Системный Творец IV

Глава 16

Месяц. Тридцать дней, слившихся в бесконечный, кровавый и яростный танец. Я был ведомым, а моей партнершей выступала сама Смерть, облаченная в поджарое, мускулистое тело Бранки.

За это время я понял простую, но леденящую душу истину: моя учительница была настоящим чудовищем. Не внешне, а в чистом, концентрированном боевом искусстве. Я бился над загадкой, пытаясь представить, кто в этом мире мог бы ей противостоять. И приходил к пугающему выводу — никто. Если бы войско Шепчущего, что смело мой город, встало перед ней, она бы уничтожила его в одиночку. И, я был абсолютно уверен, даже не вспотела бы. Ее движения были отточены до миллиметра, скорость превосходила пределы человеческого восприятия, а сила… казалась бездонной. Как такое возможно? Неужели восьмой уровень Пути Закаленного Тела открывал такие бездны могущества?

Но вместо страха или отчаяния, эта мысль рождала во мне безумную, животную радость. Я был счастлив, что именно это существо согласилось стать моим наставником. Каждый день, час, каждую секунду этого субъективного месяца я благодарил судьбу и собственное упрямство за этот бесценный дар.

Физические страдания отступили на второй план. Сломанные ребра, вывихнутые суставы, глубокие порезы от ее меча, оставлявшие на коже жгучие следы — все это оказалось лишь временным неудобством. «Абсолютное Тело» послушно глушило самые острые сигналы боли, не позволяя им сковать волю. И стоило симуляции завершить очередной раунд нашего поединка, как все повреждения исчезали без следа, возвращая меня в первозданное состояние. Ад растянулся во времени, но его механизм перезагрузки был безупречно отлажен.

В этом круговороте бесконечных поражений и унизительных падений, во мне начало пробуждаться нечто неведомое. Сначала — тлеющая искра, затем — настойчивый огонек, а к концу месяца — настоящий пожар. Неукротимая, всепоглощающая жажда победы. Пусть не сегодня, пусть не в этой симуляции, но однажды… я должен был заставить ее отступить. Увидеть в ее глазах не ободрение, а уважение, добытое в честном бою.

Некогда подавленный мощью Империи и тяжестью потерь, мой дух прошел через горнило испытаний, закалившись, как сталь. С каждым взмахом топора огонь в моих глазах вспыхивал всё ярче. И самое удивительное — я начал получать удовольствие не от боли, а от самого процесса: от смертельного танца на лезвии бритвы, где малейшая ошибка означала мгновенное поражение. Я наслаждался предельным напряжением всех сил, воли и разума в этой отчаянной борьбе.

В очередной раз наши клинки встретились, высекая сноп искр. Я действовал на чистом инстинкте, полностью доверившись отточенной за месяц мышечной памяти. Знакомая серия атак вырвалась сама собой: низкий подсекающий удар, стремительное круговое вращение, завершающееся выпадом. Мысли отступили, тело двигалось само, ведомое «Боевым Чутьем» и тысячами повторений.

Внезапно Бранка замерла. Ее меч застыл в воздухе, она словно отключилась. Я же, ослепленный азартом схватки, не заметил перемены. Мой топор, уже рассекавший воздух в смертоносной дуге, неумолимо приближался к ее незащищенному боку.

Вдруг мир взорвался болью. Невероятной силы кулак обрушился на мою челюсть. Хруст костей, ослепительная вспышка — и я, словно тряпичная кукла, взлетел в воздух, перевернувшись несколько раз, и рухнул на мягкую, цветущую траву.

— Месяц закончился. — её хриплый голос прозвучал на удивление спокойно, словно она только что не выбила мне зубы. — На сегодня хватит.

Мир вокруг меня снова завертелся, поплыл, перелистнулся. Ослепительное солнце и аромат полевых цветов мгновенно сменились привычным запахом пота, каменной пыли и металла тренировочного зала Пристанища.

Адреналин, всё ещё бушующий в крови, не давал осмыслить произошедшее. Я стоял, пошатываясь, на холодном каменном полу, всё ещё сжимая в руке топор. В висках стучало, в ушах звенело. Дыхание сбивалось, а сознание всё ещё витало там, на поле боя, пытаясь понять, куда исчезла моя противница.

