Шарлатан V

Глава 10

Валька за весну превратила на Нижегородчине в суперплодородные поля чуть больше пятидесяти тысяч гектаров. Дофига, с какой стороны не посмотри — но если уж на то пошло, полей в области было почти два миллиона гектаров…

Впрочем, и почти все прочие поля без заботы не остались: они, хотя и «по старинке» обрабатывались, тоже должны были урожай дать гораздо больший, чем, скажем, года три назад: большую часть полей произвестковали, примерно на трети всех площадей провели «глубокую пахоту», с минеральными удобрениями не поскупились, ну и «органику» тоже не забыли. И если три года назад в области урожаи зерновых не поднимались выше четырнадцати центнеров с гектара, то в этом Валька обещала уже не меньше двадцати обеспечить. Но это она обещала, а на самом деле, как двоюродная мне же и объяснила, ее роль в повышении урожаев в области вообще было «минимальна».

А основную роль, по ее мнению, сыграл Борис Павлович Бещев — ведь если бы железная дорога не работала «как часы», то просто перевезти в область два миллиона тонн пеллет было бы невозможно. И перевезти по области еще два миллиона тонн тоже пеллет, но торфяных, еще всякого разного кой-чего столько, что и подсчитать все было сложно. Но по области все же с перевозками справились больше «своими силами», то есть без личного участия министра, а вот проведенная прошлым летом почти полная замена рельсов и шпал на Астраханской железной дороге без министра точно не обошлась. Причем весь путь от Астрахани до Энгельса железнодорожники сделали «бесстыковым», что позволило, среди всего прочего, и поезда чуть быстрее там водить. А этим летом всю эту железную дорогу собирались уже электрифицировать: планы-то у нас в стране составляли люди грамотные, которые смогли прикинуть объемы перевозок в обозримом будущем — а там одного камыша довольно скоро собирались вывозить уже до двадцати миллионов тонн. Ну и всех прочих грузов тоже вроде как меньше возить никто не собирался…

И камыш возили не только с дельты Волги, его даже из совершенно засушливой Калмыкии везли: там берега озер Сарпа, Цаца и каких-то мелких речек просто каким-то местным (особо большим) камышом покрыты были. И его там росло очень много: в моей «прошлой истории» где-то поблизости ЦБК построили, чтобы из камыша бумагу делать. Но тогда и камыш как-то быстро закончился, и бумага получалась, мягко говоря, ни на что негодная — и на комбинат начали дерево завозить аж из Сибири. Причем и «в этой жизни» какие-то особо одаренные товарищи в тех краях бумкомбинат строить предлагали, но им уже не повезло: оценку проекта моему институту подсунули, и я его должным образом и «оценил». А по поводу того, что камыш там (если его вывозить полностью) скоро в Калмыкии закончится, я вообще не переживал: у Вальки уже формировалась программа «озеленения калмыцкий степей» ( в том числе и с помощью полиакрилата калия), а если там появятся неплохо удобряемые поля, то кое-что из удобрений и камышам достанется…

А я про все это «сельское хозяйство» Вальке вопросы задавал вовсе не из праздного любопытства: мне требовалось в своей творимой книжке создать «правильный антураж», в том числе и как-то наукообразно объяснить, какого хрена героиня (девчонка лет семнадцати, по изначальному замыслу) оказалась одна в безлюдной местности. В первом варианте я предполагал в какую-нибудь Сибирь ее ниспослать, но затем выбрал что-то вроде южных полупустынных районов, где она, проходя практику после окончания школы, как раз «созданием плодородных полей» и занималась. С использованием, понятное дело, некоторых достижений будущего вроде сельхозроботов и прочего такого: по идее, девчонка должна была в компах неслабо так шарить. Потому что там ей на голову должен будет свалиться боевой космический робот из еще более будущего будущего, у которого в связи с разными интересными событиями оказалась затерта «база данных врагов», а основная программа вроде как не пострадала. Такой сюжет позволял текст насытить разными «полезными советами» и описанием грядущих научных открытий (а заодно и дать «старшим школьником и юношеству», которых я выбрал в качестве «целевой аудитории», разные полезные знания по части физики, математики, программирования и вообще чего угодно). Правда, у самого меня с нужными знаниями было не ахти как, но вокруг-то хорошо обученные специалисты толпами бродят, есть у кого спросить! Ну, собственно, я двоюродную в качестве «первого специалиста» и выбрал…

