Тень Долгой зимы

Глава 16

«Попаданцы всех стран, соединяйтесь!» — так мог бы, наверное, сказать Михаил про эту встречу. И был бы не так уж и далек от истины… Пусть даже в этой реальности все они жили в одной стране. Он сам, Михаил Васильевич Солнцев — «дважды попаданец», бывший министр электронной промышленности, бывший второй человек в Советском Союзе — первый заместитель Председателя Совета министров СССР. Старостина Виктория Валентиновна — его жена, в более далеком прошлом — ведущий инженер-технолог, а после переезда в Москву — формально секретарь Михаила. А, по факту, занималась домашними делами и воспитанием их детей. Но ведь не дашь же жене министра должность «домработницы»? Несолидно как-то получается! Черненко Екатерина Валерьевна… В прошлой жизни — начальница техбюро по сборочному производству Петровского автозавода, а в этой, как оно теперь считалось, «перспективный молодой ученый-климатолог», участница нескольких научных конференций и в ближайшем будущем — кандидат наук. Ну и, совсем уж «заодно», старая знакомая Михаила с Викой. Никонов Василий Васильевич… Личность, заочно известная Михаилу еще в прошлой жизни. Бывший диссидент, высланный из СССР за «участие в контрреволюционной антисоветской организации», бывший журналюга эмигрантской прессы, бывший «мафиози» так называемой Русском мафии, бывший начальник обороны созданного эмигрантами поселения на Среднем Западе, а позднее — и создатель так называемой «Республики». Вот просто «Республики», без всякого названия. Хотя часто ее и называли по названию столицы, городу Славянску. Хотя, как знал Михаил, в более далеком будущем он назывался Пальцевск. В честь вождя «Русской мафии».

Пальцевцы, кстати, как прекрасно знал Михаил, тоже основали свое государство — только дальше на юго-запад. Так что к какому-то моменту оно оказалось почти на границе с Североамериканской ССР. Именно туда и ушли наиболее непримиримые сторонники «Белого дела» после учиненного Василием разгрома заговорщиков. Нет, не из-за того, что тот был фанатичным сторонником коммунизма. Обычная борьба за власть, где один противник малость недооценил другого…

Правда, заочное знакомство Михаила с Василием началось куда раньше. Сначала — через Квету, словачку по национальности, беженку из Америки, что стала для него фактически еще одной сестрой. Уже гораздо позже, правда, он узнал, что ее приставила госбезопасность, дабы шпионила за ним с Викой. Но почему-то особой обиды это не вызвало… В госбезопасности сидят те еще спецы — так что внушить приехавшей в чужую страну девчонке мысль о том, что она действует на его же, Михаила, благо им труда не составило. Да и, в принципе, ничего плохого госбезопасность им и не сделала. А что следили… Ну это было неизбежно. Не будь Кветы — постарались бы подвести кого другого. И не факт, что от этого было бы лучше. Эта хоть искренне действовала, «из лучших побуждений». А вместо нее вполне могли приставить какую-нибудь циничную сволочь.

От Кветы же Михаил впервые услышал про Василия — бывшего «сожителя» девушки, что и отправил ее в СССР. Там, дескать, ты точно выживешь, а что тут будет — никому не известно… Даже странно тогда было — слышать про такие мысли от лица высланного из страны антисоветчика. А уже потом, гораздо позднее, это заочное знакомство «усилилось» за счет связей СССР с «Республикой». И пусть к тому времени, когда Михаил добрался до высоких постов, все ценное, что было в «Диких землях» Северной Америки, уже было вывезено или перестало быть ценным, но кое-какие отношения они поддерживали и дальше. На границе Североамериканской ССР и «Диких земель» даже велись торги с жителями тех мест — и торговые караваны из «Республики» были самыми частыми гостями. Так что не мог Михаил не знать про Василия — их «бессменного президента» на протяжении долгих лет.

