Станция "Фронтир"

Глава 24. "Генерал Скорби и Ледяной Контракт".

Спуск в Ангар Зета был стремительным падением в ад. Лифт шипел, как умирающий зверь, а Дмитрий уже мчался к трапу, едва тот опустился с металлическим стуком. Воздух ангара, обычно пропитанный запахом озона и мазута, теперь гудел от иного напряжения – вибраций временного диссонанса. И виной тому был корабль.

Звездолёт завис перед ними, паря над посадочными маркерами, призрачный собор из обсидиана и боли: «Эхо Памяти», лёгкий крейсер Протектората Аурелит.

Корпус — не металл, а сплетение кристаллических решёток обсидиана, пронизанных жидким серебром. Целые секции мерцали, то обретая форму, то растворяясь в небытии, истекая мерцающей пылью, которая испарялась и шипела при контакте с щитами ангара.

Брутальный готический собор, слитый с космическим левиафаном. Сломанные контрфорсы образовывали позвоночник; пустотно-чёрные арки зияли на месте оружейных портов.

Воздух гудел. Палубные плиты ангара вблизи стоек старели на глазах – ржавчина расползалась фрактальными узорами, а затем отступала, возвращаясь в исходное состояние. Сканы Софи мигали предупреждением на визоре Дмитрия: Опасность хронорадиации. Длительное воздействие: клеточная деградация или омоложение (непредсказуемо).

Над основным шлюзом слабо светился символ затмения сцепленных рук – древний знак Аурелит, выкованный до гибели звёзд.

Люк перед молодым человеком распахнулся, не скользя, а разворачиваясь, как лезвие. Изнутри хлынул свет: холодный, синий, невероятно древний. За ним открылся коридор с меняющейся геометрией – стены растягивались в невозможные перспективы, прежде чем рухнуть обратно. Гравитация колебалась; обломки зависали, падали, снова парили.

Голос Софи врезался в наушник, искрящийся статикой напряжения: "Охрана: 90 секунд, лейтенант Реннер. Командир Бейли... недоступен. Хронополе всплеск! Рекомендую крайнюю осторожность!"

Дмитрий держал плазменный пистолет низко на бедре, палец на спуске. Пот струился по шраму на челюсти. Юноша вглядывался в пульсирующую синеву.

- Добро пожаловать на Пограничную станцию, генерал великой империи Аурели, — голос молодого человека прорезал стонущий гул корабля, звуча громче, чем ожидал Дмитрий.

Тишина. Густая, давящая, наполненная шипением кристаллической пыли и стонами умирающего судна.

Затем – движение. В изменчивой синеве мрака материализовался силуэт. Высокий. Стройный. Облачённый в боевую броню, казалось бы, сотканную из затвердевшего звёздного света и самой пустоты. Оно меняло оттенки: индиго, космически-чёрный, туманно-фиолетовый. Шлем – гладкий, безликий овал, не отражающий свет. Не забрала. Ни швов. Просто… обсидиановое яйцо. Броня казалась не надета, а слившийся с плотью, создавая образ единения с существом.

Оно плыло вперёд – не шло. Сапоги зависли в дюйме над палубой. Хроностатический разряд трещал вокруг, как замороженная молния. Остановилось на пороге. Шлем слегка наклонился – изучая Дмитрия. Оценивая пистолет. Символ Харканса на броне. Сержант Кейл и оруженосцы сдвинулись позади командира, пальцы на спусковых крючках. Бойцы юноши инстинктивно прикрыли шлемы руками, словно от физического удара, рыгая от внезапной тошноты. Даже непоколебимый Кейл схватился за голову, лицо исказила гримаса боли, сделав полшага назад, кулак бессознательно сжал рукоять дробовика.

- Пограничная станция, — вибрирующий голос в черепе, слои усталости и гнева, — Гробница, слеплённая из могил, что вам не постичь.

