Скиталец. От монстра к человеку 2

Глава 23 Обещания нужно выполнять

На этом моменте сцена оборвалась. Открыв глаза, я осмотрелся и узнал свою комнату в занятом дероханскими элитарами отеле. Арколи сидела рядом, привалившись к спинке кровати.

— Очнулся? — констатировала она. — Сильно же ты нас напугал, когда вдруг взял и вырубился посреди концерта.

Ничего не ответив, я сел и оценил своё состояние. Голова не болит и не кружится, остальное тело в порядке, конечности и особые органы на месте. Всего лишь сон о далёком прошлом, ничего больше. И никто не воспользовался моей отключкой и не навредил мне. В том числе и Хино, сидящая в кресле напротив с улыбкой до ушей.

— Ну и чего ты такая довольная? — поинтересовался я.

— Мой план сработал, вот чего.

— Может, уже расскажешь, что за план? — спросила учёная. — Керос, пока ты спал, я пыталась её допросить, но Хино была непреклонна: сначала дожидаемся пробуждения, а уже потом все разговоры.

— Группа «Вестники анархии», — пояснила её подруга. — В детстве она очень нравилась Керосу, и он пару раз затаскивал меня на их концерты. Я знала, что как только он услышит их песни, то сразу же пробудится.

— А просто на смартфоне включить не судьба была? — проворчал я. — Хотя не то чтобы я против, концерт-то неплохой вышел.

— На смартфоне не та атмосфера. Затащить тебя в клуб на живой концерт было куда надёжнее. И, как видим, всё прошло по плану. Хоть Керос и не вернул пока полный контроль над телом, но как минимум начал рваться наружу.

— Нет, дорогая моя, твой план с треском провалился, — обломал я её.

— В смысле? Ты же…

— Личность Кероса тут ни при чём. Сознание я потерял совсем по другой причине, — добавил я.

— И по какой же? — поинтересовалась учёная. — Ты последний человек, у которого может внезапно испортиться самочувствие.

— Забавно, если так подумать. Казалось бы, случайная группа в случайном городе, и вдруг такое поразительное совпадение текста.

— Совпадение с чем? При чём тут текст?

— Ах да. Вы уже знаете о моих вековых скитаниях по Войдасу и о том, что до этого я был простым человеком, только с другой планеты. Но что это был за человек, я в тот раз так и не рассказал. А сегодняшний концерт пробудил воспоминания. Воспоминания о настоящем мне. Не о Керосе Мавиане и не о скитальце из Войдаса. А о фронтмене мелкой панк-рок группы, мечтавшем о том, что его бездарная писанина когда-нибудь изменит мир.

— Как у учёной, эта часть твоей истории вызывает у меня наименьший интерес, — протянула Арколи, подперев рукой щёку. — Но всё же немного любопытно, кем был мой любимый Керос в самом начале. И раз уж ты завёл эту тему, то, не иначе, собираешься посвятить нас в своё прошлое.

— Пожалуй, что да. И не только посвятить вас, но и вспомнить о нём самому. Одному сну не под силу вытащить из памяти всю историю и каждый мельчайший эпизод. Но, думаю, если напрягусь и постараюсь, то всё получится.

— Ну так давай приступим. Хино, а тебе как будто совсем не интересно.

Ответом ей было короткое «хмпф!»

— Приступим, да. И не исключено, что потратим на это всю ночь. Но для начала нужно сделать кое-что для тебя неприятное.

Арколи мгновенно нахмурилась:

— Керос, слово «неприятное» из твоих уст ассоциируется у меня с рыжим цветом.

— Догадлива, как и всегда. Я хочу, чтобы Мазори тоже это услышала. Главное, чтобы на предложение зайти в гости я не оказался послан в бездну Анерона.

Как и ожидалось, в ответном текстовом сообщении я был послан на такие расстояния, каких не преодолевал даже во время космической схватки с картарианцами. Но заверение о том, что у меня есть идея касательно вторжения Войдаса, всё же заставило Мазори оторваться от работы диспетчера и спустя полчаса войти в комнату. Под её глазами начинали проглядываться едва заметные круги, изо рта пахло крепким кофе. Ответственно же она подходит к розыскам сородичей.

— Внимательно тебя слушаю, — произнесла она, встав надо мной и скрестив руки на груди. — Надеюсь, ты не шутил и не пытался обманом заманить меня сюда.

— Никакого обмана, но тебе всё же лучше присесть. Разговор будет долгий. Не говоря уже о твоём состоянии.

— Я в порядке, — огрызнулась двукрылая.

