Свет и тьма

Глава 1

Я не помнил, как попал сюда.

За окном с выбитыми стёклами было темно и накрапывал дождь. А в помещении холодно и только тлеющий огарок свечи давал немного света. Я не узнавал это место.

Голова раскалывалась, как от похмелья. И также, как при яром употреблении спиртного, я тоже не мог вспомнить, что было накануне, как бы не силился. Но других сопутствующих похмелью симптомов: тошноты, жажды, перегара — не было. А значит, со мной происходило что-то другое. Вот только что?

С трудом я поднялся с пахнущего сырым сеном тюфяка. Перед глазами поплыл туман, внезапно накатила какая-то необъяснимая паника. Она появилась не сразу, а подкралась тихо и незаметно, и также постепенно навалилась все усиливаясь и усиливаясь. Все ощущения какие-то странные, непонятные. Словно бы что-то произошло, что-то страшное, ужасающее и непоправимое — выжигающее изнутри до пустоты.

Я упал обратно, закрыл глаза, попытался успокоиться.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Медленно и спокойно.

Сердцебиение выровнялось, паника постепенно начала отступать. Но тревожно чувство никак не хотело покидать меня.

Когда я сумел немного успокоиться, снова открыл глаза. Осмотрелся — старая хижина. Я поспешил на улицу, невыносимо захотелось глотнуть свежего воздуха. И только на улице я понял, что это бывшая стоянка ромальского табора, а хижина, в которой я очнулся та самая, в которой испустила дух бабка Фрайда. Что я здесь делаю? Как я сюда попал?

Мне нужно было домой.

Я шёл домой, казалось, шёл целую вечность. Дождь усилия, но я не обращал внимания. Я пытался вспомнить.

Разум пытался отыскать объяснение происходящему. Первое что пришло в голову, волк снова отобрал у меня контроль. Запоздало понял, что не оборачивался волком, и он не похищал моё сознание. Одежда на мне была цела. Но я хоть убей, не помнил, как надевал эту одежду и когда я это делал.

С каждым шагом тревога усиливалась, заставляла ускорять шаг. А пустота внутри разрасталась всё больше и больше. И единственная мысль, которая билась в голове в такт учащённого сердцебиения — что-то случилось.

Болело плечо, болело всё тело, но я не мог вспомнить почему. И это почему-то казалось не таким важным, как та тревога, не покидающая меня ни на миг.

Дождь усиливался ещё и ещё, и когда я, наконец, вышел к тропе, что вела к Вороновому Гнезду, он уже во всю мощь хлестал по спине, плечам, лицу, которое я не прятал, а, наоборот, подставлял под холодные струи — так, казалось, мне становилось легче, а головная боль отступает. Ноги увязали в грязи, скользили по размывшейся тропе, и как бы я ни хотел идти быстрее, ничего не получалось.

Ещё сквозь лесную чащу я увидел, что возле поместья слишком людно и оживлённо.

Тетраход Олега у ворот, несколько служебных вездеходов следственного отдела и медицинский — с гербом Варганы. Самые страшные предположения вихрем пронеслись в голове.

Я устремился к воротам.

Савелий стоял у парадного входа, дверь распахнута настежь. Из дома доносился отчаянный плач. Домработник с потерянным видом таращился перед собой, пока не заметил меня. Теперь я точно знал, что произошло что-то невыносимо ужасное, что-то необратимое…

— Папа, — мой собственный голос заставил меня вздрогнуть и замереть.

— Княжич? — удивлённо и растерянно окликнул меня Савелий.

Я словно в тумане продолжил свой путь домой, шаг за шагом — бездумно и механично. Словно бы во сне я увидел Олега, который что-то крича, бросился ко мне.

— Что случилось, Ярослав? Что произошло? — безумно орал на меня дядя. — Где ты был? Как это случилось?

Я его словно бы и не слышал, точнее, слышал, но едва ли понимал.

— Что случилось? Что произошло?! Где ты был, чёрт возьми? Мы ведь думали, что и ты погиб! — Олег остервенело тряс меня за плечи и орал, а я в отупении смотрел на парадный вход, где появилась мать.

