Станция "Фронтир"

Глава 17. "Между Сиянием и Грязью".

Дмитрий шагнул в этот проклятый "гостеприимный" сектор, и воздух ударил в нос. Немашинная стерильность, не базарная вонь – что-то другое. Словно кто-то смешал пряности с ледниковым ветром и капнул туда минеральной сладости, от которой першит в горле. Ксилон, Хельгир, Ланари – всё в кучу. На плечах – чёрный мундир, Дома, накидка, болтающаяся не к месту. Он чувствовал себя пятном сажи на сияющем променаде. По бокам – тени. Кейл, гора в потрёпанной броне, непробиваемый. Юнец, оруженосец, чьи глаза смотрели по сторонам.

Впереди – "Нэбьюла Лумьер". Здание? Скорее призрак из дыма и хрусталя, стены колышутся, как туман застыл на полпути. И музыка... Будто кто-то натянул струны между звёздами и водит по ним смычком из вакуума.

Неожиданно перед группой во главе с Дмитрием выросли тени. Трое. Дрелкари. Высоченные, тощие как жерди, в комбинезонах цвета индиго – сливались с собственной, короткой, лоснящейся шкурой обсидианового отлива. Скользили бесшумно. Глаза – вертикальные щели, мерцающее золото – уставились с ледяным безразличием. Один, с серебристыми прожилками на груди, выдвинулся на сантиметр. Голос врезался прямо в мозг, низкий, гудящий: -"Проход закрыт. Приём частный. Оружие… и свита… остаются".

Кейл хрипло крякнул, спина напряглась в струну. Дмитрий не моргнул. Холодная искра – вызов – мелькнула в глазах, стальных и усталых. Он открыл рот, но…

Свет у входа заиграл иначе. Стена-туман сомкнулась, выплюнув… оно. Ланари. Парил в полуметре – сгусток плотного света и тумана, метра два с половиной, не меньше. Переливы: фиолетовый, ядовито-зелёный, грязное золото. Внутри – комок энергии, крошечные галактики пляшут. "Лицо" – просто зона яркого свечения – повернулось. Две белых точки – глаза.

Вибрация в черепе: -"Капитан Харканс. Ждали",

Дмитрий кивнул, мысль острая, как клинок: —"Мне приказали оставить охрану".

Впадина-рот дрогнула, свет потеплел, стал золотистее: —"Протокол. Ваши люди… в безопасности. Дрелкари обеспечат. Входите".

Тени индиго растворились. Дмитрий бросил оруженосцам, не глядя: —"Стоять. Будьте тихими".

Юноша шагнул. Туманная стена приняла его – прохладно, как в светящейся воде. Внутри… ад или рай? Глухая тьма, усыпанная настоящими звёздами. Под ногами – упругий туман, льющий серебристый свет. А музыка – обрушилась водопадом вибраций, гудела в костях, щекотала кожу статикой, то холодом, то жаром.

В зале – десятки таких же светящихся призраков, Ланари, парили в звёздной тьме. В центре же, на платформе из сгущённого света – восседал сам Сияющий Азюр. Королевское синее свечение, пронизанное изумрудными и золотыми нитями. Внутри – целое звёздное скопление, миниатюрное и безумно сложное. Проводник – тот самый сгусток света – как бы подтолкнул Дмитрия вперёд. Не физически, конечно. Словно мыслью. И тут же – бац! – давление в висках. Мягкое, но всепроникающее. Вопрос. Ощущение, будто тебя сканируют со всех сторон одновременно, каждую косточку, тёмную мысль. У Азюра не то что лица – внимания не было. Он был вниманием, сфокусированным лазером на молодом человеке. Вибрация в сознании – глубже, мощнее, но всё равно... мелодичная, чёрт возьми:

-"Капитан Дмитрий Харканс. Род Харканс. Приветствуем под нашими... странными звёздами", — повисла пауза. Сияние Азюра едва заметно пульсировало, золотые нити вспыхнули ярче – как провода под напряжением, —"Банкет проходит достойно. Значительно, чем до вашего сюда... прибытия. Хаос отступает. Перед порядком. Это... ценится".

Дмитрий замер перед платформой. Чувствовал себя булыжником, брошенным в океан света и звёздного гула. Голос прозвучал громче, чем хотелось, в этом резонирующем пространстве, но держал формальность, как щит: -"Благодарю за приём, сияющий Азюр. Станция "Фронтир" требовала вмешательства. Хаос – угроза всем. Всем, кто здесь крутится. Включая интересы Конкорда", — юноша сделал паузу, подбирая слова, как осколки, —"Рад, что наши... усилия... заметны".

