Станция "Фронтир"

Глава 11. "Стальные Клыки в Белом Аду".

Внешний Док «Дельта». Чище операционной, эта громадная белая пасть зияла в бронированном чреве станции. Магнитные платформы купались в безжалостном свете прожекторов – резкий контраст с непроглядной тьмой за распахнутым шлюзом! Стены? Гладкий, ледяной сплав, изрезанный сервисными лючками. Воздух вонял озоном, смазкой и... вездесущей, стерильной пылью космоса. Гул систем доков – фон для рёва двигателей и тусклых огоньков замерших патрульных катеров. Сторожевые псы.

И вот они, плывущие в ослепительную белизну: Грозный дредноут. «Железный Сын». Само воплощение мощи. Линейный крейсер «Стальная Решимость». Побитый, но – чёрт возьми – яростный. Как раненый зверь. И... изящный, матово-чёрный призрак – «Серебряный Компас». Медленно. Величаво. Как подобает имперским инспекторам.

На мостике «Дитя Грома» Аманда Харон впилась пальцами в штурвал. Бледные, как лёд, глаза сканировали док, — К стыковке готовы. «Решимость» – платформа Альфа. Мы Бета. «Молния»... прикрывает тылы. Орудия в нейтрале, но пальцы – на спуске.

И – бац! – всё рухнуло в мгновение.

С потолка дока из скрытых ниш, вылезли две здоровенные турели плазменных пушек. Нештатные. Замаскированные гадины! Их линзы зажглись зловещим багровым светом, нацелившись прямо на «Железную Решимость»!

«ТУРЕЛИ! ЦЕЛЯТСЯ В «РЕШИМОСТЬ»! ОГОНЬ!» – вопль сенсорщика разорвал тишину как нож.

Багровые сгустки плазмы – пффф! – вырвались из стволов. Неслись к корпусу крейсера со смертельной скоростью. Взрывы! «Железная Решимость» дёрнулась, будто от удара кнутом. Щиты замигали тревожным апельсиновым, на носу броня оплыла вмятинами. Патрульные катера – стервятники – рванули в стороны, открыв огонь. Лазерные строчки заткали корпус «Решимости», щиты «Компаса».

Аманда? Ни тени сомнения. Пальцы вдавили спуски, — ВСЕ ТУРЕЛИ – ОГОНЬ! В КЛОЧЬЯ ЭТИ ПУШКИ! «СЫН» – БАТАРЕИ ПО СТЕНАМ! ВЫЖГИТЕ ВСЕ!»

«Дитя Грома» взревело. Быстрые, злые турели завертелись, как бешеные. Залпы лёгкой плазмы и рельсовых пушек – тук-тук-тук! – забарабанили по предательским установкам. Искры, фонтанчики расплавленного металла, взрывы компонентов... Пушки захлебнулись, стволы, беспомощно задравшись кверху. Одновременно «Железный Сын» развернул часть своих чудовищных башен. Мощные лучи мегалазеров – сшшш! – прочертили огненные полосы по стенам дока. Выжигали скрытые гнёзда, взрывали панели управления. Ангар залило адским заревом. Жарко стало, чёрт возьми.

Но «Железная Решимость»... она не сдалась. Сквозь ливень огня, с ревущими на износ двигателями, она рванула вперёд. Не к платформе. Нет. Прямо на здоровенные, полуоткрытые внутренние шлюзовые ворота. Ведёт в главный ангар. Ворота... да, Лекс их подкосила вирусом раньше. Уязвимые.

Удар!

Нос дредноута врезался в титановые створки. Рёв! Такой, что все остальные звуки – просто писк. Вибрация прокатилась по корпусу. Сбила людей с ног. Вырвала консоли из креплений. Створки прогнулись. Заскрежетали. Зубы свело. Искры – фонтаном! – из рвущихся гидравлических цилиндров. Металл вопил, как живой.

Грохот! Оглушительный скрежет рушащейся механики. Ворота поддались. Не открылись. Разлетелись. Как карточный домик.