Она, замерев в проходе и прижав ладони ко рту, смотрела на меня. Крупные слёзы катились по её щекам. Вся скорбь и боль, которую я уже однажды испытывал в прошлой жизни, вновь во мне всколыхнулись.

На миг мне показалось, это всё не взаправду, это очередной кошмар сон. И вот сейчас я проснусь, и всё закончится.

Олег влепил мне пощёчину. Силой повернул моё лицо за подбородок, заставив на него смотреть, и буквально по слогам повторил вопрос:

— Что произошло, Ярослав?

— Я не знаю, — ответил я.

Олег обдал меня безумным взглядом, сделал шаг назад.

— Что значит — не знаю? Ты же звонил! Ты же сказал, что Игоря убили вурды! Что значит — ты не знаешь?

— Я… я ничего не помню, — медленно протянул я, чувствуя, как та пустота внутри становится всё больше и больше и грозиться вот-вот поглотить меня полностью.

— Дождь на улице, идём в дом, — потерянным голосом сказал Олег, но я не шелохнулся.

Я не мог сдвинуться с места, я судорожно пытался вспомнить, но ничего — ни единого воспоминания. Я помнил только то, что отец уже умирал однажды, очень давно вместе с матерью. А сейчас мать была жива. Тревога прошла, на смену пришло другое — мрачное и бездонное, уже знакомое мне чувство безысходности.

Олег схватил меня за плечо и практически силком потащил к входу. Савелий подоспел ему на помощь, снял с себя тулуп, набросив мне на плечи.

— Тебя лишил памяти? — встревоженно спросил Олег. — Ты сказал, что Каин Фонберг и другие, напавшие на отца, мертвы? Кто же лишил тебя памяти, Ярослав? Значит, всё не так…

Олег в непонимании замотал головой, явно желая объяснений, но у меня их попросту не было. И сейчас даже думать об этом не хотелось. Я нужен был маме.

Грубо отбившись от хватки Олега и, обдав его взглядом полным холодной ярости, я зашагал к матери.

Встал рядом, обнял её, прижал к себе, почувствовал, как она вся трясётся от плача.

— Ты вернулся ко мне, мой мальчик, — прошептала она, — я так боялась… так боялась, что и тебя потеряла. А ты вернулся.

Мама всхлипнула и заплакала в голос, уткнувшись лицом в моё плечо.

— Я не смог его спасти, прости, — сказал я.

Мама не ответила, а только сильнее прижалась ко мне.

— Я должен был его спасти, я старался, я пытался изменить будущее, но не смог, — повторил я, сам не отдавая себе отчёт, зачем говорю это.

— Это не твоя вина, — ответила мама, немного отодвинувшись, заглянула мне в глаза, а после всхлипнула и крепче обняла.

Мама снова заплакала, стискивая меня в объятиях всё сильнее и сильнее, словно бы боялась, что я опять куда-то денусь.

— Ты простынешь, — механично сказал я.

И придерживая маму под локоть, я повёл её в дом.

В доме не прекращали громко рыдать, причитать и выть. Там, где-то в гостиной скорбела Матильда Гарван, потерявшая сына.

Несмотря на онемение и отстранённость, мозг продолжал работать, мысли вспыхивали одна за другой. Что произошло? Как это случилось? Почему Каин Фонберг убил отца? Кто вообще такой этот Каин? Я никогда о нём даже не слышал.

И если Олег прав и вурды стёрли мою память… Но почему они убили отца и оставили меня в живых? Слишком много вопросов, на которые разум не мог найти ответов. И поиск этих ответов только больше загонял меня в тупик.

Последнее событие, которое я чётко помнил — дуэль с Григанским, Якоб — мой секундант, смерть Инесс, Арнгейры — метрополийские шпионы. Но и в то же время это было слишком давно — это я ясно осознавал. Помнил я суд над Быстрицким, отца, который чуть не вызвал на дуэль Григанского-старшего. И сейчас уже не зима, я знал, что пришла весна.

Я помнил помолвку Ольги и Святослава — хорошо помнил. Помнил наш разговор с отцом, бабкой и Олегом, помнил наши опасения и то, что мы решили сделать Святослава бездетным.

Был допрос с Крапивиным. Странный допрос — его я уже помнил не так ясно. Остальные события кусками, обрывками — сплошная каша.

