Скиталец. От монстра к человеку 2

Глава 22 Вестники запретного мира

— Исчезну? Ты имеешь в виду, умру?

— А есть разница? — без задней мысли спросил Фолкен.

— В обычных условиях нет, — ответил Наор. — А вот в необычных душа может, к примеру, улететь на далёкую обитаемую планету и вселиться в одного из её обитателей. Но при разрушении пророчества подобный трюк точно не сработает, да и духовный ковчег картарианцев давно разрушен. В этот раз тебя не станет окончательно.

Повисло напряжённое молчание, и первым его нарушил Хален:

— Что скажешь, Керос?

— А чего тут говорить? — отозвался я. — Естественно, я на такое не подпишусь.

— Твоя жертва может спасти миллиарды жизней! — возмутился Зегрис.

— Так иди и жертвуй своей.

— Поверь, будь это возможным, я бы без раздумий отдал свою жизнь ради спасения своего народа!

— Только вот в прошлый раз ты предпочёл уберечь свою бесценную шкурку, — напомнил я.

— Потому что знал, что в новом мире двукрылым может понадобиться моя помощь! И, как видишь, так оно и оказалось. Променяй мы с Алмуром свои души на жизни ещё двух тысяч собратьев, и этот мир остался бы беззащитен! Но я не посмел бы провернуть подобного дважды. Потому повторю: если бы была возможность разменять мою жизнь на спасение всех оставшихся представителей крылатого народа…

— Но я — не ты, не надо нас сравнивать. Можешь брызгать слюной от негодования, но себя я ценю куда больше, чем людей или тем более картарианцев. Я не против сражаться на вашей стороне, но жертвовать ради вас собственной жизнью… Уж извините, но такого никогда не произойдёт.

— Как будто можно было ждать от него иного ответа, — презрительно сплюнула Мазори.

— А вот я совсем не ждал, что благородные картарианцы станут требовать от кого-то самоубиться ради их спасения.

— Ради спасения всего мира, и людей тоже! — мгновенно парировала рыжая. — И не кажется ли тебе, что это послужит подходящей расплатой за все отнятые тобой жизни?

— Ещё бы я собирался перед кем-то за них расплачиваться, — фыркнул я.

— Так мы ни к чему не придём, — остановил нашу перепалку Хален. — Если я хоть немного знаю Кероса, то мы скорее убедим тварей Войдаса и картарианцев пожать руки, чем уговорим его на самопожертвование. Нужно придумать другой план.

— А зачем нам вообще сдался этот Керос? — с презрением произнёс Зегрис. — Призовём и победим Гастара сами. Мы уже не те беспомощные гражданские, какими были, впервые попав в Наорин.

— Боюсь, что не победите, — осадил его Наор. — Я оценил ваш боевой потенциал во время битвы, и уж не обижайтесь, но со скитальцем вы и рядом не стояли.

— Но вот ты — другое дело, — заметил Алмур. — Если ты присоединишься к нам в битве…

— Не присоединюсь. Я обещал ответить на ваши вопросы, а не сражаться в ваших рядах. Я всё ещё не простил людей.

— Но твои подопечные отныне живут здесь, в Наорине!

— Их души не объединены с вашими, и при вторжении Войдаса им ничего не будет угрожать. К тому же людей я опасаюсь куда больше, чем своих бывших собратьев.

— Ты такой же… — злобно процедил шестикрылый. — Ничего, как-нибудь обойдёмся без вас двоих. Оскверним свои тела органами тварей, преобразуем экзалтед-сьюиты с упором на разрушительную мощь, задействуем войска Дерохана.

— Я, вообще-то, стою здесь и всё слышу, — напомнил я. — Думаете, я стану смотреть, как вы планируете прикончить меня?

— И что же ты сделаешь?

— Ну, к примеру, поубиваю вас двоих, чтобы некому было вызвать Гастара. Или Наора, чтобы не дал вам координаты, но это посложнее будет.

— Думаю, тебе незачем прибегать к столь радикальным мерам, — произнёс упомянутый бог. — Способности Гастара не ограничиваются одними лишь предсказаниями. Он и сам защищён силой судьбы, потому обычное оружие против него бесполезно. Пока картарианцы не воспроизведут структуру клинка Кирсурла, способного разрушать не только физическую материю, но и иные формы защиты, Гастара им не одолеть. Даже при поддержке армии.

— Надеюсь, что ты не решил соврать в порядке исключения, — усмехнулся я. — Ладно, думайте над планом Б, тут я вам не помощник. Лучше пойду отдохну после тяжёлого боя.

И под недовольными и презрительными взглядами союзников (или уже бывших?) я покинул подземный зал, веками служивший тюрьмой для бога, и выбрался наружу. Жертвовать собой, скажут тоже…

Прошло четыре дня.