«Железная Решимость» ввалилась в главный ангар. Не вошла – ввалилась. Как разъярённый бык, сорвавшийся с цепи. Огромные, исковерканные обломки полетели внутрь. Снаряды. Хруст шаттлов, смятых в лепёшку. Скрип раздавливаемого оборудования. Дым стоял! Пыль. Едкий туман от горящей изоляции. Искры. Всё смешалось в удушливую пелену.

Сам крейсер... стонал. Из пробоин в носу валил пар. Трещины на броне пылали рубиновым светом изнутри. Раскалённым добела. Жутко.

Шлюзы «Решимости»? Хлоп! Распахнулись мгновенно. Будто их выбило взрывом.

И оттуда... хлынуло. Не десант. Смертоносный рой.

Штурмовые катера, десантные баржи – всё неслось низко-низко. Едва не цепляя заваленный хламом пол. Им плевать на хаос. Катера приземлялись (вернее, врезались) с грубым, рвущим уши скрежетом. У опрокинутых шаттлов. У разбитых консолей. У контейнеров – импровизированных укрытий.

И посыпались бойцы. «Клык».

Разномастные. Броня – пёстрая, с чужого плеча. Оружие – тяжёлое, громоздкое, смертоносное. Движения? Резкие. Агрессивные. Никакой парадной выправки. Дикая, хищная эффективность. Золотой клык на шее их предводителя – того, что выкрикивал хриплее всех: «За свободу Келлара!» – сверкал в отблесках пожаров. Зловещий талисман. На броне одного из старых бойцов – глубоко выцарапанный символ: Омега. Знак подавленной колонии. Его личная война.

Алые фигуры Дравари? Высыпали отовсюду. Из тоннелей – тараканами. С галерей сверху – струйками крови. Плазменные винтовки застрочили – тра-та-та! – прошивая дым кроваво-красными нитями смерти. Первый ряд «Клыка»... рухнул. Подкошенный. Крики. Мат. Вой сирен. Всё слилось в один оглушительный, адский гвалт. Уши закладывало.

«Золотой Клык»? Озверел ещё больше, — В укрытие! Огонь на подавление! — кричал кто-то из второй волны.

Залегли. Открыли бешеный ответный огонь. Воздух загудел.

Лязг «Бульдогов» заглушал всё. Тяжёлые очереди крошили броню Дравари в труху. Гранатомётчики орали нечленораздельно. Швыряли «подарочки». БУМ! Прямо в кучки охраны за жалкими баррикадами из стульев и столов.

Кавардак? Для них он стал родной стихией. Союзником.

«Железный Сын» и «Дитя Грома» добавили жару сверху. Их турели били прицельно по укреплённым позициям на галереях. Тук-тук-тук. Методично. «Серебряный Компас» висел у входа. Раненный и притаившийся. Сканировал пространство.

Ангар превратился... в филиал ада.

Воздух, тяжёлая пелена. Смесь дыма горящей изоляции (сладковато-тошнотворный!), озона, крови, пота. Кислый смрад страха. Едкая гарь щекотала горло. Непрерывный грохот. Выстрелы – плазма, кинетика, лазеры. Взрывы – глухие, резкие. Скрип рвущегося металла. Визги. Крики. Сирены – пронзительный, сводящий с ума вой. Давил на барабанные перепонки. Палуба усеяна. Обломками. Трупами – серые «Клыка», алые Дравари. Тёмными, липкими лужами. Скользко. Под ногами хлюпало. Свет был мигающий, нервирующий, аварийный красный. Резкие вспышки выстрелов – кроваво-красные, ядовито-зелёные. Зарева пожаров где-то в углах. Ослепляюще. Багровые отблески танцевали на искорёженном металле.

На мостике «Решимости», вцепившись в поручни так, что пальцы побелели, стояла Тара Бейли. Взгляд – холодный, как космический вакуум, но горевший изнутри яростью – скользил по этому адскому месиву.

-Плацдарм... взят. – Голос девушки был хриплый, как наждак, но твёрдый. Не дрогнул, – Грязно. Кровью умылись. Но... взяли, — повисла пауза. Короткая. Решающая.

-Теперь... – Харон перевела дух, – ...пора вытаскивать. Заключённых.

