь? Или те парни, с кем вместе он оборонял будущую столицу их республики, с кем ходил в поход после разгрома орды «Барона», с кем позднее боролся против «пальцевцев» и заговорщиков и пытался строить «светлое будущее», насколько это вообще позволяли их скудные возможности?

Да, не так-то многого им и удалось добиться. Хотя… Не будь в мире СССР, не будь тех же южных «правительств» — они имели бы все шансы стать серьезной силой, что могла бы положить основу возрождению цивилизации. Начиная практически с нуля, они смогли возродить промышленность до уровня этак XIX века, а в чем-то даже и повыше этого… Взять хоть их производство нефтяных двигателей внутреннего сгорания. Старье? Для Союза — однозначно! Но на руинах цивилизации и это очень неплохо… Если, конечно, забыть, что оно все было создано не без помощи СССР на начальном этапе. А кое-что, вроде электрооборудования, приходилось закупать и позднее — на все сразу не хватало ни сил, ни ресурсов.

Отставив в сторону пустой стакан, Василий, шатаясь, вылез из-за стола и, дойдя до тумбочки, взял лежавший на нем лист бумаги с карандашным наброском… Мелисса с Аней и Колькой, его жена с детьми из прошлой жизни… Все, что осталось в память о них… Правда, возраст на картинке совершенно не соответствовал — по сути, все трое выглядели ровесниками. Лет так на двадцать… Но на это мужчина не обращал внимания. Мелочи!

— Простите меня! — пошатнувшись и чуть не уронив стоявшие на тумбочке часы, произнес он. — Я ничего не могу сделать!

Завтра… Завтра тот день, что навсегда изменит мир. И ничего поделать с этим Василий не мог.

И все же это были другой мир и другая история. Последние дни Квета провела как на ножах, ожидая, что «вот-вот начнется». Но… ничего! И к началу августа девушка малость успокоилась. Прокатившейся по западу США череды землетрясений так и не произошло — а, значит, не будет ни извержения проклятого Лонг-Вэлли, ни Долгой зимы. Выходит, зря она панику разводила? Или именно благодаря их статьям и удалось повлиять на политику правительства — вместо трехмегатонки взорвали совсем слабенькую бомбу в несколько килотонн? На этот счет ничего сказать Квета не могла… Кроме одного. Если в этом мире не будет этого испытания, то история мира пойдет другим путем — и поэтому все ее знания о будущем обесценивались.

— Изменилась ты как, дочка, — глядя на нее, спросила Милада, мать Кветы. — Вон скажи — зачем тебе вообще понадобилось это «движение за запрет ядерных испытаний?

— Зачем? — думая, что лучше придумать для обоснования, переспросила Квета. — Один мой новый знакомый, геолог, считает, что испытания бомб в сейсмически опасных районах способны активизировать тектонические процессы…

— Ну, допустим, — ответила на это мать. — Но про извержение, которое приведет к вулканической зиме-то с чего взяли?

— Это тоже его идея, — ответила девушка. — У себя в институте они даже провели некоторые расчеты, которые подтверждают эту теорию. Так что «Долгая зима» — это то, что реально может случиться с нами, если взорвется огромный вулкан… И вряд ли нам удастся пережить ее. Разве что коммунистам из СССР, — усмехнулась напоследок Квета.

— Советский Союз… — задумчиво произнесла Милада. — На нашей родине сейчас тоже строят социализм. И порой мне даже хочется вернуться домой, увидеть маму с папой, но… Не думаю, что там нам будут рады. А ты, Квета, слишком часто стала говорить про коммунистов. От этого мгут быть проблемы.

— Я знаю, мам, — согласилась девушка. — Но про это я говорю лишь наедине с вами…

— Это правильно, — кивнула в ответ женщина. — Но почему ты считаешь, что в случае этой вашей вулканической зимы выживут лишь коммунисты?

— Потому, что лишь они смогут в критической ситуации бросить все силы на решение первоочередных задач выживания, — ответила девушка. — И в этом им помогут их плановая экономика и коллективизм… Как помогли они им во время Второй мировой войны.

— Когда Рейх напал на Советский Союз, мы все думали, что его дни сочтены, — вспомнила Милада. — Все гадали, сколько времени они протянут… И никто не верил в то, что СССР сможет победить лучшую армию Европы. А до того была их индустриализация, в возможность проведения которой мало кто тогда верил. Так что… Порой Советский Союз может удивлять, совершая то, что многие другие считают невозможным.

Ну да… В этом Квета имела возможность убедиться лично. На опыте собственной прошлой жизни. Вот только не расскажешь ведь никому! Не поверят — в психушку, а поверят — так будет еще хуже. Ее знания постараются использовать в своих интересах власть имущие — и никому не будет никакого дела до какой-то девчонки, до того, чего она хочет, о чем мечтает, какие строит планы для жизнь. Для истинных правителей Америки она будет лишь расходным материалом для достижения их целей. Нет уж! Ни один из предложенных вариантов девушку не устраивал.

Другой вопрос — что ждет этот мир? Если здесь не будет ни извержения Лонг-Вэлли, ни Долгой зимы, то… А что тогда? Слишком много неопределенности для того, чтобы строить прогнозы. Разве что вспоминались слова ее знакомого Михаила, бывшего-будущего первого заместителя Председателя Совета министров… Когда-то ее удивлял какой-то его пессимизм, как он говорил о возможных рисках, которые могут привести даже к развалу страны. В отличие от многих фанатиков коммунизма, он не верил в него, а подходил к этому вопросу с прагматической точки зрения. Был убежден, что иного будущего у человечества просто нет. Или социализм и, в перспективе, коммунизм. Или неизбежные деградация и смерть цивилизации… Но именно это отличие и было ключевой — ничто не застилало глаза и позволяло видеть картину со всех сторон, без ее идеализации. Может быть, потому именно его и продвинули на такую высокую должность в советском правительстве?

«А если…» Внезапно зародившаяся мысль на первый взгляд показалась столь дикой, что девушка отбросила ее в сторону. Но, немного поразмыслив, вновь вернулась к ней. А что, если все обстоит иначе? Если Михаил не строил прогнозы, а всего лишь говорил о том, что видел сам, своими глазами? В конце концов, если она сама стала «попаданкой», то где гарантия отсутствия других таких примеров? Оттого-то и такая убежденность в своей правоте — ведь он знал все на личном опыте. Как и она знает про Долгую зиму и сверхвулканы…