А вот фамилия с именем последнего мужчины для Михаила не говорили буквально ничего. Федотов Николай Иванович, двадцать один год отроду… И это было весьма неожиданно. Однако, как и Василий, он вышел на связь с Катей, написав письмо. Правда, в весьма нелицеприятных фразах, но все же как-то они нашли общий язык… даже об этой встрече смогли договориться, хотя изначально Федотов был настроен весьма отрицательно. В прошлой жизни, как он сказал при знакомстве, Николай был «военным комендантом» города Поворино где-то «в бывшей Воронежской области», что сразу насторожило Михаила… но сразу лезть с расспросами он не стал.

— Значит, тут и товарищ Солнцев… «Серый кардинал» Советского Союза, — поздоровавшись с Михаилом, усмехнулся Василий. — Слышал много раз… в том мире. Да и переговоры 2005 года…

— Помню, — согласился Михаил. — Тогда еще обсуждали расширение торговой декларации 1982 года для твоей «Республики»… Точнее говоря, третьего приложения к ней.

«Перечень оборудования и технологий, не подлежащих передаче государствам или иным сообществам, не входящими в Единое Социалистическое экономическое пространство». Так называлось это приложение… На тех переговорах «республиканцы» хотели закупить у СССР станки с ЧПУ, но ничего в этом не добились. Ибо делать какие-либо исключения ни председатель Совета министров СССР товарищ Федоров, ни его первый заместитель товарищ Солнцев не собирались. К продаже станков «посторонним» в странах СЭВ вообще относились весьма отрицательно. Каждый такой случай — это был предмет отдельного рассмотрения. И даже тогда страны СЭВ никогда не продавали самого нового и современного оборудования. Только подлежащее списанию старье — пусть и после проведения капитального ремонта. И даже в таком виде промышленным оборудованием торговали лишь с очень немногими, кого считали наиболее адекватными и полезными. Ибо современное промышленное производство должно стать монополией социалистических стран, а всем остальным продавать только конечный продукт, но никак не средства производства. Исключений из этого правила было очень мало. Но как раз «Республике» кое-что продавали до этого…

На тех переговорах, кстати, Михаилу довелось пообщаться и с новой «американской» женой Василия… Правда, вспомнить сейчас, как ее звали, Михаилу не получилось — по сути, для него это был лишь мимолетный эпизод в повседневной работе. Собственно говоря, там и вся делегация состояла из нее и его первого помощника, имя которого вспомнить тоже не удавалось. Сам-то Никонов никуда не ездил, оставаясь у себя в столице. Тем более, что формально он и не имел права въезда в СССР — никто его из соответствующего списка не вычеркивал. Хотя, с учетом новых реалий, в случае необходимости участия в переговорах на это махнули бы рукой.

— Ага, помню, — усмехнулся Василий. — Послал нафиг нас тогда Советский Союз в лице первого заместителя Председателя Совета министров товарища Солнцева?

— Ну а ты чего хотел? — усмехнулся Михаил. — Просто так мы что ли этот перечень утверждали? Нам, странам СЭВ, конкуренты не нужны.

— Помню-помню… «…таким образом, следует признать, что именно отсутствие единства человечества, его разделение по государственным, национальным, классовым или религиозным причинам является главным препятствием на пути мирного, поступательного развития. Именно оно нередко становятся и причиной разрушительных процессов в виде бандитизма на национальной или религиозной почве, гражданских или межгосударственных войн, техногенных аварий с тяжелыми последствиями или природных катаклизмов наподобие Долгой зимы. Лишь в единстве наше сила, лишь вместе мы можем построить светлое будущее. Исходя из этого, главной задачей на данном историческом этапе является объединение человечества и построение социалистического общества во всем мире. И последствия Долгой зимы дали человечеству уникальную возможность достичь этой цели с минимальными потерями и издержками», — несколько неожиданно для Михаила процитировал тезис из Программы КПСС Василий.

— Нифига себе! — еще больше удивилась услышанному Катя. — Это же…

— … из программы КПСС, — усмехнулся Василий.

— В редакции 1995 года, — дополнил Михаил. — В более новой версии там побольше и несколько иначе сказано…

— Ну не читал я более новую, — ответил Никонов.

— Ну и что делать будем, товарищи попаданцы? — чуть усмехнувшись, спросила Вика.

