Соединенные Штаты России 3

Глава 17

На выход Рима пропустили без проблем. Два стражника распахнули перед ним двери и учтиво поклонились. Как Риму показалось — немного иронично. Или же здесь так было принято? Интересно, как они провожали испанцев?

Стражники были похожи на тех, которых Дзю прирезал у внешних ворот. Это Рима немного напрягло. Слишком похожа была ситуация. Он даже ожидал тычка алебарды в спину. Пронесло.

«Нервы не к черту… — подумал он. — Точно старею».

Ориентироваться в коридорах замка было непросто. На освещении тут явно экономили. Слишком высокие потолки, слишком продуваемые щели. Ветер визгливо свистел в стенах — аж уши закладывало. Интересно, в каком веке люди научатся вешать на стены план этажа со схемой эвакуации? Пожалуй, вот какое знание следовало привнести там, за океаном.

За отсутствием ориентиров Разумовский решил идти туда, куда вели более богатые и красивые ковры. Он сам толком не знал, что хочет здесь увидеть. Но пировать с ощущением, что враг за спиной, он не собирался. И самому было непонятно — то ли это профессионализм, то ли психованные тараканы в башке разыгрались.

— Скучаем, командир? — послышался голос. Рим медленно повернулся.

Всё же от мягких ковров, как оказалось, была не только польза. Задрот догнал его совершенно бесшумно. «Синеглазка» снова включил иллюминацию, сверля Рима синими глазами.

— Следишь за мной? — спросил Рим.

— А нужно? — в свою очередь уточнил Задрот.

— Нет, — отрезал Разумовский. — Хочу за испанскими гостями проследить.

Задрот приложил палец к виску и сказал:

— Чувствовать металлы под ногами я не могу, как Скрип. Но у меня есть карта замка. Хорошо, что его снесут через несколько лет. Стропила шатаются. И подвал плесень разъедает. Куда тебе нужно?

— Туда, куда пошли испанцы. Можешь их видеть сквозь стены? — Рим не стал спрашивать как. И лишь понадеялся, что Задрот не будет задавать встречных вопросов, потому что Андрей понятия не имел, как именно «синеглазка» мог бы увидеть этих испанцев.

— Нет, вряд ли, — сказал Задрот. — Вот услышать — вполне. У меня после заморозки тоже суперсила появилась.

— Какая? — полюбопытствовал Рим.

— Я различаю диалекты на слух, — ответил «синеглазка». — Могу сам имитировать, если нужно.

— А испанцев услышишь?

— Конечно. У них английский не как у местных. Я могу вычислить по акценту в пределах замка кого угодно. Кто тебе нужен?

— Который главный, — ответил Рим. — Родриго. Если не получится, то любой из них.

— Секунду. — Задрот приложил вторую руку к другому виску, словно подкручивал невидимый рычажок громкости. Его лицо перекосилось от легкой гримасы боли.

— Громкость поднял, — вымученно улыбнулся он. — Сейчас, погоди… Слышу. В замке только один испанец. Третий поворот направо, вторая дверь.

— Спасибо, — поблагодарил Рим, собираясь идти.

— Может, с тобой? — Предложил Задрот.

— Нет, не нужно, — ответил Рим интуитивно. — Лучше разберись, куда остальные испанцы делись.

— Наверное, их нет в замке, — предположил Задрот. — А если я выйду, то не факт, что меня без тебя пустят назад. Может, я лучше обратно на пирушку?

— Да, ты прав, — сказал Разумовский, запоздало понимая свою ошибку. — Давай, спасибо ещё раз.

Когда Задрот ушел, Рим остро ощутил, до чего не хватает оружия. И ведь не догадался вилку со стола прихватить. Если верить Быку, то ножи и пистолеты пришлось заныкать там, где вряд ли кто-то их мог найти. В потайной канаве, прямо внутри рва, под мостом. Андрей догадывался, что в таком жирном и популярном месте никаких потайных нычек быть не может. И скорее всего, они просто нашли пустующий схрон для местной контрабанды.

Как бы то ни было, вариантов не оставалось. И приходилось рассчитывать, что за ближайшие часы схрон никто не потревожит.

Третий поворот направо, вторая дверь. Совпадение или нет, но здесь ковры были уже совсем пушистые. Более того — здесь, похоже, мало кто ходил. Гламурный уголок. Наверняка тут должна была стоять стража. Если что-то должно охраняться, но не охраняется, то это не слишком хороший признак.

Ладно, оружия или нет, но руки-ноги при себе, кости-связки целы. Прорвёмся.

У нужной двери свечей или факелов не было вовсе, хотя из-под щели под ней пробивался жёлтый отблеск. Рим аккуратно приоткрыл дверь и заглянул внутрь, На ходу пытаясь придумать возможную отмазку для своего внезапного визита.