Несколько долгих минут потребовалось, чтобы сознание окончательно вернулось в реальность.

Ко мне подошла Бранка. Ее лицо было бесстрастным, но в глазах цвета темного меда мелькнула тень… усталости? Нет, скорее, удовлетворения. Мы стояли рядом, и ее пронзительный взгляд, казалось, сканировал самые потаенные уголки моей души.

— Именно такого ученика я всегда и хотела, — произнесла она тихо, но каждое слово врезалось в память. — Несгибаемого. Голодного. Готового смотреть в лицо смерти и улыбаться ей. Ты прошел первую настоящую закалку, щенок. Не навыков, а духа. А сейчас тебе нужен настоящий отдых. Я сообщу Лериану, что ваше сегодняшнее занятие придется перенести.

Я хотел возразить, заверить ее, что со мной всё в порядке, что я уже прихожу в себя и готов хоть сейчас погрузиться в изучение Системного Творчества. Но слова застряли в горле. Внутри всё ещё бушевал огонь, но тело начало ему изменять. Сначала лёгкая дрожь пробежала по коленям, а затем накатила волна слабости, словно кто-то выдернул пробку, и вся моя энергия хлынула в образовавшуюся дыру.

— Но… — произнес я, как мир вокруг потерял краски, поплыл и резко погас. Я не почувствовал удара о холодный камень пола. Лишь чёрное, бездонное забвение.

Я открыл глаза. Надо мной простирался знакомый потолок комнаты. В голове — звенящая пустота и легкий звон. Я лежал в кровати, укрытый одеялом. Последнее, что всплыло в памяти: тренировочный зал, взгляд Бранки и внезапно нахлынувшая тьма.

Как я здесь оказался? Кто меня принес? Мысли метались, пытаясь восстановить цепочку событий. И вдруг, словно удар молнии, пронзила одна мысль. Каэл!

Я резко вскочил. Голова закружилась, но я не обратил внимания. Теплый, вечерний искусственный свет пробивался сквозь окно. Сколько я пролежал? Неужели пропустил встречу с Гебером?

Острая, безрассудная паника заставила меня сорваться с места. Плевать на то, что я был в одном белье. Выскочив из комнаты, я ринулся на кухню. Пустота. Тишина, давящая, зловещая. Ни души.

«Проклятье!» — мелькнуло в голове. Я уже развернулся, чтобы броситься к выходу, как входная дверь распахнулась.

Один за другим в помещение вошли Горст, Каэл, Эдварн и Орн. Усталость читалась на их лицах, но сквозь нее пробивалось удовлетворение от хорошо выполненной работы. Рубашки Горста и Эдварна были насквозь пропитаны потом, Каэл, как всегда, передвигался на руках, но его движения были удивительно собранными. Орн что-то бормотал себе под нос, протирая руки тряпкой.

Они замерли на пороге, словно статуи, уставившись на меня.

— Макс? — первым нарушил тишину Эдварн, его брови взлетели вверх. — А что это ты тут в таком… стратегически важном виде носишься?

Горст хмыкнул, скрестив руки на груди. Орн покачал головой, но в его глазах мелькнуло беспокойство.

— Я… думал, опоздал. — выдохнул я, чувствуя, как жар заливает лицо. — На встречу Каэла с Гебером.

Услышав свое имя, парень внимательно посмотрел на меня. В его темных глазах мелькнуло понимание и едва уловимая тень благодарности.

— Успокойся, сынок. — сказал Орн. — Время еще есть. Гебер ждет нас через несколько часов.

Эти слова словно сняли с меня тяжелый груз. Я глубоко вздохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Слабость снова подступила, и я едва не пошатнулся.

— Ладно. — кивнул я. — Сейчас приведу себя в порядок.

Я развернулся, ощущая на себе переплетение взглядов: насмешливый Эдварна, суровый Горста, заботливый Орна и внимательный Каэла — и побрел обратно в комнату.

Ледяные струи душа окончательно вернули меня к реальности. Вода смыла остатки боевого транса и липкий пот. «Абсолютное Тело» уже работало, стабилизируя состояние, но глубокая, костная усталость оставалась. Это была цена за месяц изнурительных тренировок в сжатые часы. Переодевшись в чистое, я почувствовал себя почти человеком.