— Для начала бы определиться, как будем искать других наших, так сказать, товарищей по несчастью, — заметила Катя. — И понять, кому и зачем все это понадобилось. Я вот, кстати, уверена, что попаданцы есть и в Америке…

— Почему? — насторожился Василий.

— Моей работе по Долгой зиме дали ход лишь после того, как в американских газетах и журналах стали что-то на счет этого писать… Именно после этого-то и у нас решили, что надо получить первенство в создании теории вулканической зимы.

— Понятно, — усмехнулся Василий. — Понятно то, что нихрена ничего никому не понятно… Кто-то решил закинуть неизвестное количество сознаний людей в другой мир ради одного только ему ведомой цели.

— Кстати, что там с большой книгой у тебя? — поинтересовался у Кати Михаил.

— Со дня на день сдаю редакции окончательный вариант, — несколько скривилась девушка. — Всякого «идеологически верного» пафоса прямо море запихать пришлось! И всячески приукрасить действительность, заодно… Но иначе бы никак не пропустили — и так вопросы были… Помогло лишь то, что «наверху» кто-то дал указание пустить в печать… Судя по всему, сейчас у нас хотят по максимуму раскрутить идею о «вулканической зиме» в пропагандистских целях.

— Типа того, к чему могут привести «бездумные действия американской военщины»? — усмехнулся Михаил.

— Что-то наподобие… Тем более, что тут и такая красивая, тщательно просчитанная, ни одна собака не прикопается, теория под это дело подведена!

— Еще бы! — фыркнула Вика. — Мы эту теорию собственной практикой доказали…

— Вот именно, — согласилась Катя. — И, похоже, кто-то в правительстве решил ее использовать против американцев — уж не знаю, в каких целях. То ли каких-то уступок добиваться будут, то ли просто «чтобы империалистам жизнь медом не казалась». Все же в мире знают, где в США ядерные испытания проводят? А у меня пусть и не названо конкретное место, но намек дал достаточно четкий… Так что если вдруг оно в массы пойдет — тут и до массовых истерик с требованиями о полном прекращении ядерных испытаний недалеко.

А Михаил вдруг снова подумал о том, как их всех изменила Долгая зима… Другими они совсем стали людьми. Причем, все. Вон та же Катя… «Идеологически верный пафос»… Кому в «дозимние» годы пришло бы в голову само такое выражение? Да, в том мире и до того идеологии было несколько поменьше, а сама она была несколько более продуманной. Но все равно ее было предостаточно… А потом все изменилось. Сама идеология стала совсем иной — приближенной к жизни, так сказать. Дескать, коммунистом надо быть не в лозунгах, а в деле, и именно своими делами и доказывать верность делу Ленина-Сталина. И именно своими делами, трудовым подвигом Долгой зимы, советский народ и доказал преимущество социалистического строя… А вот этот вот Василий? Бывший «диссидент», высланный из страны за антисоветскую деятельность, ставший аж целым руководителем пусть и небольшого, но государства на «постамериканском пространстве»? И, по сути, строивший там все тот же социализм, только с некоторой своей спецификой…

Но ведь и внутри СЭВ у разных стран не все одинаково, «под копирку», устроено… Так что, в принципе, можно было бы и его республику в СЭВ принять. Возникни у ее руководителей такое желание и признай они официально, что будущее за социализмом… А ведь, скорее всего, этим все и закончится — как окончательно вымрет поколение тех, кто когда-то боролся против СССР, бывшие эмигранты и высланные из страны, а на смену им придут другие люди. Для кого наличие в доме советской бытовой техники станет давно привычным делом, а советские «Москвичи» и ЗиСы станут привлекательнее какого-нибудь разваливающегося на ходу старенького «Форда» или грузовика с нефтяным двигателем собственного производства. Так что присоединение их республики к СССР — лишь дело времени. А потом последует и черед остальных…