Но когда он увидел, кто внутри, то понял, что никакие оправдания не сработают.

— Входите, — сказала королева Елизавета, смотря на Разумовского через зеркало. — Входите, достопочтенный Рим.

Её английское произношение было настолько королевским, до того нежным и плывущим, что Рим решил говорить как можно меньше. Просто чтобы не позориться. Он зашёл в комнату и прикрыл дверь за собой.

Здесь они с королевой оказались не одни. Неподалеку от стола у окна стоял неизвестный испанец, с максимально возможным аристократическим выражением лица — сухим, холодным, надменным. Хотя сама по себе внешность у него была совсем не аристократическая. Он скорее напоминал акулу, притворяющуюся дельфином.

— Это дон Бернардино де Мендоса, — представила королева, и испанец учтиво поклонился Разумовскому.

— Рад познакомиться, — сказал он. — Дон Рим, позвольте узнать, откуда вы?

Не было смысла изображать из себя бравого ирландца. Поэтому Рим ответил максимально нейтрально:

— Мы путники — я и мои друзья.

— Но откуда вы? — спросила Елизавета в зеркале.

Рим пожалел, что не взял с собой Задрота. Если тот, в самом деле, способен распознавать и имитировать акценты, то можно было бы поручить говорить ему.

— Из земель далеко отсюда, госпожа, — сказал Рим. — Настолько далеко, что у вас нет карт, на которых эти земли изображены.

— Вы помогли мне, и потому я не спрашивала этого раньше, — продолжала Елизавета. — Я снова благодарю вас за спасение. Но признайтесь, это был ваш план?

— Нет, госпожа, — ответил Рим, гадая, правильно ли обращается королеве. Не называть же ее «Ваше величество»? Мало того, что его русское нутро сопротивлялось подобному раболепию, так еще и статус Елизаветы в нынешних реалиях тоже был крайне сомнителен. По сути, сейчас это просто сестра коронованной Марии Стюарт, которую сами же испанцы и поставили.

— Сеньора, — подал голос испанец. — Я верю дону Риму. Он и его друзья — мастера военного дела. Это сразу видно. Чего стоит только тот выстрел в палача из неизвестного мне оружия…

Он покосился Риму на пояс — на место, на котором у Рима обычно висел пистолет под одеждой. И Рим сразу задумался, откуда испанец знает, где именно он носил табельник. Ведь видеть его испанец смог исключительно у эшафота. Но тогда Рим всю дорогу держал пистолет в руках. Если не считать эпизода, где уронил его в грязь. То есть либо так, либо эдак — но не в кобуре.

Между тем, Бернардино де Мендоса продолжал:

— Я был там, сеньора Елизавета. Вынужденно присутствовал при этом… печальном событии, против которого не смог бы выступить. Так как ваша казнь проводилась по всем законам. И я уверяю, что дон Рим не прятался за спинами простолюдинов. Он шёл в первых рядах, рискуя жизнью. А люди, задумавшие попытку вас освободить, точно не пошли бы в первых рядах.

— Вынуждена согласиться с вами, сеньор, — кивнула Елизавета. Она схватилась за расчёску и принялась ловко поправлять локоны парика.

Вся сцена Риму показалась какой-то странной. Пусть и небыло возможности, чтобы тут разыгрывали спектакль лично для него. Хотя бы потому, что никто не знал, что он придет сюда. Он и сам этого не знал. Если, конечно, испанцы не завербовали Задрота, который направил его сюда. Риму даже захотелось рассмеяться при этом мысли.

И другой вопрос. Королева или нет, но почему Елизавета прихорашивается в одиночку? Где служанки, портнихи, фрейлины? Где стража, в конце концов? Объяснение могло быть только одно.

Он случайно попал на заговор. Было бы странно ожидать от Шеффилдского замка хоть одного угла, в котором не копошилось бы с десяток-другой заговорщиков. Только его присутствия ни испанец, ни королева не боялись.

Выглядела Елизавета всё же плохо. Даже невзирая на пережитый стресс, по её обильно напудренному лицу это было заметно. Она недавно пережила тяжелую болезнь, причем никак не связанную с возрастом.

— Тогда буду считать ваше появление счастливым совпадением. — Елизавета оставила расчёску и теперь поправляла парик руками. — Скажите, Рим, вы прибыли с моря, чтобы попасть сюда?

— Госпожа, мне и моим друзьям определенно пришлось пересечь море, — согласился Рим. — Уверяю, я прибыл точно не с небес.

— И какая на море погода? — спросила королева. — Мне, видите ли, нужно отправить письмо морем. Я могу рассчитывать, что корабль дойдет без происшествий?

— Сеньора Елизавета, — обратился Бернардино. — Испанским кораблям не страшен шторм.

— Ваш боевой флот не согласился бы с этим, — улыбнулась королева. — Хоть вы и потопили наши корабли, но целая треть вашей армады отправилась на дно в бурю.