Оставшиеся в живых епископы официально признали поражение и капитуляцию Малвеска, после чего Дерохан был признан единственной автономной сверхдержавой Наорина, властвующей над остальными двумя.

Оставленное в Киргонии командование начало потихоньку возвращать киргонийцам доступ к Серре, дабы те могли присоединиться к войне с Войдасом и в случае очередного нападения дать тварям отпор.

А вот Малвеску предстояло ещё пройти испытательный срок. Получив доступ к артографам, дероханцы могли мгновенно отнимать Серру при малейшем неповиновении, но всё же, пока узнают о столкновениях, пока перенастроят артограф, может пострадать немало союзных солдат, потому командование не спешило вооружать вчерашнего врага.

К телевизионным репортажам об угрозе вторжения Войдаса прибавились ежедневно повторяемые объявления о поисках переродившихся картарианцев. Делалось это угадайте через что? Правильно, через всеми любимый Тайнограм, гарантирующий анонимность переписок.

Главными работниками линии поддержки стали уже найденные двукрылые, так что все последние дни Мазори, пленённая Малвеском самка (так и не спросил имя) и даже несовершеннолетние Атаринао с Мельгеоной (местных имён тоже не знаю) не отходили от компьютеров, переключаясь меж десятком открытых переписок и день и ночь общаясь с сородичами, более не нуждающимися в том, чтобы скрываться.

Заодно был наконец раскрыт секрет фальхи. Ведь напоминаю, что мои приключения в этом мире начались как раз с того, что драгоценная «плоть Наора» невесть каким образом затесалась в состав палёной наркоты, распространяемой по всему миру. И причины тут оказались не менее комичными, чем хрукисы из наоризма, из-за банальной лени новоявленного божества срисованные с превознесённых.

Проведя расследование, изучив архивы и допросив ряд причастных лиц, Дерохан выяснил ряд интересных фактов. Например, что малвесианские носители не умели, как я или мои «ученики», принимать и брать под контроль оригинальную плоть Наора, и потому для её использования требовалась упоминаемая ранее сложная и дорогостоящая обработка. Вот и вышло, что, имея под рукой неиссякаемый источник этой плоти, Малвеск находился не в лучших условиях, чем Дерохан, вынужденный отыскивать поставки палёной фальхи, и мог произвести на свет лишь ограниченное число носителей.

Далее касательно фальхи. Одному из людей, имеющих доступ к запасам плоти, пришла в голову идея распространить её по всему миру и отыскать «настоящих» избранных, способных принять божественную силу безо всякой научной обработки. И исполнить задуманное он решил с помощью той самой наркоты: связался с её производителями и поставщиками и принялся подмешивать плоть в случайно выбранные поставки.

Чем это закончилось, мы знаем: появлением кошмариков, из-за которых наркоманы погибали жуткой смертью, а следом появления скитальца из Войдаса, вселившегося в тело киргонийского подростка и безо всяких проблем взявшего плоть Наора под контроль, даже не подозревая, что прикоснулся к божественному.

А как только Дерохан начал посреди войны клепать носителей, Малвеск тут же развернул полномасштабное расследование, обнаружил источник утечки драгоценного материала, покарал виновного и прикрыл лавочку. Насколько мне известно, дероханские войска уже нашли этого безумного гения и освободили из тюрьмы. Того и гляди, к награде приставят.

Я же всё это время предавался праздному безделью, отрываясь душой и телом с Арколи. Они с Хино были в курсе о пророчестве Гастара и условиях его разрушения, и ни та, ни другая не стали бросаться на меня с обвинениями. Да чего там, они только рады были, что у меня хватило ума не согласиться и не лишать их любимого мужчины (причём под любимым мужчиной каждая понимала кого-то своего).

Хоть никто больше и не донимал меня уговорами спасти миллиарды жизней ценой своей, неприятный осадочек всё же остался. Это ж надо умудриться — заставлять человека умереть, да при этом ещё и выставить его виноватым. Так только люди умеют.

Словно решив напомнить мне об этой «вине», на третий день из Войдаса снова пожаловали гости. Атаке на этот раз подвергся мирный город на юге Киргонии. Проживавшие там плебеи и немногочисленные лорды не смогли дать должного отпора и были перебиты, и город оказался отдан на растерзание тварей.

Войска обещали прибыть ближайшее через два дня, да и их мощи едва ли хватило бы для быстрой победы, слишком уж сильны были монстры, ещё не успевшие перестроиться под слабый вид.

Одолеть их мог разве что я да двое превознесённых, но при нашей скорости полёта и необходимости давать отдых гравиядру и артефактам на преодоление расстояния от самой столицы Малвеска ушли бы те же два дня. В общем, было решено эвакуировать всех оставшихся в живых горожан и уступить город монстрам до тех пор, пока не прибудет подкрепление.