Куда больше волновал Михаила другой вопрос. Как быть с социалистическими странами? Да, все понимают необходимость объединения человечества. Все говорят, о том, что именно в этом заключается конечная цель. Но… Каждому хочется, чтобы именно их страна стала центром этого объединения. Хотя, конечного, у большинства стран кишка тонка для этой роли. Но вот СССР и ГДР — они становятся прямыми конкурентами за статус объединяющей силы. Хотя пока у Советского Союза все же есть определенные преимущества — например, приоритет в развитии высокотехнологичных отраслей промышленности вроде микроэлектроники, ракетостроения или станкостроения. Или, опять же, производство военной техники… Все страны СЭВ используют исключительно советские ЭВМ, станки с ЧПУ или те же карманные телефоны серии «Электроника». Все используют для запуска спутников советские «Протоны» с «Молниями»… Но, например, автомобильная промышленность СССР даже не обеспечивает в полной мере собственных нужд страны. Производство бытовой техники — ее тоже до четверти везут из других стран СЭВ. И это далеко еще не весь список…

С другой стороны, Михаил постарался сделать так, чтобы разрыв связей с СССР как можно сильнее ударил по «отщепенцам». Именно для этого он и продвинул еще во времена Шелепина идею «Единого социалистического экономического пространства». Помня его рассказы о развале СССР и СЭВ, бывший глава МГБ сделал правильные выводы. Для того, чтобы обеспечить прочность мировой социалистической системы, надо сделать так, чтобы выход за ее пределы приводил к экономической катастрофе. И что во всем мире царит разруха — это давало здесь просто отличные возможности! Оно лишало экономики альтернативных поставщиков любой нужной продукции. Потому-то и постарались как можно сильнее развить международную кооперацию, чтобы в конечной продукции присутствовали узды и детали, произведенные в различных странах СЭВ. И, прежде всего, в самом Советском Союзе. А вот советская продукция… В ней-то как раз «импорта» должно быть поменьше! И всегда должна быть возможность его замены на продукцию собственного производства, будь то замена одних деталей на другие аналогичного назначения или возможность быстро организовать выпуск недостающих комплектующих по имеющейся в наличии конструкторско-технологической документации. Так что да, без немецких грузовиков, конечно, было бы неприятно. Но не катастрофично — где-то собственное производство поможет, где-то чехи со своими Татрами. А вот у немцев в случае отсоединения производство грузовиков встанет минимум на пару лет! А, с учетом неизбежных проблем в других отраслях промышленности, и того дольше.

Параллельно с этим же началось и создание «надгосударственных» структур — вроде Высшего народно-хозяйственного совета Единой экономики СЭВ, Совета по экономическому планированию СЭВ, Комитета по стандартизации законодательных норм и целого ряда других… Причем, их число все росло и росло. И, как планировалось, постепенно все придет к созданию Единого Правительства… И тогда государства в привычном понимании этого понятия прекратят свое существование. Хотя вон уже сейчас внутри СЭВ открыты границы для посещения в туристических целях… Единственное — за десять дней до поездки нужно прислать уведомление в милицию. Причем, в последние годы это можно сделать и в электронном виде. Да еще перед выездом в страну, где прежде бывать не доводилось, тебя вызовут в райисполком, где прочитают лекцию об особенностях политики и культуры в той или иной стране, дабы не попасть в какие-нибудь неприятные ситуацию из-за незнания «местного колорита».

— Слушая я вас — и кажется, что я где-то в психушке сижу, — неожиданно усмехнулся прежде перебросившийся лишь некоторыми общими фразами Николай. — Программа КПСС 1995 года… Поначалу мне казалось, что вы из этих… Из «сусловцев». Как еще книжку прочитал, так об этом и подумал. Ненавижу уродов! Сначала всю страну угробили, а потом еще сидели, эмиссаров каких-то слали с приказами… Придурки! Но решил все же встретиться, посмотреть, что мне скажите… Но теперь понимаю — нет, нифига!

