Свет и тьма

Глава 11/2

Интерлюдия

В то же самое время. Варгана, Вороново гнездо.

Ночью в поместье было тихо. Несмотря на то, что в новом городе народ всё ещё праздновал новогодье, и музыка доносилась даже сюда, в Вороновом гнезде царила тишина и лишь изредка слышались тихие шаги охранника в коридоре.

Злата Гарван всё никак не могла уснуть, ребёнок сильно толкался, заставляя её, то и дело ворочаться с боку на бок. Ярослав и остальные члены семьи не отвечал на звонки второй день. На душе было тревожно. И это беспокойство, назойливое, щемящее до тяжести в груди, не покидало её ни на секунду.

Предчувствие беды. Злата хорошо умела распознавать это чувство. Так же было, когда Ярослав принёс в Вороново гнездо бездыханное тело Игоря.

За окном послышался шум, затем вскрик. Злата села в постели, испуганно всматриваясь в темноту комнаты. Шум повторился.

Она встала и осторожно приблизилась к окну. На улице никого. И это было очень плохо. Там должна патрулировать охрана.

Злата поспешила в коридор, наткнулась на полудремлющего Велимира у лестницы.

— Что-то происходит, охраны нет во дворе, — громко и тревожно прошептала она.

Велимир сразу же проснулся, схватился за связной артефакт:

— Это Велимир, как обстоят дела во дворе и в поместье?

Ему никто не отвечал. После довольно долгого ожидания они обменялись напряжёнными взглядами.

— Я пойду проверю, — сказал Велимир, но уйти не успел.

Где-то в поместье на нижних этажах что-то громко хлопнуло, зазвенело, послышались глухие звуки борьбы.

— Я свяжусь с защитниками, — торопливо бросила Злата, поспешив обратно в комнату. — Разбуди Наталью и детей, спрячь их.

— Госпожа, но я ведь должен проверить, что там внизу.

— Нет. Делай, что я велела, — возразила она и поспешила в комнату.

Злата схватила зеркало связи и мысленно представила красный щит — код, по которому зеркало должно связаться с ближайшим отделом защитников. Но зеркало не сработало, оно вообще никак не отреагировало, словно бы в артефакте закончились чары. Этого не должно быть, Злата точно помнила, что зеркало недавно относили артефактору на зарядку и чар должно хватить ещё на год.

Протяжный крик Анфисы, пронёсшийся по всему поместью, заставил вздрогнуть. Послышались грубые незнакомые мужские голоса, затем топот и звуки борьбы.

«Нужно в кабинет. Нужно взять боевые артефакты», — подумала Злата и бросилась было прочь из комнаты, но в дверях её настигли.

Человек в остроконечной маске-пирамиде, уставил на неё холодный взгляд узких глаз. Его грубая рука в мгновение схватила Злату за волосы:

— Не сопротивляйся и будешь жить, — с акцентом сказал он.

— Что вам нужно от нас? Кто вы? — Злата попыталась вывернуть голову, но он не позволил, сильнее потянув за волосы.

Отвечать он ей не собирался, отпустил волосы, вывернул руки, сковав их сзади жгутом, и толкнул в спину, давая понять, чтобы она шла вперёд.

Краем глаза Злата увидела Велимира, распластавшегося на полу в луже крови. Из другого конца коридора такие же люди в чёрной одежде и масках, выводили Наталью, прижимающую к груди поскуливающую Софью, и семенящего следом за матерью бледного как мел Аркадия.

— Спускаться вниз, — сказал человек Злате, хотя она и так от толчков в спину шагала вперёд.

— Кто вы? Что вам от нас нужно? — повторила она вопрос.

— Заткнись, — ответ прозвучал безразлично и грубо.

— Вы можете забрать всё, что хотите, деньги, артефакты, всё что пожелаете, только прошу, не трогайте никого.

Он ей не ответил, а только сильнее толкнул в спину, заставляя быстрее спускаться по лестнице.

На первом этаже у входа, Злата увидела ещё одного охранника: он сидел прислонённый к стене с перерезанным горлом. Паника начала завладевать её разумом, страшные мысли роем носились в голове:

«Они убили всех, убили всех охранников, и нас убьют».

