Тень Долгой зимы

Глава 4

Последнюю неделю перед экзаменами учителя гоняли всех в хвост и в гриву, консультации увеличились по продолжительности до двух с половиной часов и проводились даже в воскресенье, когда у них поставили химию. Все одноклассники Михаила на нервах, боясь, что плохо сдадут экзамены — и только они с Викой были спокойны как удав. Для них это все пройдено уже в прошлой жизни. А уж сколько потом экзаменов было…

— Теперь-то я понимаю, почему ты тогда так спокоен был, — когда они уходили с последней консультации по математике, вдруг сказала Вика.

— В смысле? — не понял Михаил.

— Да вдруг вспомнила тот раз, — ответила девчонка. — Как мы также идем с консультации, я вся трясусь, что завтра экзамен… А тебе хоть бы хны! А сейчас вот и сама себя примерно также вот чувствую.

— Нам ли бояться каких-то школьных экзаменов? — грустно усмехнулся Михаил.

— После Долгой зимы уже сложно чего-то бояться, — немного помрачнев, согласилась Вика.

А дальше понеслось… Один экзамен за другим, один за другим. Но вот пронеслись и эти дни — и, собравшись вместе, 'пролетарские' обсуждают прошедшие экзамены. Все уставшие, но довольные… Лишь для Михаила с Викой все эти экзамены прошли словно не всерьез, как-то мимолетом. И вот уж все уже чувствуют себя взрослыми, не какими-то пацанами и девчонками. Весело делятся впечатлениями о прошедших экзаменах — и уже никто словно и не помнит, что еще совсем недавно боялся экзаменов.

— Ну рассказал я ей — а вижу, морщится что-то Васильевна. — говорил Семка. — Думаю уж, хана мне! Тройбан вкатит… А тут она меня вдруг про свойства серной кислоты! Ну я и разошелся…

— Ага, — хмыкнул Петька. — Ты ж ее свойства на личном опыте изучал…

— А то! — изобразив важный вид, произнес Семка. — С тобой же вместе химичили! Ну и получил я все же четвертак…

— Да херня эти экзамены! — презрительно махнув рукой, говорил Тоха. — Больше пугали…

— Ага, — соглашаясь с ним, авторитетно заявил Петька.

— А ведь закончили мы школу! — вдруг произнес Леха.

— Ага, — согласилась с ним Вика. — Совсем закончили…

— Ничего! Не ссым, пацаны! Нам еще дохера работать — буржуям сраным во всем мире п…ей навешивать! — изобразив героически-целеустремленное лицо, произнес Леха, и все чуть не покатились со смеху.

— Ну ты выдал! — чуть отсмеявшись, произнесла Катька.

— Скажет партия навешивать — значит, навешаем! — ухмыльнулся Семка. — Как дед мой белякам навешивал!

И хоть такой настрой Михаилу в целом нравился, также было и в его мире… точнее, в обоих мирах, но… Вспоминалось и другое. И воспоминания эти словно двоились… Вот первый мир, где он жил в первой своей жизни. Где вот точно также вовсю ругали капиталистов, а потом шли покупать их же технику или шмотки. А потом, когда развалился СССР, стали вовсю ругать 'предателей', искать виноватых в своих проблемах… В том, что в один миг остались без работы, без денег, лишились смысла жизни и оказались на грани выживания. И многие в итоге сломались, опустили руки…

А вот уж и второй мир… Такой же день, такие же слова про то, как капиталистам 'навешивать' будем. Та же вера в светлое будущее, в то, что все будет хорошо. А потом — Долгая зима! И все мечты, все желания этих пацанов с девчонками пошли псу под хвост, а вместо нормальной, спокойной жизни, началась борьба за выживание.

Хотел бы Михаил им такое будущее? Конечно, нет! Ни одного из этих вариантов. Но если второго в этой версии истории, скорее всего, не будет, то первое. Как предотвратить такое — Михаил пока не знал. Банально было слишком мало времени на то, чтобы все радикально изменить. Да и удастся ли что-то изменить в ситуации, когда партийная верхушка уже хорошо так гниет, а к тому моменту, как он сможет добраться до руководящих должностей, уже успеет прогнить насквозь?

