Скотина II

Слеза 14

Вот чего полезного узнал — проклятия действуют на мозги, бывают площадные. И что особенно важно — птомант может их изобретать сам. А еще — капитан выдал очень много информации. Важной, ключевой. Сейчас не понимаю почему, но чувствую всем телом — я опять узнал что-то важное, и снова ничего не понимаю.

…

Руки продолжили тыкаться в камни, автоматически комбинации перебираю, обидно, но повторяться начал. Надо же эту штуку активировать, значит нужна система.

К месту обитания банды влетели на всех парусах. Сразу вошел внутрь, подгоняем смутным беспокойством. Картина открылась не просто душевная. На столе комнаты, загаженной за сутки, стояла нормальная четверть, заткнутая кочерыжкой. Мутной жидкости в четверти плескалось примерно на четверть. Вторая бутыль, полностью пустая, валялась на боку.

Особенный колорит вносило не содержимое стола, а контингент, сидящий вокруг. Рядом с Чижиком и Грушем восседал барон Скотинин собственной персоной, можно сказать, живым весом. Точнее не восседал, а был зажат двумя телами. В полной отключке, с глазами, закатанными в неведомые дали.

От моего удара по спине Чижик приподнял лицо с прилипшим винегретом.

— Боря, ик… тут это. Мне твой папа, ик… подсказал. Ы-ы-ы, вот такой мужик! Не нормально такому рваному пацану Чижиком погоняться. Лажа это, не-со-лид-но, вот. Мы че решили — Я теперь Чиж буду, в натуре.

Новоявленный Чиж плавно опустился в круглое блюдо с хлюпающим звуком.

Чтобы сам барон Скотинин с нищими гопниками как скотина нажрался? Это невозможно по единственной причине — такое невозможно в принципе…

Привести родителя в чувство не удалось, храпел в унисон с Грушем, примерно в октаву. Груш падлюка, хоть бы костюм профессора не позорил, одни драные носки из-под стола. Как за сутки так комнату изгадить можно — вопрос риторический. Папа не реагировал даже на растирание ушей, хотя это обычно помогало хотя бы пару вопросов задать. Судя по пустой таре, пару литров точно принял, чего-то по запаху и крепости напоминающего самогон, настоянный на коровьих лепёшках. Промывание, детоксикацию делать нечем. Самый правильный путь — естественный, проспится и сам расскажет.

Язва работала над картой. Вся стена была изрисована мелками. Штрихами мелкими, от которых рябит в глазах. Это если вблизи смотреть, от противоположной стены дело совсем другое, открылась подробная карта пяти кварталов. Дороги, крыши домов, трубы. Почти как с качественного спутника снимок с масштабом и всеми прибамбасами.

Девица в неизменном мешковатом тряпье, вместо капюшона на лице платок, как у ковбоев, грабящих поезда. Руки работают с такой скоростью, что за пальцами не уследить.

— Борис, вот, как ты просил, почти закончила. Красным отмечена граница. Точки сбора нищих, места, где больше всего подают. Два алтаря есть на территории. Продуктовый магазин и вход в рынок. Крестами отметила дома, в которых местная шпана кучкуется. Никого серьёзного на нашей территории нет.

Язык у Язвы работал с не меньшей скоростью, чем пальцы.

— Бордель, дома барыг, игорный дом на территории рынка. Домов богатых тут нет совсем, школа для бедноты, сиротский дом. Ага, еще вот тут будка участкового исправника, сидит не каждый день, запойный он.

— Язва, не суетись, присядь. Расскажи, у тебя имя настоящее есть.

Девица мгновенно ощетинилась как зверек и замолчала. Только глаза вспыхнули, таким взглядом дырку просверлить можно.

— Классно рисуешь. Просто настоящая художница.

— Ты еще спрашивал про делишки темные. Вот склад купца Горелова. Коньяк самодельный, без марки. Жуткое пойло, наших много сгубило. Да вон, в соседней комнате результат. Это отец твой там, да?

— Он самый. Не знаешь, чего он говорил, зачем приехал?

— Выгнали меня сразу. Не бабское дело. Он и правда барон, настоящий?

Я чуть прищурился.

— Ни за что не поверю, чтобы ты разговоров не слышала.