Чтобы написать книжку, необходимо придумать «главную идею» — но это вообще очень просто. А чтобы книжку написать, нужно иметь как минимум хорошую клавиатуру. Потому что без хорошей клавиатуры писанина затянется на очень долгое время и в конце концов в голову придет умная мысль «а ну ее нафиг» и книжка уже никогда не напишется. Но когда я заказывал своим сотрудником разработку такой клавиатуры, на меня, откровенно говоря, смотрели как на идиота. Однако после того, как эти клавиатуры начали серийно выпускать, мнение причастных резко поменялось: оказалось, что именно на такой набирать тексты со скоростью в триста символов в минуту — вообще плевое дело, а довольно много талантливых девочек, специально «машинописи» по десятипальцевой системе обучавшиеся, с легкостью превзошли и скорость выше шестисот символов. Ну, мне до таких высот не добраться, однако, как показала практика, набирать текст «из головы» я с этой клавиатурой мог и под четыреста символов.

И это на самом деле не особо сложно, если поставить перед собой цель научиться так печатать и правильное обучение пройти, так и вовсе просто, тут главное на самом деле — именно «правильная» клавиатура. Как раз в США начали продавать машинки IBM Selectric с технической скоростью чуть меньше девятисот символов с минуту — и народ почти сразу чуть ли не во всем мире начал меряться… вот скоростью печати текстов меряться и начал. И официально (правда, на специально доработанной машинке с «повышенной» скоростью) сразу несколько девиц из фирмы IBM даже немного превысили скорость в девятьсот символов, а «неофициальный» рекорд показал руководитель отдела, машинку эту разработавшего: мужик текст набирал со скоростью чуть меньше (или чуть больше, не помню точно) тысячи ста символов в минуту. Его рекорд не зачли, поскольку он не был «профессиональной машинисткой», но памятная табличка с описанием этого рекорда в офисе компании на стене висела (и я ее когда-то в будущем сам видел). Но на машинке клавиатура была все же механической, а впоследствии та же IBM разработала чисто электронную, для персональных компов — и я тут заказал разработчикам «точно такую же».

Там весь фокус заключался в обеспечении «тактильной отдачи»: клавиша при нажатии (и срабатывании) легонько щелкала. Ухом щелчок почти был не слышен, а вот пальцы его чувствовали — и это позволяло действительно тексты «не думая» набирать, чисто на рефлексах. И когда я работал у буржуев, начальник как раз такие клавиатуры всем и ставил: при работе на них просто ошибки программисты делали заметно меньше. А еще именно такие клавиатуры позволяли не заботиться о силе удара по клавишам: внутри легкого пластикового корпуса помещалась ее и тяжелая железная пластина, благодаря которой клава по столу не скакала…

И я, как раз с помощью такой клавиатуры, и творил себе вечерами. А на следующий день за ужином выслушивал мнение о творимом моей единственной читательницы — и жена мне действительно сильно в работе над книжкой помогла. Например, когда она сказала, что Светлана Андреевна меня просто убьет нафиг, так как я уж очень похожей на прототип сделал свою героиню, мне пришлось над текстом серьезно поработать, вычищая любимые словечки нашей начальницы отдела кадров. Да и другие мелкие «недоработки» Лида замечала и отмечала, и особенно она сильно меня критиковала за «научную часть». То есть не ту, где я читателям «основы программирования ЭВМ» расписывал, а то, что я излагал относительно физики и космологии. Но я Лиде сразу сказал, что физика тут — всего лишь «антураж», и вообще она излагается от лица глупого космического робота — так что эти куски мне исправлять не пришлось.

