Соединенные Штаты России 3

Глава 24

Свечей в тронном зале было не меньше, чем в прошлый раз.

— За заслуги перед короной Англии посвящаю вас в рыцари! — торжественно молвила Мария Стюарт, касаясь мечом плеча Дзю, который склонился перед ней на одно колено. — Встаньте, сэр Нокс!

Дзю встал, смущенно улыбнулся, но тут же опустился на колено снова. Елизавета пожелала повторить ритуал, перехватывая меч у своей сестры.

— Вот так вот русский встает на колени перед бриттами, — иронично буркнул Бык. — За алюшки и ништяки.

— Да хватит тебе уже, а? — возмутился Кот. — Дзю заслужил. А вот насколько это всё серьёзно — ещё посмотрим.

— Серьёзно, серьёзно, — заверил Бык. — Еще одного бойца потеряли.

— Отставить панику, — бросил Цинк. — Дзю хотя бы хватило ума не присягать короне. Будет чисто русским пацаном сидеть на самой верхотуре местной власти. Идеальный шпион.

— Да здравствует лорд Нокс! — громогласно крикнул Бен, поднимая воздух бокалом.

И, встречая одобрительный вопль своих людей, Рим заметил, что всего за сутки Бен обрёл не просто ванну с чистой водой, но и цирюльника, а также раздобыл чистую одежду. Более того, новоиспеченный герой сопротивления испанским оккупантам, который, насколько помнил Рим, буквально вчера хлестал пиво из глиняных кружек — сейчас уже смаковал королевские вина из погребов Шеффилда.

Ну, точно парень делает себе карьеру. Присмотрит, чтобы у Дзю всё было в порядке. Или, напротив, Дзю будет присматривать за ним. Как бы то ни было, бывший боец из группы Цинка здесь не пропадёт.

— А почему лорд Нокс? — спросил Марат.

— Предыдущего Нокса убили, — отвечал Скрип. — Ни к чему пропадать хорошему имени. Да и если у лорда Нокса имелся свой замок — прислуге будет проще запомнить нового хозяина.

— Интересно, как бы звали меня? — задумчиво произнесла Анжела. — Леди Фифия…

— А что, звучит, — одобрил Бык, кидая в рот кусок жареной говядины.

Разумовский, который твёрдо решил сегодня ничего не пить, не присоединялся к общему веселью. Его мучила мысль, что его собственный статус так и не обговорили. И, похоже, остальные бойцы тоже не намерены касаться этого вопроса — по крайней мере сегодня. Наверное, вопрос командования и вовсе спустят на тормозах, или посмотрят по обстоятельствам. В чём смысл бороться за лидерство в команде, которая распадается быстрее, чем солнце успевает зайти и встать снова?

— Интересная началась у нас жизнь, — заметил Кот. — Это который по счету пир с тех пор как мы из холодильников выползли. Третий? Четвёртый?

— А здесь так и живут, — сказал Бык, обнимая леди Фифию и уже откровенно никого не стесняясь. — Повоевал, попировал, отоспался — и по новой. Повторять пока не помрёшь. Если повезет, проживешь достаточно, чтобы сколотить состояние и cпиногрызов оставить после себя. Надо же кому-то наследовать твои владения.

— Мне уже все равно, в каком времени жить, — тихо сказал Марат. — Я очень хотел обратно в холодильник… Дождаться нашего века. Но Рим был прав. Нечего нам там делать. Времена везде одни и те же.

Рим начал раздражённо жевать хлебную лепешку, чтобы не открывать рот. Он и сам уже сбился со счёта, сколько раз слышал в свой адрес, что он был прав. Только если он постоянно прав, то почему ему так хреново от всего, что происходит? Почему Цинк настойчиво хочет его сместить? Почему его самого, Рима, мучает комплекс самозванца? И стало ли лучше вообще от всего, что он тут напридумывал, и преподал бойцам как новую жизненную философию?

Риму снова захотелось проклясть себя. Нечего лезть с идеями к людям, если у них в голове другое. Но пока его дела привели лишь к тому, что к лорду Ноксу будет в гости накатывать граф Задрот.

— Кто-нибудь хочет пойти спать? — спросила Фифа. — Я, если что, не хочу. Я бы лучше полетала.