— Это так, сеньора, — не стал спорить испанец и положил руку. — Сеньор Рим, когда вы вошли, мы говорили о важных делах. Не соблаговолите ли вы подождать за дверью, пожалуйста? Если у вас дело ко мне или королеве, то прошу подождать, пока мы тут закончим.

— Нет-нет, всё хорошо, — остановила его королева взмахом руки. — Я не возражаю, если сударь Рим останется здесь. Мне так спокойнее. В конце концов, моя жизнь продлилась благодаря его вмешательству. Вы же не будете спорить с этим, сеньор Мендоса?

— Хорошо, — ответил испанец, явно напрягшись. — Я доставлю ваше письмо королю Франции. Следует ли мне добавить к нему подарок?

— Никакого подарка — ответила Елизавета. — Когда-то я осыпала Генриха подарками, и это его лишь разбаловало. А ему не помешает начать действовать, как и должно мужчине. Да и потом, разве не Мария обязана рассылать подарки королям?

— Как вам будет угодно, донна, — сказал Мендоса и поклонился ей. — Сеньор Рим?

И он поклонился Риму. Рим не оказал ему ответного знака внимания, лишь проводил взглядом. Испанец, кашлянув, покинул комнату, хлопнув дверью сильнее обычного.

— Ох уж этот Бернардино! — вздохнула королева. — Вы не встречались с ним раньше, полагаю? Это испанский посол, лично от короля Фелипе. У него быстрый корабль, и он часто бывает то здесь, то во Франции. Мы с ним долго ладили. Жаль, что он не заступился за меня, когда Родриго Веласкес распорядился меня казнить и назначить мою сестру королевой, прикрываясь указом Фелипе. Приходится сейчас писать друзьям, что я жива.

— Полагаю, чем больше королей будут знать об этом, тем больше вы в безопасности, — предположил Рим, становясь на место испанца и тоже глядя в окно.

Снаружи уже было совершенно темно. Неизвестно, как в такую ночь посол доберется до своего корабля от Шеффилда. Чтобы попасть отсюда на побережье, требовалось пересечь половину страны.

Елизавета вдруг опустила руки на колени. Её словно разом покинули силы, пока она смотрелась в зеркало.

— Вы бывали при смерти, Рим? — спросила она.

— Много раз, госпожа, — ответил Разумовский. — А вы, полагаю, впервые?

— Второй и последний раз, — мрачно сказала Елизавета. — Господи, никому не пожелаю пережить это! Мария, моя сестра, всю жизнь боролась за Шотландию. Провела со мной в замке много лет. Считалось, что в гостях. Хотя, конечно, это была тюрьма. Но тюрьма — роскошная. Никогда не жаловалась. И она легко осудила меня. Просто, беззастенчиво, без раздумий. Сразу, как только прибыли испанцы и потребовали суда надо мной.

— Так работает большая политика, госпожа, — мягко сказал Рим.

— Вы и ваши друзья — странники, — продолжала королева. — Вы пришли и, без сомнения, уйдете отсюда в полной безопасности. Обещаю, мы с Марией об этом позаботимся. И будем здесь управлять вместе. Единой Англией.

Рим с благодарностью кивнул.

— Но я не знаю, как стать снова собой, — призналась Елизавета. — Пудра, прически, украшения — это всё непременные атрибуты королевы. Но истинное величие всегда в душе. А моя душа осталась там, на эшафоте.

— Это пройдёт, госпожа, — заверил Рим. — Я бывал при смерти, и очень хорошо вас понимаю. Дайте себе время. Отдайтесь в руки заботливой сестры. И всё у вас будет хорошо.

— Значит, я буду изображать королеву дальше, — решила Елизавета, открывая шкафчик с драгоценностями. Посмотрела туда, нахмурилась. — Кольцо пропало, — сказала она. — Куда же я его дела? Вроде не брала…

— Какое кольцо? — поинтересовался Разумовский из вежливости.

— То, которое мне подарил Родриго, как знак признательности короля Фелипе, — ответила Елизавета. — Сказал, что оно принадлежало итальянской девушке сто лет назад. Попросил надеть его только на самый знаменательный день в своей жизни. Смешно, но я его не надевала ни разу. Сразу положила в шкатулку. А сейчас оно пропало.

— Желаю вам найти свое кольцо, госпожа, — сказал Рим. — Пожалуй, я присоединюсь к своим друзьям.

Королева проводила его благодарным взглядом — на этот раз не через зеркало, а повернувшись всем телом. Её болезненный вид был Риму неприятен, и он поспешил покинуть комнату. В отличие от испанца, он не хлопал дверью, а аккуратно прикрыл её за собой.

Что-то не давало ему покоя. Что-то, с чем было связано кольцо итальянской девушки сто лет назад.

Время, когда они переместились в прошлое.