— Пацаны! — вдруг вынес свое предложение Леха. — А айда по пивку тяпнем?

— А, давай! — обрадовался Петька.

— Ты-то с нами не пойдешь, наверное? — когда они уже подходили к 'родным местам', и Вика ушла по каким-то делам, вдруг спросил у Михаила Леха.

— Почему? — как-то не ожидая такого предположения, спросил парень.

— Ну ты, наверное, с Викой своей погулять захочешь? — усмехнулся пацан.

— Ну да, — согласился парень.

— Ну вот! — изобразив сожаление, произнес Петька. — Пропал наш Мишка… Жениться собрался!

— Что, реально женишься? — вдруг заинтересовался Семка.

— Ага, — согласился Михаил. — Как только восемнадцать исполнится — так и в ЗАГС пойдем.

— Пригласишь на свадьбу-то? — неожиданно серьезно спросил Леха.

— Не будет у нас свадьбы. Распишемся — и все на этом…

— А Вика как к такому отнесется? — удивился Петька.

— Это наше совместное решение, — ответил Михаил.

— Ну как знаете, — пожал плечами Леха.

Впрочем, Михаил и не надеялся на то, что его поймут… Это когда-то в двадцатые было в порядке вещей прийти в ЗАГС и расписаться без особых церемоний. Как оно происходило — сцена этого даже в 'Двенадцать стульев' попала. Но уже в тридцатые от этого начали постепенно отходить, а уж к нынешнему-то времени…

Но ни Михаил, ни Вика не считали нужным устраивать празднества. Какой в этом смысл после полувека совместной жизни? К тому же… 'Тень Долгой зимы' легла и на их мировосприятие, сделав неважным то, чему раньше придавали какое-то особое значение. И, наоборот, придав особое значение тому, на что прежде не обращали особого внимания.

На том они и расстались… Придя домой, Михаил быстренько перекусил и, сказав сестре, что пошел гулять, отправился к Вике. К этому моменту девчонка уж успела сбегать в магазин за покупками, пообедала и теперь дожидалась его прихода.

— Ну что, на наше место? — с ходу предложил парень.

— Давай! — улыбнулась в ответ девчонка.

В этом мире он там еще не бывал. Как, впрочем, и Вика тоже. Так что теперь у них была возможность самим посмотреть, насколько оно похоже на прошлую реальность…

— Не знаю, почему так, но так не хотелось одной идти… — когда они уже принялись подниматься в гору, вдруг произнесла она.

— Там-то я и умер, — ни с того, ни с сего вдруг произнес Михаил. Ну да, подробности своего последнего дня он прежде не рассказывал…

— На роднике? — буквально полезли глаза на лоб у девчонки.

— Да, именно там…

— Что тебя туда понесло-то? — удивленно произнесла Вика.

— Не знаю… Наверное, хотел вспомнить тебя, — ответил парень.

Рассказывать про ту фотокарточку, что всегда была при нем и про то, как он с ней разговаривал, Михаил все-таки не стал… Может быть, потом когда-нибудь! Но уж точно не сейчас. Но вот, наконец, и их любимое место — эх, сколько с ним связано воспоминаний… И те два выпускных, что было в двух жизнях Михаила. И то, как потом они то и дело приходили на это место… И даже то, как довелось воспользоваться своим положением как заместителя Председателя Совета министров для того, чтобы здесь, подобно большинству других родников, не воткнули трубу или не сделали его частью какой-нибудь зоны отдыха. Чтобы все осталось так, как было в их с Викой детстве… Впрочем, попросить такую мелочь у главы облисполкома — ничего сложного тут не было, конечно. Хотя и неправильно оно, но ведь это было лишь однажды? И вот они уж стоят в обнимочку и смотрят на озерцо, на бегущую воду. Как бывало и в той жизни…

— Есть три вещи, на которые можно смотреть вечно, — улыбнувшись, произнес парень. — Огонь, воду…

— …и как вкалывают другие, — закончила бородатую шутку девушка. — Как думаешь, Миш… Что ждет нашу страну?

— Нашу — это…

— Ту, что была в прошлой жизни.