***

Станция дрожала. Не просто вибрировала – содрогалась. Как больной в лихорадке. Глухие удары взрывов где-то в «Дельте» отдавались в стенах, в полу, даже в зубах – противный, назойливый гул. Аварийное освещение – его пронзительный, режущий уши вой! – сменило стерильный белый свет на пульсирующий, зловещий багрянец. Красные вращающиеся огни... Боже, эти огни! Они бросали пляшущие, кровавые тени на пропагандистские плакаты Мирта. Лица императора корчились в багровых пятнах, как в агонии. Воздух... густел на глазах. Пахло едким озоном (искрит где-то проводка), сладковатой гарью (горит изоляция), едким потом и... страхом. Кислым, животным страхом. Сирены выли, давя физически. Голосовые каналы захлёбывались статикой и обрывками криков: «...прорвались!... турели!... «Решимость»...».

Казармы рядового состава Полный раздрай. Настоящий, беспорядочный ад. Спящие охранники срывались с коек, спотыкаясь в полутьме, натыкаясь друг на друга.

-ТРЕВОГА! – кто-то орал, голос сорванный, — ШЛЮЗ «ДЕЛЬТА» ПРОРВАН! ВСЕМ В БРОНЮ! К ОРУЖИЮ!– прорезал эфир хриплый командный рык.

Стеллажи с оружием опустели за секунды – хватали что попало. Лязг магазинов (вставляли криво, роняя патроны), скрежет прикладов о металле, мат – сплошная какофония паники.

Молодые рекруты... Бедняги. Глаза как блюдца, полные чистого, неразбавленного ужаса. Суетились, путались под ногами, роняя снаряжение. Кислый, липкий запах их страха висел в воздухе плотнее дыма. Потные ладони скользили по холодному металлу винтовок. Стальные двери казарм распахнулись с грохотом.

Поток не отряд, именно поток – вооружённых людей в алой броне хлынул в коридоры. Сержанты орали, пытаясь навести подобие порядка, строя их в нестройные, дрожащие колонны. Тыкали пальцами в сторону «Дельты»: — Быстро, черти! Бегом, бегом! Сука, не толкайся!

Броня лязгала, сапоги грохотали по решётчатому полу. Лица под забралами... бледные. Восковые. Адреналин и абсолютное недоумение читалось в каждом взгляде. Кто? Кто осмелился атаковать «Карнак»? Как? Как они прорвались сквозь внешние рубежи? Вопросы висели в воздухе, смешиваясь со смрадом страха. Отряды растекались по узлам обороны. Тяжёлые пулемётные расчёты, пыхтя, тащили свои «Скорпионы» к блокпостам – станины скрежетали по полу. Снайперы метались: "Здесь видимости ноль!", «Ищи другое!». Инженеры долбили кулаками по кнопкам, пытаясь задраить шлюзы – Заклинило! Чёрт, заклинило!

Гул герметизирующих кое-где дверей добавлял низких, угрожающих басов к этой симфонии неразберихи. Воздух свистел через щели в не до конца закрытых шлюзах, неся с собой едкую мглу пороха и страха. Везде царила запоздалая, отчаянная суета. Словно муравейник, в который ткнули палкой. Слишком поздно.

Сектор «Омега» Глубоко в недрах. Гораздо глубже. Здесь... было иначе. Совсем. Коридор перед казармой «Черепной Стражи» тонул в полумраке. Стены – не серый сплав, а полированный чёрный камень – поглощали свет редких синих светильников, похожих на мёртвые, невидящие глаза. Воздух – ледяной. Стерильный. Пахло озоном и холодом пустоты. Тишину нарушало лишь ровное, низкое жужжание силовых полей на дверях и... монотонный, неумолимый ритм шагов. Тук. Тук. Тук. Как маятник Судьбы.

Дверь в казарму – массивная, чёрная, безликая, лишь выгравированный символ скорпиона блестел тускло – бесшумно раздвинулась. Не скрипнула. Не стукнула. Просто... растворилась. Из мрака вышли фигуры. Не солдаты. Орудия. Орудия смерти, облачённые в кошмар.