— Не сопротивляйся и будешь жить, — словно прочитав её мысли, холодно повторил человек в маске.

Позади громче заплакала Софья.

— Тише, тише, милая, всё будет хорошо, — дрожащим голосом попыталась успокоить её Наталья, но малышка ещё громче взвыла.

— Заткни её, или я это сделаю сам! — велел ей другой человек в маске.

И это вмиг подействовала на Софью, она резко замолчала, а затем снова тихонечко заскулила.

Тем временем их вывели во внутренний двор к родовому древу. Здесь уже была Анфиса и Нана, они стояли на коленях и тряслись от плача, Савелия нигде видно не было. У Златы затеплилась в груди надежда, что домработник успел сбежать, что он вызовет помощь. Но стоило ей только об этом подумать, как Савелий появился в проходе. Он затравленно посмотрел на неё и продолжил идти, в руках у него был металлический ящик, в таких ящиках хранили огненную ойру. Ещё один человек в маске подталкивал его в спину жезлом Перуна.

Люди в масках заставили их встать на колени рядом с Анфисой и Наной.

— Отпустите детей, они ни в чём не виноваты, — судорожно умоляла Наталья, не в силах совладать с паникой.

Человек с пистолетом грубо и небрежно толкнул её ногой в спину и холодно отчеканил:

— Заткнись.

Злата тем временем успела пересчитать взглядом людей в масках — восемь человек. Один за спиной, трое у входа, ещё трое стояли у древа и о чём-то переговаривались на незнакомом языке, и один вёл Савелия к родовому древу.

— Выкладывать ойру вокруг древа, у корней, — велел Савелию человек с жезлом Перуна.

Савелий бросил печальный взгляд на Злату, словно бы спрашивая разрешения, но стоило ему повернуть голову, как человек ударил его по ногам так, что домработник вместе с коробом рухнул на землю, сильно приложившись лицом о ящик. Серые камни огненной ойры выспались покатились по земле.

— Выкладывать вокруг древа, — громко повторил человек в маске.

Савелий трясущимися руками начал собирать камни и выкладывать их у корней древа, то и дело бросая виноватые взгляды в сторону Златы, будто бы извиняясь за то, что делает.

— Зачем вы это делаете? Зачем пытаетесь сжечь наше древо? — Злата произнесла это твёрдым холодным тоном, мысленно приготовившись к тому, что за нарушенное молчание её постигнет участь Натальи.

Но вместо ответа, один из людей в масках быстро приблизился к ней, рывком поднял на ноги и уставил на неё холодный, жёсткий взгляд.

— Ты здесь главная? — спросил он.

— Князь уехал, здесь нет главных, — ответила она.

— Значит, сейчас ты здесь главная? Ты хозяйка дома? — этот человек говорил на славийском куда лучше остальных.

— Да, — кивнула Злата, дочь в её утробе сильнее затолклась, словно бы чувствуя страх матери.

— Значит, это сделаешь ты, — сказал человек и достал из кармана продолговатый железный искромёт и протянул его Злате.

— Я не стану этого делать, — собравшись с духом, твёрдо сказала она.

Злата прекрасно понимала, почему люди в масках не желают сжигать древо сами. У восточных народов это считается большим грехом, а уничтожившего древо, по их поверьям ждёт страшное проклятие, которое истребит в отместку весь его род. Конечно же, это было неправдой. Метрополийцы уже которое десятилетие сжигали родовые древа на западной части материка и никое проклятия, уничтоженного род, не преследовало их. Но теперь Злата не сомневалась, что люди в масках — выходцы из Циньской империи.

Человек развязал Злате руки и снова настойчиво протянул искромёт:

— Ты это сделаешь, — с нажимом произнёс он.

— Я не буду, — уверенно повторила она.

Человек в маске с размаху ударил её по лицу, во рту тут же почувствовался вкус крови. Злата схватилась за щеку, медленно повернулась и уставила на него злой взгляд:

— Я не стану сжигать древо, — холодно чеканя каждое слово, произнесла она.

— Значит, она умрёт, — обидчик ткнул пальцем в Наталью.