Надо ли говорить, что определённая группа лиц принялась кидать мне в личку видео и фото со сценами расправ над мирным населением с приписками вроде: «твоя жизнь ведь дороже их, да?»

А на пятый день к нам в комнату вдруг заявилась Хино, причём не для обвинений и очередных упрашиваний вернуть ей брата, а, внезапно, чтобы пригласить нас на концерт.

— Концерт? — озвучила Арколи наше общее удивление.

— Ага. Выступает одна старая панк-рок группа, как раз по случайности оказавшаяся в столице.

— Не припомню, чтобы ты увлекалась такими жанрами. С чего вдруг ты решила туда сходить, да ещё и в нашей компании?

— Да надоело мне целыми днями сидеть взаперти перед телевизором, вот и решила! А одной по этому городу ходить страшновато, сами понимаете.

— И всё же из всех возможных вариантов ты выбрала очень для тебя нетипичный, — не сбавляла напора учёная.

— Да у неё на лбу написано, что на том концерте для меня заготовлена ловушка, — присоединился я. — Только вот какая? Что за тип засады и план нападения требует моего присутствия не где-нибудь, а именно на концерте? Да и какая тебе выгода повреждать тело любимого братца?

— Не собираюсь я ничего повреждать! Вот ведь заладили… — надула Хино щёки. — Идёмте уже, а то опоздаем. Обещаю, что вернётесь оба в целости и сохранности.

— Защищать что ли нас будешь? — усмехнулся я. — Ладно, веди. Даже интересно, что ты такое заготовила.

Концерту предстояло начаться уже затемно. На месте нас встретил не громадный концертный зал, а скромненький клуб. Как пояснила Хино, группа и в лучшие времена не собирала стадионов, а ныне для них даже сотню проданных билетов можно было назвать успехом.

Отстояв в небольшой очереди, мы вошли в здание, сдали верхнюю одежду в гардероб (я тоже надел куртку, дабы не светиться), и вошли в не шибко просторный тёмный зал, присоединившись к скудненькой толпе.

С небольшой задержкой на сцену вышла и сама группа. Разглядеть их оказалось нелегко: ведь возвышения для сцены в столь бюджетном заведении не имелось. И всё же, заглянув в просвет меж головами, я сумел поймать взглядом потёртые джинсовые жилетки с нашивками, скромные короткие ирокезы и испещрённые морщинами лица.

— Здорова всем! Узнали нас? — донёсся из динамиков голос фронтмена.

По толпе пронеслась волна радостных возгласов.

— Ага, это мы. Вееестники… анархии!

Очередная порция выкриков.

— Ну чё, в долгий ящик откладывать не будем? И начнём сразу с хита, вы ж его хотите? «Забери у жирной морды». Карлес, заводи!

Четырежды ударила палочка по барабанам, и заиграла первая мелодия. А ведь неплохо, даже мне нравится. А я уж думал, что мирные развлечения для меня закрыты. Или дело в том, что в первой своей жизни я и сам играл в похожей группе? Даже в залах выступал примерно в таких же.

Престарелые бунтари отыграли первую песню, за ней вторую, третью. Слушатели подпевали и размахивали руками, кто-то снимал на смартфон. Я тоже, чего скрывать, получал удовольствие от происходящего. Готов даже простить Хино за заготовленную ей ловушку. И что всё-таки за ловушка?

— А теперь мы исполним нашу новую песню! — объявил фронтмен. — Да-да, мы ещё не полностью сдулись, и можем временами выдать чё-нить новое, заводное такое! Ну, сами догадаетесь, чему будет посвящена песня? Прааавильно, войне, чему ж ещё. И называется она: «Скажи спасибо артографу».

Ох, я даже примерный текст могу прикинуть. В народе и в сети уже ходит слушок, будто вторжение Войдаса напрямую связано с артефакторной технологией, на пользование которой у людей изначально не было права. Глупая и ничем не подкреплённая теория, особенно для тех, кто знает всю правду, но не запрещать же из-за этого песенки петь. Давайте послушаем, чего вы там насочиняли на старости лет.

Ударили палочки, заиграли первые аккорды, фронтмен подошёл к стойке с микрофоном. Первый куплет вышел неплохим, даже немного эмоциональным. Опять же для тех, кто не знает, что артефакты тут ни при чём. А затем пришло время припева.

— Сколько жизней стоит твояяя! Энергияяя!

Что…

— Дар от божествааа! Крушить и убивааать!

Какого…

— Во славу новых лидерооов вонзи в соседа ты мер-кнааайф!

— Аргх!!!

Я схватился за голову. Колени подогнулись, вместо дешёвой светомузыки глаза упёрлись в ботинки соседей по залу.