Когда работа доставляет удовольствие, она почти всегда делается быстрее, чем планировалось (ну и наоборот — но в данном случае неприязни у меня работенка не вызывала), так что уже в начале июля я принес «почти готовую книжку» почитать Светлане Андреевне.

— Это ты мне принес, чтобы я рецензию написала или чтобы раскритиковала?

— Вообще-то я принес ее вам, чтобы вы смогли ее раньше всех почитать. Против рецензии или даже критики я, конечно, возражать не буду, но это книжку уже точно не изменит: я принес листы, которые Варя Халтурина отобрала у «барабанщиков», они, думаю, все опечатки уже исправили и книжку наверняка в типографию отправить успели.

— Каких барабанщиков?

— Ну, это в редакции так называют корректоров, которые первыми с барабана офсетной машины отпечатки получают для финальной правки набора… но тут еще исправления не внесены, так что насчет отсутствия опечаток я ничего гарантировать не могу. Больше того, Варя сказала, что тут их минимум полсотни.

Светлана Андреевна взвесила на руке довольно толстую папку:

— Всего полсотни?

— Ну, ее же сначала Лида прочитала, а у нее «врожденная грамотность», так что ошибок должно быть все же действительно немного. Но если хотите, то можете недельку подождать, я вам уже из типографии книжку принесу.

— Хочу, причем ты мне ее принеси с дарственной от автора. А я пока почитаю что есть…

Видимо, у Светланы Андреевны было очень много работы: ведь в институт шел набор новых сотрудников, да и все совместные с другими конторами проекты по части вычислительной техники через нее проходили — так что только через неделю она позвонила и попросила зайти к ней в кабинет. Но ее голос в телефоне показался мне каким-то… не таким, так что в кабинет начальник ОК я зашел с некоторой опаской. Но товарищ Уткина меня встретила, едва удерживаясь от смеха: такое же выражение лица я видел у бабушки (в той еще жизни), когда уже в который раз мы с ней в цирке смотрели, как Никулин и Шуйдин бревно таскали. Однако слова, ею произнесенные, вроде как к веселью не располагали:

— Шарлатан, я все понимаю, задание у тебя такое: в доверие втереться. Но зачем, скажи на милость, ты в книжке, на которой написано «для детей и юношества», рекламируешь религиозные писания?

— Я рекламирую? Светлана Андреевна, побойтесь бога! У меня там ни слова о религии нет!

— Так таки и нет? А это что? — и она, открыв папку с текстом на отмеченном закладкой месте, с выражением прочитала:

'На лицевом экране Феофана застыло изображение удивления, а его зеленый цвет демонстрировал как минимум недоумение.

— Ну, что на этот раз? — сердито поинтересовалась Света, — Чем ты сейчас не доволен?

— Я нашел в сети текст, сказку для детей дошкольного возраста. И мне кажется что детям все же не стоит давать столь неверную информацию. Они могут счесть ее правдивой даже когда вырастут, а это плохо.

— Ну, дети уже в таком возрасте прекрасно понимают, что черствые горбушки самостоятельно бегать и разговаривать все же не могут…

— А я сейчас не про Колобка говорю.

— А про что? Ты рассказывай, и сразу уточняй, что именно тебе не понравилось.