Его напарник, который держал всех на прицеле, тут же приставил к голове Натальи пистолет. Наталья судорожно сглотнула и зажмурилась, в голос зарыдала Софья, Нана принялась шёпотом молиться.

Человек в маске снова настойчиво протянул Злате искромёт. Дрожащими руками она приняла из его рук холодный металлический предмет.

Мысли тревожным набатом пульсировали в голове. В том, что эти люди наёмные убийцы, сомнений у неё не было. И эти маски… Когда-то ей доводилось слышать об идеальных убийцах из Циньской империи. Они всегда действуют чисто, никогда не оставляют следов, всегда исполняют заказ и никогда не попадаются.

Они сказали, что не убьют их, если они будут делать, то что им велят. Вот только едва ли она была уверена, что их оставят в живых после того, как сгорит древо. Обычно эти люди редко кого оставляли в живых.

С неба послышалось тревожное карканье. Вороны вылетели из воронятни и теперь беспокойно кружили над поместьем. Злата, не чувствуя под ногами почвы, шагала к древу, подгоняемая тычками в спину. Савелий, стоявший поодаль и уже выложивший камни ойры вокруг ствола, затравленно смотрел на неё.

Несмотря на то, что она покорно продолжала идти к древу, всё внутри неё буквально кричало от отчаянья. Разве она могла сжечь древо? Разве могла лишить своими руками семью силы? Могла оборвать связь с ушедшими в Ирий и навсегда лишиться возможности ещё хоть раз увидеть пусть даже призраком Игоря?

Разноцветные листья древа тускло мерцали во тьме ночи. Злата окинула древо грустным взглядом, мысленно прося прощение у рода и Игоря. Светозара забилась изнутри ещё сильнее, отчаянней, словно бы пыталась остановить мать.

Злата откинула крышку искромёта, клацнула маленьким рычажком, выпустив сноп искр вверх.

— Камни поджигай, — сильнее пнул её в спину человек в маске. У неё подкосились ноги, и она упала перед древом на колени.

Злата всё делала словно в тумане. Горе и отчаянье затуманивали разум, руки не слушались, а дочь всё сильнее колотила её изнутри.

Несколько раз она безрезультатно пыталась нажать рычаг искромёта, но руки дрожали и палец всё время соскальзывал.

Она снова почувствовала тычок в спину:

— Быстрее! — велел грубый голос.

Раздался щелчок, маленький фонтан искр полетел на серые камни. Огненная ойра тут же ярко вспыхнула, в мгновение раскаляясь докрасна.

— Теперь возвращайся к остальным, — велел ей человек в маске.

Но Злата не могла сдвинуться с места. Словно заворожённая она смотрела на то, как огненная ойра поджигает кору древа, как тёмный дым окутывает ствол, как появляются первые языки пламени и начинают стремительно разрастаться.

«Нельзя! Нельзя, чтобы древо сгорело!» — мысль билась внутри в такт толчкам ребёнка и в такт ударам собственного сердца.

Страх и отчаянье вдруг оставили её. На смену пришла ярость, злость на людей, которые ворвались в её дом, убили охранников, угрожали близким и заставили поджечь древо. Ярость эта шла откуда из недр самых тёмных уголков подсознания. Ярость затмевала разум, душила, желая вырваться наружу. Ярость пожирала и разгоралась всё сильнее.

Шквальный ветер ударил ей в лицо, древо запылало сильнее, а пламя уже добралось до нижних веток.

— Тебе велели идти на место, — человек в маске больно схватил её за плечо, поднимая на ноги.

Злата, не отдавая отчёт своим действиям, резко вырвалась и ударила обидчика по лицу, сбивая треугольную маску. Перекошенное и одновременно недоумённое смуглое лицо уставилось на неё. Он замахнулся и хотел было ударить её, но Злата оттолкнула его. Ей показалось, что сделала она это вполсилы, но наёмник улетел на несколько метров и, упав, ещё несколько метров прочесал спиной по земле.

Остальные что-то закричали на циньском языке, двое медленно двинулись к ней, доставая попутно боевые артефакты.

Снова ударил ветер, в небе тревожно прокатили раскаты грома, блеснула молния.