— Не знаю, — честно ответил Михаил. — Мы сделали немало для того, чтобы она никогда не стала прежней. Помнишь, как сопротивлялись некоторым новшествам? Так что… Думаю, хорошо все будет. Самое главное — была бы перед людьми цель, куда двигаться…

— А с этим трудно?

— Да, — согласился Михаил. — Ну ладно — социализм, коммунизм… Первый мы построили, второй тоже вроде как на очереди. Хотя у нас до сих пор спорят, каким должен быть 'настоящий' коммунизм. Ну да хорошо, что хоть теорию социализма наконец-то до ума довели…

— А каким, на твой взгляд, будет коммунизм?

— Не знаю, — грустно усмехнулся парень. — Теории есть, но… Думаю, не доросли мы еще до настоящего понимания этого вопроса. Так что может так статься, что правды в этих теориях окажется сущий мизер. Тем более, если раньше 'классики' считали коммунизм конечной точкой развития, то теперь мы понимаем, что этого не будет. Пока существует человеческая цивилизация — она будет или идти вперед, или деградировать.

— Помню я статьи про посткоммунизм, — задумчиво произнесла девушка. — В последние годы про него немало писали в Сети… Да и ты сам рассказывал.

— Так вот о чем и речь, — вздохнул Михаил. — И если в социально-политическом плане вроде как понятно все, то вот как стратегическая задача человечества… Ну, положим, на текущий момент все ясно… Плодись, размножайся, заново осваивай Землю, строй светлое будущее! Можно сказать, Долгая зима в этом плане дала нам век форы… Но что дальше — я не знаю. Другие планеты… На нынешнем технологическом уровне для нас они закрыты. Внутри Солнечной системы идти фактически некуда — разве что ресурсы добывать на астероидах… Но для долговременного проживания мест нету.

— А как же статьи в Сети, фантастика… Лунные базы, опять же… Вся эта наша система раннего обнаружения и уничтожения потенциально опасных для Земли объектов?

— Есть некоторые мечтатели, — вздохнул Михаил. — Мы не мешали им… Пусть у людей будет если не четкая цель, так хотя бы мечта о космосе… Хотя, честно говоря, я бы считал куда более перспективными параллельные миры. Ну а 'Экран'… Его создание — вопрос сугубо тактический.

Ну да, после Долгой зимы люди как никогда прежде озаботились тем, чтобы больше никогда не повторилось ничего подобного. И при этом обратили взгляд не только на 'сверхвулканы', но и в космос. Ведь какой-нибудь 'камушек' может наворотить дел похуже того пресловутого Лонг-Вэлли! Вот и начали прорабатывать систему противоастероидной защиты — сначала в теории, а в последние годы наконец-то дошло дело до начала ее постройки. И тут уж были объединены силы и средства всех социалистических стран мира! Хотя главными, уже традиционно, выступала 'тройка' из СССР, ГДР и Чехословакии…

Но это все равно 'не то'. И оставалось надеяться на одно — что потомки смогут то, что не смогли они. Смогут поставить перед человечеством достойную цель — такую, на какую не жалко ни сил, ни средств… Ради которой стоит жить и бороться. И, самое главное, найдет возможности для ее осуществления.

Вот только, несмотря ни на что, Михаила продолжал мучать один вопрос. Кто и зачем забросил сначала его в один мир, а затем и его вместе с Викой в другой? Чего добивались эти 'незнамо кто' — то ли инопланетяне, то ли какие-нибудь пришельцы из параллельной реальности или какого-нибудь 'коммунистического будущего'? Увы, за все прошедшие годы ему так и не удалось приблизиться к ответу на этот вопрос. Единственное, что он подозревал — эта сила явно симпатизирует Советскому Союзу…

***Прода***

Дни шли за днями, приближался их новый выпускной… Вот только, в отличие от прошлого раза, восприятие его у Михаила было совершенно другим. Если тогда это было чувство какой-то ностальгии, воспоминанием о детских годах, то сейчас все было иначе. И, судя по настроению Вики, у нее ощущения были весьма схожими.

— Завтра, значит, пойдем на выпускной? — за день до него поинтересовался у подруги Михаил.