А что было дальше?

В доме резко пахло каким-то лекарствами. Завидев меня, бабка резко перестала рыдать судорожно сглотнула, и только было, она поднялась и сделал шаг ко мне, как Олег её остановил.

— Не сейчас, ма. Не сейчас.

— Вернулся Ярослав Игоревич? — мужской смутно знакомы голос донёсся откуда-то из гостиной, появился следователь, имени которого я не помнил, но когда-то уже наверняка видел.

— Он ничего не знает, — закачал головой Олег. — Полагаю, вурды стёрли его память.

Следователь удивлённо вскинул брови, в замешательстве уставился на меня:

— Совсем ничего? Мне всё равно нужно задать несколько вопросов. Вы помните, что произошло с вашим отцом?

Я отрицательно качнул головой.

— Оставьте парня в покое, — попросил Олег, — он ничем не поможет следствию, его должен осмотреть врач и ему нужно переодеться.

— Но кто сумел стереть его память? Ярослав Игоревич родовой чародей, разве кто-то смог бы без его позволения стереть его память? Таких сильных вурд у нас в империи на пальцах одной руки можно пересчитать. Да и это ведь запрещено!

— А осушать людей до смерти не запрещено? А отрывать им руки — не запрещено? — зло поинтересовался Олег. — Лучше займитесь делом и допросите своих вурд, которых можно пересчитать на пальцах одной руки. А от Ярослава вы ничего не добьётесь. Разве не видите, парню и без того плохо. Он отца потерял!

Следователь, стушевавшись, потупил взгляд и отступил.

Я же решительно зашагал наверх, подальше от скорби и слёз. Я не мог себе позволить горевать, не мог окунуться в этот омут отчаянья. Теперь я князь, теперь я ответственный за народ княжества и за свою семью. Я не имею права давать слабину. Особенно в такие сложные времена.

А ещё мне нужно было переодеться. Я продрог, и мокрая одежда липла к телу и не позволяла согреться.

— Ярослав! — Олег следовал за мной по пятам. — Нам всё равно придётся поговорить.

— Хорошо, — безразлично согласился я, продолжив свой путь наверх.

— Смерть князя от рук знатных вурд это серьёзно. Завтра приедет Тайная канцелярия и они не станут с нами так церемониться, как наши следователи.

Я кивнул, мы уже поднялись на второй этаж, дверь в родительскую спальню была распахнута, там суетились люди, и оттуда особенно сильно разило чем-то медицинским. Я услышал голос Крюгена, вопросительно покосился на Олега.

— Они осматривают тело и вынесут первичную экспертизу. Потом ещё раз проведут экспертизу с помощью столичного врача и независимой ведьмы. Так мы узнаем точно, как именно умер Игорь.

Я знал порядок, и не это меня интересовало, а именно там ли тело отца. Олег, увидев, что я намереваюсь идти в спальню, придержал меня за руку.

— Уверен? Если ты ничего не помнишь, может, лучше и не надо? Он плохо выглядит.

Олег переживал, что вид мёртвого отца меня потрясёт. Знал бы Олег, скольких покойников и в каком виде мне за свой век довелось повидать.

— Дай мне пару минут, — качнул я головой и решительным шагом направился в спальню.

— Княжич, — учтиво и печально приветствовал меня Крюген, потом осёкся, добавил: — То есть князь.

— Ничего, пока ещё княжич, наречения ведь не было, — успокоил я престарелого доктора.

Затем уставился туда, где на белых простынях лежало голое бледное тело отца. Подойти ближе я так и не решился, что-то внутри изо всех сил противилось этому. И ещё, странное ощущение — словно бы я это уже всё видел, мёртвого отца без руки. Будто бы мне это когда-то снилось, но сон давно выветрился из памяти, и вот, увидев, я снова вспомнил.

— Расскажите, что уже узнали, — попросил я Крюгена.

Врач мрачно кивнул:

— Отрезана рука, полагаю, это была первая рана. Сломаны рёбра и позвоночник, следы от укусов, — Крюген указал узловатыми пальцами на свою шею. — Всё это указывает на то, что он оставался обездвижен из-за переломов, пока его осушали. Его полностью обескровили, княжич. Это причина смерти. Но точнее установит уже ведьма и столичный врач. Вас, полагаю, тоже следовало бы осмотреть.