Язва глянула с вызовом.

— Я наушничать не нанималась.

— Упаси Вечный ученик. Проспятся, сами расскажут. Мне не разговор важен, а впечатление, твое впечатление.

— Напуган. Про возмездие все твердил. Кару Вечного ученика. Знаешь, я подумала, что он чуть того. Не в себе. Как два разных человека сразу. Одновременно и боится чего-то, и хохочет как ненормальный.

Под ложечкой кольнуло.

— Погоди, проверю кое-чего.

Матушка не ответила. Дядя Петя тоже. В тревоге начал набирать всех подряд, с кем в усадьбе общался. Дяди, тети, братья. Единственное отличие, брат Коля — «Вызываемый вами абонент включил вас в серый список и не желает общаться». От остальных однотипных гудков в животе начал завязываться узел. Что-то серьезное со всей семьей приключилось. Куда все делись?

При вызове Даши в ладони пискнуло: «Связь с несовершенолетним запрещена по решению опекуна». Это отрезвило, как ушатом холодной воды. Жива Даша, но опекун откуда, при живых родителях? Единственная ниточка в соседней комнате пузыри пускает.

— Извини, Язва, проблемы семейные. Ты расскажи, как ты ко сброду прибилась этому. Ты же художница прирожденная?

— Сброду, так ты нас назвал? А сам как же?

— Привык называть вещи своими именами. Сброд, да, сейчас самый верный термин. Но мы ведь только начали, у нас все впереди.

— Скользкий ты какой-то, Борис. Не могу понять, почему я тут. Вот все внутри говорит — бежать без оглядки надо.

— Все верно. Доверие никакими словами не заслужишь, только поступками. Время покажет. Думал мы легко найдем общий язык.

…

Постепенно, удалось разговорить, выверяя каждое слово, как при ходьбе по минному полю. Очень обидчивая особа, раз и сразу в норку, а наружу шипы.

— А лицо… так даже проще. Сначала убивалась. Потом смирилась, подают больше.

— Позволь я осмотрю.

От протянутой руки дёрнулась, как от удара током.

— Это не любопытство. Я могу попробовать помочь.

— Ты сказал помочь? Ты себе не можешь помочь, иначе бы не ошивался со всякими. Как, ты что-то увидел? Что ты мог увидеть? Ты земляной маг, ну точно станешь через несколько лет. Зачем ты тут с нами? У тебя отец настоящий аристократ, однако не в себе. У вас свои проблемы, зачем тебе мне помогать?

Я приоткрыл нашивку.

— Как видишь, земляной маг — это просто прикрытие.

Глаза девицы округлились, как блюдца.

— Это птомантия? Ты во что нас втянул? Мы же просто пыль под ногами у таких…

— Язва, у меня открыт навык птомантии и не только. Я пришел сюда с очень серьезными планами. И мне нужны люди, на которых можно положиться. Для таких людей я готов сделать невозможное.

— Знаю такое невозможное. У тебя же и враги под стать. Аристократы поди. От нас только слизь останется. В борделе я работала, где же еще. Не в Москве, в Казани. Заразилась дурной болезнью. Поздно заметила, когда лицо уже вот так. Все сбережения за лечение отдала. Болезнь отступила, но вырастить новый нос слишком дорого.

— В деньгах сколько?

— Десять тысяч у самого дешёвого лекаря. Какой вместо носа картофелину вырастит. Вот тогда я в столицу сбежала, дура была. Лицевая пластика только высшим аристократам доступна. Думала найду варианты, где наша не пропадала. По старой профессии работать нельзя, клиент брезгует. К нищим прибилась, да вот еще в банде подрабатываю. Голых девиц рисую со всякими извращениями. Дятел их продавать навострился. Только нет теперь Дятла.

— Язва, я думаю, что смогу тебе помочь, только тебе придется потерпеть некоторые неудобства.

— Мне помочь? Не смеши. Ты себе помоги с начала.

…

— Бука, ты почему не пьяный, трезвый образ жизни ведешь?

— Да я это, правда не пью.

— Что не взяли?

Плечи парня поникли.

— Не взяли. Молодой еще говорят. А я, между прочим, Чижика на три месяца старше.