Рука без шлема медленно поднялась. Прозрачная, слегка светящаяся. Кончиком пальца оно постучало по затмевающемуся солнечному символу на нагрудной пластине Дмитрия.

- Я Шила. Последний генерал Протектората Аурелит. Это судно — Эхо, — шлем существа повернулся к оруженосцам, — Оно помнит тишину до вашего шума. До... суеты, — повисла резкая, ледяная пауза.

- Вредителей. Опустите свои примитивные пушки. Или узнайте, как ощущается ускоренная энтропия.

Софи лихорадочно наложила данные: СОЗДАНИЕ СИГНАТУРЫ ЭНЕРГИИ! Обнаружена сигнатура хронооружия! Он превратит органику в пыль!!!

Дмитрий резко поднял пустую руку, голос прозвучал как удар хлыста: — Стоять! — рявкнул он на Кейла. Электрошоковые дубинки оруженосцев сверкнули, стволы дробовиков неохотно опустились, но пальцы оставались на спусковых скобах. Напряжение висело в воздухе гуще хронорадиации. Дмитрий встретился с безликим забралом Шилы, пытаясь игнорировать сокрушительный вес её присутствия, сжимавший виски стальным обручем.

- Вы пришли не просто так. Что вас привело, генерал Шила?

За спиной Шилы «Эхо Памяти» издало стон, похожий на скрежет умирающей планеты, кристаллические шпили раскололись сильнее, осыпая палубу ангара дождём светящейся пыли. Шлем слегка наклонился, будто рассматривая нечто незначительное и любопытное.

- Непредвиденные обстоятельства шевелятся, маленький лорд, — ужас в мысленном голосе заморозил кровь Дмитрия, — Эхо голода коснулось этой системы. Он искал осколок, с которым вы так безрассудно обращались. Я пошла по следу… сюда.

Шила сделала один скользящий шаг вперёд. Ботинок коснулся дюрастила. Мгновенно коррозия взорвалась фрактальным цветком – палубная плита под ней ржавела, трескалась, превращаясь в руины, прежде чем на миг вернуться в норму и снова начать разрушаться.

- Отдайте мне Осколок Виремона, – потребовал генерал, впиваясь в душу юноши пустотным шлемом, – Или станьте свидетелем, как эта станция будет стёрта из времени.

За спиной Дмитрия, отряд безопасности станции заполонил периметр, лица бледны под забралами.

Софи прошептала в имплант: Её биосигнатура переплетена с кораблём. Они умирают вместе. У неё есть... тридцать дней, прежде чем Эхо рухнет во временную аномалию.

- Я не могу его отдать, генерал, – произнёс Дмитрий осторожно, жестом показывая охране опустить оружие. Голос напряжён, но твёрд, — Я отдал артефакт архипровидца Валентиры. Взамен на услугу – открыть путь к месту, где такие вещи могут быть… безопасны, — молодой человек не отводил взгляда от безликого шлема.

Воздух сгустился от ионизированной пыли и леденящего отчаяния. Генерал Шила стояла в полуокружение людей, что боялись. Высокая, измождённая, броня, прилитая к плоти. Глаза, видимые сквозь прозрачные участки шлема, горели треснувшими сапфирами, излучая тысячелетия скорби.

-Ты... отдал его... им?

Псионический взрыв обрушился на Дмитрия, как кувалда. Юноша взвыл, кровь хлынула из носа, заливая рот медным вкусом. В глазах поплыли чёрные пятна. Люминесцентная пыль завихрилась вихрем гнева.

- Ты поставил космический скальпель в руки зелота! – голос Шилы рвал воздух, заставляя содрогаться корпус "Эха". Кристаллические осколки парили, как кинжалы, — И теперь ты лжёшь о замене? Безмолвная Песнь уничтожена! Её отголоски – в крови богов!

- Я не лжец! – закричал Дмитрий, но сознание сползло в чёрную яму. Ноги подкосились, колени глухо стукнули о холодный дюрастил, боль от сломанных рёбер пронзила туманом в голове. Агония заглушила гудящий костяной стимулятор. Кровь скользнула по языку, металлическая и тёплая.