— Не хочу! — после достаточно долгого раздумья ответила девушка. — Слишком тяжело вспоминать…

Ну да, тогда для них для всех это был праздник грусти от расставания со школьными товарищами — и, в то же время, радости от вступления во взрослую жизнь, от надежд на лучшее… Вспомнить хоть, что тогда думали, о чем мечтали хоть та же Вика, хоть их одноклассники. И то, как все эти мечты перечеркнула Долгая зима! Вспоминать это и впрямь было мало радости… Даже зная про то, что во многом именно Долгая зима создала ставшую им привычной страну и реальность в целом.

— Я тоже не хочу, — честно признался Михаил. — Но, увы, придется…

— Угу, — фыркнула Вика. — Характеристику ж после него дают!

Ну да, не будь этого — можно было бы и прогулять… Но характеристика — в СССР, особенно этого мира и этого времени, это вещь важная! Плохой характеристикой можно неплохо так 'карьеру' подпортить…

— Ага. Не поймут люди, — поморщившись, согласился парень.

И вот 'опять двадцать пять'… Снова теплый июньский денек и снова Михаил идет в школу, на свой выпускной. Только на этот раз не один, а в компании Вики. Снова пацаны в костюмах и девчонки в платьицах или школьной форме с передником. У большинства девчонок на голове всякие хитроумные прически — лишь одна Вика пришла со своей обычной косой. Отчего Михаилу вдруг пришла в голову странная мысль, которая почему-то никогда прежде не приходила в голову, оставаясь где-то на подсознательном уровне. А ведь ему всегда нравились девушки с длинными волосами. Даже у Ленки они были достаточно длинными. А уж что Оля, его вторая жена из первой жизни, что вот Вика… Сразу почему-то вдруг вспомнилось, какой она была на том выпускном, в предыдущей реальности. В красивом, но без излишеств, зеленом платьице — 'артельном', как хорошо помнил Михаил. Которое за всю свою жизнь она надевала считанные разы — почему-то для нее оно имело некое символическое значение, словно воспоминание о навсегда ушедших молодых годах. О том времени, когда словосочетание 'долгая зима' еще не обрело того зловещего значения, в каком его знают все советские люди, не превратилось в имя собственное.

А вот в чем была Вика на выпускном в его первой жизни — этого Михаил вспомнить не мог. Артельных платьев тогда не было, а семья их богатством не отличалась никогда. Так что у портных вряд ли заказывали. Скорее всего, тогда она была или в той же школьной форме, или что-то шили сами. Но сейчас, похоже, девчонка даже заморачиваться не стала. Будь ее воля — пришла бы вообще в кофте и брюках. Но для нынешнего времени это означало бы бросить вызов всем устоям, а потому одежда была более привычной для местного общества. Та самая школьная форма… Но даже так выглядела девушка 'очень даже ничего'.

— Какая ж ты у меня красивая, — неожиданно для самого себя произнес Михаил.

— Миш? — удивленно обернувшись к нему, произнесла Вика. — Ты… чего это?

— А что такого? — не понял парень.

— Да ничего такого, — ответила девчонка. — Просто ты мне лет… двадцать, наверное, ничего такого не говорил.

— Наверное, — смутился Михаил.

Лет двадцать… Ну да, как стал сначала министром электронной промышленности, а затем и первым заместителем Председателя Совета министров — так и ни до чего стало. По сути, у человека, добравшегося до вершин власти, есть лишь два варианта действия. Либо жить в свое удовольствие, используя свои возможности для выгоды себя и своих близких и, по сути, занимаясь имитацией бурной деятельности вместо работы. Таким был тот же любимый 'либерастами всех времен и народов' Николашка Второй. Достаточно почитать его собственные дневники — как стрельба по воронам зачастую интересовала последнего царя куда больше государственных дел. Да когда Михаил впервые прочитал это — был в шоке оттого, что советская пропаганда, по сути, так в полной мере и не воспользовалась этими дневниками. Тут же им прямо готовый материал подогнали! И потому поспособствовал тому, чтобы в иной реальности их содержание стало достоянием общественности…