— Не расстраивайся. Бука, ну что кандидаты были?

Новоявленный менеджер по персоналу ответил важно:

— На сегодня всех пересмотрел, полдня сброд гонял. Очередь на полквартала собралась. Умение открылось — рекрутер. Вот не поверишь, теперь только гляну на рожу и всплывает: бить, грабить, шакалить и напиться вусмерть. Четверым крепким ребятам надежду дал. И еще один приглянулся. Из гитан, коней крадет и прочую живность.

— Язва, среди нищих есть знакомые. Такие, кто отличается от других. Есть такие, кто явно не на своем месте?

— Кого там только нет. В основном кто сам жизнь в трубу спустил, игроки бывшие, выпивохи, озлобленные на весь мир. А бывает жизнь так скручивает. Старик один есть слепой. Говорят, что оценщик очень высокого уровня. Сам побирается, но умение свое не продает. Он вроде добрый, вроде помогает многим, но меня клюкой взгрел разик. Короче, странный немного.

— Старика приведи, пусть Буке покажется, а потом ко мне.

Бука встрепенулся, надулся от важности.

— Боря, из странных людей еще лекарь приходил, его из борделя поперли. Я ему надежду особую не давал, но и не отправил совсем. Так, на подумать. Только ему Груш пенделя отвесил.

— Стоп. Лекаря говоришь?

— Да это одно название только — лекарь. Из борделя говорю его выгнали. Он не умеет ничего, только придушенных поднимать.

— А вот с этого места подробней.

— Ну в таких заведениях есть комната для особых клиентов. Которые, как бы это помягче, придушиваться любят, во время этого самого. Веревку на шею наматывают и в момент… э… кульминации затягивают. И таких любителей много, это экстрим значит, модно и современно. Бывало, не подрассчитают чуть и сознание вон. А там же и не очухаться можно, а репутации заведения урон. Вот после такого случая специального лекаря завели — умеет без сознания кто — в чувство привесть. А больше он вообще ничего не умеет. Да и в чувство только кто недавно сомлел, минуту-другую. Ну какого нерадивого нам лекарь такой?

— Бука, тебе это важный урок. Твоя задача потенциал выявлять. В кадровых вопросах никакой Груш тебе не указ. Нужен нам такой человек или нет — пока окончательно решаю я. Пока ума не наберешься. За пендель извиниться. Немедленно найди и приведи.

…

На пороге показался мужичонка с козлиной бородкой. Ну точь-в-точь Тимофей, упокой Вечный ученик его душу. Помоложе только лет на двадцать и с глазами побитой собаки. Рубаха драная, рожа поцарапанная, один башмак просит каши, второй веревкой подвязан.

— Начнем, допро… собеседование. Бука, задавай вопросы, я если что поправлю.

— Кто такой, говори, и какого нерадивого припёрся? — начал Бука, раздуваясь как жаба через соломинку.

— Бука, тоньше надо, культурнее. Например, вот так:

— Представься, уважаемый, и назови причину, почему ты решил выбрать именно нашу банду?

Кандидат уставился бараньим взглядом, по лицу пошли красные пятна. Дохнуло потом и давно не стиранной одеждой.

— Херувимом меня кличут, ну так тута и нет другой банды, а ту эта — профессор. И я враз к вам. К вам все идут.

— Ну рассказывай, Херувим, образование какое, чего умеешь полезного.

— Ну так лекарь я, но не совсем доученный. Обстоятельства заставили покинуть учебное заведение, диплом получить чуть успел.

— Брешешь скотина, не так все было.

— Тоньше, Бука, интеллигентнее. Уважаемый, постарайтесь без излишних преувеличений. Цените чужое время и доброе отношение.

— Простите, чего-то я того. Ну, выгнали меня из академии, в аккурат две недели проучился. Вот только и запомнил чего — первую помощь при потере сознания. Ну и тренировал, когда возможно. Так и наловчился.

— За что выгнали? Улавливаешь, что желательно говорить правду?

— Дак это и не секрет вовсе. Проиграл в сатранг желание. Говорила мама — не садись с второкурсниками под интерес играть. Интерес у них оказался — вспомнить стыдно.