Броня: «Костяной Панцирь». Глянцево-чёрный хитин, натянутый на титановый каркас, будто вторая кожа адского насекомого. Стыки светились тусклым багровым – не светом, а жаром, как раскалённые швы в кузнечном горне. Наплечники? Стилизованные клешни. Острые. Угрожающие. Шлемы... Безликие. Гладкие, как полированный обсидиан. Ни щели, ни решётки – только узкие прорези визоров. И оттуда – холодный, бездушный красный свет. Не горел – излучал угрозу. На груди у каждого – инкрустация. Рубиновая. Скорпион. Капля застывшей крови.

Оружие: Висело не как снаряжение, как продолжение их тел. «Жала» — тяжёлые плазменные карабины, длинные, с гранёными стволами. Батареи гудели тихо, зловеще. «Хвосты» — микро-дроны, притаившиеся на предплечьях. Тонкие, как иглы шприцев. С нейротоксином. Тихие убийцы. «Мандибулы» — виброклинки на бёдрах. Не просто ножи – жужжащие, дрожащие от нетерпения лезвия. Готовые рвать плоть.

Движение: Абсолютная синхронность. Десять пар тяжёлых сапог ударяли по холодному полу – мерный стук. Раз. И ещё раз. Ни звука, кроме этого. Ни жеста лишнего. Ни поворота головы. Плавно. Не как люди, как тени. С уверенностью хищников, знающих, что добыча уже в ловушке. Красные визоры скользили по стенам, по потолку, сканируя пространство. Холодно. Расчётливо. Машинально. От них веяло... космической пустотой. Тем холодом, что выжигает душу. И жестокостью. Жестокостью испытаний, стёрших всё человеческое. Воздух вокруг них казался ледяным; багровые стыки брони светились, как угли в кромешной тьме. Их походка... это был неумолимый отсчёт секунд до казни.

Лидер: Впереди. Один. Выше. Шире в плечах. Его броня – не просто чёрная. Она была тьмой, поглощающей свет. Хитин казался... живым. Дышащим. На спине – усиленный каркас, как горб, для чего-то тяжёлого, пока невидимого. В руке – не «Жало». Длинный, искривлённый посох из чёрного металла. Увенчанный пульсирующим кристаллом. Темно-багровым. «Нейронный Бич». От него шёл едва уловимый гул, отзывавшийся тупой болью в висках. Шлем... Сплошная чёрная маска. Без щели. Без визора. Просто... гладкая, непроницаемая поверхность. Излучающая немую, всесокрушающую угрозу.

Они прошли по коридору. Игнорировали панику, доносившуюся из громкоговорителей: «...отступаем!... нужны подкрепления в «Гамму»!...» – как назойливый фоновый шум. Красные огни тревоги, мигающие на стенах, отражались в их визорах (и в непроницаемой маске Скорпио) как отблески далёкого, неинтересного пожара. Они не спешили. Зачем? Они знали. Враг уже здесь. Внутри. И этот враг... будет сломлен. Их холодная, абсолютная уверенность была осязаемой. Даже закалённые техники Сектора «Омега», мелькнувшие в боковом тоннеле, отпрянули к стенкам, прижавшись спинами к холодному камню, опустив взгляд. Не дыша.

«Черепная Стража» выдвигалась на охоту. Ангар «Дельта» с его шумным, грязным хаосом? Всего лишь первая клетка в их бесконечном лабиринте смерти.

***

Сектор «Гамма» Контраст? Огромный. После стерильных тюремных блоков – здесь было... жалкое подобие жизни. Узкие коридоры с дверьми в каморки-модули, жалкие кафешки с выцветшими вывесками («Звёздная Пыль» – горькая ирония!), офисчики надзирателей – всё серое, унылое, пропахшее бедностью и страхом. Блёклый сплав стен покрыт выцветшими постерами – правила станции, пропаганда Империи с лицом Мирта, уже облупившимся по углам. Освещение? Тусклое. Мерцающее. Лампа то гаснет, то вспыхивает. Воздух тяжёлый, удушливый – пыль, едкий дым от тлеющей где-то проводки, вонь дешёвой еды, пота... и свежей крови. Очень свежей. Повсюду следы только что отгремевшего боя: опрокинутые столы и стулья в кафе, разбитые панели управления, вырванные провода, свисающие, как кишки, из потолка, тёмные, липкие брызги на стенах и полу. Гул боя из соседних секторов и вой сирен, глухо били в грудь, отдаваясь в висках. Дышать было тяжело.