— Суслова у нас к стенке поставили… в 77-м, — вдруг вспомнил Михаил. — Как и еще целую кучу сволочи, кто хотел Советский Союз на капиталистический манер «перестроить»…

— Туда и дорога этой сволочи! — сплюнул на снег Николай. — Жаль, у нас не успели…

Ну да, вскоре после прихода к власти Шелепина и было это дело. Последний громкий политический процесс ХХ века, во многом инициированный как раз самим Михаилом и его рассказом товарищу Пономаренко. Хоть на тот момент он уже готовился к передаче власти Шелепину, но эту информацию он тоже передал ему. И там уж началось! Как оказалось, заговор с целью дискредитации советской идеи и ликвидации социализма существовал и в этом мире. И это было вовсе не случайностью, что в иной реальности советская идеология зашла в тупик. Ведь для того, чтобы развалить великую страну, сначала надо подорвать доверие народа к правительству, к продвигаемым им идеям. И Суслов с его последователями с этим постарались на ура. Имитируя твердую приверженность коммунистическим идеалам, полностью развалили идеологическую работу… Устроили догматизм, когда вместо работы люди занимались подбором подходящих или не очень по смыслу высказываний «классиков», и в упор не видели проблем сегодняшнего дня или списывая все на «проклятых империалистов».

Материалы по тому уголовному делу были пусть и не сразу, а гораздо позже, и то с большой неохотой, опубликованы. И именно после их изучения Михаилу окончательно стало ясно, как в его первой жизни, в той реальности, развалили СССР. Насколько тщательно и продуманно все было сделано… И ведь эта подрывная работа велась и во «второй» реальности! Пусть там оно и продвигалось куда труднее из-за более толковых руководителей страны, но итог мог стать тот же самый, пусть и позднее. Правда, Долгая зима и без того практически сорвала планы заговорщиков, а там уж и информация от Михаила сработала… Хотя, тут уж парень был уверен, справились бы и без него — хоть и труднее было бы…

— Вот слушаю я вас и… дико так звучит! — достав из кармана пачку «Примы» и бензиновую зажигалку, продолжил тем временем Николай. — У нас Советский Союз и советская власть еще в 67-м кончились… А у вас, выходит, до сих пор они существуют? Думал я, что мы из одного мира… А, выходит, нет.

— Да, — согласилась Катя. — У нас СССР был жив и в XXI веке… И «заканчиваться» не собирался.

— Повезло. Хотя… у нас СССР тоже есть, — усмехнулся Николай. — Саратовская Советская социалистическая республика называется… И создал ее знаете кто? Некто Солнцев Михаил Васильевич!

— Вот это тебе да… — только и смог произнести Михаил.

— Мы с ними тоже отношения поддерживали, — заметил Николай. — Как и с некоторыми еще общинами выживших…

— «Общинами выживших», «в 67-м кончились», — задумчиво произнесла Вика. — значит, в ваше мире Советский Союз не пережил Долгую зиму? Но почему?

— Да х… хрен их знает! — выругался Федотов. — Я еще студентом был как этот Лонг-Вэлли шарахнул… Знаю только, что какой-то дележ власти был. Беженцы какие-то рассказывали, что в Москве две недели уличные бои шли, полгорода разнесли. А что дальше стало — никто толком не знает. Вояки тогда почти все на юг ушли. Вроде как даже приказ был на эвакуацию, хотя я не знаю никого, кто бы этот приказ лично видел. Но батя мой, он зимой 66-ого как раз военным комендантом назначен был, отказался бросить всех и бежать. Постарался наладить жизнь в городе и районе. Так вот мы и выжили. А потом уж, как батя помер, на его место меня выбрали… Так я и был комендантом аж до четырнадцатого года.

— А почему именно «комендантом»? — заинтересовался таким статусом Михаил.

— Батя ж мой им был еще в первую зиму, — пожал плечами Николай. — А там… Как он говорил, раз его Советская власть назначила комендантом, значит и снять с должности только лишь она может. И никто другой ему в этом не указ. Он ведь упертый коммунист был… А там уж как-то в привычку вошло, никому и в голову не пришло новые названия должностей придумывать. Мы и жить-то продолжали по советским законам… Насколько только они были применимы в тех условиях.