Долбанный сатранг, вся культурная жизнь вокруг него крутится. Мне мама, кстати, то же самое говорила. Мамы — они все такие.

— Расскажи про последнее место работы.

— Э-э-э, заведение «Незабудка». Чего там рассказывать то? Мадам Незабудка и девочки. Мадам Незабудка менялась часто, девочки одни и те же, где других взять то? Как доход падал, так Фома прошлую мадам пинком под зад в простые работницы, и новую из девочек выбирал. А девочки все трудятся. Уже по пятому кругу каждая мадамой была.

— Ладно, а из борделя за что поперли?

Херувим заерзал, будто по стулом развели огонь. Уши запылали.

— Да не поперли, я сам ушел. Карьерный рост остановился, перспективы никакой.

— Опять брешет, Боря, я его насквозь вижу. Подсматривал за девками поди, вот и попался на горячем.

— Ничего не подсматривал, — выпалил кандидат. — У меня работа такая, прямо за ширмой сидеть, успевать первую помощь оказывать. Я же не виноват, что бывает вижу то, что для чужих глаз не желательно.

Я прервал перепалку, хлопнув по столу.

— Все ясно с тобой. Сейчас тебе тестовое задание будет.

— Вот прямо сейчас? Это как-то?

Подхватил Буку за шею, придавливая где надо. Хорошо иметь помощников, которых соплей перешибить можно. Парень задрыгался, попытался схватить за руки, но как-то вяло, обреченно.

— Боря, за что, не над…

— Надо, Бука, спокойно, собеседование испортишь.

Бука закончил дёргаться и затих. Я уложил тело на пол, машинально проверяя пульс. Жить будет.

На лекаря, раззявившего рот, пришлось прикрикнуть:

— Чего уснул, показывай.

Херувим коснулся парня кончиками пальцев. Пятерню положил на лицо в разные точки. Доля секунды и Бука шумно вдохнул, завертел глазами и закашлялся.

— Это што, это што было?

— Это, Бука, тестирование соискателя на вакантную должность. Должность штатного лекаря у нас свободна?

— Э-э-э, какая должность?

— Херувим, сколько раз подряд так можешь?

— Пару десятков точно. Были одни упертые. Больше не пробовал. — оживился кандидат.

— Годится, а кровь останавливать пробовал?

— Нет, сколько не пытался — не получается, ни кровь, ни царапины даже.

— Боль уменьшать, тоже? А инфекции? Брешешь поди?

— Только это, что сказал, — плечи лекаря осунулись от нехорошего предчувствия, — Ну я правда не знаю, но вдруг, вдруг пригожусь. Постели стелить, белье стирать могу. Ну там ковры мести, за водой сходить…

Я хлопнул лекаря по спине, согнутой как вопросительный знак.

— Не густо… Ладно, не вешай нос. Первый этап собеседования ты прошел. Очень в банду надо? Бука, какое у нас второе испытание по программе?

Глядя на зависшего менеджера по персоналу, молча просчитал про себя. Раз — инфекции можно не бояться, два — потеря сознания больше не грозит, три — больше ждать нельзя, семья в опасности, угрозы со всех сторон. Я принимаю решения за три удара сердца.

Главное достижение местной медицины — мгновенно исцелять любые инфекции. Просто и дешево. Никто руки перед едой не моет, не чихает и не кашляет. А это что значит? Грамотный хирург сможет провести операцию в любых условиях, не опасаясь осложнений потому, что стерильность не является решающим фактором!

— Херувим, сейчас будет второй этап, практический. Если справишься, в нашей банде появится собственный лекарь с зарплатой… в триста рублей в год.

— П-п-практический? Это что же? Я же и правда… Сколько??? Триста! Да я отродясь таких…

— Язва, Херувим, готовьте комнату, все вымыть лишнюю мебель вынести. Егор — езжай по аптекам, собирай материалы и лекарства по списку четырнадцать. Бука — бегом по соседям, достать пару больших зеркал, и нужны свечи, много свечей.

Хлопнул в ладоши, выводя народ из ступора.

— На все час — время пошло.