Наёмники «Золотого Клыка» вкатились в «Гамму»... Нет, ворвались. Как селевой поток из грязи, огня и ярости. Десятки озверевших боевиков – настоящий тайфун! – залили коридоры. Врывались в помещения, сметая жалкие очаги сопротивления грубой силой, огневой мощью и диким рёвом. Лязг «Бульдогов» оглушал! Тяжёлые очереди крошили двери и консоли. Тра-та-та! Дребезг, искры, щепки от пластика. Гранатомётчики орали нечленораздельно, швыряя осколочно-фугасные «подарочки» – БУМ! – в забаррикадированные двери офисов надзирателей. Выстрелы. Смех. Дикие, гортанные боевые кличи, – «За Клык!», «Рви их!» – заполняли пространство, давя даже вой сирен. Вакханалия разрушения была их стихией.

В разбитом кафе «Звёздная Пыль» за опрокинутым барным стойком, притаилась Лекс, закусив до крови нижнюю губу. Сердце колотилось, как бешеное. Пальцы – тонкие, быстрые, с облупленным чёрным лаком – летали по клавишам портативного терминала, соединённого кабелем с оголённым узлом в стене. Провода торчали, как нервные окончания.

-Вхожу... в систему внутреннего оповещения... – голос хриплый, сдавленный, но сосредоточенный. На экране мелькали строки кода, предупреждения, символы доступа.

-...Передаю ложные координаты... атака якобы в Секторе «Бета»... Отключаю камеры... на их пути... Взламываю замки... сервисных тоннелей за ними...— каждый её успех – тихий триумф в этом аду. Открывал наёмникам лазейки. Сбивал с толку оборону. Заставлял алых охранников бежать не туда, где били «Клыки», а в пустоту. Игра в кошки-мышки. Только ставки – жизнь.

Имперские охранники откатывались. Беспорядочно. Как тараканы от света. Молодые рекруты в алой броне гибли пачками – застигнутые врасплох в узких коридорах-ловушках, накрытые шквальным огнём на перекрёстках. Сержанты, красные от натуги, орали, пытаясь организовать хоть какую-то оборону у ключевых шлюзов. Но наёмники... Ведомые волчьей интуицией старых бойцов и подсказками Лекс, просачивавшимися в их комлинки, они обходили укрепления. Появлялись с тыла – откуда не ждали! – или сверху, вываливаясь из вентиляции, как злые духи. Трупы в алой броне устилали пол ковром. Паника росла. Заразительная, липкая. Даже ветераны начинали оглядываться. Казалось, ничто не остановит этот неудержимый, разрушительный вал. «Гамма» падёт. Сейчас.

Но на центральной площади «Гаммы» натиск «Клыка» споткнулся. Внезапно. Жёстко. Словно наткнулся на невидимую, но абсолютную стену. Они ворвались на центральную площадь сектора – открытое пространство перед главным командным узлом. Когда-то здесь висели потрёпанные голограммы Мирта – теперь только исковерканные проекторы торчали из стен. И здесь... их встретила не стрельба. Не крики. Тишина. Мёртвая. Гнетущая. Пустота. Разбитые консоли, опрокинутые скамьи... но ни души. Ни одного защитника. Воздух висел тяжёлым, наэлектризованным полотном. Даже грохот боя в соседних коридорах казался приглушённым, далёким. Наёмники замедлились. Инстинктивно. Сбились в более плотные группы, прижимаясь спинами друг к другу. Их дикий рёв сменился настороженным, низким рычанием. Глаза метались. Что-то было не так. Слишком тихо. Слишком... чисто. Слишком ожидающе. Как в пасти хищника.

Она пришла. Из тьмы. Из тишины. Сверху. Снизу. Из тех самых вентиляционных решёток, которые Лекс взломала для них. Без предупреждения. Без боевого клича. Только тонкое, едва слышное шипение.