Сияние Азюра колыхнулось, будто подводный вулкан шевельнулся, —"Заметны. Вопрос... в продолжительности. Ваше присутствие здесь, капитан. Оно... временно? Или "Фронтир" обрёл нового хозяина? В лице наследника Харканс?"

Вопрос повис в воздухе, тяжёлый, как нейтронная звезда. Весь вес галактической возни. Дмитрий встретил этот безликий "взгляд". Усталость, вечная спутница, жгла глаза, но голос – дюрасталь, холодная и надёжная: —"Моё присутствие продлится ровно столько, сияющий Азюр, сколько потребуется. Пока не будет решён вопрос с Миртом. И тень императора не перестанет душить этот сектор. И торговые пути Конкорда", — юноша чётко выделил последние слова, —""Фронтир" нуждается не в хозяине. Ему нужно дышать. Без страха. Я здесь, чтобы дать ему эту возможность. А потом " —мысль сопровождалась лёгким жестом, почти пожимание плечами, — "Потом Дом Харканс уйдёт. К своим делам".

Музыка – эти сложные вибрации – на мгновение стихла. Совсем. Светящиеся призраки Ланари замерли. Азюр парил недвижимо. Потом его форма чуть сжалась. Синее свечение стало гуще, плотнее. Вибрация в голове Дмитрия становились тише, интимнее, почти шёпотом: —"Вопрос с Миртом... Да. Тень. Длинная тень. За пределы этого Пояса", —вновь возникла пауза, —"Конкорд наблюдает. Конкорд... озабочен. Мирт рвёт установленные течения. Его методы..." - вибрация передала отвращение, —"...грубы. Неэлегантны".

Дмитрий не дрогнул. Но глаза сузились до щёлочек. "Озабоченность" Конкорда в серых зонах? Он знал ей цену – три гроша и пустое место. Ждал подвоха. За этой космической вежливостью.

Азюр, кажется, уловил его скепсис. Форма колыхнулась, -"Однако, капитан... Галактический Конкорд – государство сложное. Многовекторная. Его реакция на... локальные бури... часто бывает... многослойной".

Последнее слово вибрировало с оттенком предупреждения и... странного, скрытого одобрения. Азюр глянул, если это можно назвать взглядом – в сторону группы мелких Ланари, переливающихся изумрудом и серебром, как дешёвые новогодние игрушки.

-"Будут заявления, капитан", – мысль просочилась в сознание, тише, интимнее, как сплетня в тёмном углу, –" Официальные каналы... зашумят. Осуждение. Призывы к сдержанности. Символические санкции..." — вибрация передала презрительную усмешку, — "...которые ничего не изменят. Будут звать к диалогу... в пустоту".

Дмитрий почувствовал, как в груди сжимается ледяной ком. "Шум". Фон для галактических сплетников. Дымовая завеса.

-"Но реальное вмешательство Конкорда?"– спросил мысленно юноша. Вибрация Азюра вдруг стала кристально чёткой, лишённой всякой мелодичности, как удар ножом по стеклу. – "Флот? Санкции, что перережут денежные потоки?»

Пауза. Длинная. Сияние Азюра померкло, съёжилось чуть-чуть, —"Нет. Конкорд не станет... мешать вам. Не станет будить спящих драконов ради одной тени на задворках. Наши интересы? Стабильность путей. Мирт ей угрожает. Вы... показываете, что можете её вернуть. Вот и весь баланс", — ответил Азюра, на вопрос Дмитрия.

Откровенность была... оглушающей. Недоверие, боже упаси. Холодный, циничный расчёт. Делай грязную работу. Убери мусор. Не жди кавалерии. Свобода рук, выкованная из чистого пофигизма. Дмитрий медленно кивнул, глотая горький ком. Голос – низкий, ровный, без капли благодарности, только сталь: —"Понимаю, Сияющий Азюр. "Шум"... неизбежный аккомпанемент большой политики. Моя задача – добиться, чтобы после устранения Мирта, на "Фронтире" установилась стабильность. Выгодная всем законным игрокам", -молодой человек вдавил слово "законным" как печать, —"Включая Конкорд. И его... аффилированные расы".