Крюген участливо уставился на меня.

— Позже, — кивнул я, понимая, что отвертеться от осмотра не выйдет, да и мне самому бы неплохо знать, в каком я состоянии.

Покинув спальню родителей, я отправился в свою комнату, где меня ждал Олег.

— Они могут решить, что ты причастен к смерти Игоря, — без обиняков сказал он.

— Из-за того, что меня оставили в живых, — кивнул я, соглашаясь с дядей.

После начал снимать с себя мокрую одежду.

— И из-за того, что тебе стёрли память? — Олег сверлил меня напряжённым взглядом. — Ты ведь родовой чародей, без твоего позволения даже сильный вурд не смог бы стереть воспоминания. В Славии нет вурд такой категории силы, способных преодолеть ментальную защиту родовых чар. Как так вышло, Ярослав?

— Я не знаю, — мрачно ответил я. — Могу только предположить, что меня вынудили, возможно, шантажировали и у меня не было выбора.

— Да, — кивнул Олег, — мы будем придерживаться этой версии на допросе.

Какое-то время дядя молчал, а тем временем переоделся в сухую одежду.

Олег всё это время озадаченно наблюдал за моими действиями.

— На тебе живого места нет, племянник, — с сочувствием и озабоченностью сказал Олег.

Я и сам видел, что все мое тело было в синяках и ссадинах. Вспомнил про амулет-щит, который подарил мне отец.

— Полагаю, если бы не этот артефакт, меня здесь не было. Значит, я сражался. Значит, я пытался нас спасти.

Олег закачал головой:

— Не понимаю, ничего не понимаю. Кому это могло понадобиться? Зачем?! Зачем Каину Фонберг было убивать Игоря? Ты сказал, что они мертвы. Кто же в таком случае стёр твою память? Или тебя заставили мне позвонить и так сказать? Я ничего не понимаю.

Олег отрешённо уставился перед собой, скривился, словно от сильной боли, прикрыл глаза рукой.

— Это Вулпесы. Это они сделали, — тихо и отстранённо произнёс Олег. — Игорь был прав, это они! Они задумали нас всех истребить!

Видя, что у Олега начинается истерика, я резко оборвал:

— Прекрати! С чего ты взял, что это Вулпесы? Если бы это были они, убили бы и меня.

— Теперь ты их защищаешь? — нехорошо усмехнулся дядя.

— Нет, — отрезал я, — но мы не знаем точно, кто за этим стоит и какова причина. Я просто не хочу, чтобы ты наделал глупостей. Сейчас мы должны быть предельно осторожны.

— Я ничего не понимаю, — Олег снова уткнул лицо в ладони. — Как это вообще могло произойти с нами? За что?

— Я тоже не понимаю, — ответил я. — Но считаю, что с этим должно разбираться следствие. Они проведут расследование, и тогда всё встанет на свои места. А сейчас я не вижу смысла гадать. У нас хватает теперь проблем и без того. Мы должны проститься с отцом, а после принять дела. Нельзя без внимания оставлять дела княжества.

Олег, нахмурившись, в непонимании уставился на меня:

— Ты меня пугаешь, Яр. Говоришь о делах в такой момент? У тебя отец погиб!

Я бросил в его сторону холодный злой взгляд. Я прекрасно понимал, что имел сейчас в виду дядя. Я вёл себя слишком стойко для подростка, не впал в истерику или в ступор. Но мне нужно было что-то делать, нужно было загрузить себя работой, чтобы хоть как-то отвлечься от происходящего и не рухнуть в пучину отчаянья.

Кому-то необходимо оставаться в трезвом уме, кому-то придётся это сделать.

— Я князь, а ты теперь глава рода, Олег. Мы не можем себе позволить…

Я недоговорил, Олег вскочил и схватил меня за плечи.

— Это ведь не ты?! Ты ведь не мог его убить? Ты ведь не виноват в его смерти? — как сумасшедший Олег тряс меня за плечи.

Страшно представить, что происходило в голове у дяди в этот миг. Но я видел, что он на пределе.