…

Ждать, пока Егор объедет аптеки — было невыносимо. Инструменты наточены, комната блестит, одинокое кресло прибито ножками к полу. Четыре зеркала укреплены и расперты под разными углами. С самым массивным, в дорогой деревянной оправе, сосед очень не хотел расставаться, пришлось вмешаться и прищемить ему уши дверью. Не лично, конечно, на то помощники и нужны.

Пытался поработать с архивом, но такое занятие концентрации требует, а мысли все в разные стороны.

— Олеся, чем порадуешь?

Девушка явно звонку обрадовалась, голос полился как серебряный ручеек. На душе стало легко и спокойно. Пусть ненадолго, но умеет эта деваха настроение поднять.

— В офисе порядок навели, вымыли и вычистили всё. Один бухгалтер на два часа опоздал, да явился с таким перегаром, что мухи с потолка падали. Выгнала без отработки и пособия.

— Выгнала, сама?

— Нет, конечно, Зяблик подсказал, а Любовь Анатольевна выгнала, он ей поручил.

— А Любовь Анатольевна не возмущалась?

— Возмущалась, конечно, фыркала. Но ей Зяблик сказал, что это второе предупреждение.

— Во как, а первое за что?

— Менеджера Василия увольнять не хотела, который, мне нагрубил. Менеджер Анатолий мне тоже нагрубил, но его я не уволила, он от чистого сердца высказался. А этот Василий чужие слова повторял. Зачем нас сотрудник, не имеющий своего мнения?

— Отлично, заканчивай на сегодня. Мы с Егором скорее всего задержимся, домой не приедем, Степану позвони пусть встретит и завтра тоже на работу свезет.

— Ой, а ты как же, случилось что?

— Командировка небольшая, приеду — все расскажу.

…

Сердце колотилось тревожно, ритм неровный, что значит — знак недобрый. Кипяток нагрет, персонал проинструктирован, стоит и трусится, больше меня, прошу заметить.

— Боря, может не надо, зачем это?

— Егор, только твоего ворчания сейчас не хватает.

Все лица озабоченные, перепуганные до икоты. Язва одна невозмутимая стоит, в глазах смешинка и огонек куража.

— Чую недоброе, чую, — продолжал бубнить дядька.

— Егор, что ты понял из сегодняшнего приключения, когда домой возвращались?

— Дак, это, то, отбились вроде.

— Вот именно, вроде. Не кажется, что лимит нашего везенья исчерпан на несколько жизней вперед? Хочешь причину, простую и ясную? Это от того, что я кушаю много, а в перерывах — ни о чем кроме еды думать не в состоянии. Просто не способен физически.

Если нечего не изменить — мы все обречены. Все, понимаешь? А так у нас появится шанс. Вон там родитель мой, с дальней дороги устал. Думаешь это просто так? За ним семья, детей куча. Вы все хоть и прибитые пыльным мешком, но тоже нормально жить хотите.

— Повторяю для тех, кто в т… телеге. Лапаротомия, или чревосечение — это элементарная хирургическая операция. Вскрытие брюшной полости с целью оперативного вмешательства.

— Какого вмешательства?

— Оперативного. Посмотреть и поржать.

— Лапаротомия — чудное слово, — брякнул Бука, — не иначе кто-то умный придумал.

— Хочешь еще терминов? Гастропликация — это полостная операция по ушиванию желудка. Этот самый желудок мобилизуется, нет Бука, не на не борьбу с мерзостью, а просто освобождается от жировых складок. Далее часть заворачивается вовнутрь и прошивается многорядным швом. Видел, как рыболовные сети плетут? Видите, как все просто, Чижик бы легко справился, но он занят сейчас.

Херувим поднял голос, жалобный и протяжный:

— Не может быть так просто. Я про такое и не слыхал никогда. Да что там я — самая сложная операция без присмотра лекаря — это выдавливание прыща.

— Тебе что работа не нужна? Дело немного усложняется тем, что делать операцию я буду сам, но с вашей помощью, да с милостью Вечного ученика — горы свернуть можно. Тем более я не первый. Знаю точно до меня такое Рогозов делал, Леонид Иванович. А у него таких орлов в помощниках не было.

Повторяю инструктаж. Бука — оператор зеркал и света, будешь крутить зеркала, сигналы запомнил? Еще в процессе от меня будут отделять разные ненужные запчасти. Их надо будет относить в угол, в таз.