— Понятно, — заметил Михаил. — В таком случае, нам надо было бы сравнить ход истории в наших мирах. И попробовать понять, где и когда все пошло не так…

Обсуждение сходств и различий миров они продолжили уже у Кати на квартире за чаем… И сравнение оказалось весьма любопытным. Ведь, по сути, это было чем-то средним между миром из прошлой жизни Михаила и тем, где он оказался сейчас. Товарищ Сталин там умер также в ноябре 1954 года через несколько дней после парада… Но при этом ни о каком Пономаренко не шло и речи. Как и о целом ряде других людей, кто в «прошлой жизни» стал его ближайшими приближенными и совместными усилиями «валил» Берию. Про то, что помер он не своей смертью, Михаил давно прекрасно знал. Но при этом раньше времени померли и некоторые сторонники Берии — и даже раньше, чем в ином варианте истории, он был свернут и убит как «изменник делу Ленина», английский шпион и все прочее в том же духе. Вместо него к власти пришел «триумвират» Маленков-Микоян-Хрущев. Последние два и были у власти аж до ноября 1965 года. Когда к власти пришел… все тот же «дорогой Леонид Ильич Брежнев»! Только место Шелепина занял какой-то Кравцов — фамилия, не говорившая никому из присутствовавших, кроме Николая, совершенно ничего. Даже Михаил, когда-то находившийся вблизи самых властных вершин, никогда не слыхал про такого. Этот же Кравцов потом и сыграл важную роль в начавшемся переделе власти… Впрочем, о дальнейшей его судьбе никакой информации не было.

— Интересная информация, — задумчиво произнесла Вика. — Какой-то совершенно левый тип у власти… Учитывая то, что история до смерти товарища Сталина почти одинаковая, он должен был проявиться и в других мирах. Но ничего…

— Кто-то считал, что он — человек Хрущева, — заметил Николай. — Его засланец в окружение Брежнева…

— Я думаю по-другому, — не согласился Михаил. — Скорее всего, этот человек вообще не имеет никакого отношения ни к Хрущеву, ни к Брежневу или кому еще. Это всего лишь… еще один «попаданец».

— Что? — аж вздрогнула Катя. — Попаданец, уничтожающий СССР?

— Да, почти уверен, — заметил Михаил. — Заметь. Мы знаем историю трех миров. Историю очень похожую до определенного, относительно недавнего, момента! Я даже был первым заместителем Председателя Совета министров… Но никогда не слышал про такого человека! Если у нас даже и был такой, то где-то в самых низах, на рядовых должностях. Ничем особенным он себя не проявил… А, значит, небольшое изменение истории вряд ли вынесло бы его на самые верхи. Без наличия послезнания…

— Но если это попаданец, то зачем ему уничтожать СССР? — удивленно протянула Катя.

— А вот тут уже вариантов много… От убежденного врага советской власти до властолюбивого придурка, готового угробить все во имя собственных амбиций, или даже действующего «из лучших побуждений» идиота…

— Но зачем кому-то могло понадобиться засылать такого человека в прошлое? — на этот раз пришла пора удивляться Николаю.

— А вот тут сложно сказать однозначно, — тщательно все обдумав, произнес Михаил. — Знаете… Учитывая мою историю, я думаю, что цель наших «засылателей» — не дать Советскому Союзу свернуть с пути строительства социализма. Смотрите сами на состав нашей попаданческой компании… Я. Некогда второй человек в СССР, инициатор многих реформ последних десятилетий… Василий… Человек с опытом создания буквально с нуля собственного индустриально развитого государства. Николай… Человек, кто в иной реальности смог сохранить «осколок СССР». Ну и наши девушки… Катя — скорее всего, как убежденная коммунистка и человек, кто готов до конца отставить свои убеждения. Кто сможет взбаламутить это болото… Вон взглянуть хоть на теорию вулканической зимы…

— А я, значит, в помощь тебе? — тихо спросила Вика. — Я же ничем особо в том мире не отличилась…

— Не знаю, — на этот раз лишь пожал плечами Михаил. — Может быть, хотя я и не знаю точно. Но с тобой мне, конечно, будет легче…

— Но почему тогда «попаданец» в наш мир сделал все наоборот, уничтожил страну? — не понял Николай.

— На этот счет я пока ничего сказать не могу, — пожал плечами Михаил. — Либо это была какая-то ошибка с выбором «попаданца». Либо те, кто затеял весь этот эксперимент, еще и сами не знали, чего они хотят. Попробовали один вариант — не понравилось. Решили пойти другим путем…