Иглы. Тонкие, как волос, микро-дроны «Хвостов» выстрелили из внезапно сгустившихся клубов дыма (откуда дым?!). Впивались в шеи, в лица, в стыки брони наёмников. Не взрывы – тихие, жуткие «пшики». И мгновенный эффект.

Бойцы «Клыка» вздрагивали. Словно от удара током. Хватались за горло, за лицо. Глаза расширялись в немой, леденящей агонии. Зрачки – чёрные дыры ужаса. Рты открывались в беззвучных криках. Мышцы... сковало. Не просто паралич – свернуло судорогой. Нейротоксин. Жгучий, как раскалённая игла в позвоночнике. Невыносимая боль рвала нервы на части. Они падали. Не как подкошенные – как марионетки с перерезанными нитями. Задыхались, корчась на холодном полу. Десятки. За секунды. Тихие "пшики" смерти.

Из дыма. Из-за опрокинутых столов. Из зияющих чернотой сервисных тоннелей – вышли.

«Черепная Стража».

Не бегом. Не рывком. Плавным, неумолимым шагом. Их чёрные хитиновые фигуры сливались с тенями; лишь багровые визоры горели в полумраке, как глаза голодных пауков из кошмара. Абсолютная тишина. Только... ритмичный грохот сапог по металлу. Раз. Два. Три. И низкое, вибрирующее жужжание. Виброклинки «Мандибулы» на бёдрах. Включённые. Дрожащие. Готовые. Звук проникал в кости, вызывая тошноту.

«Стража» не стреляла наугад. Не тратила патроны. Они работали. Как отлаженный механизм смерти. Три шага вперёд – короткий, прицельный залп из «Жал». Фью-фью-фью! Кроваво-красные сгустки плазмы прожигали броню «Клыка» насквозь. Не оставляя шанса. Внутренности вскипали. Ещё три шага – новый залп. Холодная точность.

Наёмники, не задетые токсином, пытались отреагировать. Поднять оружие. Залечь. Отползти. Бесполезно. Плазма настигала их раньше, чем палец успевал сжать спусковой крючок. Тех, кто оказывался слишком близко, встречали «Мандибулы». Жужжащие клинки взвизгивали, проходя сквозь броню и кость, как сквозь масло. Вжжж-хруст! Влажный, отвратительный звук. Краткий визг режущегося металла. Крики наёмников превращались в предсмертные хрипы, полные чистого, животного ужаса. Кислый смрад страха смешивался с гарью, озоном и железным духом крови.

«Золотой Клык», ещё минуту назад – неудержимый, яростный поток, превратился в отступающую, разбитую лавину. Рык сменился визгом. Паникой. Бойцы спотыкались о трупы товарищей, давили друг друга в узких проходах, пытаясь укрыться за жалкими баррикадами из разбитых консолей и опрокинутых столов. Пулемётные очереди стали беспорядочными, истеричными; пули рикошетили от хитиновой брони «Стражи», оставляя лишь чёрные подпалины. Гранаты взрывались впустую в клубах дыма, не причиняя вреда плавно двигающимся теням. Хаос, бывший их союзником, стал могилой.

За барной стойкой кафе «Звёздная Пыль» Лекс застыла. Ледяной пот стекал по вискам, смешиваясь с копотью. На экране портативного терминала дико прыгали предупреждения, заливая экран кроваво-красным: ВНЕШНЕЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО! СИСТЕМА «ЦЕРБЕР» ПЕРЕОПРЕДЕЛЕНА! УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: КРИТИЧЕСКИЙ

Пальцы онемели. Стали ватными, — Они контролируют сети. Мои взломы... ведут прямиком к ним. Я... провела их сюда, — шёпотом произнесла девушка.

Багровые вспышки выстрелов «Жал» отражались в широких, за стёклами светофильтров, глазах. Как отсветы ада. -Нет...» – шёпот сорвался с пересохших, потрескавшихся губ. Голос – тонкий, срывающийся, — Нет-нет-нет!