— Да-да, тебе лучше знать, чем моему нюху и слуху. Но начнём мы не с Войдаса, а с истории человека по имени Вальс Каганер.

Мы втроём — я, Берс и Мирен — играли в панк-рок группе «Вестники запретного мира». Немногочисленные фанаты строили теории, что понимается под этим самым миром: другое вымышленное измерение или же мир как отсутствие войны. Второму варианту прибавляло пикантности слово «запретный». Мы же предпочитали отмалчиваться и нагнетать интригу.

Группа была по большей части обычная, если не считать нашей увлечённости религией «Безоружных», бывшей в те времена у всех на слуху. Суть понятна из названия: её последователи радели за полный отказ человечества от любого летального оружия, будь то огнестрел, взрывчатка или артиллерия, не говоря уже о кошмарных порождениях науки вроде атомных бомб. Ясное дело, что религия имела неформальный статус, и её открытых сторонников по всему миру не набиралось и ста тысяч. Но даже так они были бельмом на глазу у всех власть имущих.

И чем большую популярность обретали «Безоружные», тем большим гонениям они подвергались. Ну где же это видано — заставить людей перестать убивать друг друга? У нас ведь вон сколько врагов, каждый сосед только и мечтает, как бы нашу гордую державу захватить и поработить. Нет, в таких условиях никак нельзя отказываться от средств уничтожения ближнего своего, ровно как нельзя терпеть народные движения, промывающие адекватным людям мозги всякими глупостями.

Открыто запретить «Безоружных» власти пока не решались и ограничивались тем, что вели против адептов мира грамотную информационную войну. То один, то другой лидер или оратор движения попадался на жутких преступлениях, от торговли наркотиками до педофилии.

Если говорить о реакции населения, то одни не глядя заявляли, что все дела сфабрикованы, а улики подделаны, другие же верили и преисполнялись презрением ко всем последователям этой религии. В общем, многие их не любили, и открытая поддержка «Безоружных» непременно приводила к стычкам с ответственными гражданами, нередко заканчивавшимся мордобоем.

Вот и у «Вестников запретного мира» то в одной, то в другой песне проскакивала легко узнаваемая риторика «Безоружных». Находись мы на волне популярности, непременно и сами бы попались на очередных «жутких злодеяниях», как и полагается «лживым адептам» мирной религии. Но вот на группу с рекордным показателем в семьдесят проданных билетов всем было начхать. За редкими исключениями, число которых можно было посчитать по синякам на наших с Берсом лицах. Мирен обычно не били, как-никак девушка.

Врата Войдаса к тому времени уже начали открываться, появились первые скитальцы, и вскоре на них открылась охота, но об этом я уже рассказывал, и не буду повторяться. Нас все эти фантастические явления никак не касались, ибо имелись более насущные проблемы: наскрести денег на жильё и еду и не получить в лицо от очередного ненавистника мира.

Всё началось в тот злополучный день, когда я повстречал под фонарным столбом ту самую малявку, прождавшую нас целый вечер ради ничтожного селфи с прокуренным панком. Ладно хоть на улице было лето, а не то бы совесть замучила. Как мы уже знаем, звали её Фаной.

А также знаем, что заветное селфи с кумиром школьница так и не получила, ибо в тот же миг с криками налетели её родители и наорали на неё так, что с такими голосинами впору самим концерты давать, причём без акустики. Потом наорали на меня, запретив «грязному наркоманскому отребью» и на пушечный выстрел подходить к ребёнку из приличной семьи, и увели её в неизвестном направлении.

Пожав плечами, я вернулся к своим и вместе с ними отправился по домам, не думая, что ещё хоть раз повстречаю Фану. Как сами можете догадаться, повстречал. Уже на следующий день она написала мне в соцсети, и на следующий тоже, и я сам не заметил, как начал общаться с ней с завидной регулярностью.

Воодушевившись моим творчеством, Фана однажды объявила, что уже давненько пробует себя в написании стихов, но мне плоды своих трудов не показывала, отмахиваясь пространным: «увидишь, когда придёт время». Ну нет, так нет, я не настырный.

Школьница ожидаемо оказалась поклонницей «Безоружных», а её родители так же ожидаемо их ненавистниками, что нередко приводило к конфликтам в семье. Уж не знаю, кем я был для неё больше — собеседником или детским психологом, ибо даже в текстовом виде её слова так и сквозили депрессивностью.

В отличие от многих других, Фана не скрывала своих антивоенных взглядов и не стеснялась открыто их выражать. Чем, понятное дело, нажила себе немало проблем и врагов. Шестиклассницу травили одноклассники, а вскоре к ним присоединились и учителя.

