Сила Падшего

Глава двадцать четвертая. Передышка

Онтор негодовал. Мастер «Драконорожденных» буквально рвал и метал, непрерывно меряя шагами комнату переговоров внутри своего же клан холла. И если его супруга, Бригитта, отнеслась к этому с пониманием и лишь лениво потягивала чаек, откинувшись на спинку кресла, то Терраформу и остальным — ещё двум офицерам, один из которых был паладином, возглавлявшим нападение на Ламию — доставалось по полной.

По сути, они буквально потеряли два своих города и едва не потеряли третий, стоящий на границе.

— Ну почему я всё должен делать сам?! Почему вы на столько бесполезны, мать вашу?! Если бы я не пришел вовремя, вы бы и УбийЧам отдали город, а потом вовсе потеряли всё остальное! Вы бесхребетные, бесполезные, безынициативные чмошники!! — надрывался обычно державший себя в руках Онтор.

У него были причины не держать себя в руках. Во-первых, с его бизнесом в реальной жизни начались проблемы, из-за чего он мало спал и много работал, а во-вторых, его увлечение игрой и кланом в игре переросло в настоящую зависимость, что только способствовало малому количеству сна, что привело к расшатыванию нервной системы. Сам паладин упорно избегал любых упоминаний о том, что ведет нездоровый образ жизни. Даже его супруга, Бригитта, не могла повлиять на это и лишь горестно разводила руками. Любой диалог на тему «дорогой, ты много работаешь» заканчивался скандалом. В конце концов она вовсе прекратила задевать острые темы своего супруга, лишь наблюдая и силясь помочь хоть чем-нибудь, пока могла. В тайне женщина надеялась, что клан распадется, что вынудит Онтора потерять вкус к игре и уйти из проекта — она точно знала, что он не будет играть дальше, потому как слишком привык к власти, которой добился в своём клане. Быть рядовым в любом другом клане — точно не для него. Впрочем, были и другие мысли — что бизнес накроется и он прекратит так по нему страдать. Одно из двух.

Говорят, что рыба гниет с головы. Если руководство теряет контроль, то начинает загибаться и всё, что расположено ниже. Окрыленный амбициями, Онтор железным кулаком правил гильдией. На начальных этапах его политика была весьма успешной — новички были вынуждены вступать в сильный клан, где получали много плюшек. Постоянный приток новичков, постоянный набор новых игроков и отсев неактивных.

Проблема жестокой политики и жестокого правления государством заключается в том, что все ниточки управления так или иначе концентрируются на одной, главной фигуре, а все недовольные отсеиваются, вырезаясь на корню. Нюанс в том, что когда государство под управлением жестокого диктатора разрастается, то так или иначе контроль над отдельными его частями слабеет. А вот число недовольных, отсеянных на предыдущих этапах, к этому времени уже достигает весьма внушительного количества, что выступает весомым фактором противостояния диктатору.

Диктатура является невероятно сильным средством в начальный период развития — тиран огнем и мечом буквально взлетает наверх, прорубая себе дорогу сквозь зажравшихся боровов, прямо через мясные туши. На фоне застоявшихся, мирных и не особо воинственных оппонентов, диктатор выглядит сильной фигурой, таковой, в общем-то, и являясь. Но когда диктатор взлетает наверх, на самый пик, количество отсеянных, противников, оппонентов, становится таковым, что дальнейший взлет уже просто невозможен — так начинается период, на графе развития государства выглядящий как прямая горизонтальная линия. Затем эта линия начинает заваливаться вправо и вниз графика, с каждым днем, месяцем и годом набирая обороты. Пока государство не падет, а на графике не будет изображена парабола.

Так или иначе, с самых древних и незапамятных времен государства, управляемые деспотами, разрушались столь же стремительно, как и взлетали. В общем-то из-за этих самых деспотов и их амбиций. Тоже самое происходило в рядах «Драконорожденных». В целом это был неплохой клан. Только вот недовольных его политикой было много. Из-за этого росло и число желающих перейти к «соседям», у которых и пряники слаще и условия вкуснее. Как итог — в один из моментов, про «Драконов» знали практически все побережье континента. Кланы, воюющие за города на побережье, почти целиком состояли из «обиженных» «Драконами». Стоило молодому и крепкому клану «Теней» вдруг напасть, как этим неприменули воспользоваться остальные. В частности — УбийЧы. Однако, то ли ещё будет — скоро и другие кланы присоединятся, уж в этом Бригитта не сомневалась.

С каждым разом, с каждым поражением, вместо того, чтобы что-то изменить, Онтор всё больше давил на подчиненных, загоняя их в жесткие рамки. И этим всё больше уничтожал свой собственный клан. Начало его поражения уже началось.

Прямо перед Клаустрофобией стояла женщина. Темные длинные волосы, кроваво-красная радужка глаз, чуть заметные скулы, аккуратные губы и заостренный подбородок. Она была облачена в длинную, до середины бедра, красную куртку с черными вставками на рукавах, локтях, плечах и груди. Под распахнутой курткой была поддета явно хорошего качества белоснежная свободная рубашка, оставляющая простор для воображения. Для удобства, девушка заправила её в черные кожаные штаны, элегантно обтягивающие её бёдра. Талию опоясывал тонкий коричневый ремешок с крепившейся на нем округлой фляжкой. Изящные ножки оказались затянуты в темные сапожки до середины голени.

Клаустрофобия поморщилась. Пришла какая-то незнакомка, буквально выловила её во время социального квеста — так назывались задания, направленные на улучшение отношений с определенной социальной группой, в данном случае с вампирами, и заключавшиеся в «сходи-передай-сообщи-донеси-принеси». Наградой в таких квестах обычно выступала репутация, капля опыта и возможно немного золота. Репутация, в свою очередь, открывала доступ к более жирным заданиям, которые, опять же, в свою очередь, приводили к жирным наградам и открывали доступ к торговцам с особыми фракционными товарами — в данном случае вампирскими.

— Зачем тебе Мастер? — женщина холодно поинтересовалась у НПС.

И этот НПС был убийце знаком. Она видела эту девушку, когда они сражались за Крайвенскар. Тогда она выступала в роли управляющей замком, помогала Мастеру взаимодействовать с замковыми постройками. На этом, как думала Клаустрофобия, её функции и заканчивались! Она уж точно не подозревала, что Леди Нирида не только не простой замковый НПС, привязанный к своей локации, но ещё и непосредственно придет к их Мастеру, явно желая всучить какой-то уникальный квест!

— На самом деле, он мой Господин, за которым я неотступно следую вот уже несколько лет. К сожалению, мне никак не удавалось отыскать его, а после сражения за Крайвенскар он вовсе пропал, — Нирида продемонстрировала, что является отнюдь не простым болванчиком, с которым можно общаться лишь на примитивные темы. — Так или иначе, я привязана к нему кровью и отдам за него жизнь. Это моё предназначение.

Брови Клаустрофобии взлетели вверх.

«Личный телохранитель-НПС? Нет, ну ладно там гильдия наемников, позволяющая нанять компаньонов… Но там болванчики обычные, а тут полноценный, проработанный судя по всему до мелочей, компаньон со своим уникальным поведением!»

— А… Можно поинтересоваться? — убийца хитро усмехнулась.

— Конечно, — Нирида непосредственно улыбнулась.

— При каких обстоятельствах и почему ты стала телохранителем… нашего Мастера?

— Он пробудил меня от вековечного сна в Чертогах Властелина. Если бы он так и не появился там — меня просто не существовало бы.

Нирида и не представляла, на сколько её слова близки к реальности. По сути, если бы разработчики не заспавнили Шепота Теней в той самой ледяной локации и не создали бы уникальное начало игры для игрока, то вампирши бы вовсе не появилось. Само появление Шепота именно в той локации было волей Абсолютного Рандома — случайностью, не привязанной ни к чему. С таким же успехом нынешний Мастер «Теней» мог заспауниться… на болотах! Однако, обстоятельства сложились так, что он появился там, тем самым запустив триггер, игровой скрипт, приведший к появлению уникального НПС. И так уж получилось, что по сюжету Шепот должен был пройти немаленький путь по квесту Леди Нириды, либо вовсе от нее отказаться, разойтись и больше никогда не видиться — согласно задумке разработчиков, вампирша отказалась бы от вампирского дара и была бы убита. Однако, всё пошло не по плану разработчиков, плюс сказался программный код ИскИнов, уникальное стечение обстоятельств и… теперь Нирида была компаньоном Мастера «Теней», а её квест оброс новыми деталями, выкинув старую сюжетную линию.

Обо всём этом Клаустрофобия не знала. Для нее слова молодо-выглядящей вампирши выглядели как история о том, как Шепот вляпался в какой-то квест, где обзавелся уникальным компаньоном. Только и всего.

— Я позову его, — хмыкнула Клаустрофобия задумчиво.

Не успела убийца попросить Нириду подождать здесь, как вампирша ответила:

— Хорошо. Тогда Господин сможет найти меня в тронном зале.

Развернувшись на каблуках высоких кожаных сапожек, Нирида быстрым шагом двинулась прочь по коридорам дворца.

Клаустрофобия покачала головой, после чего коротко отписала в чат короткую фразу:

[Клаустрофобия]: «Шепот, с тобой непись пообщаться хочет».

Ответ не заставил себя ждать.

[Шепот Теней]: «Кто и где?»

[Клаустрофобия]: «Ламия, главный дворец. А кто — сюрприз:)»

Свернув чат, Клаустрофобия посмотрела на таймер. Пора было уже покидать игровую сессию, у нее ещё были дела в реальности.

Решив закончить квест в другой раз, Клаустрофобия прожала кнопку выхода из игры. Капсула бесшумно отщелкнулась. Женщина медленно села.

В реальности она выглядела под стать персонажу в игре. Короткая «мужская» стрижка темно-фиолетовых волос, татуировка китайского дракона на правом плече, холодный взгляд серых глаз. Неровная горбинка на носу могла рассказать страждущим о переломе, после которого хрящ сросся неровно. Облачена женщина — или девушка? — была в одну лишь черную майку и серые штаны. Черты лица совсем не по-женски грубые, вкупе с полным неприятием женщиной косметики, говорили о довольно жестком характере их обладательницы. Внимательный взгляд мог заметить мозоли на костяшках кулаков.

Пройдя в ванную, по пути щелкнув переключателем света, девушка — женщина? — умылась, после чего тяжело взглянула в зеркало, висевшее над раковиной. Она себе не нравилась. Уродка, если откровенно. Ну что это за нос, бледные губы и кожа? Абсолютно неухоженная боевая пацанка.

Примерно в таком духе она думала каждый раз, когда смотрелась в зеркало. И этот раз не стал исключением. Сплюнув, женщина — всё-таки женщина, потому как на самом деле ей было двадцать девять лет — покинула комнату. По пути не забыла щелкнуть переключателем.

Прошла на кухню. Через двадцать минут ей нужно уже быть на процедурах. Затем — тренажеры. Потом она снова свободна… ровно до следующего вечера. И так каждый день на протяжении всей жизни. Оставшейся жизни.

Отогнав мрачные жизни, Клаустрофобия — ей было привычнее называть себя так даже в реальности, хотя по электронному паспорту всё же её звали иначе — налила себе стакан травяного чая. Она не любила чай. Особенно горький, без сахара. Но исправно пила его. Потому что врач так сказал. Врач вообще много чего сказал. Если она хотела протянуть подольше — следовало врача слушать. Только вот…. Хотела ли она протянуть подольше? Вот в чем вопрос.

Лет восемь назад, когда всё это ещё только началось, когда страх молотобойцем стучал в грудь, она безусловно хотела жить, хотела протянуть подольше и так далее и тому подобное. Сейчас же… Со временем человек привыкает. Человек вообще ко всему привыкает, такая вот он тварь. Живучая. Неистребимая. Универсальная. Так привыкла и Клаустрофобия.

Страх, если долго его испытывать, перестает действовать. Это сравнимо со значением абсолютно любого слова. Если первое произношение слова «книга» будет что-то значить, то когда ты произнесешь это слово тысячу — две тысячи — раз подряд, это слово просто потеряет свой смысл, превратится в абсолютно непонятный, рандомный, набор букв. Тоже самое с чувствами. Это как свежий бутерброд. Вначале он обладает очень ярко-выраженным вкусом. Независимо от того, как именно заряжены чувства — положительно или отрицательно. Затем, с течением времени, этот бутерброд черствеет, вкус становится бледным, пока от изначального вкуса не останется ничего — или почти ничего.

Подобный бутерброд произошел и в жизни девушки, ныне женщины. Вначале страх, яркие эмоции… затем привыкание и страх послабее… затем привыкание и отсутствие страха вовсе. Сейчас ей было даже любопытно: Как это — умирать?