Трое охранников ворвались в кафе через разбитый вход. Первый – высокий, с обожжённым, дымящимся наплечником – мгновенно нацелил плазменную винтовку прямо на неё, за барной стойкой, — Хакерша! Живая! Держи!

Лекс рванулась влево, сбивая со стола осколки стекла. «Пчелиный Рой» в её руках взревел! Короткая, слепая очередь прошила воздух над головами, заставив охранника отпрянуть за опрокинутый стол. Тра-та-та! Она кувыркнулась вперёд, под свист ответных багровых сгустков плазмы, прожигающих стойку рядом. Ещё одна очередь – второй охранник, пытавшийся зайти с фланга, вскрикнул, хватаясь за пробитое, дымящееся бедро. «А-а-аргх!»

Но третий... Третий был хладнокровен. Старый волк. Винтовка высунулась из-за покорёженного холодильника как приманка. Ловушка. Когда Лекс, отстреливаясь, перенесла вес, чтобы сменить позицию – багровый сгусток вырвался слева, из-за разбитой витрины! Плазма чиркнула по левому плечу.

Адская боль! Будто впился раскалённый нож и повернул в ране. Резкий, обжигающий запах палёной плоти и ткани. Крик. Непроизвольный, дикий, вырвавшийся из самого горла. Рука дёрнулась, пальцы разжались. «Пчелиный Рой» звякнул о пол, откатившись под разбитую стойку. Потеряла. Всё.

Девушка рухнула на спину, ударившись головой о металл. Звёзды в глазах. Липкое тепло крови растекалось по рубашке под бронежилетом. Тошнота. Голова кружилась. Боль пылала.

Охранник вышел из-за холодильника. Медленно. Спокойно. Победитель. Его шаги гулко отдавались во внезапной тишине кафе. Забрало поднято – лицо изрезано шрамами, холодные глаза без капли жалости смотрели на неё сверху вниз. Винтовка – длинная, смертоносная – была направлена прямо в грудь. Палец лежал на спуске. Легко. Уверенно.

— Конец игры, червяк. Голос был плоским, как лезвие. Без злости. Без торжества. Просто констатация факта.

Лекс впилась пальцами в терминал, валявшийся рядом. Боль в плече пылала, но адреналин гнал мысль сквозь туман. Одна кнопка. Последняя. Взгляд упал на мигающее предупреждение: ЦЕРБЕР: РУЧНОЙ ПРОТОКОЛ АКТИВАЦИИ? Y/N . Искра боли ударила в висок. Из ноздри потекла тонкая струйка крови. Она вдавила клавишу Y окровавленным пальцем.

-ЦЕРБЕР... АКТИВИРУЙСЯ! – хрип вырвался из пересохшего горла. Не приказ. Мольба. Терминал взвыл пронзительным визгом, обжигая пальцы, но она держала его мёртвой хваткой.

Сектор «Гамма» взорвался. Не огнём – хаосом системного сбоя. Турели — скрытые лазерные установки на стенах и потолке ожили с воем сирены. Не плавно – дёргаясь, как в припадке. Ядовито-зелёные лучи – резкие, точные – ударили не в «Клык», а точно в спину алой охраны! Охранник перед Лекс вздрогнул – луч прошёл сквозь забрало, оставив аккуратную дыру. Он рухнул, как мешок. Хлюп.

Шлюзы на выходах из площади захлопнулись с грохотом, что задрожали стены. БУМ! Отрезав подкрепление. Сервисные тоннели, откуда только что выходила «Стража», заблокировались массивными засовами. Щёлк-скрежет! Ловушка захлопнулась для ловцов.

Красные аварийные огни погасли. На секунду воцарилась абсолютная, давящая тьма. Затем – ослепительные белые прожектора ударили с потолка! Прямо по позициям «Черепной Стражи»! Их багровые визоры заслепило, заставив замереть на миг. Не шаг назад, но зловещая заминка. Как у машин с перегоревшим предохранителем. Синхронный строй дрогнул. Командир отделения едва заметно повернул чёрную маску в сторону заглушённых тоннелей. Пульсация «Нейронного Бича» участилась. Заставила воздух вокруг вибрировать с болезненной частотой.

