Станция "Фронтир"

Глава 22. "Криогель для Совести".

Двери лифта захлопнулись – грохот ангара отрезан. Тишина оглушила. Лишь свист дыхания и гул силовых линий. Свет Софи мерцал, — Медицинский запрос. Приоритет Альфа. Доктор Морвин предупреждена...

Стена ожила: паутина трещин в рёбрах, контузия, разбитые костяшки, — ваше вмешательство – «художественно чрезмерно». Рекомендую бронежилет, — произнёс ИИ, с лёгкой саркастической ноткой.

Другая голограмма: Тара под лампами. Лицо – кровавый кошмар. Голос Морвин, —...некроз нервов... чувствительность ниже пупка – менее 15%...

Лифт дрогнул, остановился. Двери разъехались. Стерильный запах антисептика, озон и сладковатый дух регенерирующих тканей ударил в ноздри, перебивая въевшийся в униформу смрад мазута и крови.

- Ваши оруженосцы остаются снаружи. Протокол сектора «Дельта», – заявила Софи. Сержант Кейл замер в дверях, лицо под шлемом – камень, но в глазах – шторм, — Сэр. Разрешите запросить… перераспределение? Служба безопасности. Настроения… из-за Бейли… взрывоопасны.

Дмитрий махнул левой рукой – резко. Боль пронзила грудину, — Идите. Держите связь, — голос юноши – хриплый надрыв. Кейл кивнул, отступил, уводя людей. Шаги затихли.

Один в звенящей тишине. Дмитрий прислонился к прохладной переборке. Холод металла проникал сквозь ткань, слабое облегчение для пылающей грудины. Разжал правую руку. Содранные костяшки отдавали дрожью под плёнкой герметика. Пятна крови Тары на рукаве жгли, подобно клейму. Снаружи станция пульсировала подготовкой к войне. Империя Дравари ждала. В разуме Дмитрия вновь всплыла угроза Аманды Харон, – "Я приду за долгом Тары. И я не промахнусь", – висела в сознании острее мономолекулярной бритвы.

Двери раздвинулись беззвучно.

Волна стерильного холода.

Доктор Аня Морвин. Селлеанка. Гуманоид, отдалённо напоминающий земноводных. Кожа – глубоководный ил, мерцающий бирюзой в движении. Длинные конечности скользили бесшумно. Серебристо-белые гребни – тугой пучок, обнажая чернёные киберпорты у черепа. Бездонные чёрные глаза – мгновенно на нём. На позе у стены. На разбитых костяшках. На бурых пятнах рукава. Медицинский фартук – веера засохших и свежих брызг. Жаберные щели сомкнулись. Губы – тонкая, неодобрительная черта.

-Лорд-командующий Харканс, — голос чистый, модулированный, лишённый тепла. Звук слегка вибрировал, — Грудина. Рёбра. Правая кисть. Бионаложение проанализировано, — она не ждала ответа. Резкий жест – хирургический дрон ожил, манипуляторы нацелились. Перчатки слились с кожей влажным щелчком.

Анна обошла Дмитрия. Чёрные глаза сканировали позу, дыхание, напряжение в шее. Луч датчика омыл грудь синим светом. На стене расцвела голограмма: паутина микротрещин, тёмное пятно контузии.

- Компенсирующее дыхание. Контрпродуктивно. Прекратить, — пальцы селлеанки, холодные сквозь перчатки, впились в межреберье. Дмитрий дёрнулся, подавив стон, — Глубоко. Медленно.

Инжектор зашипел. Игла вонзилась, впрыскивая струю ледяного криогеля. Дмитрий резко вдохнул – боль сменилась холодом и онемением.

- Сужение сосудов. Купирование кровотечения, — произнесла Морвин, излучая прагматизм, голос загудел вибрацией, — Остеостимуляция. Двенадцать часов. Избегайте ударов, — бездонные глаза скользнули по юношескому лицу, — Или глупости.

Анна взяла руку молодого человека. Дезинфектор хлестнул – жестокий ожог. Пальцы работали с пугающей точностью. Наношовный инструмент жужжал – раны стянулись.

-Стимулятор регенерации. Не сжимайте кулак, — бездонные глаза селлеанки мельком встретились с юношей, — Или цельтесь, точнее, — челюсть Дмитрия свело судорогой.

Юноша отвёл взгляд, к пятнам на рукаве, — В мягкие ткани, — мысленно произнёс молодой человек.

Гипоспрей врезался в шею. Холодный поток. Острая боль приглушалась, сменившись онемением и отстранённостью. Мир поплыл.

- Нейродепрессант избирательного действия. Вазоконстриктор. Метаболический стимулятор, голос Анны звучал как запись автоответчика, — Не пилотируйте сложную технику, — тон доктора оставался ровным, но уголок губы дрогнул на микросекунду, — Не принимайте стратегических решений.