От родителей тоже помощи ждать не приходилось. Ведь жалуясь на буллинг, она в то же время признавалась, что снова ляпнула на людях что-то из постулатов «Безоружных», и кончались такие жалобы в лучшем случае криками и руганью, в худшем — смачными пощёчинами.

А из меня советчик получался, прямо скажем, такой себе. Куда лучше у меня выходило писать глупые тексты с дерьмовыми рифмами, которые кому-то почему-то нравились. В общем, не те у меня были таланты, чтобы успокаивать затравленных детей.

Потому я посоветовал Фане напрямую обратиться к тем, кому по долгу службы положено помогать детям в беде. К государственному комитету по защите детей, у которого имелся филиал в нашем городе. Да, я идиот.

Ведь престарелые тётки из комитета, едва узнав, что обратившаяся к ним школьница разделяет идеи «Безоружных», не стали пресекать травлю, а сами с удовольствием к ней присоединились. Приходили, представьте себе, в школу и прямым текстом призывали учителей и одноклассников продолжать и усиливать давление до тех пор, пока «проблемный ребёнок» не осознает ошибок и не встанет на путь истинный.

А ещё, будто этого им показалось мало, заявились к ней домой, с разрешения родителей (а те и рады) влезли в её компьютер и смартфон и самым наглым образом изучили всё, что смогли там найти: файловые архивы, историю браузера, личные переписки. Да не просто изучили, а выложили в публичный доступ. Помню, их даже на местном телеканале показывали. «Вестникам» тогда тоже досталось. Мол, панк-нарколыга промывает мозги бедному ребёнку, скоро ли уже введут законодательный запрет «Безоружных»?

В общем, мои советы сделали только хуже. В конце концов девочка сломалась, и наступил день «икс». В тот день Фана попросила меня о личной встрече. Она и раньше предлагала вместе погулять, но я по понятным причинам отказывался. Даже моих пропитых мозгов хватало, чтобы понять, что будет, если неопрятного и неотёсанного анархиста заметят в обществе несовершеннолетней школьницы.

Но Фана убедила меня, что в этот раз у неё есть ко мне действительно важный разговор. Ещё и место встречи назначила странное — крышу одной из многоэтажек в её районе.

Без задней мысли я явился в указанное место и впервые за долгое время снова встретил малолетнюю поклонницу вживую. На вид она не изменилась: всё та же обычная для школьницы одежда, разве что волосы в этот раз были распущены, и взгляд грустнее обычного, чего не могла скрыть улыбка на лице. И разговор она завела весьма странный:

— Вальс, я хотела поблагодарить тебя.

— Поблагодарить? — не понял я.

— Спасибо, что общался со мной всё это время. Что не отмахнулся, не послал куда подальше, не игнорировал. Что читал все глупости, которые я тебе писала, даже отвечал и пытался помочь. Не будь рядом тебя, я бы так долго не протянула.

— Фана, я чёт не догоняю, к чему ты ведёшь. Странные речи толкаешь. Даже страннее моих текстов.

Не удостоив мой ответ комментарием, она подошла ближе и протянула небольшой предмет.

— Вот.

— Чё это?

— Ну флешка же! Ты ведь просил показать тебе мои стихи? Они здесь. Точнее, единственный стих, который я смогла написать.

— А, ну давай, гляну потом. — Я забрал флешку и сунул в карман. Вроде этот не дырявый.

Девочка тем временем подошла к самому краю и всмотрелась вдаль, на панораму вечернего города и красноту заката.

— Вальс, сможешь дать мне одно обещание? — спросила вдруг она. А вечер всё страннее и страннее…

— Какое?

— Может, прозвучит глупо, но… — Она обернулась и улыбнулась своей неизменной грустной улыбкой. — Создай мир, в котором никто не будет страдать.

— Ха? И как я, по-твоему, должен это сделать?

— Я знаю, что ты сможешь. Пообещай мне!

— Ладно, обещаю, — сказал я, пожав плечами. Я за свою никчёмную жизнь ещё ни одного обещания не сдержал, но если ей так хочется это услышать, мне не жалко.

— И помни: обещания нужно выполнять! — строго произнесла она. Ага, разбежалась.

— Да-да. Ну и о чём ещё ты хотела погово… Фана!!!

Уже видя, как её взметнувшиеся кверху волосы скрываются за парапетом крыши вслед за остальным телом, и рванувшись вперёд с вытянутой рукой, хоть было ясно, что тут даже профессиональный атлет не успеет, я понял, каким всё это время был идиотом. Нет, я это и раньше знал, но не осознавал масштабов проблемы.