Вернувшись на кухню, я застал всех за приготовлением ужина. Орн дирижировал у магической плиты, Эдварн расставлял посуду, а Горст помогал Каэлу устроиться поудобнее. Ужин прошел в теплой, почти семейной атмосфере. Разговоры были тихими, словно все копили силы для предстоящего.

Когда последние крошки были убраны, мы дружной толпой вышли из дома и направились к Кузне Плоти.

С каждым шагом к знакомой арке, украшенной жутковатым гербом — сплетением корней и сухожилий — атмосфера в нашей маленькой группе становилась все напряженнее. Волнение охватило всех, но, конечно, больше всех переживал Каэл.

Он старался скрыть свое состояние. Бледное, обычно невозмутимое лицо выдавало его: я видел, как подрагивала его челюсть, как бился пульс на шее. Он отчаянно жаждал вновь обрести ноги, мечтал идти рядом с отцом, как подобает воину. Но он был всего лишь подростком, перед лицом неизвестности — страшной и пугающей. И Каэл мужественно преодолевал себя, двигаясь вперед лишь на руках.

Горст шел рядом, его могучее тело напряглось, словно тетива. Его молчание говорило больше слов, но он доверял сыну, потому и хранил тишину.

Орн замыкал шествие, его старческое лицо было серьезным. Я заметил, как он незаметно коснулся щеки, словно смахивая невидимую пелену усталости и тревоги. Он, как никто другой, знал цену работы с живым материалом и все связанные с этим риски.

Эдварн был погружен в мрачные мысли. Его взгляд метался по сторонам, словно он ожидал внезапного нападения, а рука, будто по привычке, тянулась к поясу, где обычно находился топор.

Мы переступили порог Кузни Плоти. Воздух здесь, как и в прошлый раз, был густым и тяжелым, пропитанным запахом озона и антисептика, смешанным с чем-то приторно-сладким и едва различимым — ароматом живой плоти и чужеродных материалов.

В самом конце просторного помещения, заставленного столами с загадочными приборами и витринами, полными пугающих экспонатов, возились две фигуры. Гебер и его помощник Аргон. Они что-то настраивали на массивном столе, больше напоминавшим алтарь какого-то техно-магического культа. Стол был окружен сложными дуговыми механизмами, усеянными щупами, иглами и мерцающими кристаллами.

Заметив нас, Гебер на мгновение отвлекся. Его лицо, испачканное сажей и чем-то еще, озарилось знакомой ухмылкой.

— А, наши подопечные! — крикнул он через весь зал. — Минуточку обождите! Завершаем последние приготовления! Скоро все будет готово!

Он снова погрузился в работу с Аргоном. Мы замерли у входа, наблюдая за их движениями. Прошло еще несколько томительных минут, показавшихся вечностью. Наконец они отступили от стола, обменявшись удовлетворенными кивками.

Гебер вытер руки о промасленный фартук и направился к нам. Его живые, пронзительные глаза блестели от возбуждения.

— Ну что, готовы к маленькому чуду? — спросил он, потирая ладони. — Признаюсь, вам предстоит стать свидетелями невероятно сложной манипуляции. Но! — он поднял палец. — В ходе подготовки мне удалось аж трижды улучшить первоначальную задумку! Так что, парень, — он хлопнул Каэла по плечу, отчего тот вздрогнул, — тебе должно все понравиться. Будешь как новенький! Нет, даже лучше!

Он говорил быстро, с жаром фанатика.

— Если все получится… — он тут же поправился, махнув рукой. — Да что я говорю! Все точно получится! Я все сто раз перепроверил, пересчитал! Погрешность, конечно, есть, куда без нее… Но она в допустимых пределах! Все будет хорошо, лучше не бывает!

Горст, выслушав поток слов, сжал кулаки еще крепче. Его взгляд, устремленный на Гебера, был тяжелым и откровенно угрожающим. Каэл побледнел еще сильнее, а Орн тяжело вздохнул.