— Перестань! Ты знаешь, что это не я! — пришлось прикрикнуть на него.

Олег, обессилив, отпустил меня и уткнул глаза в пол.

— Мы должны провести семейное собрание и решить, как быть дальше, — сказал я. — Но не сейчас, сначала простимся с отцом.

Олег безучастно закивал.

— Все вороны должны вернуться в гнездо, — твёрдо добавил я.

Дядя поднял на меня непонимающий взгляд.

— Все Гарваны должны вернуться в Вороново Гнездо. Порознь мы слабы. Род силен, только когда мы вместе.

— Ты серьёзно сейчас?

— Более чем. И ещё ты должен обеспечить нас хорошей охраной. Займись этим как можно скорее. Бабушка и Свят пусть займутся подготовкой к похоронам, сделайте всё, что нужно. Мать не беспокойте. Она сейчас не в том положении, чтобы брать это всё на себя. А я начну вникать в дела.

Олег какое-то время ошарашенно таращился на меня:

— Жить вместе? Всем под одной крышей?

— Мне тоже едва ли нравится такая перспектива. Но мы не знаем, чего ждать дальше. Поэтому необходимо это сделать. И я надеюсь, что как глава рода, ты меня поддержишь.

Олег какое-то время раздумывал, затем бездумно закивал, то ли соглашаясь, то ли эти кивки были и вовсе предназначены не мне, а после, не сказав ни слова, он покинул мою комнату.

Несколько дней были похожи на бесконечный повторяющийся кошмар. Два дня я провёл в темном беспросветном тумане. Происходящее казалось каким-то ненастоящим, даже нереальным. А пустота, с которой я очнулся в ромальской хижине, не покидала меня ни на миг. Я всё понимал, я отдавал отчет в своих действиях, иногда даже пытался рассуждать. Что там произошло? Кто стёр мою память? И почему я не спас отца? Но всё это приносило лишь мучения, всё это вызывало боль.

Казалось, я забыл, как жить. Словно бы кто другой выполнял механично все действия за меня: проснуться, умыться, сделать зарядку. Спуститься на завтрак и в скорбной молчаливой компании матери съесть то, что приготовила Анфиса.

Затем я поднимался в кабинет и погружался в бумаги, изучая всё, что попадалось под руку. Названивал в ведомства, дёргал советников, если мне было что-то неясно, требовал дополнительные документы. Советники все как один, предлагали мне помощь, предлагали приехать и ввести в курс дел. Но мне сейчас никого не хотелось видеть.

Так же, чтобы как-то отвлечься, я интересовался ходом расследования, и каждый вечер звонил ведущему следователю. И вот что мне удалось узнать: ни Каина Фонберга, ни его тело так и не нашли, хотя он пропал в то же время, что и отец. Зато нашли тетраход отца в Шаранске, и ещё выяснилось, что в ночь смерти отца мы с ним там сняли номер, представившись некими Забугорными. Сотрудница гостиницы рассказала, что мы вели себя странно. Просили снаряжение для ныряния и уехали ночью к пристани. Но тело отца было аж в Дубарецке.

Значит, мы доплыли туда на лодке. И ещё один факт, явно указывающий на то, что когда я звонил Олегу, говорил правду: тело отца было неподалёку от поместья, принадлежащего семье Фонберг. Но защитники вместе с водолазами обыскали все в окрестности: берег и морское дно, но поиски не принесли результатов. Для следствия Каин Фонберг на данный момент был единственным подозреваемым и так как тела не было, он оставался жив.

Изучал я и новости. Надеялся, что какая-нибудь из них даст зацепку, натолкнёт меня на догадку, что приведёт к пониманию происходящего. Странные вести приходили с севера, ходили слухи, что сразу в нескольких местах были замечены чудовища из запретного леса. Даже поговаривали, что в запретном лесу что-то произошло, некая вражеская диверсия. Якобы были убиты гвардейцы, охранявшие лес, и выпущены на волю все чудища. Правда это или нет, но официальных ответов на эти слухи никто пока не давал. Но почему-то эта новость меня тревожила. Хотя, следуя логике, вряд ли она могла иметь какое-то отношение к смерти отца.