Сияние Азюра вспыхнуло – теплее, золотые нити заиграли, как раскалённая проволока, —"Мудро, капитан Харканс. Очень мудро. Стабильность... это та мелодия, которую все мы ищем в космическом хаосе".

Ланари чуть приподнялся над платформой, форма стала немного расплывчатее, нечёткой – эфирный эквивалент "собрание окончено", -"Наслаждайтесь сиянием собрания. Поэзия переплетений скоро начнётся. Она... проясняет мысли. Иногда".

Дмитрий склонил голову в поклоне – ровно настолько, чтобы не нарушить межзвёздный этикет и не показать ни капли подобострастия.

-"Благодарю за беседу. И гостеприимство. Но мне нужно вернуться своей роли лорда-командующего", — ответил Дмитрия, взглянув на Азюра.

Проводник-сгусток обозначил путь к выходу – просто сдвинулся в сторону. Дмитрий развернулся, спиной чувствуя десятки светящихся "взглядов". Звёздная музыка снова накатила волной, заполняя зал нечеловеческими вибрациями, гуляя по костям. Он шёл по упругому туману к светящемуся стене-выходу, каждый шаг отдавался эхом в тишине собственных мыслей.

-"Конкорд не помешает", - размышлял юноша, двигаясь к своей свите, —"Это главное. Остальное – шелуха. "Шум". Теперь всё упиралось в одно: переиграть Мирта на его же поле. На его грязных задворках. Цена провала? Не порицание Конкорда. Гибель станции".

***

Мерцающая голограмма Сайласа Торна, искажённая яростью, в мертвенно-голубом свечении, дёргалась перед Дмитрием. Сквозь иллюминатор апартаментов — лился сине-багровый отсвет NGC-4414, выхватывая тень грузового дрона, скользящего к станционным докам. Воздух в помещении был отравлен: едкий запах озона от перегревшейся аппаратуры смешивался с терпким ароматом элитного терранского виски, недопитый стакан стоял как обвинение. Роскошь люкса казалась мраморным склепом. Где-то вдалеке взревел и тут же смолк аварийный сигнал, фоном шипели помехи, а хронометр отсчитывал секунды с назойливостью предсмертной капели. На столе царил хаос: разобранный энергоблок меча, тюбик смазки, замасленная ветошь. Плазменный пистолет лежал в зоне досягаемости. Парадный мундир рода был скомкан на полу. К креслу, его последнему бастиону, прислонялся силовой меч.

Голова Дмитрия гудела адской симфонией. Он откинулся в кресло. Веки налились свинцовой тяжестью, мышцы челюсти свела судорога, отдававшая болью в скулы. Однако взгляд оставался острым, как отточенная сталь. Уголки губ дрогнули, намекая не на улыбку, а на оскал лезвия.

-Сайлас. Приятно видеть. Похоже, мы... достигли взаимопонимания, — прозвучал голос юноши, нарочито ровный, почти монотонный. Он подчеркнул отсутствие инцидентов на банкете Ланари и похвалил дисциплину людей Торна, назвав это ценным качеством.

Ответом стал взрыв белого шума на проекции. Когда изображение стабилизировалось, Торн пылал. Лицо побагровело, седые щетинистые волосы встали дыбом. На левом виске резко выделялся старый белёсый шрам. Морщины, словно трещины злобы, обрамляли рот. Узкие глазки полыхали подозрением, а в скуле, казалось, пробежала мелкая дрожь. Голос мужчины, хриплый, словно напильник по кости, прорвался сквозь треск, превращаясь на высоких нотах в визгливый писк: — Взаимопонимания?! Молодцами?! Харканс, хватит нести чушь!

Толстый палец яростно ткнул в пустоту, —Кейл! Твой этот бронированный увалень! Он клятвенно заверял! Человек должен был быть здесь! Наш человек из «Обсидианового Рассвета»! Тот, кто чует нечисть в каждой светящейся капле! Где он?! Где наша точка опоры в этом муравейнике отбросов?!

Дмитрий остался непоколебим. Подобие улыбки застыло, но в глазах зиял космический вакуум, холоднее глубин пространства. Он поднял руку — плавно, но с неоспоримой властностью. Даже голограмма Торна будто закоченела.

-Стоп, — одно слово, прорезавшее шипение подобно пуле, —Твоё присутствие здесь я терплю, Сайлас. Узрев в нём... определённую пользу. Пока твои затеи не пересекаются с моими целями, — мелькнула микропауза, каждое слово падало с весом гири, — Но если что-то мешает...— взгляд молодого человека скользнул мимо голограммы к плазменнику на столе. Язык на мгновение прилип к пересохшему нёбу.