— Ну, если выпила не сильно много… — хохотнул Бык, заглядывая в её кубок. — Ладно, ладно, я пошутил! — в ответ на гневный взгляд Анжелы он поднял руки вверх, показывая, что сдаётся без боя.

— А если серьёзно, народ? — спросил Кот. — Дзю и Задрот отвалились. В Испанию, как сами говорите, пока что отбой. Давайте уже цель по жизни установим. Только побыстрее. Неопределенность убивает.

— Что-то ты разболтался, Кот, — сказал Чук. — Но я с тобой согласен. Рим, Цинк… Мне пофиг, кто из вас командует. Решайте уже, что нам делать.

— В Россию хочу, — сказал Цинк.

— Обратно к пирамидам? — тут же спросил Кот.

— Нет, — мотнул головой Цинк. — В Россию.

— Создашь машину времени и двинешь в сорок девятый? — уточнил Бык.

— Нет. — Цинк хлопнул ладонью по столу. — В Россию.

— В Русское царство, — смог наконец вслух выговорить Рим. — Здесь. Сейчас. На родину. Прямо при Борисе Годунове.

Тишина длилась недолго и была теплее обычного.

— Я тоже, — тихо произнесла Фифа. — На родину хочу. К берёзкам.

— Согласен, — закивал Бык, оглядывая остальных. — Сэр Нокс, похоже, остаётся. Ну, как минимум сейчас.

— Он не будет скучать, — сказал Скрип. — К нему будет заезжать достопочтенный граф Задрот. Они будут изредка напиваться и станут налаживать тёплые международные отношения между Англией и Францией. И чтобы они не противоречили интересам России. Ребята, это же идеально.

— Пожалуй, да, — согласился Рим. — А раз в Испанию мы не полетим… Нам остаётся, в самом деле, только уйти на покой. Уже если в чужих для себя краях мы неплохо работали, и местами даже успешно… То на родине точно найдём себе угол.

Разумовский обвёл всех внимательным взглядом и добавил:

— И там окончательно разбежимся на все стороны.

Ему стало легче. Вот и всё, опостылевшая всем проблема командования решится сама собой. И он очень надеялся, что ребята примут эту мысль без слов.

— Давайте сбежим, — предложила Фифа. — Прямо сейчас. Не хочу задерживаться. Хочу летать.

— Да, давайте, — сказал Бык. — Шепнём Дзю пару прощальных… Может, он нам втихаря лошадей выправит. И уйдем.

— Возражения будут? — спросил Цинк.

Возражений не последовало.

— Ну, раз так… — промолвил Андрей, — то и я согласен. Покидаем замок по одному. С разницей в пять минут. Я последний. Встаём — и двинули, пока не передумали.

Покидать Шеффилд во всех смыслах оказалось легче, чем Рим думал. Все успели попрощаться с Дзю. Лорд Нокс всё понял. И впервые в жизни не сказал ни слова, не отпустил ни единой шуточки. Словно молча благословил, одними глазами. Можно было не сомневаться — всё в этой жизни у Дзю пройдёт просто замечательно.

Лошадей решили всё же не брать, чтобы не привлекать внимания.

Рим покинул замок последним, уже при мягком свете полумесяца. Похоже, что Дзю шепнул стражникам пару слов в нужный момент, потому что у ворот никого не оказалось. Его без проблем выпустили.

— Эй, Рим, — послышался голос из кустов, и на тропинку выбрался Цинк.

Рим остановился.

— Ты что забыл там? — спросил он.

— Да так, просто… — сказал Цинк, отряхиваясь. — Решил — может, ты поговорить захочешь. Без ребят.

— Цинк, я всё тебе сказал в кабинете короля Франции, — сказал Рим. — Что тебе ещё нужно?

— Ты подстрелил Задрота, Андрей… — сказал Цинк. — Бойца из моей группы.

— Цинк, перестань валять дурака, — попросил Рим так тихо, что, казалось, его голос перебивался ночным пением цикад. — Ты поставил под угрозу нашу миссию. Задачу по сохранению мира между королевствами. Мне следовало действовать. Я действовал. И действовал быстро. А если ты не выговорился, то можешь выговориться сейчас. Я выслушаю. Потом принимай командование, если хочешь. Но, Цинк, перестань трахать мне мозг. Мне и так хреново. Очень.