— Херувим, твоя задача самая важная — немедленно привести меня в чувство, если потеряю сознание. Немедленно — это в ту же самую секунду. Язва будет подавать инструменты и вытирать кровь. Шелковые нити номер один, два и три, запомнила? Шприц с адреналином, если Херувим не справится. Куда колоть карандашом отметил, на матрасе пару раз потренируйся и сойдет. Вторая твоя задача — кое-что внутри руками придется держать. Да прямо руками внутрь, крепко, приподнимать и поворачивать. Наволочку выворачивать умеешь? Не сомневаюсь.

Слыша уверенный командный голос народ мало по малу начал шевелиться.

— Егор, перевожу все оставшиеся деньги, привезешь лекаря, если что-то пойдет не по плану. Не сейчас, а когда, тьфу, если что-то пойдет не по плану. Стоп, на визит денег не хватит, жрать станет нечего. Погрузите меня на телегу и отвезете к самому дешевому.

Егор вздохнул обреченно, в бессилии обвел глазами побледневших товарищей.

— Боря, может как-то обойдемся, давай все обдумаем.

— Вздыхать поздно, решение принято. А когда решение принято — движение может быть только вперед. Если кто-то сознание потеряет, не я, а из вас кто-то — Чижика в помощь приведешь, он трезвый самый, слышишь — опять вигвам орет.

Чтобы добраться до желудка, придется срезать несколько жировых мешков, думаю, это будет самое сложное. Куда и как в моей туше сосуды идут — одному Вечному ученику известно.

— Херувим, твоя вторая твоя задача — останавливать кровь.

— Так не умею же! — отшатнулся лекарь и спрятался за спину Егора.

— Зажимами, вот этими, четыре раза показывал. А хочешь, руками или любой частью тела.

Руки, кстати, вымыть еще раз, коньяк не жалеть. Только на руки, шкуру спущу. Двери закрыть, никого не пускать. Стоп, Егор, разбей Буке нос, мне надо убедиться, что никто не дуреет от вида крови.

…

Я сбросил остатки одежды, потянулся, развернувшись во всей красе.

— Эй, я женщина, вообще-то.

— Язва, ты не женщина, а участник боевое группы. А еще художник. Значит что? Берем в руки зеленку и начинаем рисовать.

— Чего рисовать то?

— Линии разреза. От боковой стенки живота, до такой же стенки слева. Но так, чтобы края раны можно было бы свести без натяжения.

Ну всё, поехали!

…

Сложнее всего было начать, просто сделать первый шаг, первый надрез. Как пилот перед командой к старту, последний раз ощупал стол с инструментами. Боря, ты готов? Я тоже нет, но, когда это нас останавливало?

— Егор, отсчет времени, сигнал каждые пять минут.

Гепарин введен, строго под кожу в нужных местах. Новокаина Егор не нашел, зараза. Похоже его тут не изобрели. Припер какаю-то неведомую мазь.

— Средство проверенное. Прямо в бою на рану плеснул, и вперед, оторванной ногой врага крушить.

— Если это твое средство хваленое не обезболит, как меня похороните, вернись и аптекарю его в зад запихай.

До последнего команда не верила, что все приготовления всерьез. До последнего, пока на руки Буке не упал первый жировой мешок. Хороший мешок, килограммов сорок. Придавил щуплого подростка прямо на полу.

Самый крупный фартук срезан удачно, но он самый простой, считай снаружи висел. Обезболивание работает, хвала Вечному ученику. Ощущение — как рубаху на пузе распорол. Запах повис тяжелый, недобрый. Не розами пахнет кровь и плоть человеческая.

— Зажим, обходим артерию передней брюшной стенки.

— Пинцет.

Первый сигнал, пять минут прошло. Прикрыл глаза и короткий отдых. Механически отметил начинающуюся слабость. Предсказуемо и терпимо.

— Обходим наружную косую мышцу живота.

— Тампон.

Сигнал. Подозрительно быстро. Теряю ощущение времени.

— Ланцет.

К слабости и ускорению времени добавилось головокружение. Комната сделала несколько оборотов и остановилась только от неимоверного напряжения. Рано, еще же толком не начали.