Мы не разговаривали с мамой. Я знал, что ей так же плохо, как и мне, а может быть даже хуже. Но мы в своём горе оба замкнулись и предпочитали переживать все в одиночку. Мы могли обменяться за весь день только несколькими ничего не значащими фразами:

«Доброе утро». «Подай солонку». «Откуда-то веет сквозняком».

И никто не смел упоминать о том, что произошло. Даже домработники и пригнанные бабкой слуги, которые готовили дом к церемонии прощания, лишний раз не вспоминали, что отца больше нет.

За день до похорон к нам прибыл сотрудник тайной канцелярии в лице Фёдора Крапивина, он уже приезжал не впервой за эти три дня. Но на первом допросе он так ничего от меня не добился. Поэтому мы согласились на проверку тёмной ведьмы. Сегодня же к нам прибыла ещё и тёмная ведьма Зарина Дробус.

Приехали они осмотреть меня на предмет ментального вмешательства, дабы убедиться, что всё действительно так и я не лгу о своей потери памяти. Сам же я был согласен даже на допрос под зельем правды, я готов был на всё, чтобы понять кто и за что убил папу.

Для того, чтобы это выяснить, Зарине Дробус необходимо провести тёмный ритуал крови. А так этот ритуал едва ли можно назвать приятным, решено было провести его на заднем дворе за конюшней, подальше от взглядов горюющих родных и уже приехавших проститься с отцом гостей.

Олег заметно нервничал, хотя причин для этого не было. Фёдор Крапивин загадочно улыбался и то и дело бросал в мою сторону многозначительные взгляды. Не знаю, на что он надеялся, неужели и вправду полагал, что я с вурдами заодно и причастен к смерти отца?

Зарина Дробус была непривычно серьёзной и сосредоточенной. Даже её эксцентричный наряд: белое платье в красных, словно кровавых пятнах и белая шляпа с красной вуалью, не делали её похожей на сумасшедшую.

Савелий с помощником Зарины притащили за конюшни стреноженного брыкающегося козла и подвесили вверх ногам на ветке ближайшего дерева.

Зарина с педантичной тщательностью разложила предметы для ритуала: широкая чаша, кинжал, небольшой рогатый идол, отлитый из золота.

Покончив с приготовлениями, ведьма подняла на меня взгляд:

— Готов?

Я кивнул.

Зарина, резко взмахнув рукой, вонзила идола тёмного божества в землю вверх тормашки. Она что-то забормотала, упала на колени и принялась кланяться идолу с таким рвением, что поля её белой шляпы то и дело чиркали по грязной земле.

Ведьма словно нарочно выбрала светлый наряд — чтобы его испачкать.

Через миг Зарина вскочила с земли, вскинув руки к небу, что-то яростно закричала на языке древних. Она так сердито трясла кинжалом, словно бы угрожала им самому небу, сами светлым богам.

Затем Зарина заговорила тише, закрыв глаза. Начала ходить кругами вокруг меня и козла. Животина, ещё миг назад брыкавшаяся, вдруг смиренно притихла, будто бы знала о неизбежности своей кончины.

Одним движением Зарина вспорола козлу брюхо. Красная густая жижа полилась в чашу под ним, вывалилась внутренности.

Ведьма же, словно охваченная каким-то трансовым безумьем, принялась жутко распевать свои тёмные песни, покачиваться в такт и одновременно рисуя в воздухе руны.

Самое неприятное ожидало далее.

Вылившуюся из козла кровь ведьма принялась с жадностью пить. Она текла по её подбородку, стекала на шею и платье, которое и без того казалось запятнанным кровью. Осушив чашу наполовину, она протянула её мне и повелительно где-то даже сердито велела:

— Пей!

С секунду я мешкал, кровь даже на расстоянии неприятно пахла, но всё же я взял, и чтобы не растягивать это неприятное питьё, затаил дыхание и осушил чашу залпом.

Зарина торжествующе улыбнулась.

— Теперь мы связаны, — фраза предназначалась ни сколько мне, сколько Крапивину. Он, до это стоявший к нам полубоком и старательно избегавший следить за происходящим, с готовностью повернулся и установил шар памяти напротив нас.