Морвин сняла перчатки, бросила их в шипящий биореактор, — Двенадцать часов. Швы рассосутся за сорок восемь. Гель – смыть через шесть, — взгляд селлеанки скользнул по рукаву, по бурым пятнам, — Биоочистка рекомендована. Остатки чужеродной крови провоцируют... нежелательные ассоциации, — доктор повернулась к выходу, — Коммандер Бейли стабилизирована. Реконструкция требует времени. И синтетического хряща.

Анна сделала шаг к двери. Дмитрий взглянул на бурые пятна на рукаве – кровь Тары. Слово сорвалось раньше мысли: — Доктор... а для Бейли? Её... пах? Можно ли... смягчить?

Дверь замерла на шипящем гидравлике. Морвин развернулась с леденящей театральностью. Позвоночник – струна стали. Обсидиановые глаза прицелились. Тишина сгустилась, острая, как осколки стекла под кожей.

-Смягчить? — голос скрежетал, как скальпель по кости, — Ущерб нанесён. Ткань некротизирована. Нервы разорваны. Машины времени, увы, не изобрели до сих пор.

Анна скользнула обратно, дрон – её безмолвная тень. Длинные пальцы вызвали над столом голограмму таза. Изображение вращалось, выставляя напоказ пульсирующую болезненно-красным паутину нервов, артерий и мышц в паху – зону тотального разрушения.

- Варианты? — холодная пауза, режущая тишину, — Дорогие. Болезненные. Ни один... – голос дрогнул, впервые на микросекунду, — ...не восстановление.

Палец Морвин ткнул в пульсирующую голограмму нерва. Серебряные нити обходили мёртвые зоны.

- Можно использовать нейропротезную сетку. 42% шанс, что мозг не отвергнет сигнал, — Дмитрий почувствовал, как холодеет собственная спина, — Остальное – фантомы. Прикосновение как удар током. Оргазм как припадок. Пожизненные ощущения боли разной степени тяжести.

Голограмма сменилась – стальной таз, схема сенсоров.

- Возможен вариант полной кибернетики раненого участка. Гарантированная функция, — голос Морвин стал плоским, как диагностический отчёт, — холодный расчёт вместо желания. Чувствительность – настройка сенсоров, — палец резко провёл по линии симфиза на изображении, — Вырезать симфиз. Сделать пустоту... функциональной, — уголок губы селлеанки дёрнулся, — Психологическая адаптация: Экстремальная. Будет, как барсук, которому, пришили крылья.

Изображение расплылось, стало призрачным – узнаваемые очертания, но без деталей, без жизни.

-Последнее — генно-гормональная терапия. Шанс. Сохранит оболочку, — в голосе Морвин впервые прозвучало что-то, отдалённо напоминающее жалость, но холодное, как криогель, — Пустую. Ни нервов, ни тонуса, ни чувств, — изображение мерцало, иллюзорно и хрупко, — Тень женственности. Фарфоровая кукла с меткой пациента.

Голограмма погасла, оставив в воздухе лишь стерильную пустоту и запах озона. Взгляд доктора, тяжёлый как свинец, приковался к зашитым костяшкам юноши. Голос дал микроскопическую хрипотцу, — Биология – ремонтопригодна. Психика? После этого удара?

Анна сделала микрошаг вперёд. Голова склонилась, уголки губ дрогнули в подобии, не являющемся улыбкой. Сардонической маске. Бездонные глаза не отрывались от его рук, — Спросите её, — голос упал до опасного шёпота, ледяного и режущего, — Если сможет ответить... – пауза, растянутая, как пытка, —...без плевка вам в лицо.

Морвин развернулась. На пороге – пауза, острее бритвы, — Смета за каждый вариант. Нейросеть: 850 000. Кибернетика: 1,2 миллиона. Генная терапия: 75 000 за дозу. Навсегда, — бездонные глаза встретились с лицом Дмитрия, впиваясь в самую суть, — Счёт выставить Дому Харканс? — доктор сделала ещё микрошаг вперёд, — Или – разбитому достоинству Бейли? Что цепляется за скудный бюджет станции.

Дверь захлопнулась с финальным шипением, как ножны после удара. Гул стимулятора и эхо вердикта заполнили пустоту, давящую и безвоздушную. Слово сорвалось с губ Дмитрия, глухое, сквозь стиснутые зубы: — Блядь.

Пятна на рукаве внезапно показались алыми, горячими, клеймом, которое увидит вся станция. Он сглотнул ком желчи и металла. Голова Мирта. Цена в крови.

- Софи! — юношеский голос сорвался, перекрывая гул стимулятора, — Доктору Морвин. Все расходы на Бейли – лучший вариант, комбинация. Мне. Скрытно, — произнёс кратко, будто отрезал лишние детали молодой человек, а в голове произносил самому себе, —"Пусть думает – страховка, инициатива, чёрт знает что. Только не... Не я. Скоро. Голова Мирта. И там выплачу всё".