Затем взгляд вернулся к пылающему голографическому лицу, —Я устраняю помеху. Без колебаний. Без предупреждений, — юноша подчеркнул, что «Обсидиановый Рассвет» сохраняет оперативную значимость в рамках текущей миссии по противодействию угрозе Мирта, —Пока ваши действия не выходят за очерченные рамки. Вот... условия нашего взаимодействия. Недвусмысленные, — Дмитрий выдержал паузу, явно давая Торну шанс вклиниться, но железная хватка ледяного взгляда заморозила любую попытку речи на месте, —Понятно?

Тишина повисла густая, тягучая. В виске Дмитрия отбивался пульс, синхронный, с мерзким тиканьем хронометра. Голограмма Торна дёргалась в статической ряби. Наконец, сквозь треск прорвалось ворчание, где злоба уступила место концентрированному яду: —Полезны... Партнёры... — Торн фыркнул прямо в микрофон, — "Допустим, Харканс. Работаем по твоим лекалам. Пока, —вновь пауза. Глаза мужчины, будто раскалённые буры, пытались просверлить Дмитрия сквозь искажения связи.

— "Но коль скоро мы столь полезны, столь... партнёры... — Слово «партнёры» он вышвырнул, словно гнилую кость. — "...может, ослабишь удавку? Твои цепные псы у каждой щели! Воздух перекрывают! Доверие подрывают! Не по понятиям!"

Поза Дмитрия оставалась неизменной. Рука, застывшая после властного жеста, теперь покоилась на подлокотнике. Кончики пальцев отбивали ритм по холодящему дюралю. Метроном. Тик-так. Тик-так. Взгляд — непроницаемый ледяной бастион.

-Удавка преждевременна, Сайлас, — юношеский голос сохранял ту же мертвенную ровность, но с подспудной стальной жилой. Голова едва заметно наклонилась. Сине-багровый луч скользнул по скулам, отточив их резкость.

— "«Фронтир» — не детская забава, Торн, — каждый слог обрушивался с тяжестью кузнечного молота, — А вы... — по губам скользнул призрак усмешки, холодной, как межзвёздный вакуум, — ...всё ещё осваиваете азы передвижения здесь, не наступая на чужие хвосты или щупальца. Контроль сохраняется. Это не удавка. Это... узда." Пальцы его левой руки судорожно сжались, будто вжимая в ладонь незримые вожжи. Зловещая пауза.

— Чтобы не сорвались в бездну раньше срока. И меня за собой не потащили, — вновь микропауза, взгляд превратился в бурав, вонзающийся в мерцающий образ, — Когда подтвердите способность приносить пользу без лишнего гвалта и ксенофобных воплей в зонах Конкорда... тогда обсудим.

Дмитрий не стал дожидаться возражений. Рука как выстрел! — метнулась к консоли голопроектора. Движение — отточенное, беспощадное. Палец — резко! — ударил по виртуальному тумблеру.

Щелчок! Костяной сухости. Шипение — оборвалось на вздохе. Мерцающий призрак Торна схлопнулся, поглотив багровую ярость. В роскошной капсуле воцарилась могильная тишина. Лишь гул станции да противное тиканье хронометра нарушали покой. Сине-багровое сияние NGC-4414 заливало помещение, отливая Дмитрия в статую из альбастра и космического льда.

Он замер. Секунды растягивались в вечность. Пальцы всё ещё касались панели. Глаза — стальные, измождённые — уставились в пустоту, где секунду назад висел Торн, но видели иную картину: запутанную сеть опасностей, где «Обсидиановый Рассвет» — лишь ядовитое насекомое, балансирующее на остриё между «нужностью» и «ликвидацией». Усталость вырезала глубокие тени под глазами, но в уголках губ застыло леденящее, словно хельгирская мерзлота, удовлетворение. Власть. Его. Удавка, именуемая уздой, затянута ровно настолько, чтобы душить, но не убивать. Пока.

Со скрипом кресла молодой человек откинулся глубже. Плечи ныли от зажатости, словно тащили планетоход. Рука потянулась к стакану. Янтарное виски, оставшееся недопитым, булькнуло, разрывая тишину. Глоток. Огонь прошёлся по гортани. Ядовитые попутчики… Неизбежная дань войне с Миртом, — пронеслось в измотанном сознании.