-Мирт… его люди знают… другие осколки…

Психический зонд генерала, холодный и безжалостный, вонзился глубже. Дмитрий закашлялся кровавой пеной, мышцы свело судорогой. Шила увидела:

Руку Рафаэля Мирта, сжимающую Осколок на станции Карнака – кадр из записи наблюдения, что смогли забрать с собой люди Аманды.

Руководители Обсидианового Рассвета на военном совете: —…резонансные паттерны с Тета Эридана… источник в Секторе Происхождения…

Фрагмент звёздной карты с тремя пульсирующими символами: Призрачный риф Тета Эридана, Сердце туманности Синдер, Могила Голгофы. Метка: «Цели Мирта».

Давление оборвалось. Тишина оглушила. Шила застыла – статуя из скорби и пыли. Глаза потускнели от ярости до ледяного созерцания.

- Не лжец, – признала она, тон скрежетал, как камень, —Пешка. Размахивающая кинжалом в игре, старше твоего вида.

Генерал подошла ближе. От существа повеяло холодом гробниц глубокого космоса.

-Ты продал ключ, убивающий богов, фанатикам. Но Мирт… — губы генерала, скривились под шлемом в гримасе, — Эта личинка, собирающая небесные осколки? Неприемлемо. Он разорвёт ткань реальности.

Перчатка Шилы поднялась. Не для удара. Для жеста. В воздухе расцвела голографическая карта – неровная, собранная из обрывков сканов. Три пульсирующих кроваво-красных символа светились на координатах: Призрачный риф Тета Эридана, Сердце туманности Синдер, Могила Голгофы (кладбище черной дыры).

- Я знаю эти гробницы, — прошипела Шила, голос, полный леденящей тоски, — Аурелит закопал там оружие, рвущее ткань космоса. Не призы. Могильные камни для сил, погубивших созвездия.

Сломанные сапфировые глаза пригвоздили молодого человека к палубе. Псионическое давление вернулось – сфокусированное, как лезвие.

- Новые условия, Дмитрий Харканс, — из ладони генерала вырвался мерцающий свет – контракт, пылающий рунами, —Мы сожжём флот Мирта. Затем замуруем гробницы в вечности.

В разум юноши вонзился осколок – холодный, как межгалактическая пустота. Образы:

Пограничная станция: Трескающаяся, как яйцо, секции рвутся, выплёскивая кричащие тела в вакуум.

Тара Бейли: Задыхается на столе, киберимпланты – катастрофический сбой, глаза – ужас.

Аманда Харон: Дитя Грома дрейфует безжизненно, обледеневшие трупы у постов.

- Отказаться… — прозвучало в разуме парня, страшнее крика, —...и энтропия заберёт своё. Навсегда.

Снаружи тяговые лучи «Штормовой Ярости» взвыли. Щиты Ангара 3 замигали багровым. Шила не сдвинулась. Перчатка вытянута – наполовину предложение, наполовину приговор.

- Да, — выдохнул Дмитрий, голос хриплый, но без колебаний, — Я буду с вами, генерал. Пока Мирт не падёт. Для этого я и собираю силы, — молодой человек выпрямился, игнорируя пронзающую боль в боку, — Буду иметь честь идти клинком под вашим командованием.

Обсидиановые глаза сузились – ледник треснул, обнажив вулканическую ярость. Пылинки вокруг Шилы зажглись изумрудными искрами.

- Не путай необходимость с преданностью, держатель поводка, — голос царапал сознание, — В одной руке – война, в другой – глупость. Я иду рядом, пока сердце Мирта не перестанет биться. Не дольше.

Руны Соглашения вспыхнули в воздухе, прожигая сетчатку ледяным сиянием древних звёзд. Кейл застонал отвернувшись.

-Поклянись, — приказ генерала ощущался наковальней, — Той душой, которую не променял твой род. Кровью и костью.

Дмитрий поднял руку – содранные костяшки под перчаткой побелели от напряжения, боль пронзила предплечье. Воздух гудел. Юноша открыл рот.

БА-БУМ! Корабль содрогнулся, как раненый зверь. Расплавленные кристаллы хлынули с потолка. Сигналы тревоги завыли. Освещение погасло, сменившись кроваво-красным. Голос Софи: СТРУКТУРНОЕ РАЗРУШЕНИЕ НЕМИНУЕМО! ЯДРО ТАХИОНА ДЕСТАБИЛИЗИРУЕТСЯ! ЦЕЛОСТНОСТЬ ТЯГОВОГО ЛУЧА НАРУШЕНА! УДАР ПО АНГАРУ 3 ЧЕРЕЗ 20 СЕКУНД!

Иллюминатор замерцал. Ангар 3 – огромный, уязвимый, щиты багровели. «Эхо Памяти» рвалось вперёд, увлекаемое распадом.

-ПОКЛЯНИСЬ! — Шила взревела псионическим вихрем, вышибая воздух. Рука с контрактом дрожала. Безликий шлем – требование.

Сдавливающая боль. Космический холод, — Клянусь! — сорвалось с губ молодого человека с хрипом, капли крови упали на дюрастил палубы, — Кровью и костью! Клянусь!

Пылающие руны Соглашения ринулись к юноше. Ледяная игла вонзилась в кость, выжигая нервные пути. Дмитрий закричал, но звук замёрз в горле. Боль была... абсолютной пустотой, впитывающей тепло жизни. Руны впились в открытое предплечье. По руке пробежали синие прожилки льда. На миг в сознании вспыхнул не образ – чувство: бездонная скорбь веков, холод вечной тьмы. Когда свет погас, на коже дымилось клеймо: сложный, мерцающий сине-чёрным узор, напоминающий стилизованное затмение и сцепленные руки, искажённые молнией. Оно пульсировало ледяным огнём, высасывая тепло из руки в такт гулу «Эха».

- Аккорд заключён, — прошипела Шила, опуская перчатку. Сокрушительное давление исчезло. Генерал повернулся к распадающемуся сердцу корабля и зашагала к мерцающему вихрю, формирующемуся в рушащейся переборке. Воронка сияла тем же синим светом, что и доспехи, искривляя пространство.

-Иди, — шлем повернулся к вихрю, — Готовь войну. Дравари ждут, — повисла ледяная пауза, — Клеймо видит глубже кожи, Харканс. Помни.

Генерал шагнула в воронке. Синий свет поглотил фигуру Шилы, сжался в точку и растворился с тихим хлопком искажённого пространства.

Корабль взревел в агонии – металл резался, гравитация захлебнулась. Пол под Дмитрием и оруженосцами резко накренился. «Эхо Памяти» рванулось вперёд, к багровеющему щиту Ангара 3.

Звёзды закружились. Ангар 3 стремительно приближался, внутренние щиты ангара пылали алым. «Магнитные ботинки Кейла с лязгом впились в палубу. Охранники, растерянно начали хвататься за окружение или прятаться.

Дмитрий впился взглядом, как «Эхо Памяти», потрескавшийся собор из обсидиана и боли, врезается в багровый щит Ангара 3.

УДАР.

Беззвучный в вакууме. Ослепительный. Яркость вспышки затмила всё. Не взрыв. Беззвучная вспышка. Не свет – отсутствие. Белизна, пожирающая форму, массу, саму идею корабля. Разрыв в узоре звёзд, зияющий на мгновение... и сомкнувшийся. Ни вмятин. Ни обломков. Лишь мерцающая дымка звёздной пыли, медленно рассеивающаяся в черноте. Ни пепла. Ни эха. Только... корректировка реальности.

Ошеломлённый пинг Софи: СУДНО... НЕ СУЩЕСТВУЕТ В ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОМ КОНТИНУУМЕ ПО КООРДИНАТАМ СТОЛКНОВЕНИЯ. ОТСУТСТВУЮТ ФИЗИЧЕСКИЕ И ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ СЛЕДЫ. ПРИЧИНА: ХРОНОМЕТРИЧЕСКОЕ НЕСООТВЕТСТВИЕ / КАТЕГОРИЯ ОМЕГА. ГЕНЕРАЛ ШИЛА: СИГНАТУРА ОТСУТСТВУЕТ.

Дмитрий отшатнулся. Воздух в шлюзе пах озоном, кровью и страхом. Кейл тяжело дышал, лицо в копоти, носовая перегородка разбита, кровь стекала струйкой по подбородку. Сержант охраны станции тупо смотрел на пустоту, где только что был левиафан. Один из молодых оруженосцев, судорожно крестился, шепча что-то под шлемом. Кейл вытер копоть и кровь со лба, обычно каменное лицо было пепельно-серым. На тактическом экране: Ангар 3 – нетронутый. Зелёные оповещения. Слишком спокойно.

-Доклад, — выдохнул Дмитрий, рёбра кричали от боли, но голос был ровным, командным. Кровь из носа запеклась коркой над губой.

Голограмма Софи замерцала – её цифровые глаза подёргивались статикой, отражая благоговейный ужас.

-Шила не разбилась... — голос звучал тихо, с лёгким цифровым дребезжанием, — Генерал транслоцировалась... Фазировала сквозь атомные связи щита и корпуса, как будто их не существовало. Пространство... сжалось перед ней и развернулось заново, — Пауза. Статик в глазах усилился.

- Соглашение активно. Нейронная связь установлена, — голос Софи на мгновение исказился, словно пропуск сигнала, — Она ждёт твоего хода, лорд-командующий. Мирт. Падёт через тринадцать дней.

Слова повисли тяжело. Тринадцать дней. Срок, отсчитываемый ледяным клеймом. Дмитрий коснулся пальцами. Узор вспыхнул холодным синим, посылая новую волну мурашек вверх по руке, к самому сердцу. Не боль. Предупреждение. Напоминание о цене отказа. На миг в сознании мелькнул образ бездонных сапфировых глаз, полных скорби веков. Тринадцать дней. Срок, выжженный в реальности ледяным огнём.

Молодой человек оторвал взгляд от клейма, встретившись с Кейлом. В глазах старого сержанта читалась не радость спасения, а глубокая, животная тревога. Мужчина видел то же, что и Дмитрий: не взрыв, а исчезновение. Нарушение законов физики. Глава отряда охраны всё ещё тупо смотрел в пустоту, где был корабль-призрак. Охранник снял шлем, лицо было мертвенно-бледным.

- Софи, немедленно полный карантин Ангара 3. Код Альфа — Омега — Ноль. Сканируй на все аномалии – хронорадиацию, пси-поля, квантовые сдвиги. Отчёт через десять минут. Командиру группы охраны оцепить периметр ангара. 500 метров. Уровень Омега. Любое приближение без моего кода – огонь на поражение. Неизвестная хроно-технология высокой опасности. Медосмотр всего экипажа в/около ангара. Признаки хроностарения, неврологические отклонения, необъяснимые шрамы... или клейма, — взгляд юноши скользнул по своему предплечью, клеймо ответило легким сжатием, как кусок сухого льда. Жгучую волну холода молодой человек подавил усилье воли.

- Принято, — ответил голос Софи, но в обычно бесстрастном тоне едва уловимо дрожала вибрация цифрового напряжения, — Карантин инициирован. Оцепление установлено. Медосмотр запущен. Приказы переданы.

Клеймо на руке мерцало сине-чёрным огнём, как глаз неспящего демона. Каждый шаг по коридору отдавался эхом в черепе, смешиваясь с гулом костяного стимулятора и ледяным пульсом клейма.

-Софи, отправь сообщению Морвину, я снова иду к ней в лазарет.