Злата растерянно обернулась на вовсю пылающее родовое древо. Всё происходящее не поддавалось никакой логике. У неё не могло быть силы, даже когда родовое древо имело полную силу, её категория не превышала средней-второй.

Обдумать она это не успела, брошенная в неё чародейская сеть повалила на землю, сковала движение, стянула пребольно плечи и живот.

— Тебе же сказали не сопротивляться, — лицо того, кого она ударила, склонилось над ней в перекошенной злобе, — теперь ты умрёшь.

Всё происходящее виделось как в тумане: занесённый над ней артефакт в виде паука, крики Натальи и Наны, умоляющие её пощадить, пылающее родовое древо…

Ярость снова охватила её. Древо ещё можно спасти, оно не должно сгореть.

Грохнул оглушительно гром над поместьем. С треском ударила молния в того, кто пытался надеть на неё «паука» и лишить силы. Ещё одна ударила в того, кто стоял рядом и держал на мушке, собираясь застрелить сразу же, как её лишат силы.

Ещё одна молния, ещё и ещё. Каждый удар сопровождался громыханием небес. Тела наёмников падали на землю, как подкошенные. Скованная сетью Злата не всех видела, не понимала, что происходит, но ясно осознавала, что это их спасение.

Гром резко стих и начал накрапывать дождь.

— Они все мертвы, — ошарашенный и неуверенный голос Натальи донёсся до неё, словно через толщу воды.

— Госпожа, вы в порядке? — Савелий оказался рядом и отключил сковывающий её артефакт.

Дождь всё усиливался, быстро нарастая. Через мгновение по лицу уже хлестали тугие струи ливня.

Злата нерешительно повернулась к древу.

«Дождь потушит огонь, древо спасено», — с облегчением подумала она, прежде чем опрокинуться в обморок.

То же самое время, Китежград, Дворец императорского рода Володаров

Поняв, что император ненастоящий, я впал в ступор. Наверное, я должен бы что-то делать: крикнуть, что это не Михаил Алексеевич, обернуться волком и наброситься на Кассея, остановить это всё, чтобы сейчас не происходило. Но в голове продолжало биться: «Твоё желание исполнено, Ярослав». И это значило, что всё, что сейчас происходит, происходит из-за меня.

«Что происходит? Что ты сделал, Кассей?» — мысленно обратился я к нему, но ответа не последовало.

Гости замерли, затихли, устремив взгляды на лжеимператора.

Он холодно улыбнулся и взял за руки императрицу и Григория. Те одновременно вздрогнули, но вдруг резко остолбенели и вытаращили пустые остекленевшие взгляды перед собой.

Тот, кто притворялся Михаилом Алексеевичем повелительно взмахнул рукой, давая знак гвардейцам, не приближаться к трупу сгоревшего. Затем вскинул повелительно руку, призывая присутствующих к тишине.

Императрица и Великий князь медленно зашагали прочь и встали к остальным.

— Отныне всё будет иначе, — с сильным акцентом громко воскликнул Кассей, даже не пытаясь скрывать голос мороком. — Тёмным больше не нужно бояться и пресмыкаться перед светлыми. Пора восстать и призвать в мир хаос во имя порядка и равновесия! Примкните к нам, и мы вместе свергнем всю это прогнившую власть, восстановим справедливость и построим новый мир, где никто не будет угнетён.

Голос Кассея прозвучал громко и зловеще, речь он явно заучил, потому что несмотря на акцент, слова звучали твёрдо и внушительно. По толпе прокатился ропот. Кажется, уже и до остальных начало доходить, что здесь что-то не так. И пусть, кроме меня, никто из присутствующих не слышал голос Кассея и не мог его опознать, но то, что перед ними не император, уже стало ясно всем.

— Это не отец! — полный отчаянья голос Есения перекричал ропот толпы.

И он в этот миг смотрел не на лжеимператора, а на обгоревший труп. На чёрном обугленном пальце блестел золотом родовой перстень Володаров, принадлежавший императору.

Началась паника.

Гвардейцы бросились на вурда, послышался заливистый зловещий хохот. Я никогда не слышал, как смеялся бессмертный вурд. И этот хохот был таким жутким, что пробирал до мурашек.