— Ладно, хватит болтать, пора за дело! — Гебер хлопнул в ладоши, эхом отдавшимся под сводами зала. Он указал на Каэла. — Парень, перемещайся на тот стол. Остальные, — он обвел нас взглядом, — можете подождать здесь или идти домой. Главное — запомните: что бы вы ни увидели и ни услышали, не приближайтесь ни на шаг! Любое вмешательство может нарушить тончайшие энергетические потоки и всё испортить. Всё идет по плану, всё предусмотрено!

Горсту, казалось, эта затея нравилась всё меньше. Он опустился на одно колено перед сыном, положив свои огромные ладони ему на плечи. Их взгляды встретились.

— Сын. — голос Горста прозвучал тихо, но ясно. — Ты уверен? Это последний шанс отказаться.

Он искал в глазах Каэла хоть намёк на сомнение, страх, желание отступить. Но парень был непоколебим. Его тёмные глаза горели стальной решимостью. Он был готов на всё: на любую боль, на любой риск. Каэл коротко и чётко кивнул.

— Я уверен, отец.

Горст замер, затем тяжело кивнул, словно принимая приговор. Он поднял сына на руки — в последний раз, как ребенка — и отнес к столу. Каэл устроился на холодной поверхности, его тело казалось невероятно хрупким на фоне массивных, бездушных механизмов.

Гебер потер руки с видом человека, предвкушающего праздничный ужин, а не сложнейшую операцию.

— Ну что же. — произнес он с нескрываемым восторгом. — Время начинать опыты!.. Точнее, — он поправился, заметив напряженную позу Горста, — операцию по восстановлению ног!

Дальнейшее не походило ни на одну известную мне операцию. Это было странное, пугающее и завораживающее действо на стыке магии, биологии и инженерного искусства.

Гебер и Аргон направились к стене, уставленной рядами резервуаров с мутными жидкостями. Извлекли два продолговатых объекта, плотно обернутых в блестящую, пергаментоподобную пленку. Развернув их, они показали… заготовки. Две безупречно симметричные формы, от бедра до стопы повторяющие строение человеческой ноги. Но это было не творение плоти и крови. Материалом служило дерево — но не простое. Темное, почти черное, оно было пронизано густой сетью серебристых прожилок, мерцающих тусклым светом. Материал казался одновременно невероятно прочным и удивительно гибким.

— Основа — сплав старшей живой древесины и одухотворенной синтезированной ксилемы. — пояснил Гебер, словно проводя экскурсию. — Прочнее стали, легче кости, обладает памятью формы и способен к самовосстановлению!

Заготовки аккуратно уложили на стол рядом с Каэлом. Затем Аргон приступил к работе с дугами механизмов. Щупы, оснащенные острыми иглами и тонкими, как паутина, проводками из живого света, опустились к культям на бедрах Каэла. Раздался едва уловимый высокочастотный гул. Каэл стиснул зубы, но не издал ни звука, лишь его глаза широко распахнулись, устремившись в потолок.

Гебер взял в руки два странных инструмента, похожих на гибрид скальпеля и паяльника, с наконечниками из пульсирующего кристалла. Он что-то напевал себе под нос.

— Сначала — интеграция нервных пучков. Самое сложное… — бормотал он.

Кончики инструментов коснулись культей Каэла. Парня пронзила судорога, он зажмурился. Одновременно серебристые прожилки на деревянных заготовках вспыхнули ярче. Гебер водил инструментами, словно сшивая невидимой нитью плоть и дерево. От его работы исходило слабое свечение, а воздух наполнился запахом озона и… тлеющего дерева.

Затем началось самое невероятное. Гебер и Аргон синхронно поднесли деревянные заготовки к культям. В момент соприкосновения дерева с кожей, по залу прокатилась волна энергии. Воздух затрепетал. Свет в прожилках на ногах вспыхнул ослепительно, и… дерево начало оживать.

Оно не просто прикрепилось, а начало врастать в тело Каэла. Древесина в местах соединения утратила свою жесткость, превратившись в густую, тягучую смолу. Она обволакивала культи, проникала внутрь, и я видел, как серебристые прожилки тянулись навстречу нервным окончаниям парня, сплетаясь с ними в сложнейший, пульсирующий узор. Это было похоже на прививку дерева, но ускоренную в тысячи раз и куда более чудовищную по своей сложности.