Зарина взяла меня за руку и медленно отвела чуть поодаль, и вела так, непрерывно глядя мне в глаза и нежно улыбаясь, словно бы приглашала на танец.

— Расслабься, — попросила Зарина и резко ударила меня ладонью по лбу.

Всё вокруг закачалось и поплыло. Меня опрокинуло в черную бездну, словно бы вышибло дух из собственного тела.

Вмиг я стал безвольной марионеткой, не мог ни шелохнуться, ни даже глаза открыть. Хотя я прекрасно слышал и чувствовал, что происходит вокруг.

Савелий и помощник Зарины придерживали меня под руки, чтобы я не упал, а Зарина чем-то мокрым и липким рисовала на моём лбу, наверняка рисовала символы кровью.

— Да, без сомнения, ему стёрли память, — сказала ведьма. — Вижу вмешательство, причём сила вурда, который это сделал, был довольно высока. Память стирали мастерски и не всю, а избирательно. Что-то оставили, а что-то вымели подчистую.

— Можно узнать, кто именно стёр память Ярославу Игоревичу? — голос принадлежал Крапивину.

— Нет конечно. Такое нельзя увидеть.

— А можно восстановить эту память?

Ведьма насмешливо фыркнула:

— А вырастит ли у вас новый палец, если его отрубить?

— Нет, — сухо отчеканил Крапивин.

— Вот и с памятью так же.

— Что же тогда вы можете? — раздражённо спросил Крапивин, но не дождавшись ответа, велел: — Проверьте остальное. Вы можете увидеть его воспоминания?

— Я не кровососка, а ведьма, — довольно грубо отбрила его Зарина. — Мне недоступны ментальные чары крови, я могу только увидеть их присутствие и не более.

— Хорошо, — умерил пыл Крапивин, — видите ли ещё какое-то вмешательство? Возможно, призыв к повиновению.

— Зарина, — голос подал Олег, — можешь, пожалуйста, взглянуть, нет ли спящего приказа?

Опасения Олега были вполне обоснованы небеспочвенные. Если меня подвергли ментальной атаке, могли заложить и спящий приказ. Например, я мог проснуться среди ночи и вырезать всю свою семью, а наутро даже не вспомнить об этом.

— Нет, подобного нет, — ответила Зарина. — Никаких приказов, никакого гипноза. Но вижу кое-что ещё.

— И что же? — нетерпеливо спросил Крапивин.

— Ментальная мысленная связь. Кто-то телепатически общался с ним. Вижу узел привязки. Причём довольно мощный узел. Даже не знаю, кто способен на подобное.

— Поясните, Зарина Захаровна, — потребовал Крапивин.

Зарина мешкала.

— Я закончила, — резко ответила она и снова стукнула меня ладонью по лбу.

Я тут же очнулся, Савелий помог мне подняться. Озадаченное где-то даже обеспокоенное лицо Зарины было обращено ко мне.

— Что происходит? Ответьте на мой вопрос, — снова потребовал Крапивин.

— Не знаю, — качнула головой ведьма. — Впервые такое вижу. Этот узел до сих пор действует, но это невозможно. На телепатию способны только старые вурды, и они не могут делать это без позволения. К тому же подобные узлы держатся не больше суток, а после исчезают. А этот — такой явный и он действует до сих пор. А вся ментальная защита: и родовая, и ритуальная пробита с такой лёгкостью…

Зарина осеклась, обвела нас озадаченным взглядом.

— Я могу с уверенностью утверждать, — медленно произнесла она, — что мы имеем дело с очень сильным вурдом. Настолько сильным, что до сего времени в мире подобных не было.

Крапивин помрачнел и задумчиво уставился перед собой. Олег принялся нервно расстёгивать воротник, словно бы тот его душил. Мне и самому стало не по себе.

— Или… — Зарина нервно улыбнулась, словно пришедшая ей в голову догадка одновременно обрадовала и напугала её, — или уже был. Но только очень-очень давно.

— Как это понимать? — пытливо уставился на неё Крапивин.

— Не знаю, думайте, вы же расследуете это дело, — весело почти нараспев, сказала Зарина и зашагала прочь так стремительно, словно бы кто-то из присутствующих только что её оскорбил.