Тут как тут появился Никифор Жакович с боевыми чародеями. Чародеи ринулись через толпу, прямиком к Кассею. А Никифор Жакович, прикрывая собой, уводил с поляны цесаревича.

— Ярослав, — бабушка схватила меня за руку, — нужно уходить, спрятаться, у нас нет чар.

— Я могу обернуться, — сказал я.

Бабушка категорично закачала головой и потянула меня сквозь толкающуюся толпу.

Позади слышались звуки борьбы. Я то и дело оборачивался, Кассей в обличии императора, играючи, отбивался от осмелившихся напасть на него чародеев.

В ход пошли боевые заклинания. Несколько ведьм и родовых чародеев присоединились к гвардейцам. Но ни у кого из них не хватало сил хоть на миг остановить вудра. Некоторые родовые чародеи, видя, какой силой обладает противник, видя, что его ничего не берет, предпочли отступить.

Бабушка тащила меня в сторону дворца. У главного входа уже кричали и визжали женщины, пытающиеся поскорее оказаться в помещении. Словно гром среди ясного неба вдруг раздался выстрел и зычным командирским голосом Никифор Жакович объявил:

— Всем сохранять спокойствие и оставаться на местах!

Поляна с чучелом почти опустела. Кассея там больше не было, валялись тела погибших и раненых. Кассею хватило трёх минут, чтобы разделаться со всеми и уйти. И только остались стоять среди трупов как вкопанные загипнотизированные Анна Юрьевна и Григорий. Почему-то никому в голову не пришло увести их от эпицентра сражения.

Дальше всё происходило как в тумане. Нас разогнали по апартаментам и велели не выходить. Сотрудники Тайной канцелярии с ведьмами носились по дворцу: обыскивали комнаты, опрашивали гостей. Нас сия участь тоже не минула. Двое агентов и ведьма перевернули наши комнаты верх дном, пока третий мужчина средних лет задавал вопросы.

Вопросы задавались стандартные: «Видели ли кого-нибудь подозрительного? Слышали ли что-то? Знаем ли тёмных, которые могли устроить подобное? Имели ли конфликты с императором и когда в последний раз его видели?» На все эти вопросы у нас было однозначное «нет».

Допустить то, чтобы они решили, что мы к этому причастны, я не мог. К счастью, Кассей не раскрыл своего истинного облика. Семья бы его вмиг узнала, да и кто-нибудь из гостей мог вспомнить, что это наш телохранитель. И тогда бы нам одна дорога — в катакомбы главного штаба Тайной канцелярии — место, которого боялся любой аристократ до дрожи в коленях. Место, куда уже увезли нескольких тёмных, которых будут пытать с особой жестокостью, если они не согласятся на зелье правды. Место, после которого большинство заканчивают свой путь на виселице.

На наши вопросы, которые я и бабушка пытались задавать о произошедшем, нам никто не ответил. После обыска и допроса с нами пообещали связаться, если возникнут ещё вопросы, и наконец-то, нас оставили в покое. В том, что вопросы у них появятся ещё, я ни капли не сомневался.

На душе было тяжело и тревожно, но почему-то далеко не из-за того, что произошло. Я то и дело думал о маме и о доме.

Мы практически не разговаривали и не обсуждали произошедшее. Каждый из нас понимал, что нас прослушивают. Одно неосторожное слово, и мы можем оказаться под подозрением. А всё, чего нам сейчас хотелось, это поскорее вернуться домой.

В полночь затрубили горны скорби. Протяжный десятисекундный гул раздавался попеременно из всех уголков города, сливаясь в один тревожный то затихающий, то усиливающийся вой. И этот звук сейчас звучал не только в Китежграде, в каждом новом городе империи трубила мелодия скорби, оповещая жителей Славии о кончине Его Величества Михаила Алексеевича.

У меня этот гул не вызывал ни сожаления, ни сочувствия. Ни единого чувства жалости к убитому правителю. Напротив, трубящие горны действовали успокаивающе, даровали облегчение и ощущение свободы, вселяли уверенность в том, что теперь я никогда не стану Псом императора. Теперь некому давить на нас, некому пытаться подчинить и сломить. Мелодия скорби звучала для меня как марш победы.