Ну а второй вариант действий… Положить все свои силы на достижение стоящих перед страной целей. Вот только при этом уже остается очень мало времени что на себя, что на свою семью и близких в целом… Недаром многие революционеры либо не имели вообще ни семьи, ни детей, либо, как у того же товарища Сталина, они были где-то далеко не на первом месте. Недаром в первой реальности вышло так, что сын Сталина спился, пусть даже во многом его довели до этого 'хрущевцы', а дочь стала предательницей и сбежала в Америку… В иной реальности их судьбы, правда, сложились несколько иначе. Василий Сталин вскоре после смерти отца был выгнан из армии в отставку из-за того, что он попросту всех достал своими выходками. Правда, при этом ему дали 'важное поручение' — он стал 'шефом' гоночной команды завода 'Москвич', из-за чего впоследствии Василия Сталина стали считать чуть ли не основателем советского автоспорта. Этот автоспорт его и сгубил — в марте 1961 года он, хорошенько выпив, полез лично испытывать новую советскую машину 'Фомулы-1' и разбился насмерть во время пробного заезда. Споры шли лишь на счет того, в честь чего он так 'набрался'… Кто-то говорил, что так 'отметил' первый полет человека в космос. А кто-то — что от обиженного честолюбия, так как сам хотел стать первым космонавтом Земли. Впрочем, для истории это не имеет особого значения… Светлана Сталина же… В иной истории ей не довелось прославиться как предательнице, в другой реальности, но и ничем другим она тоже не запомнилась. Да и вообще вела какую-то непонятную жизнь. Шесть браков и шесть разводов, пара детей, которых она практически бросила на отцов, да неприметная должность в Институте мировой литературы, где ее держали фактически только за имя отца… Ничем не отличилась она ни до Долгой зимы, ни после, ни непосредственно в ее годы. Отправить 'в поля' дочь САМОГО товарища Сталина никто, видимо, не решился. Так что не в отца пошли дети 'Вождя Народа'…

И, увы, у Михаила тоже было как-то маловато времени на семью с детьми — бывало, что приходилось чуть ли не до полуночи задерживаться на работе, решая какие-то срочные вопросы. Как пелось в песне, 'раньше думай о Родине, а потом о себе'. Так что, по сути, все домашние дела легли на его жену, Вику. Тем более, что никакой прислуги у себя они принципиально не держали — как говорила жена, она к себе в дом никого чужого не пустит. И пусть Михаил даже старался, насколько это только удавалось, выгадать свободную минутку, чтобы уделить ее семье, но… Даже тогда это внимание больше было не к жене, а к их детям. Работа — первое, дети — второе, а все остальное — где-то там далеко на заднем плане. Именно так он жил последние десятилетия. И, в принципе, можно было считать, что и с работой справился неплохо, и детей они с Викой достойными людьми вырастили, что удавалось далеко не каждому…

— Эх, Вика-Вика, как бы мы с тобой хорошо жили, если бы не эта работа, — тихо произнес парень.

— Мы и так свою жизнь неплохо прожили, — ответила девчонка. — Если бы не Долгая зима…

Но вот уж весь их класс в сборе, стоят у школьного крыльца… Вот уж пришел фотограф, и их стали расставлять на крыльце так, чтобы на фотографии было всех видно. И в этой реальности 'в наличие' и Леха Рогов с Федькой Тарасовым… Потом торжественная часть, вручение аттестатов, поздравления от учителей и директора — и вот, наконец, все закончено… Чему Михаил был только рад. Если в прошлый раз выпускной вызывал у него чувство ностальгии по молодости, то сейчас он почему-то прочно ассоциировался с нагрянувшей в конце того же лета Долгой зимой. А еще вдруг вспомнилось, как в первой реальности Федька Тарасов с Лехой Роговым набухались какой-то дряни, а потом блевали — один на заднем дворе школы, а второй — прямо в туалете. Интересно, тут оно тоже повторится?

После официальной части танцы в спортзале под различные комсомольско-молодежные песни, потом школьный вальс — 'Школьные годы чудесные'… Все как и в двух предыдущих реальностях. Один за другим пацаны бегали в туалет хлебнуть малость портвешку, но Михаилу на это было все равно. Они с Викой вообще держались как-то в стороне от всего празднества…

А после танцев был стол в классе, где собрались все одноклассники. И все как и в предыдущих реальностях… Также салаты, фрукты и разлитые бокалы шампанского. Также все чаще отлучаются 'в туалет' пацаны, хотя особо все же никто не напивается. Снова учителя и одноклассники постоянно вспоминают различные истории из школьного прошлого. Потом в какой-то момент в классе зажгли лампы — на улице начало темнеть… А потом вдруг обнаружили, что Леху Рогов с Федькой Тарасовым что-то уж давно не видать…

— Вроде, в туалет же уходили? — вспомнила Анька Попова.