— Андрюх… — устало обронил Цинк, шагая к нему. — У нас, в самом деле, мало времени. Фифа и остальные уже у летуна. Нас заждались. Так не будем тупить. Они пойдут нас искать. И вопросов только прибавится. А в этой долбаной ночи и потеряться не грех…

— Тогда будь короче, — прервал его Рим. — Чего ты хочешь?

— Услышать извинения за то, что ты пострелил моего бойца, — сказал Цинк. — А затем мы пожмём друг другу руки.

Цинк выставил ладонь — вперёд и куда-то в сторону. Он смотрел на Рима, не мигая.

— Пожалуйста, — сказал он. — Сделай то, о чем я попросил.

— Попросил или потребовал? — осклабился Рим.

— Андрей, — тихо вымолвил Цинк. — Не усложняй задачу. Даже если ты сдашь мне командование, то всё равно поступишь под моё начало. Нет, мне тебе на хрен мстить не нужно, да и не за что. Просто, если к тому времени я не буду знать, что смогу тебе доверять, то у нас снова будут проблемы. И я тоже в армии не первый день. Я умею вертеться, когда чувствую, что не могу доверять командиру. Потому что просто знаю, что в лепёшку расшибусь, но выполню приказ. Доверие командованию — это то, к чему можно себя принудить. И я себя принуждал. Научился ещё задолго до того, как тебя встретил. Поэтому с тобой мне было терпимо. Но, Рим, всё изменится, если главным буду я, а ты подчинённым. Потому что, когда не можешь доверять подчиненному — это полная задница. Мы просто контакт с концами потеряем. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — сказал Рим, глядя на протянутую ему ладонь. — Как теперь понимаешь и ты, что я не мог доверять тебе. Хотя, по твоим словам, ты был моим подчинённым. Только на кой хрен тебе мои извинения, Цинк? Ты и так уже решил, кто из нас двоих ублюдок.

Рим проигнорировал протянутую руку и, повернувшись, быстрым шагом пошел к капсуле. Цинк следовал за ним, не говоря ни слова. И лишь у самого летательного аппарата снова заговорил:

— Андрей, последний шанс помириться.

— Я не воевал с тобой! — заорал Рим, нисколько не заботясь, что остальные бойцы могут его услышать. — Цинк, если ты скучал по тому, как снова всех заставить ходить строем, то это твои проблемы, понимаешь? Не мои!

— Андрей…

— Хочешь командовать? Хрен с тобой, командуй, если остальные не против! Но не смей на меня давить! Потому что принимать от тебя присягу я не буду. Ты меня слышишь? А если не согласен, то попробуй отправить меня на гауптвахту. Но обещаю: ты узнаешь про меня много нового.

Цинк откинул край плаща и большим пальцем правой руки отстегнул крепление на кобуре пистолета. Его глаза в отражении полумесяца засверкали так, что позавидовал бы любой киборг.

Рим плавно занес руку над собственным пистолетом.

— Уверен? — спросил он.

Цинк стоял, не шевелясь.

— Может, все к этому вело? — сказал Рим, не отводя взгляда. — Ты хотел командовать? Доминировать, требовать извинений, как девка с дискотеки? Вот твой шанс.

Цинк моргнул. Рим не отвёл взгляда.

— Один хрен мы попали в мир, где все воюют, — проговорил Рим. — Я хотел это предотвратить. Но, похоже, не судьба. Начинай. Ну!

Ни один из них не обратил внимания, что на их крики никто из команды не сунулся узнать, в чём, собственно, дело. Цинк продолжал стоять, словно статуя…

И в этот момент с обеих сторон от тропы и немного сверху в несостоявшейся дуэлянтов полетели сети.

Следом из кустов выскочило человек двадцать незнакомцев. Цинк развернулся, выхватил пистолет, следом и Рим — но никто из них выстрелить не успел: сети дернули и оба упали. В одно мгновение их распутали, уткнули мордами в землю, не забывая крепко держать за руки и разоружили.

Разумовский почувствовал вкус пыли во рту, а ему в спину уперлось чьё-то колено. Перед глазами возникли тяжелые кожаные сапоги, на которых бряцнули шпоры. Рим, насколько мог, поднял голову и увидел знакомую фигуру Родриго Веласкеса.