Над всем этим громче сирен, раздался механический, лишённый эмоций гул: ПРОТОКОЛ «ЛИСИЦА» АКТИВИРОВАН. УГРОЗА: ОХРАНА СЕКТОРА ГАММА. ПОДАВЛЕНИЕ РАЗРЕШЕНО. ПРИОРИТЕТ: ЗАЩИТА АКТИВАТОРА. Голос Лекс, записанный ею же восемь часов назад, звучал жутко отчуждённо.

Из клубов дыма и хаоса у входа ворвались две массивные фигуры.

Тара Бейли шла первой. Её броня «Бульдог» была иссечена следами плазмы и кинетики. Шлем снят – лицо в саже, порез на щеке, но ярость в глазах горела холодным, нечеловеческим пламенем. «Шторм-2» в руках взревел! Залп тяжёлой дроби – БА-БАХ! – снёс голову второму охраннику, который только поднимал винтовку из-за стойки. Кровавый туман.

Второй боец («Горн», судя по нашивке с рогом изобилия) швырнул гранату – не осколочную, а дымовую с перцовым наполнителем – в группу алых фигур, пытавшихся перегруппироваться у входа. Пффф-БУМ! Взрыв едкого, удушающего белого дыма! Как туман ада. Алые фигуры закашлялись, захлёбываясь, слепые и беспомощные. «Горн» уже вскинул свой дробовик – Бам! – добивая ближайшего.

Тара шагнула к Лекс, переступая через тело охранника с дырой в забрале. Не бежала – шагнула. Тяжело. Тень накрыла девушку. На миг мир поплыл перед глазами Лекс, заполненный бешеным мельтешением чужих кодов, но она удержалась. Боль в виске и плече слилась в один огненный шквал.

— Ты... — Голос Тары хриплый, пробивающийся сквозь грохот, но без привычной ярости. Скорее... оценка. Взгляд – острый, как скальпель – скользнул по обожжённому плечу Лекс, по крови на полу, потом упал на терминал. Тот всё ещё трещал, залитый красными отчётами: ТУРЕЛИ СЕКТОРА ГАММА: АКТИВИРОВАНЫ. ЦЕЛИ: АЛАЯ ОХРАНА. УНИЧТОЖЕНО: 17... 18...

— Активировала его? Доползла. Успела, — с едва уловимой похвалой произнесла Тара. Лекс кивнула, не в силах говорить. Слёзы – горячие, солёные – катились по грязным щекам. Боль в плече пульсировала.

Тара не стала ждать ответа. Рывком вытащила аптечку с пояса. Движения резкие, но точные. — Держись, червяк. — В голосе сквозь привычную жёсткость пробилась тень чего-то, что могло быть благодарностью. Шприц с обезболивающим – чпок! – в мышцу бедра. Холодная волна разлилась, притупляя адский огонь в плече. Потом – давящая повязка на ожог. Ткань впилась в рану – Лекс вскрикнула.

— Терпи, — голос Тары не допускал возражений. Это не забота. Подготовка оружия к бою.

Поднявшись во весь рост, Тара вырвала терминал из ослабевших пальцев Лекс. Взгляд скользнул по экрану, где «Цербер» методично докладывал: ШЛЮЗЫ СЕКТОРА ГАММА: ЗАПЕРТЫ. ПОДКРЕПЛЕНИЕ ОТСЕЧЕНО. СЕРВИСНЫЕ ТОННЕЛИ: ЗАБЛОКИРОВАНЫ. Холодная, почти нечеловеческая тень улыбки тронула её перепачканные сажей губы. — Вирус работает. — Она бросила взгляд на «Горна», прикрывавшего вход в кафе огнём. — Системы – наши.

Пальцы сжали терминал так, что пластик затрещал. Глаза нашли, Лекс. В них горело нечто древнее и страшное. — Ты сделала своё. Теперь...

Она повернулась к дыму и хаосу площади. Туда, где багровые визоры «Стражи» всё ещё слепо метались в ослепительном свете прожекторов, а остатки «Клыка» отчаянно отстреливались. Голос Тары прозвучал как скрежет титановых пластин, как приговор: — ...наш черёд. «Молот»!