— Да, точно же! — подтвердила Томка. — Надо пойти, поискать…

Да, все повторилось снова как в самой первой жизни Михаила… И как трудовик вытаскивает за шкирку из стоявшего на заднем дворе уличного туалета не справившегося с 'зеленым змеем' Федьку Тарасова, и ярость на лице их классной:

— Да я ему сейчас такую характеристики напишу! — как и в 'тот раз' кричала она. — Не то, что в училище… Дерьмо за свиньями чистить не возьмут!

Откровенно говоря, Михаил так никогда и не понял, зачем Федьку с Лехой в старшие классы отправляли… Уж шли бы сразу в свое ПТУ! Но, видать, у родителей были какие-то свои планы на их счет… Толку, впрочем, из этого так и не вышло. И вон теперь, как в первой реальности, они упрашивают классную не переписывать характеристику, а затем буквально 'уносят' домой свое бестолковое чадо. А ведь, как знал по двум мирам Михаил, родители Федьки сами-то достаточно неплохие ведь люди. А вот сынка вырастили… В обоих знакомых ему реальностях в итоге он один фиг стал уголовником. Только если в первом варианте истории он жил по принципу 'украл, выпил — в тюрьму', то во втором закончил свою жизнь у стенки… В годы Долгой зимы с бандитами не церемонились.

Но если для Михаила случившееся было знакомо и потому даже ожидаемо, то Вика глядела на происходящее чуть ли не округлившимися от удивления глазами… Да, в своей жизни она успела много чего повидать — но такого девушка не ожидала совершенно.

— Не удивительно, что он так плохо кончил, — когда родители наконец-то забрали Федьку, тихо прокомментировала случившееся она.

Но вот и одиннадцать вечера… Выйдя из-за стола, они отправились гулять по полутемным улицам города, родного Сталин… то есть, в этом мире, Заводского района, волей-неволей предаваясь воспоминаниям… Только если одноклассники вспоминали свои школьные годы, то в памяти Михаила и Вики всплывали совсем другие воспоминания — о будущем… О Долгой зиме и о том, что было после нее.

— Вот интересно, — обращаясь ко всем, говорит Танька, — какими мы будем через пять лет?

А Михаилу вдруг вспомнилась встреча выпускников в 1971 году. Самый невеселый из всех вечеров встречи его класса. Вечер воспоминаний о Долгой зиме, о разбитых надеждах на светлое будущее… Кто кем хотел стать — и кем стал на самом деле. Кто как пережил самые тяжелые первые годы. Кто из знакомых умер, кто стал инвалидом… И робкие надежды на то, что скоро все закончится. Что когда-то они еще смогут пожить счастливо…

— Доживем — увидим! — усмехнулась в ответ Катька.

А потом встречали рассвет… Как и тогда, в двух прошлых реальностях. Только мысли Михаила с Викой бродили совсем не в том направлении, что в прошлый раз. Присев на склон, они смотрели на нынешний город — и вспоминали, каким он стал в прошлой реальности. Город Долгой зимы… Сугробы до середины окон первого этажа домов и снежные валы поверх теплотрасс, наспех построенные дома-'эвакуационки' и трактора со шнекороторным снегоочистителем, военные патрули, знаки 'Проезд запрещен' с дополнительной табличкой с изображением снежинки и светящиеся табло 'Проход запрещен. Уборка снега с крыш' на тротуарах вдоль теплиц.

Да, многое тогда изменилось… Очень многое. Но люди остались людьми — и потому они выстояли, победили. Смогли не только пережить Долгую зиму, не скатившись в дикость, но и продолжить развиваться… И волей-неволей это вызывало у Михаила чувство гордости за свою — да, именно свою, пусть даже он и был там 'попаданцем' — страну. За то, что советский народ смог совершить то, что многие считали почти невозможным. И тем самым завоевал право на будущее…