Каэл наконец издал короткий, сдавленный крик, и его тело выгнулось в напряженной дуге. Горст рванулся вперед, но Орн резко схватил его за руку.

— Стоять! — прошипел старик. — Держись, парень!

Не обращая внимания на крик, Гебер работал с удвоенной скоростью. Его инструменты вплетали в формирующиеся конечности тонкие нити металла, который мгновенно срастался с деревом, становясь его неотъемлемой частью. Аргон, с сосредоточенным выражением лица, регулировал потоки энергии, проходящие через дуги.

Постепенно ноги обретали законченную форму. Древесина затвердевала, но теперь это были не безжизненные заготовки, а совершенные анатомические копии человеческих ног. Виднелись мускулы, сухожилия, даже ногти на пальцах, напоминающие отполированный черный обсидиан. Серебристые прожилки сплетались в сложный узор, похожий на татуировку или систему кровообращения, и ритмично пульсировали в такт ускорившемуся сердцебиению Каэла.

Гул стих. Гебер и Аргон отступили на шаг, вытирая пот со лбов. Наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым, прерывистым дыханием Каэла. Он лежал, раскинувшись на столе, его грудь вздымалась и опускалась в лихорадочном ритме. Новые ноги… были на месте. Целые, законченные, словно вылепленные заново.

— Фаза интеграции завершена. — громко объявил Гебер. — Системный контур замкнут. Начинаем пробуждение и калибровку.

Он подошел к Каэлу и легонько хлопнул его по щеке.

— Эй, парень! Проснись! Попробуй пошевелить пальцами.

Каэл медленно открыл глаза. В них плескались остатки боли и шока, делая взгляд мутным. Он опустил взгляд на свои новые конечности. Невероятно. Непостижимо. Собрав последние силы, он приказал себе, и пальцы на ногах… дрогнули. Сначала едва заметно, потом увереннее.

В глазах Каэла вспыхнула надежда, смешанная с трепетным изумлением. Он попытался согнуть ногу в колене. Получилось. Скрипуче, медленно, но получилось.

— Отлично! — воскликнул Гебер. — Нервная проводимость в норме! Теперь вставай. Медленно. Мы тебя подстрахуем.

Горст, не в силах больше сдерживаться, рванулся вперед. Мы все последовали за ним, забыв о запрете, и окружили стол, затаив дыхание.

Каэл неуверенно приподнялся на локтях, словно загипнотизированный собственными ногами. Гебер и Аргон осторожно взяли его под руки, помогли спуститься со стола и встать на пол. Его ноги, черные с серебристыми прожилками, твердо стояли на каменных плитах.

Впервые за долгое время он снова стоял на своих двоих. Пусть эти «ноги» и были из дерева, но они были его, он чувствовал их, мог ими управлять.

Слезы хлынули по его щекам. Он не плакал. Это были слезы облегчения, победы, чистого счастья. Горст, глядя на сына, впервые позволил суровому лицу расплыться в улыбке. Он обнял Каэла, хлопая его по спине, не в силах вымолвить ни слова.

Эдварн радостно выдохнул. Орн улыбнулся, в его глазах заблестели слезы.

Я наблюдал за этим чудом, чувствуя, как к горлу подступает комок. Это было невероятно. Гебер, со своим безумным видом и странными методами, совершил невозможное.

Каэл сделал первый, неуверенный шаг. Затем второй. Он был шатким, как новорожденный олененок, но парень шел. Медленно, опираясь на отца, он прошелся по залу, привыкая к новому ощущению.

Внезапно я заметил то, что заставило мою радость угаснуть. Что-то было не так.

С каждым шагом Каэла серебристые прожилки на его деревянных ногах вспыхивали чуть ярче. Но не просто вспыхивали — они начали пульсировать в странном, неорганичном ритме, чуждом биению его сердца. От его новых ног исходила едва уловимая, но до боли знакомая вибрация. Та самая, что исходила от монстров Леса.

Я встретился взглядом с Орном. Его внезапно побледневшее лицо выдало — он чувствовал то же самое.

Чудо, свершившееся на наших глазах, имело странную, тревожную цену. И мы оба понимали: что-то было не так. Что-то очень сильно не так.