— Отсос. Это не тампон, а груша резиновая.

Сигнал, отдых, дышим, глубже, еще. Сбой сердечного ритма не вовремя, не сейчас.

— Начинаем иссечение передней брюшной стенки. Нижнесрединный разрез.

— Зажим. Промакивай и крепче держи.

Автоматически продолжил комментировать каждое действие, хотя чувствую, что лучше бы молчал. Надо беречь силы потому, начинает приходить БОЛЬ.

— Разрез в эпигастрии.

— Зажим. Крючок для разведения раны. Это не клизма, а вот эта штука, на вилку похожая.

Боль от сворачивания желудка была такая, что пришлось закусить ремень. Заботливый дядька, вовремя в зубы сунул. На секунду отвлекся от созерцания собственных потрохов и обвел взглядом комнату. Буки не видно, похоже в отключке. Остальные бледные, по цвету не отличимые от побеленных стен.

— Не столбенеть, окаянные. Зажим. Егор, зеркало левее, от меня левее, света больше.

— Кривую иглу.

— Шелк номер три.

В какой-то момент я автоматически переключился в режим оперирования, и перестал замечать что-то вокруг. Добраться до желудка было непросто, даже с помощью зеркал. Делать все приходилось в основном на ощупь. Зрелище со стороны не простое — Боря с руками по локоть в собственном брюхе. Валики жира, большие и малые, по очереди отделялись и падали на пол.

— Прямую бритву. Промокните лоб.

Сквозь пелену удалось расслышать комариный писк.

— Боря, это что, это что это?

— Проход по Ниссену — разновидность гастропластики, с элементами фундо… тьфу, не отвлекай. Думаешь придумана Ниссеном? Не угадала, разработана французским профессором Давидом Нокка.

— Боря, ты же руками, руками полез.

— Мои пальцы — лучшие и безопаснейшие инструменты.

Стоп, это я куда эту штуку потянул? Нарушение координации. Не порядок. Сигнал, срочно короткий отдых. Каждые пять минут отдых на десять ударов сердца.

— Рассечение париетальной брюшины.

Звон в ушах. Света, почему мало света.

— Язва хватай, не трясись. Выше. Диагностирую достаточное обнажение органа для свободного оперирования.

— Больше света. Егор, отсчет три минуты.

Жжение в лице, откуда?

— Малый ланцет.

Стоп, это уже было. Сознание терял, похоже не первый раз. Слабость такая, что рука, кажется, держит свинцовую гирю.

— Скобу. Да, вот эту скрепку из черной проволоки.

— Линию скобок укрепляем рядом одиночных ламберовских швов.

Тщательно остановив кровотечение, я начал ушивать сначала нижний слой раны за оставшуюся на краях жировую клетчатку, затем второй слой. Шею пришлось вывернуть под таким углом, что позвонки звенели и потрескивали.

— Зашивание лапаротомного разреза.

— Прямая игла, шелк номер один.

Трясущимися руками, нет, только кончиками пальцев. Почему опять мало света? Почему нечем дышать?

Третий ряд швов накладывал у самой кожи, добавился тремор рук и одышка. В таких местах я всегда накладывал подкожный косметический шов, ни рубцов тебе впоследствии, ни поди сам шов разгляди. Но здесь совсем не до косметики. Весь мир сузился не просто до пальцев, до мышц этих самых пальцев, которым пришлось отдавать персональные команды.

Кожа ложилась без натяжения, края плотно соединились и пролегли от правой боковой стенки до левой. Неужели все?

— Пить.

У, неучи, я просил на команду пить не тыкать в морду стакан, а смочить губы тампоном. Блин — это не стакан, а горлышко вонючей бутылки. Чижик сует, побледневший, злой, с остекленевшими глазами.

— Чижик, а ты не смотрел, внутри ничего лишнего не осталось?

Не привык тут народ к врачебному юмору.

— Егор, время?

— Три часа, семнадцать минут.

— Всем спасибо, представление на сегодня завершается. Егор вези первого лекаря, делай все как описано в инструкции, меня надо просто полечить от потери крови. Все остальные немедленно убрать все следы, верните зеркало соседу и вести себя тихо.