— Керос! Что с тобой⁈

Голос Арколи доносился словно откуда-то издалека, а на фоне продолжала играть новая песня Вестников анархии. Продолжала, пока я окончательно не провалился в беспамятство.

Сколько жизней стояяят! Бомба и напааалм!

Под знаменьем богааа мы все идём на смееерть!

Во славу старых лидерооов вгони соседу пулю в лоооб!

И радуйся что порооох изобрёл тот ублюдооон!

Отыграли последние аккорды, и в зале воцарилась тишина. Которая парой секунд спустя взорвалась шквалом аплодисментов.

— Шикарно отожгли, ребята! С вами были «Вестники запретного мира» и я, Вальс Каганер, бессменный фронтмен! Никуда я отсюда не денусь! Вот увидите, ещё ваши внуки будут ходить на наши концерты и собирать сыплющийся из меня песок!

— И хранить его, как реликвию. В урне за унитазом! — добавил сунувшийся к микрофону басист Берс.

Ещё раз помахав руками на прощание, мы покинули тесный тёмный зал, где сегодня собралось от силы полсотни человек, и ввалились в комнатушку, предоставленную нам для подготовки к концерту и отдыха.

— Шикарно спел, Вальс! — похвалила меня Мирен, наша барабанщица. — Ты сёдня прям в ударе.

— Да как же не будешь в ударе, когда в мире такая хрень творится, — устало отозвался я, откинувшись на спинку стула и поднеся к губам банку пива.

— Хрень скоро с нами самими произойдёт, если новых контрактов на концерты не раздобудем, — проворчал Берс. — Денежки-то скоро тю-тю.

— Да чё ты паникуешь, ну поживём втроём в однухе, как в старые деньки. Не в новинку ж.

— С Мирен я бы ещё пожил, а вот твою рожу терпеть рядом целыми днями никакого терпения не хватит.

С этими словами он тоже приложился к банке.

Отдохнув и ещё малость побранившись, мы вернулись в зал, где нас осталось ждать с полтора десятка ещё не сваливших домой гостей. Кто хотел поболтать, кто селфи сделать. Даже один хейтер среди фанов замаскировался и при первой же возможности попытался в морду прописать, но у меня на такие штуки рефлекс давно отработан. Не понимают люди нашей правды. Глупцы, чего с них взять.

Наконец очередной тяжёлый вечер подошёл к концу, и мы, закинув чехлы с гитарами на плечи, вышли из клуба. Стояло лето, но на улице уже успело стемнеть. Даже один рабочий фонарный столб слева обнаружился. Редкость для районов, где мы обычно выступаем.

И под тем самым столбом, освещаемое падающим сверху светом, стояло существо. Худенькое, низкорослое, с двумя косичками каштановых волос под стать возрасту. Девчонка выглядела лет на двенадцать и смотрела в нашу сторону взволнованным взглядом. Если точнее, то в мою сторону. Всё внимание вокалистам и фронтменам, ага. Жизнь несправедлива.

— Мирен, глянь, опять, — хмыкнул Берс. — Вечно к Вальсу малолеток тянет. Ну говорю же — лоликонщик.

— Иди в сраку, а? Юморист хренов, — ворчливо отозвался я.

— Пойди хоть спроси, чего хочет, — сказала барабанщица. — Небось, не один час своего кумира прождала, бедняжка.

Ну а чего бы и нет? Какую бы там пургу Берс ни нёс, а просто общаться с незнакомыми детьми законы пока не запрещают. Оставив эту парочку, я подошёл к фонарному столбу.

— Здаров. Чего хотела?

— А… это… здрасьте.

Ну вы гляньте, как засмущалась. Было бы, кого стесняться.

— Ты знаешь, что срок моей никчёмной жизни сокращается на год каждый раз, когда ко мне обращаются на вы?

— Ой, прости.

— И на два года, когда передо мной извиняются.

— Ладно, ладно! Больше не буду, — замахала она руками, наконец улыбнувшись. Улыбки — это всегда хорошо. — Меня на концерт меня не пустили, вот и пришлось тут ждать.

— Ещё бы пустили, вход же восемнадцать плюс. Может, всё таки убрать из репертуара ту дебильную песню про травку? И «Она любит раком» тоже. Хотя нет, всё равно придумают, за что ценз влепить. Ну и, чего ты тут столько простояла?

— Хотела сделать с тобой селфи. Можно?

— Ха? Слушай, я не тот человек, ради фотки с которым стоит торчать на улице несколько часов, да ещё и в таком злачном районе. Ладно, давай.

— Ага!

Малявка радостно вытащила смартфон и встала рядом со мной. Но сделать фото нам было не суждено, ибо со стороны тут же раздался громогласный крик:

— Фана!!! Ты, отребье, ну-ка отошёл от нашей дочери!!!

Вальс Каганер на концерте, нейросеть: