Шарлатан V

Глава 9

Результаты Валькиного «эксперимента» очень даже впечатлили руководство страны, так что ей (а по факту — всему институту) предоставили очень широко трактуемую «свободу действий». И этим воспользовались не только институтские аграрии, но и многие другие… тоже аграрии, понимающие, как правильно выращивать всякое съедобное, вкусное и полезное. Валька (точнее, все же организованный «под нее» отдел в Местроме) вдоль речки Бахтемир и Волго-Каспийского канала (а это, вообще-то, почти триста километров водного пути) организовала чуть больше полусотни «камышовых станций»: небольших «временных» поселков, куда на зимний период переезжали крестьяне, занимающиеся там в «сезон» добычей и переработкой камыша. То есть там заготавливали не камыш, а тростник, как мне объяснила двоюродная, но всем на ботанические тонкости было плевать — а вот не плевать было на то, что тростниковых пеллет производили по сорок тонн с гектара. То есть — в переводе на русские деньги — один гектар тростниковых зарослей обеспечивал рост плодородия нечерноземных полей вдвое всего за три года. Но это — «в идеале» обеспечивал, а на практике все было гораздо веселее: прошлогодние эксперименты Валькиных специалистов показали, что вполне приемлемых результатов можно достичь, если на гектар полей камышовых пеллет сыпать как раз тонн сорок, еще столько же добавлять пеллет уже торфяных и все это обильно удобрить как минералкой, так и органикой (в качестве последней предпочтительными оказались отработанный ил с газовых биореакторов и морские водоросли). Навоз относительно крупной скотины теперь почти в роли удобрения не использовался, так как его оказалось выгоднее (в том числе и для улучшения плодородия полей) в газовые танки пихать, так что в поля вывозились разве что продукты деятельности курей: их куриного дерьма все же газа получались крохи, а как азотное удобрение оно мало чем от минералки отличалось (ну, кроме того, что было заметно дешевле).

А агрономы из Тимирязевки (подписав специальные «договора о совместной работе» с институтом) центры по переработке тростника на пеллеты обустроили в дельте Дона, и там уже строить «вахтовые поселки» даже не требовалось, поскольку и постоянных в тех краях хватало — но сама Академия вряд ли бы такое потянула, ведь чтобы все производство наладить, требовались очень приличные инвестиции. По крайней мере нужно было туда направить специальные трактора (вариант все того же немецкого RSO, которые до сих пор в малых количествах делались на Ворсменской МТС и еще где-то), множество мелких барж-самоходок поставить, которые скошенный камыш будут перевозить по узким, часто меньше пятнадцати метров, ерикам, пеллетные установки и — что было особенно важно в таких местах — небольшие электростанции, все это хозяйство обеспечивающие энергией. Как правило, там ставили небольшие газовые станции (вместе с относительно небольшими биореакторами) — а ведь даже такие электростанции на деревьях-то не росли…

Маленькие баржи-самоходки начали уже много где делать, а в Горьковской области их стали массово выпускать на Шиморском судоремонтном заводе. А в соседних областях тоже такие забавные суденышки начали потихоньку делать: во Владимирской области небольшой судостроительный в Муроме поставили, а в Рязанской области в феврале заработал завод в поселке Елатьма — и только из-за этого я не опасался, что меня с работы выгонят. В должности понизить — так я и сам категорически «за», мне административная работа, мешающая «двигать науку», поперек горла давно встала, а эти новые судостроительные заводики как раз я и «просчитал». То есть по просьбе Вальки сначала подсчитал потребность в этих суденышках для того, чтобы получалось тростник косить и собирать не только вдоль «главного Волжского морского пути», а по всей дельте — а затем уже по требованию Минместпрома — рассчитал, где их строить будет наиболее выгодно. Правда, пока что «маловато рассчитал», в головах начальства уже зрели планы по созданию «пеллетных заводиков» и в дельте Днепра, и в Приазовье, и на Днестре, и вроде даже в низовьях Дуная — а Окских заводиков на всех явно не хватит.

Но «промышленные» расчеты в моей уверенности в собственном «светлом будущем» играли лишь сугубо вспомогательную роль: если меня из института все же выкинут, то наверняка Зинаида Михайловна меня пристроит в плановом отделе министерства. Однако пока Павел Анатольевич бдит за безопасностью страны, никто меня не тронет, даже если я буду по улицам бегать с плакатами, содержащими не особо комплиментарные термины по отношению к ленинистам. Но подобным идиотизмом я заниматься вообще не собирался, и вовсе не потому, что в подобном случае товарищ Судоплатов скажет соседке снизу не «можно», а уже «нужно» — а я был абсолютно уверен, что против нее я и трех минут не устою. Просто при утрате идеалов общество теряет способность к сопротивлению деструктивным действиям врагов, а ведь в целом-то идеалы были хорошие! Их, по моему мнению, нужно было лишь самую малость подправить, да и в руководстве страны это и без меня понимали и в нужном направлении работали — ну а я им всего лишь немного помогал и собирался и далее помогать. В основном тем, что я делать все же умел: просчитывая негативные последствия различных «инициатив» и не давая тем самым их реализовывать. А уж позитивные последствия, как я смог за последние… да, за двадцать последних лет убедиться, и без меня наступят.

Я же, например, к строительству и запуску нового производства в Выксе вообще не имел ни малейшего отношения — а завод уже закатил в плазмотронную установку второй корпус реактора на шестьсот мегаватт. А первый уже потихоньку перевозился на строящуюся «Горьковскую АЭС». То есть сам реактор пока еще на заводском складе (специально для этой цели выстроенном) лежал, а рабочие и инженеры срочно строили два новых железнодорожных моста, так как через пролеты прежних корпус просто не проходил — но вроде до лета эту работу должны были уже закончить и тогда уже оба реактора на станцию перевезти. Правда, я так и не понял, как там будут решать проблему с отсутствием воды, но наверняка что-то уже специалисты придумали…

А другие специалисты тоже много интересного придумать успели, так что у меня задач по разработке всякого софта лишь прибавилось. И особенно много программ нужно было срочно сделать для сберкасс: теперь ведь компы должны были не только счета граждан учитывать, но и обслуживать «карточные платежи» в магазинах. Мое предложение по обеспечению продаж «предметов роскоши» только через сберкассы после Зииаиды Михайловны и в Минторге поддержали, хотя с выставлением кучи «дополнительных условий», а вот Павел Анатольевич мне предложил пожелания Минторга проигнорировать — при условии, что я ему покажу прототип системы на примере Пьянско-Перевозского Павловского районов. А так как инженеры местпромовские нужную аппаратуру уже изготовили, то ее потихоньку начали ставить и в магазины двух районов, причем вовсе не в те, кто «роскошь» людям продавали. Не потому, что таких в районах не было, а потому, что сначала нужно было магазины специальными проводами со сберкассами соединить.

Провода требовались не самые простые, прокладывались кабели ТЗГ-шести- и восьмипарники (точнее, в основном все же ТЗБ — то же самое, но «бронированные»), а это было и не очень дешево, и довольно трудоемко. Зато после прокладки кабеля магазин мог «общаться» со сберкассой по линии связи со скоростью в два — четыре мегабита в секунду, а общение возлагалось на специализированный комп-терминал, считывающий информацию с электронных карт. Я выпендриваться не стал, за образец взял карту «Америкэн Экспресс» образца пятьдесят восьмого года, тем более что и другие зарубежные банки свои карты стали делать того же габарита. Вот только я, кроме размеров карты, у буржуев ничего больше «заимствовать» не стал: в Ваде уже научились делать довольно маленькие микросхемы, так что в «моих» картах именно микросхема и запаивалась. С контактной площадкой (пока до «беспроводной связи», даже до NFC, нынешние технологии пока не дотягивали), но и так получилось более чем неплохо. Совсем неплохо: в первом же магазине, где такой карточный терминал установили (в продуктовом, расположенном у нашем доме на первом этаже и вообще через подъезд от поселковой (то есть уже городской) сберкассы очереди в кассу сократились сразу более чем вдвое. То есть в кассу теперь стояли лишь те, кто еще карточкой не обзавелся, а картовладельцы за покупки расплачивались сразу же у прилавка. Да, обошлось это не особо и дешево, все же пока каждый терминал в производстве стоил чуть больше двадцати пяти тысяч рублей, да и карточка рублей в двадцать вставала, но даже предварительные подсчеты показали, что в даже в небольшом Перевозе терминалы полностью окупятся лет за пять только на одной инкассации, а карточки… по планам намечалось цену карты уже через год снизить рублей так до семи-восьми, но в любом случае и они окупятся просто за счет «процентов по вкладам», ведь теперь людям стало выгоднее деньги не дома держать, а именно в сберкассах. Но для широкого внедрения системы все же требовалось, чтобы все программы работали без ошибок: в одной деревне в случае чего ошибки можно будет и ручками исправить, а вот если ошибки возникнут по всей стране, то тут никаких «ручек» уже точно не хватит.

Хорошо, что у меня был все же приличный опыт в разработке софта, в том числе и по части отладки, и я в целом знал, как ошибки хотя бы обнаруживать. Хотя с представителями МГБ снова пришлось пособачиться: ну никак «ответственные товарищи» не могли понять, зачем за обнаружение ошибки в программе нужно людям такие деньги платить. И долго я бы с ними ругался, но меня опять «выручила» Зинаида Михайловна: она же и бухгалтером была, и арифметику в школе хорошо учила (все же кандидатом физмат наук стала), так что я воспользовался ее «финальным заключением»:

— Потратить жалкий миллион на то, чтобы не потерять миллиард — расход приемлемый. Ты мне свои заявки на премии присылай, я найду как людям их выплатить… в пределах миллиона всем до конца года. А если потребуется больше или кто-то в программе найдет, как ты говоришь, дыру, через которую уже сотни миллионов украсть можно будет, то мне отдельные заявки присылай, я там размеры премий уже сама определю. Именно сама: ты же у нас крохобор, за копейку удавишься казенную… и это правильно, но иногда исключения бывают необходимы. А вот когда они необходимы — решать уж точно не тебе.

— Это почему это не мне?

— По кочану. Ты у нас мальчик-максималист, и думаешь о людях слишком хорошо…

— Не обо всех!

— О людях — обо всех, а сволочи — они не люди. Но знаешь, бывает и так, что человек хороший под влиянием каких-то обстоятельств превращается в последнюю сволочь. Ты с таким вроде пока не встречался, я мне вот пришлось… немало таких в войну под расстрел подвести. И я в этом не раскаиваюсь, но тебе такое на душу брать все же не стоит.

— Но я же вообще о другом говорю!

— Вот и я о том же. Был у нас у министерстве очень хороший и вежливый товарищ, а потом — и я даже знаю из-за чего — внезапно скурвился. И совсем чуток подправил программу расчета платежек строителям, думая, что никто такой мелочи не заметит…

— И?

— Что «и»? Сейчас где-то на Крайнем Севере снег убирает… военное-то положение у нас отменили, перестали воров расстреливать. Зря, конечно, но… в общем, не твое это дело. А за обнаружение критических ошибок, ты прав, премии платить необходимо.

Этот разговор с товарищем Коробовой состоялся, когда она меня в конце апреля пригласила «побеседовать» в Ворсму, куда приехала с какой-то своей инспекцией. И меня она позвала вовсе не ради обсуждения вопроса о премировании программистов или других любителей покопаться в софте, а исключительно по «своим» вопросам. Точнее, по одному вопросу: она, сообшив, что сейчас готовится решение об объединении всех республиканских Местпромов в единую организацию, попросила меня «просчитать» последовательность включения всех этих организаций в одну — для чего приволокла мне очень подробное писание деятельности местпромов всех республик. Лично приволокла: у товарища Коробовой были определенные расхождения во взглядах с товарищем Судоплатовым относительно того, к какой информации мне стоит давать доступ, поэтому она эти отчеты не стала пересылать через первый отдел института. А информация в отчетах было действительно… интересной: в них, кроме перечня всех предприятий местпромов с указанием того, чего и сколько они производят, была и вторая часть: сколько продукции в республиках (включая, естественно и РСФСР) реализуется «мимо кассы». И вот эта часть мне немало восхитительных минут доставила, хотя, откровенно говоря, почти и не удивила.

Например, по данным (полученным через ОБХСС и большей частью через сугубо МГБшные каналы) получалось, что в Азербайджане мимо касс реализовывалось почти десять процентов продовольственных товаров (производимых, скорее всего, из ворованного сырья). А в Армении было еще интереснее: более половины кожевенной продукции (включая одежду и обувь) там делали вообще «неизвестно из чего». То есть все же известно, и даже было известны каналы получения сырья, но пока их пресечь никак не выходило, так как все это очень плотно крышевалось определенными товарищами в руководстве страны. Точно так же до трети швейной продукции армянского производства шли «мимо кассы», а по части строительства (особенно жилищного) там вообще был полный кошмар. Ну а в Грузии тоже было все очень интересно: на предприятиях особого воровства не было, а вот в сельском хозяйстве ситуация требовала просто поголовного расстрела всех руководителей колхозов и совхозов, начиная буквально со звеньевых и бригадиров. В среднеазиатских республиках картина выглядела несколько получше, но там просто особо воровать было пока нечего. Хотя и там с криминалитетом были серьезные проблемы, но он был больше «уголовный» чем «экономический». А вот в Латвии и на Украине было совсем уж странно: с одной стороны, местпром там с задачами обеспечения местного населения товарами вроде и справлялся без особого нарушения советских законов, однако «республиканские особенности» позволяли этим предприятиям буквально обирать жителей прочих республик. Хотя на этих «особенностях» Зинаида Михайловна просила меня внимания не заострять, их вроде бы в ближайшем будущем собирались исправить. Но вот некоторые «национально-ориентированные мелочи» все же мое внимание привлекли. Именно «национальные», так как используя такие обоснования, местные власти проталкивали среди жителей республик вполне определенные идеи…

Честно говоря, меня больше всего удивило, что в двух республиках, если верить полученным отчетам, ни народ, ни власти вообще «не злоупотребляли». В Узбекистане — но там после значительного сокращения «планов по хлопку» в этом у руководства республики и нуждочки не было, и в Литве. Это, конечно, вовсе не означало, что там все было идеально и никакого криминала не было, но вот с позиции Минместпрома там все было «чисто». Хотя и предприятий там местпромовских было не особо много, а существующие только «удовлетворением нужд местного населения» и были озабочены — и с планами вполне себе справлялись. Правда меня во всем этом другое больше порадовало: эти две республики и «национальную культуру» развивали без особого фанатизма, то есть неплохо развивали, но не использовали ее в «деструктивных целях». А вот в целях «конструктивных» очень даже использовали, особенно в Литве этим занимались исключительно серьезно. Ну а так как меня Павел Анатольевич среди всего прочего и на «культуру» направил, я этот момент очень тщательно отслеживал, и единственное, о чем жалел, так это о том, что пока вроде «не за что» было награждать орденами любимых актеров…

В РСФСР Местпром (действующий под исключительно жестким контролем со стороны министра) вроде бы «не нарушал», а вот с «культурой» надо было что-то делать. Потому что, с моей точки зрения, деятели этой самой культуры давно уже берега потеряли. Например, вот уже третий год подряд Минкульт пытался под разными предлогами отобрать у Местпрома пластиночные фабрики (безуспешно, но от своих намерений в Минкульте пока отказываться не собирались). И попытки эти объяснялись вовсе не тем, что Зинаида Михайловна на пластинках зарабатывала для страны много денег, нет: их больше волновало то, что на этих пластинках не зарабатывали «выдающиеся музыканты и композиторы». А у меня было свое мнение об их «выдающести»: если народ пластинки не покупает, то тут вроде и говорить не о чем. Однако были люди, имевшие иное мнение, причем не только «обделяемые творцы»: мне Наташа Резникова принесла «посмотреть» довольно простенькую схему, благодаря которой на Апрелевском (то есть полностью государственном) заводе грампластинок выпускали ежесуточно до пяти тысяч совершенно «левых» дисков, «вообще ничего не воруя». Принесла она ее мне, понятное дело, уже после того, как ОБХСС ее вскрыло и исполнители отправились «на стройки народного хозяйства в очень отдаленные районы», но схема оказалась интересной тем, что ее теоретически можно было много где применить и она попросила «просчитать варианты». В Апрелевке просто сделали пластинку потоньше и «экономили» почти десять процентов пластика, а такую «экономию» можно было ведь и в других местах «внедрить». В любых местах, где сырье поступало «в тоннах», в продукция отгружалась «в штуках»…

Сам я заниматься такими исследованиями не стал, просто озаботил программистов, занимающихся составлением программ учета промышленной продукции — а основное время тратил на доработку (воистину бесконечную, ибо «совершенство не знает пределов») программ многофакторного анализа текстов. И на разные «культурно-спортивные мероприятия».

Насчет спорта меня Ю Ю исключительно жестко теперь контролировала, мне с ней приходилось по пять часов в неделю в спортзале проводить. А Лида эти занятия горячо одобряла (и я даже боялся представить, чего соседка жене порассказать успела на эту тему). Еще я много времени проводил с нашими музыкантами (уже всерьез изучая и музыкальную грамоту, и основы пианизма), а так же еженедельно (по воскресеньям, так как другого свободного времени у меня уже не оставалось) проводил встречи с редакторами «Юного Шарлатана». Насчет музыки жена меня тоже очень поддерживала и сама — после того, как я притащил домой рояль — игру на фортепиано изучать начала. А вот в отношении работы с редакцией она ни малейшего энтузиазма не проявляла, скорее всего потому, что из-за «запретов» я редакторов к себе в гости приглашал. И единственно, что ее с этими визитами примиряло, так это то, что гости — так же каждое воскресенье — приносили ей в подарок новую книгу, вышедшую в издательстве. Причем именно ей и приносили…

Но это были «чужие» книги, а ведь по идее (то есть по задумке товарища Судоплатова) я должен был написать несколько «выдающихся произведений» и с ними «влезть в писательское сообщество». И ведь писать-то я вполне мог, даже почти без ошибок — но вот с чем «выдаваться», я пока придумать не мог. А это и меня нервировало, и руководство. В конце концов ко мне на работе зашла Светлана Андреевна и «мягко намекнула»:

— Шарлатан, есть мнение, что тебе стоит сосредоточиться на чем-то вроде космической фантастики. Сейчас, особенно после запуска орбитальной станции, интерес к этой теме довольно большой, а ты уже доказал, что интересно про космос писать умеешь…

— Ага, а потом меня снова будут таскать по разным интересным местам и расспрашивать, откуда я знаю про наши самые секретные космические программы.

— А ты пиши не про то, что будет, скажем, лет через пять-десять, а про чуть более отдаленные времена. Такие, до которых нынешние дети доберутся в самом расцвете сил, что добавит им стимулов учиться нужным специальностям…

— Светлана Андреевна, знаете, в чем моя проблема? Она заключается в том, что я хоть и плохонький, но инженер и гнать откровенную пургу просто не способен. Но и это беда невелика, хуже то, что я уже умею просчитывать будущее и заранее знаю, что на моей жизни мы ни до каких планет не доберемся — но самое отвратительное заключается в том, что я точно знаю, что это вообще никому нафиг будет не нужно! Нечего людям делать ни на Луне, не тем более на Марсе! И тем более на Венере, где давление сто атмосфер и температура выше четырехсот градусов!

— А я вроде читала, что там даже жизнь может быть, леса, или еще что-то в этом роде…

— Я и говорю: слишком хорошо считать умею и прежде чем очередную галиматью писать, все просчитываю. И особенно тщательно просчитываю затраты. Например, на Луну человека отправить можно, лет так за десять — но на эту развлекуху стране придется потратить процентов десять сегодняшнего госбюджета. То есть просто выкинуть, и даже не на ветер, а гораздо выше, пять миллионов комфортабельных квартир! Лично я к таким тратам не готов…

— А просто Луну исследовать? Из чего она состоит, что там можно для людей полезного найти…

— Ничего там интересного нет: оттуда слишком уж дорого что-то возить будет. А просто изучать — так у Вальки сейчас по теплицам робот бегает, который изучает состав грунта в контейнерах не хуже, чем в химлаборатории, если на Луну такой отправить, то и риска для людей не будет, и в деньгах в тысячу раз дешевле обойдется.

— Но наврать-то… да, я поняла. Какое-то ты скучный стал, слишком уж рациональный, кроме своих машин вычислительных ничего вокруг не видишь. Раньше у тебя с фантазией было получше, я твою книжку с огромным удовольствием читала, хотя заранее знала, что там все — сплошная выдумка. Значит, про космос и про будущее от тебя ничего можно ничего уже не ждать… жалко.

— Про космос, говорите, и про будущее… Вообще-то космос сейчас стараются покорить чтобы людям на Земле лучше жилось. А вот как его будут в будущем покорять и что из этого получится… Знаете, я книжку напишу, быстренько напишу. Там и про космос будет, и про будущее. И про людей на Земле, а главную героиню книги будут звать Светлана Андреевна.

— Что⁈

— Ладно, просто Светлана. В честь той, кто мне идею книги подал — но об этом одна вы знать будете. Уверен, вам она понравится — и героиня, и книга тоже, а почитать я ее вам дам уже этим летом. И это я точно могу уже обещать…

Когда обещания даны, их нужно выполнять. А то, что на выполнение обещаний требуется время, то я поначалу об этом просто не подумал: уж больно промелькнувшая у меня идея понравилась. Да и, с другой стороны, если идея близка и в целом понятна, то и на ее воплощение особо много времени не требуется. Ведь что такое привычная для современного читателя книжка? Двадцать так называемы «авторских листов», восемьсот тысяч букв, расставленных в определенном порядке. А если на клавиатуре текст набирать со скоростью триста символов с минуту, то на все про все уйдет меньше пятидесяти часов. Так что даже «многотонное» произведение оказывается не так уж и сложно сваять. Хотя нафиг, других дел хватает. А вот когда книжка будет уже напечатана… тогда, пожалуй, дел еще больше поднавалится. По части «борьбы на культурном фронте» — однако, надеюсь, есть люди, которые и без меня большую часть такой работы сделать смогут. А я… Интересно, уже во время разговора со Светланой Андреевной я будущую книжку вообще целиком представил, и даже «увидел внутренним взором» что-то вроде будущей обложки. Однако в мечтах все получается легко и просто, а вот как оно выйдет на самом деле…

Но как оно выйдет, получится узнать только после того, как дело будет сделано. А если на такое дело тратить хотя бы по часу в день… перед сном… А как высыпаться в условиях острой нехватки времени, я знал — и к воплощению данного знания сразу же и приступил. Впрочем, все прочие дела я тоже откладывать на «неопределенное будущее» не стал: для себя это будущее я уже определил…