Голограмма Софи мерцала транзакционным серебром. ЗАШИФРОВАННЫЙ ПАКЕТ: д-р А. Морвин // ПРИОРИТЕТ: ЧЁРНЫЙ // ВСЕ расходы: Разрешено. · Источник: Cerberus-Veil. · Условие: Абсолютная анонимность. · Атрибуция: «Экспериментальное покрытие: Frontier MedTech Initiative». Конец передачи

Над стимулятором всплыли цифры, холодные и неумолимые:

ФИНАНСИРОВАНИЕ ЛЕЧЕНИЯ

· Нейросеть: ₵850,000 (Tarnyx Combine)

· Гормоны: ₵300,000/год (Pelnari Synergy)

· Психика/Боль: ₵120,000/мес. (Бюджет станции)

-Доктор Морвин подтвердила. Ответ: 'Деньги тратятся. Молчание оплачивается отдельно.' Протокол анонимности активирован.

Тишина. Стерильный свет резанул глаза. Гул стимулятора, тиканье счетов – всё смолкло, — Наложение данных из Медотсека 4, — прозвучал голос Софи. Воздух сгустился. Голограмма Тары всплыла перед Дмитрием, заполнив всё.

Неподвижная. Слишком неподвижная. Глаза – открытые, стеклянные, пустые, застывшие на потолке. Не видящие. След единственной слезы – высохшая грязно-коричневая дорожка на опухшей щеке, как шрам. Правая рука лежала плашмя точно на нижней части живота, ладонью вниз, пальцы растопырены в жутком, механическом отведении. Не защита. Не боль. Палица. Надгробная плита, вмурованная в плоть над местом, где было похоронено всё: ощущение, огонь, сама суть её бытия. Пустота, зияющая под каменной ладонью.

Бездна, которую не заполнить нейросетями или синтетикой. Он смотрел на руку-надгробие, и его собственная правая рука, только что зашитая Морвин, сжалась в судорожном спазме, отозвавшись тупой болью под наношвами. Он чувствовал вес этой каменной ладони на своей вине.

- Отчётность, – резкий, безличный голос Софи взрезал гипнотическую тишину образа, вернув молодого человека в стерильный кошмар отсека, – Общая сумма долга: 1,27 млн. ₵ кредитов. Плюс проценты Cerberus-Veil, — Пауза, как взвод курка, — Выплачивается после… приобретения головы Мирт Валентира.

Слова ударили в стерильный воздух, свинцовые и окончательные, — 1,27 миллиона.

Цифра впилась в сознание, холоднее иглы криогеля. Голова Мирта. Цель, висевшая над безумием, обрела омерзительную цену в кредитах. Стоимость за попытку купить невозможное искупление. Цена, чтобы искалеченная Тара Бейли хоть выглядела целой. Ирония горела желчью на языке, смешиваясь со вкусом крови от прикушенной щеки.

- Добавить штраф за просрочку? За моральный ущерб? – голос Софи, подчёркнуто нейтральный, резал глубже скальпеля Морвин.

Стимулятор на груди пульсировал – механический гул над физическими трещинами. Ничто перед расколом в команде, перед пропастью молчания из медотсека Тары. Её образ – неподвижный, с рукой-надгробием на месте пустоты – висел перед внутренним взором, ярче любой атаки Мирта. Немой укор, сильнее презрения Кейла, холоднее ярости Морвин. Пустота в глазах отражала его собственную.

Империя Дравари ждала. Гигантская крепость, цель всего. Пламя мести, которое должно было сжечь врага, лизнуло его пятки. Достаточно для хрупкой плёнки над ранами. Никогда – для заживления трещин доверия, бездны, вырубленной сапогом в паху Тары и в ткани команды.

Молчание Тары в Медбэе тянулось в сознании – не тишина, а активная, гнетущая пустота, глубже космоса за шлюзом. В ней – эхо её немого запроса на гранату вместо терапии. Вся ярость, боль, унижение, ждущие выхода. Когда случится – никакие кредиты, нейропротезы не спасут. Он знал это. Чувствовал ледяным комом в горле.

Дмитрий выиграл бой. Сломил мятеж. Утвердил власть. Но цена... разворачивалась прямо сейчас: кровавым пятном на перевязке, немой картой долга в воздухе, вечной пустотой под ладонью-надгробием в медотсеке. Искра Сайлекса горела впереди, но свет уже не мог прогреть лёд в ядре, где вина и предчувствие сжались в тяжёлый шар. Пустота в глазах Тары, долг в миллион, ненависть бойцов охраны – вот изнанка власти, кровавая и неотвратимая, раскрывавшаяся на нём, как рана под скальпелем Морвин. Контроль был куплен. Цена капала кредитами и кровью, секунда за секундой, в вечность.