— Хорошо, слушай. Начнем с самого начала: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Насчет «безвидна» тут в целом правильно отмечено, но вот уже про пустоту… в таком гравитационном поле вакуум с неизбежностью порождает как минимум электрон-позитронные пары, так что про пустоту тут скорее всего… впрочем, для дошкольников такое приближение возможно и годится. А насчет духа информация о том, что он имел массу, сравнимую с массой нейтрона, пропущена, что приводит к неверному пониманию физической картины. Дальше хуже: приказ «да будет свет» смысла явно не имеет, свет уже должен быть раз дух носился: при ускорении — а на горизонте событий ускорения будут просто невероятно высокими — дух будет излучать и излучать именно фотоны, то есть свет. То есть свет там изначально существовал. А последняя фраза насчет того, что отделил свет от тьмы — это же вообще ни в какие ворота! Даже если горизонт событий описать в виде волновой функции, итерференции с фотонным излучением не произойдет! И это лишь в присказке, а сказка начинается вообще ужасно: при взрыве сингулярности из-за истекания ее массы через гравитационное поле горизонт событий не твердеет, а наоборот почти полностью превращается в излучение и со скоростью света разлетается во все стороны…'

— Ну и где тут про религию? — усмехнулся я. — точнее, где реклама религии? Тут даже робот тупой — и тот считает, что это всего лишь плохо сконструированная сказка для детсадовцев…

— Но ты Ветхий завет пытаешься опровергнуть такой дремучей чушью… Ты же напридумывал кучу сущностей, которые вообще смысла не имеют!

— Я напридумывал?

— А кто, я, что ли? Какие-то черные дыры у тебя тут, горизонт событий тот же… И ведь не поленился, словарик в конце книжки добавил, с подробными пояснениями этой чуши! А ведь робот-то у тебя верно говорит: дети и юношество могут счесть эту чушь правдивой даже когда вырастут, а это плохо.

— И ничего я не выдумал. Существование черных дыр научно обосновал Джон Митчел, еще в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году обосновал. А горизонт событий — это уже придумка Эйнштейна, я только термины попроще у этим сущностям придумал…

Да, слегка я, похоже, погорячился: физика до такого еще не доросла. Но ведь скоро дорастет, так чего стесняться-то? А дети и юношество просто пораньше с космологией познакомятся, научатся своей головой думать, а не доверять басням «великого физика». Да, из меня физик как из этого самого пуля, но… если через горизонт событий может происходить обмен массой (и энергией, что в принципе одно и то же), то байки о том, что скорость света принципиально не может быть превышена, иначе, как пошлый анекдот и восприниматься не могут. И Светлана Андреевна, которая все же до доктора физматнаук в этой самой науке доросла, этого не понять уж точно не может…

— Знаешь что, Шарлатан, я не понимаю, чего ты этой книжкой добиться хотел, но, думаю, издавать ее не стоит. Ты же в ней всю квантовую физику обо… с дерьмом смешал!

— Ничего я не смешивал ни с чем. А насчет «не стоит» — это уже поздно, книжка с утра в магазины поступила. И, надеюсь, Павел Анатольевич этому порадуется: такого ниспровергателя устоев, как я, еще поискать нужно! Лично я уверен, что вся шушера наперегонки бросится со мной дружбу заводить.

— Ну, с этим ты, пожалуй… ладно, что сделано, то сделано. Однако, когда тебя физики будут с… этим самым смешивать, ты ко мне за защитой не прибегай. Потому, что я тебя со всем этим защищать даже не… Погоди, то есть у тебя получается, что расширяющаяся вселенная Фридмана возникла из черной дыры?

— Это же очевидно!

— А это черная дыра — она где раньше-то была?

— Я могу, конечно, рассказать кое-что о метриках вселенной вообще и даже о том, как эти метрики образуются. Но, боюсь, мои слова не покажутся вам сейчас достаточно убедительными. Поэтому мы немножко подождем, а когда наши компы смогут считать со скоростью в миллиард операций в секунду, мы просто с вами сядем, метрику вселенной посчитаем — и всем всё сразу станет понятно.

— То есть никогда не сядем, миллиард — это… мог бы и повежливее меня послать.

— Мы такой производительности достигнем всего лет через десять, так что именно вместе сядем и посчитаем. А сейчас у нас есть дела поважнее: нам не вселенную просчитывать нужно, а будущие урожаи, привесы и удои. А так же мегаватты и гигакалории…

— Вот теперь я точно знаю, за что тебя Шарлатаном назвали. Излагай неубедительно, а то я ведь теперь заснуть не смогу. Ну, быстро, я слушаю!

— Тогда слушайте. Только учтите: все, что я вам сейчас скажу, я скажу совершенно серьезно…

Честно говоря, я не ожидал, что фантастическая книжонка «для детей и юношества» настолько возбудит «ученый люд». Светлана Андреевна мне каждый день с утра приносила довольно толстую пачку газетных и журнальных вырезок, писем «в редакцию» (по ее поручению все такие из редакции «Шарлатана» ей передавали), да и «на словах» много интересного рассказывала. Вот все же хорошо, когда есть человек, который тебя (и твои научные теории) так легко и быстро воспринимает! А по вечерам (но еще до конца рабочего дня) к нам присоединялись Лида и — периодически — Ю Ю, и мы уже вместе наслаждались «высоким штилем» ниспровергателей изложенной в книжке «физической теории». Причем «непонятные места» Лиде наперегонки объясняли и Светлана Андреевна, и Ю Ю, что лишь добавляло нам веселья. А в середине августа к нам приехал ревизор…

Очень вовремя приехал: как раз Светлана Андреевна по каким-то своим (точнее «отделокадровским») делам отлучилась на пару дней в Томск, а Ю Ю готовилась к новому учебному году, спины не разгибая, так что Павел Анатольевич у меня в кабинете застал только мою любимую жену. Внимательно на Лиду посмотрел, попросил ее «на пятнадцать минут выйти в приемную и там приготовить нам чай». А когда она вышла, без предисловий задал «очень важный вопрос»:

— Ты что творишь? После выхода твоей книжки среди физиков и математиков такое, как ты говоришь, бурление говн началось, что хоть святых выноси! Но ты же не просто глупый мальчик, а первый кавалер ордена Сталина, я уже не говорю обо всем прочем твоем иконостасе. И, я думаю, должен был понимать… хотя, честно говоря, я и сам не понимаю, о чем там спор среди ученых ведется. Но тебя все в один голос ругмя ругают!

Лида, уже вносящая в мой кабинет чай (его мы заранее успели как раз и вскипятить, и заварить, так что его только по чашкам разлить нужно было), слова министра услышала и — поскольку мы все эти вопросы не просто раньше обсуждали, но и «прорабатывали», громко рассмеялась. А так как она уже успела привыкнуть к тому, что со мной общаются разные «важные товарищи», то совершенно «естественно» на слова товарища Судоплатова и ответила:

— Так вы, Павел Анатольевич, сразу всех тех, кто Вовку ругает, гоните из науки поганой метлой. Потому что они руганью своей доказывают, что они не ученые, а дармоеды какие-то тупорылые.

— Это почему вы так думаете?

— Очевидно же! Вот, давеча Вовка расписал строгое математическое доказательство, что при определенных условиях аэродинамическое сопротивление крыла приведет не к торможению, а к разгону самолета. Его уравнение и у нас все математики по десять раз проверили, и из университета мы людей приглашали — и все признали, что формула совершенно правильная.

— Не понял, это вы к чему?

— К тому, что если очень захотеть, легко строго математически обосновать любую чушь. Вот, смотрите, я вам сейчас строго математически докажу, что два равно нулю, или что дважды два равно пяти. — Лида подошла к висящей у меня в кабинете доске и быстро расписала оба доказательства. — Но смысл здесь в том, что в обеих случаях используются сущности, к предмету доказательства отношения вообще не имеющие. Однако, если их дать школьникам, они — школьники то есть, начиная класса так с пятого, твердо зная, что это ересь, задумаются и через пять минут пальцем покажут, где в этих доказательствах передергивание. Но важно то, что они именно начнут над задачкой думать — а если бросятся в атаку с воплями «да вы все врете», то значит они в школе не учились, а лишь ее посещали.

— Ну, допустим, и что? — Павел Анатольевич все еще смотрел на доску, пытаясь понять, в чем подвох.

— И то, что Вовка специально в книжке наукообразную чушь написал, чтобы школьники, да и студенты думать начали. А те, кто бросился его опровергать, головой думать явно так и не научились…

— Шарлатан… ну, шарлатан! А с женой тебе точно повезло: мне все за две минуты по полочкам разложила. Значит, говорите, гнать поганой метлой?

— Это она сказала, не я. А я пока промолчу: пусть жена и дальше думает, что я таких слов не знаю. Но то, что наши физики взъярились — это даже хорошо, за ними и зарубежные вой поднимут. И не только вой: для проверки изложенных фактов — а ведь в книге они описаны как уже известные и практически доказанные — они такие миллиарды на ветер пустят!

— А это с чего бы?

— Хотя бы с того, что по приведенным в словаре формулам периоды полураспада радиоактивных элементов рассчитываются с точностью до третьего знака.

— Это как? Но твоя супруга говорит, что это все чушь…

— Не все, там многое истине соответствует. Многое, но не все, а формула… я-то просто эти периоды заранее знал, так что формулу подогнать большого труда не составило: неделя работы большой ЭВМ — и нужная формула в кармане. А понять, что это — откровенная липа, те же янки не смогут пока еще парочку трансурановых элементов не откроют. А чтобы их открыть… у меня же в книжке написано, как их можно синтезировать, но я даже думать не хочу, во что необходимые для этого установки обойтись могут.

— Но если они их все же сделают, то, значит, новые элементы откроют?

— Ну да.

— И откроют их раньше наших ученых…

— Да и плевать: такие элементы на самом деле вообще никому не нужны. Потешить самолюбие за пару миллиардов долларов — да на здоровье, а зачем нужен элемент, который миллионную долю секунды существует, да и то в виде единственного атома, они уже после думать будут…

— Ну ты и коварен! Однако орден Сталина у тебя уже есть…

— Так я же не за ордена тут корячусь.

— Тоже верно. А вот насчет деятелей наших искусств…

— Лида, солнышко, мы тут, похоже, надолго застрянем. Давай тогда, иди домой и, если получится, голубцы мне приготовь, ну, те, которые тебя твоя мама делать научила…

С Павлом Анатольевичем мы действительно проговорили до позднего вечера. И он очень удивился, когда я ему выложил довольно немаленький уже список товарищей, за которыми нужно было более внимательно приглядеть. Не писателей, а все же главным образом работников разных издательств, которые как-то очень шустро начали мне предлагать разные выгодные формы «сотрудничества». В том числе и с использованием уже знакомых мне «схем» — но обсуждали мы все же не «персоналии», а способы общения с данным контингентом, позволяющие в нужный момент всех их нейтрализовать. Потому что строго формально их предложения особо криминальными не выглядели, а наоборот, смотрелись как попытка «всеми силами помочь молодому таланту», и если бы я заранее не знал, что обычно за такими предложениями скрывается, то скорее всего купился. Но я знал, а Павел Анатольевич так и уехал обратно в Москву в некотором недоумении, пробурчав на прощанье, что «хорошо, что ты свой криминальный талант использовать не стал». Вероятно, он подумал, что все эти «схемы» я придумал…

А мне уж точно было не до «схем»: как раз в августе мне Зинаида Михайловна прислала «заметку про вашего мальчика» с перечнем успешно срываемых строек, причем стройки эти были вообще в Белоруссии и на Украине. Она как раз с этих двух республик начала «расширять Местпром» — и внезапно выяснила, что там как раз с новыми стройками дела идет отвратительно. И вроде бы причины были даже объективными, но интуиция ей подсказывала, что устранение «объективных» делу поможет мало. А вот что на самом деле там нужно «устранять» она пока не разобралась и попросила ей в этом помочь. И я приступил к помощи — ну, как мог, так и приступил…