Седовласый стоял перед ним, держа в руках оба пистолета — его и Цинка. Он смотрел на мигающие огоньки оружия будущего. И нехорошо усмехался.

— Дон Рим, — произнес он по-испански, — вот мы снова встретились.

— Где моя команда? — требовательно спросил Рим. — Что с ними?

— Ваши люди в плену, — ответил испанец. — Сейчас их перенаправляют на берег этого острова. Откуда кораблём они будут доставлены в Кадис. Как и вы. Король Фелипе решит их судьбу. Как и вашу. Или, во всяком случае, так напишут в бумагах. Я чувствую в вашем молчании вопрос… — усмехнулся испанец. — Вы сильно мешаете моим планам, дон Рим.

— Я отвечу за себя, — прохрипел Рим, пытаясь восстановить дыхание, но испанцы крепко держали его. — Остальные… Они мне подчинялись. Я их командир. Я отвечаю за всё!..

— Похоже, здесь было два командира, — сказал Родриго, посмотрев на Цинка. — Вы отважные солдаты, дон Рим, я это признаю. Но о порядке вы не слышали. Из-за этого вы поплатитесь жизнью. Поднимите его!

Рима рывком поставили на ноги, но тут же от мощного удара он снова упал на колени. Рука в кожаной перчатке ухватила его за волосы, и лицо Родриго Веласкеса оказалось совсем рядом, перед глазами, так, что Андрей отчётливо различил запахи вина и пота, приторный аромат благовония и резкую вонь чеснока, идущие от благородного испанского дона.

— Я знаю, кто ты, — прошипел Веласкес, тряся перед ним пистолетами. — Вы — те демоны из прошлого! Из-за вас великий Торквемада впал в немилость и умер, брошенный бывшими союзниками и подчинёнными. И, это ваше оружие… Я уже видел его прежде. И всегда хотел посмотреть, что будет, если кинуть его в огонь.

— Нет, — послышался голос Цинка, который, видимо сплевывал кровь. — Нельзя в огонь. Вы все умрёте.

— Не здесь, и не сейчас, — сказал Родриго и махнул рукой.

Дверь капсулы открылась. Испанцы, нисколько не боясь непонятной машины, попросту отодвинули, точнее — выдрали трап силой рук, тихо ругаясь себе под нос от усилий. Родриго зашвырнул внутрь оба пистолета, и один из солдат закинул следом горящий факел.

Изнутри капсулы сразу же донесся противный смрад горячей смолы и пластика.

— Оружие вашей команды тоже внутри, — сказал Родриго. — Закрывайте.

Испанцы с усилием задвинули дверь на место и, похоже, для надёжности, подперли её палками снаружи. Убежать достаточно далеко они с Цинком всё равно не успели бы, даже если были бы свободны. Разумовский, не делая попыток освободиться, с перекошенным лицом смотрел, как из всех вентиляционных щелей летающей тарелки сочится чёрный дым. Минута, две, три…

И раздался взрыв…

Летающее яйцо, казалось, даже слегка раздулось. Табельное оружие из будущего, с драгоценным боезапасом и пастой Туманова в своем составе, сденировало так, словно капсула была напичкана тонной тротила. Инопланетная сталь стен выдержала чудовищное давление. Но можно было не сомневаться, что внутри все выгорело до состояния пепла и пыли…

Родриго выхватил шпагу и её кончиком приподнял подбородок Рима, обратив его лицо к себе.

— Торквемада описал вас как демонов, — сказал он. — Возможно, он даже верил в это. Но знаете что, дон Рим? Я не верю в бога. И не верю в демонов. Я верю в силу и власть.

И, размахнувшись, Родриго Веласкес наотмашь ударил Рима рукой, облаченной в перчатку с клепаной кожей.

— Уроды! — только и выдохнул Цинк, увидев, как бесчувственного Рима волокут прочь.

— Попрощайся с ним, чужак, — зашипел ему на ухо один из испанцев. — Ты больше не увидишь своих друзей.

— Тащите его к кораблю! — крикнул Веласкес.

Последним, что почувствовал Цинк этой ночью, был мощный удар по затылку.

И месяц потух…