Иногда она даже задавалась вопросом, почему до сих пор выполняет то, что сказал ей делать врач? Ей ведь уже всё равно. Она уже не испытывает желания «протянуть подольше» — она вообще не испытывает никаких желаний. Ответ она находила только один, не слишком убедительный, зато вполне подходящий — обычная привычка. А может где-то в глубине души, куда не заглядывала она сама, где-то там, на самом дне ещё лежала надежда? Та самая надежда, в существовании которой женщина боялась признаться сама себе? Кто знает. Не даром говорят, что надежда умирает последней. Может быть последние крохи действительно были ещё живы в её душе. Кто знает…

Впрочем, в одном девушка — всё-таки женщина — себе лгала. В том, что не испытывает никаких желаний. «Земли Создателя», пожалуй, были тем самым спасительным якорем, однажды спасшим её от самоубийства. Уже готовая покончить с собой, ищущая прибежище в наркотиках, алкоголе и простом животном сексе со случайными партнерами, женщина попробовала поиграть в этот… гм… проект. И неожиданно её затянуло. Приключения, фэнтезийный мир, драконы… А ещё возможность делать то, что ты не можешь сделать в реальной жизни. Возможность быть тем, кем в реальности тебе никогда не стать. Пожалуй, только там Клаустрофобия была жива по-настоящему. Там она действительно испытывала эмоции, упивалась битвой и пением клинков в своих ладонях. Там она ощущала себя по-настоящему живой. Можно даже сказать, что «Земли» стали тем самым якорем, пока ещё удерживающим её в жизни, дающим ей необходимую мотивацию.

Только вот возвращаться в реальность после игры с каждым разом хотелось все меньше, а в голове появлялось всё больше мыслей о непрерывном игровом сеансе с последующей остановкой сердца.

Женщина заметила, что уже несколько минут просто сидит и смотрит на опустевший прозрачный стакан. Сполоснув тару, она начала собираться на процедуры. Натянула простые мужские носки. Напялила сверху «кросы». На плечи накинула кожанку. Вот и все её сборы. Подхватила легкий рюкзачок, сиротливо лежащий у входной двери. Тихо щелкнул замок, открывая дверь и выпуская Фейт на лестничную площадку.

Через минуту женщина была уже на улице. Ночь. Это темное время суток нравилось ей. Кровь наполнялась адреналином, сердце стучало быстрее, холодный ветер врывался под курточку, лаская разгоряченное тело… Клаустрофобия, в реальности известная как Фейт, любила ночь. А ещё она любила бегать. Совместив эти два понятия, можно было получить и её образ жизни. Для нее было вполне нормальным бегать по ночам. Только то были не простые пробежки псевдо-спортсменов. Это был паркур, совмещенный с фрираном. Она не просто бегала. Она преодолевала препятствия с целью пройти из одной точки в другую как можно быстрее, — в этом суть паркура — вместе с этим попеременно совершая различные трюки — это уже суть фрирана.

Для нее было вполне нормальным перемахивать через трехметровые заборы, уноситься от полицейских дронов, либо спускаться с какого-нибудь небоскреба без всякой страховки на строительном канате, либо по строительному же крану! Нередко она использовала крылья-параплан, спрятанные в её рюкзачке и раскрывающиеся по мысленной команде с нейросети. Это позволяло Фейт быстро планировать и также быстро преодолевать расстояние между крышами небоскребов. Уж бегать по верхам она умела!

Впрочем, сейчас у нее не было настроение носиться по крышам и совершать трюки. Перейдя на легкий бег, Клаустрофобия — или всё-таки Фейт? — устремилась к клинике. Полный диск луны, должный сегодня светить с небосвода, явно был занят чем-то интимным за темными тучами, потому дорогу женщине — паркуристке? — освещали одинокие фонарные столбы, которые тоже скоро погаснут — электричество штука дорогостоящая. Прохладный ветерок выступал хорошим средством охлаждения тела, начавшего набирать тепло. Для нее это было самым приятным во время бега. В жару, да и в принципе днем, ощущения от бега не те — нет адреналина в крови, нет прохладных упругих потоков воздуха, ещё и солнце в глаза бьет… Кто бегал ночью — знает эти ощущения. Кто сроднился с ночью — ни за что эти ощущения не променяет.