Всё верно: этим вечером Фана хотела не просто поговорить, она хотела попрощаться. В тот день моей самой преданной фанатки не стало.

Надо ли объяснять, какой была реакция на произошедшее у того сволочного комитета и государственных СМИ? Газеты, телепередачи и статьи в интернете пестрели заголовками в духе «Безоружные довели ребёнка до суицида!» Вот тогда правительству уже безо всякого сопротивления удалось протолкнуть законопроект о полной запрете этой религии и начать активные посадки её открытых последователей по всей стране.

И надо ли объяснять столь очевидную вещь, что главным злодеем во всей этой истории оказался не кто иной, как я, фронтмен панк-рок группы «Вестники запретного мира». На место прежних обвинений в промывке ребёнку мозгов пришло уголовное дело о доведении до самоубийства. А в изученных переписках эксперты невесть каким образом отыскали попытки совратить Фану, что позволило добавить к делу ещё одну, крайне нелицеприятную статью.

Так я сменил разгульный образ жизни и концерты в мелких клубах на небо в клеточку и костюм в полосочку.

Но прочитать текст той песни я всё же успел. И не просто прочитать, а заучить наизусть. Глупенький, на самом-то деле, текст, ну а какой ещё мог написать двенадцатилетний ребёнок? Песня так и называлась: «Мир, в котором никто не будет страдать».

Но увидеть свет ему было уже не суждено. Я позаботился о том, чтобы не осталось ни флешки, ни файла на компьютере. Закинул в облачный сервис на аккаунт, данных для входа в который не знал никто, кроме меня. Ну и в голове сохранил. Выжег в памяти, если хотите напыщенных формулировок. Ещё не хватало, чтобы эти мрази глумились над единственным и последним плодом её творчества. К творчеству я всегда относился с уважением, хоть и мои собственные творения были редкостным дерьмом.

Меня отвезли в колонию общего режима, втолкнули в камеру и с лязгом захлопнули за спиной решётку. Оставив один на один с толпой зеков, уже поставленных в известность о том, по какой пикантной статье я сюда попал. И их улыбки не предвещали ничего хорошего. Отбивался я, как мог. Сломал пару носов, выбил пару зубов, но в конечном итоге меня всё же скрутили. И в тот момент, когда уже вот-вот должно было произойти нечто непоправимое, открылся мой портал в Войдас. В новый мир я влетел прямо так — со спущенными штанами и перекошенным от ужаса лицом.

Что было дальше, я уже рассказывал. Панк, казалось бы, не способный ни на что, кроме как бряцать на гитаре и орать в микрофон, умудрился не умереть ни через день, ни через неделю, ни через месяц пребывания во враждебном мире. Из щуплого паренька с подкошенным к двадцати пяти годам здоровьем превратился сначала в опасного воина, а затем в непобедимую машину смерти.

Вернись я в свой мир в тот момент, не поздоровилось бы никому: ни моим соседям по камере, ни суду, ни лживым СМИ, ни мерзким тёткам из комитета по уничтожению детей, ни учителям, ни родителям Фаны. Даже одноклассников бы не пожалел, не делая никаких скидок на возраст. Хотя к тому времени все они уже должны были повзрослеть, если вовсе не состариться.

Вот только дела до всего этого мне уже не было. Я не хотел возвращаться к людям, я не хотел их видеть. Мир, населённый кровожадными монстрами, был куда более гуманен и куда менее жесток, чем место, где я родился и вырос. Что бы я ни сделал, сколько бы сотен или тысяч людей не убил, Фану это не вернёт и её глупую мечту о мире без страданий не исполнит.

Прощай, Вальс Каганер. Ты никому не нужен и никогда не был нужен. Я скиталец. Я — монстр. И других имён мне не нужно.

Я посмотрел на часы: четыре утра. И правда, затянулся рассказ. От безразличия на лицах Арколи и Хино и недовольства на лице Мазори не осталось и следа. У последних двух вообще бежали слёзы по щекам. А пока они переваривали услышанное, я встал, подошёл к окну и раздёрнул шторы. На улице было ещё темно, но с моими глазами это не помеха.

— Обещания нужно выполнять. Правда ведь, Фана?

Едва слышно произнеся эти слова, я повернулся к самкам и посмотрел в глаза Мазори. Поняв, что сейчас прозвучит нечто важное, она смахнула слёзы.

— Я сражусь с Гастаром.

Фана, нейросеть: