Шарлатан V

Глава 4

Апрель шестьдесят первого года выдался напряженным, причем больше всего напрягалась Валька: она в начале года «сходила в декрет», причем так сходила, что в роддом ее прямо из рабочего кабинета увезли, а уже с начала апреля она снова буквально носом землю рыла на работе. Точнее, каждый день туда по паре раз бегала: в институте началась подготовительная работа к «большому эксперименту», согласно которому по новой методике с камышовыми пеллетами собирались подготовить чуть даже больше пяти тысяч гектаров полей (и половину из них — в Пьянско-Перевозском районе, причем готовить собирались поля «после свеклы», на которых, по идее, калия вообще остаться было не должно. В смысле, «исходного калия», а вот с удобрениями и его должно было хватить для «рекордных урожаев», но вот сколько на какое поле его (да и других удобрений) сыпать, как раз сейчас лаборатории и проверяли. И почему-то двоюродной нужно было вот прям лично проверить результаты проводимых там анализов!

А мне — кроме выгоняния Вальки с работы — одновременно приходилось еще сразу тремя исключительно «директорскими» делами заниматься. И первое заключалось в том, что в институте снова стало остро не хватать места для новых сотрудников (хотя здание, точнее даже комплекс институтских зданий) по виду и размеру мало чем отличался от центрального корпуса МИФИ. И это главным образом было вызвано тем, что верхний этаж центрального корпуса Валентина полностью заняла своими химлабораториями, так же она «прибрала» себе один из боковых корпусов, а теперь началась эпическая битва за помещения в центральном корпусе: двоюродная готовилась в начале лета набрать на работу еще почти сотню человек, а я тоже от нее в этом плане не отставал. Конечно, у меня тут было небольшое преимущество (из-за того, что я-то набирал людей в институтах, у которых выпуск проходил в начале весны в основном) — но Валька напирала на то, что «вот люди-то придут, а куда я их посажу»? А на мое предложение половину из вновьприбывающих отправить в «лабораторные корпуса» тепличного комбината отвечала сатанинским смехом и всякими не особо лестными для меня словами. И ведь с матерью очередного грудничка даже спорить было как-то неловко…

Второе дело было плотно связано с первым: новых сотрудников требовалось еще и где-то расселить. То есть понятно где, а дядька Бахтияр, все же вымогнув из меня место «главного архитектора поселка», эту проблему собирался довольно быстро решить — но ведь «быстро» — это понятие растяжимое, а растягивать его он собирался (по сугубо «климатическим причинам» аж до осени. А вариант «быстренько надстроить четвертый этаж над трехэтажными жилыми домами» точно был не вариант: мне старый (ему уж под семьдесят было) архитектор сказал, что дома те строились в расчете именно на три этажа с шириной дворов в тридцать пять всего метров, а для четырехэтажных «по уровням инсоляции» требуется уже никак не меньше сорока. Да и водопровод с канализацией с такой прибавкой уже могут не справиться…

Насчет водопровода и канализации я в принципе знал, но все же надеялся, что после постройки новой водопроводной станции и новой станции уже канализационной ситуация изменилась. Но на мое замечание старик просто процитировал мне всем известный текст Данте Алигьери и сказал, что проблема не в количестве воды и мощности канализационных отстойников, а в трубах, и без их полной замены в старом районе (ага, старом, третий год как выстроенном) ситуация с водоснабжением останется такой же паршивой, как и раньше. И ведь трубы-то заменят, но только лет так через несколько…

И с этой проблемой как раз Вальке было проще справиться: у нее-то новички летом появятся, и она для них на все лето «забронировала» общежитие техникума, а у меня новый народ уже стал приезжать, но во всем поселке было свободных только девять квартир. Мне Светлана Андреевна предложила забавный вариант решения этой проблемы: она сказала, что может «кандидатов» пару месяцев «проверять», а пока они пусть «дома поживут в ожидании вызова на работу» — но «кандидаты» ко мне ехали из МВТУ и из МИФИ, со всеми допусками, их особо проверять и не требовалось — а мне-то люди были нужны чтобы работать!

Пришлось прибегнуть к паллиативу: снова у стройплощадки поставили понаставили строительных вагончиков (благо, там все коммуникации уже были проложены и подключить сараюшки к «удобствам» особого труда не составило), но мне пришлось эти вагончики где-то сначала изыскать и в поселок доставить — а это тоже было не самым простым делом. А имеющиеся квартиры были предназначены только для семейных «новичков» с детьми, но и их людям предоставляли временно, так как все они были «малогабаритными двушками», предназначенными для «малосемейных»…

И с каждым приезжающим мне пришлось долго беседовать, объясняя им ситуацию: ведь приглашая их на работу мои «агенты» обещали им «комфортабельные квартиры» — а оказалось, что квартиры-то будут, но совсем не сразу… Впрочем, особого возмущения (да и не особого) я все же ни у кого не заметил, в любом случае то, что им здесь предлагалось, было гораздо лучше того, что предлагали прочие «работодатели». А я подумал, что очень вовремя я все же «задавил» идею «ликвидации неперспективных деревень»: мне вот чтобы пару сотен человек расселить, приходится чуть ли не наизнанку выворачиваться, а если бы стране потребовалось срочно дать жилье миллионам десяти человек сразу? То есть что в этом случае произошло бы, я представлял себе куда как лучше любого из ныне живущих людей в СССР: помнил еще, как радовалась «лимита» хотя бы койке в переполненном общежитии…

Хотя… я-то просто помнил, а здесь и сейчас у специалистов и фантазия неплохо срабатывала. И товарищ Ильгаров, правильно нафантазировав, пришел ко мне в самом начале мая с несколько необычным предложением:

— Вовка, ты у нас Шарлатан известный… все заранее десять раз продумываешь. Я тебе вот что сказать хочу: если ты, скажем, или сестра твоя двоюродная до сентября планы составите насчет того, сколько народу вы на следующий год на работу брать будете, то до заморозков можно было бы под новые дома хотя бы фундаменты поставить — а тогда и зимой их достроить можно будет без особых проблем. И решать, куда новых сотрудников селить, уже через задницу не придется…

— Спасибо, дядька Бахтияр, я это сделаю, обещаю, а вот Валька… она бы тоже сделала, но вот со временем у нее…

— Да знаю я. И у самого дети росли, и внуки тоже. Но мне бы хоть примерно знать, на что закладываться: сам знаешь, фундаменты с нашей техникой поставить нетрудно, а вот стройматериалы… раньше-то хоть товарищ Резникова такое решала, а теперь я уж не знаю кто сможет. Она-то планы по строительству наверх отдает только в конце года, а это уже будет поздновато…

— Решим вопрос. В конце концов я сам вспомню, что был Шарлатаном, по артелям пройдусь…

Третье дело было все же больше «семейным»: Маруся закончила, наконец, учебу — с «опозданием» на год из-за академки и теперь распределилась на работу ко мне в институт. С красным дипломом, с мужем и почти годовалой дочерью — и мне пришлось и ее мужа «перетаскивать» к себе из Общемаша, где он «по распределению» работал «молодым специалистом», и о жилье сестренке позаботиться. Перетащить ее мужа получилось с помощью сотрудниц МГБ, а вот с жильем я даже заморачиваться не стал и выделил Марусе две комнаты в своей «безразмерной» квартире. Тоже «временно» выделил: правила предоставления жилья сотрудникам института были едины для всех и сестренке всяко полагалась отдельная «трешка», но пока «трешек» не было, я не стал кровиночку в вагончике селить. И резонов у меня для этого было три, причем два — сугубо «производственными»: во-первых, я честно рассчитывал, что кое-какие проблемы у Лиды Маруся сможет прояснить лучше меня, так как она куда как лучше помнила не только чему ее учили, но и как. А во-вторых, уже я рассчитывал сестренке немного «ума вложить» и затем ее перевести уже в отдел, который будет заниматься разработкой систем распознавания естественного языка. Там, конечно, конь уже изрядно повалялся: сейчас программы (благодаря тому, что я вспомнил очень неплохую работу Терри Винограда, которую изучал еще в институте) умели проводить очень качественный синтаксический разбор англоязычных текстов — больше девяноста процентов таких разбирались совершенно правильно. Но конь валялся лишь на самом краешке огромного поля непаханого: синтез русскоязычных текстов пока получался отвратительно, и «моя твоя не понимай» было пока практически недостижимым идеалом — так что работы было еще очень много, и работы не самой простой. Но это все было «перспективами», причем не самыми близкими — так что я, распихав «административные работы» по разным подразделениям института и поселковых властей, со спокойной совестью вернулся к занятиям в области системного анализа…

— Давененько не заходил, а ведь когда еще обещал, когда разберешься, мне рассказать, что там у тебя непонятного с Шарлатаном, — усмехнулся Пантелеймон Кондратьевич.

— Разбирался долго, — с легкой улыбкой ответил ему Павел Анатольевич, — да и проверять его странные выводы пришлось. И вот когда проверил… знаешь, он ведь все произведения товарища Сталина в свои вычислительные машины запихнул, и разработал хитрую программу, как он ее назвал, полнотекстового поиска. Вот и пришлось мне работу с этой программой осваивать — полезная, оказывается, штука! Но главное, оказалось, что Шарлатан наш прав: по всему выходит, что мы где-то слова товарища Сталина упустили, то есть читали его не очень внимательно. А если копнуть вглубь, то можно даже сделать вывод, что мы всю нашу идеологию не совсем верно строим — а потому сами же внутри нашего общества взращиваем врагов социализма. Мы тут у себя попробовали некоторые критерии, Шарлатаном определенные, в своей работе использовать — и результат получается… Помнишь, мы считали, что у нас полгода оставалось? Так вот, сейчас я уже могу минимум за год поручиться: конюшню нашу мы, конечно, только начали расчищать — но уже точно знаем, где там навозец копится и откуда он к нам валится. И мы теперь очень внимательно следим, чтобы вонь оттуда не расползалась, а потихоньку и все дерьмо вычистим: мы его уже нашли. Не все еще, конечно, но самое вонючее вычистили, а чуть позже и оставшееся найдем. Мы теперь точно знаем, где его искать…

— Очень понятно ты все изложил!

— Но я-то — не Шарлатан, это он у нас… системный аналитик. Но повторю его разъяснения: есть в системе факторы значимые, а есть… слово забыл, но суть в том, что они могут при взгляде с какой-то стороны показаться важными, а на самом деле либо являются производными от значимых, либо вообще являются случайным совпадением. Это как с огурцами…

— С какими огурцами?

— Со смертельно опасными для людей. Вон, древние греки ели огурцы — и все давно померли. А люди, родившиеся в девятнадцатом веке и огурцы евшие, все — если еще не померли от этих огурцов — как один старые, морщинистые и вообще пенсионеры. Это мне Шарлатан так объяснил. Так вот, у товарища Сталина есть четкое определение эксплуататорских классов…

— Я и сам его знаю: капиталисты, владеющие средствами производства.

— А вот и нет! Я сам удивился, но… полнотекстовый поиск — штука действительно замечательная. Так вот, товарищ Сталин четко определил: эксплуататор — это тот, кто законными в данном обществе методами присваивает себе часть общественного продукта большую, чем производит сам. И у него нет ни слова о собственности на средства производства! То есть ни слова при определении именно эксплуататоров. А вот эта собственность человека эксплуататором не делает: крестьянин-единоличник средствами производства владеет, но он в царской России был самым эксплуатируемым классом.

— Так то нищие крестьяне…

— Тогда другой пример: богатейший промышленник царской России Второв. Капиталист? Безусловно. Эксплуататор? Скорее всего, нет. Сам он жил — сейчас тот же Лемешев живет лучше него, или Орлова… Хотя Любовь Петровну я неправильно упомянул: она точно знает, за что ей звание народной присвоено, да и в качестве депутат работает, спины не разгибая. Так вот, Второв сотни миллионов нажил, но все их тратил на развитие промышленности и на личные нужды себе деньги брал, можно сказать, как зарплату руководителя кучи предприятий — а у нас наркомы и министры и то больше получают. В ту войну каждый третий снаряд на фронт с его заводов отправлялся, и Державе он их отпускал строго по себестоимости. И рабочие у него жили даже, может, получше, чем у нас сейчас большинство живет. И медицина у него для рабочих бесплатной была, и детей их он в школах из своих прибылей учил. Ну ладно, тут вопрос спорный. А вот банкиры, раз они средствами производства не владеют, по Марксу эксплуататорами не являются, хотя противное каждому понятно.

— Интересные у тебя выводы…

— Не у меня, а у Иосифа Виссарионовича. Просто Шарлатан своим анализом вычленил в его работах самое важное, мне об этом сказал — а в его машинах если знаешь, что искать, искомое тебе сразу же и предоставляется. Вот только…

— Что?

— Там запросы к машине пишутся на очень непростом языке, я на изучение его времени потратил просто невероятно много и все равно только самые основы разобрал. Но у него в институте сейчас много народу начали работу по разработке программ, которые и обычный человеческий язык понимать смогут. Вот только дело это очень непростое, и люди там нужны довольно разные, причем большей частью вообще не программисты. Я ему, конечно, сколько смог, под это дело денег выделил, но… Было бы неплохо провести через ЦК и Совмин постановление о приоритетной разработке этих программ и выделить институту Шарлатана настоящее финансирование.

— А обоснование для такого постановления у тебя есть?

— Как Шарлатан любит говорить, слова написать несложно, вот только поймут их лишь те, кто в теме. Я тут, как смог, написал, почитай на досуге, но чем раньше, тем лучше. И с любыми вопросами… я с ним отдельно на эту тему поговорил, он готов на любые вопросы ответить. Но не всем, а мне, тебе, Николаю Александровичу. И не потому, что он остальных дураками считает, а — и тут я с ним согласен на сто процентов — за границей даже знать не должны, что мы в этом направлении работаем.

— А это почему?

— А потому что его другие программы, которые вытаскивают информацию из публичных газет и журналов, нам дают уже больше ценных сведений, чем вся наша агентурная разведка. Но пока там девяносто процентов все же мусора, однако когда все работы с лингвистами, врачами-психиатрами и программистами дадут зримый результат, и разведданные будут куда как более качественными.

— С врачами? Хотя… действительно. Ну что же, теперь мне стало понятнее. Давай твои письмена, почитаю на досуге. Тут вроде… до послезавтра прочитаю, а потом снова с тобой свяжусь по поводу возникших вопросов.

— С Шарлатаном.

— С тобой: за госбезопасность у нас отвечаешь ты. А он… кстати, как у него там дела? Я имею в виду дома…

Последним делом «административного плана», с которым я вроде как разобрался в самом конце мая, было решение о строительстве нового корпуса для нашего с Валькой института. И проект тоже, как и всех остальных «новых» зданий в поселке, разработал дядька Бахтияр. Но, понятное дело, по моему эскизу разработал: здоровенный двухэтажный цоколь, в котором предполагалось разместить машинные залы для «больших» вычислительных машин, и над ним — восемь этажей с отдельными кабинетами для сотрудников. И единственный вопрос, по которому мы со стариком сойтись в мнениях не смогли, так это где размещать столовую: он предложил ее на крыше поставить, а я настаивал на том, чтобы ее поместить вообще в подвале. Но пока оба варианта были отметены, и тем не менее строители работу уже начали — хотя все же завершение этой стройки планировалось лишь через два года. А за это время, глядишь, и со столовой разберемся, а возможно, ее вообще в отдельном здании поместим: в старом-то нормальной столовой вообще не было, а только буфет (хотя и довольно приличный) там имелся…

Так что я решил больше себе голову всем этим не забивать, а заниматься тем, что от меня ждал Павел Анатольевич. Ну и семьей, конечно. Лида сессию сдала относительно неплохо и теперь спокойно занималась детьми. С Васькой и с Олей (Марусиной дочкой), и ими она в основном и занималась, так как Нюша (племянница тети Маши, которая у нас нянькой подрабатывала) за зиму неплохо так подучилась и в техникум программистский поступила. И пока она все же Лиде помогала, а Валька сказала, что она нам еще кого-нибудь из родни в помощь найдет — но все же с детьми родители должны больше заниматься. А так же бабушки и дедушки — но они-то тоже пока еще стариками не стали и свою работу работали. Навещали, конечно, причем часто, но все равно у Лиды (да и у меня) забот было много.

Но я старался в бытовых проблемах тоже семье нашей помочь. «Изобретал» всякое, больше, правда, по мелочи — но и мелочи часто делают жизнь проще и лучше. Вот взять хотя бы ту же сушильную машину для белья: агрегат крайне несложный, но когда приходится дважды в день стиральную машину запускать, то исключительно в домашнем хозяйстве полезный. И в производстве обойдется серийном хорошо если в пять сотен рублей. Правда, девайс жрет два киловатта электричества, так что в любой квартире его сейчас не запустишь… но ведь много где и запустить все же уже можно. Наталья Резникова, машинку внимательно оглядев со всех сторон, все же согласилась с тем, что пользы от нее много, а насчет того, что электричества она много жрет… институтские «электрики» довольно быстро разработали и «многорежимный» счетчик. Ведь если такие по квартирам расставить, а «ночной тариф» сделать не сорок копеек, а всего гривенник за киловатт-час, то население серьезно так поможет с ночной балансировкой электросетей. А пока просто будут электричество палить дорогое — но будут: за кировскими стиральными машинами с ценой в две тысячи сто рублей, где тоже двухкиловаттные нагреватели стояли для мест (или времени), когда в кране горячей воды нет, народ в очереди записывался месяца за три. В основном, конечно, в деревнях записывался, причем в тех, которые от «своего» электричества энергией питались (там обычно расценки оказывались почти что вдвое ниже «городских»), но и новый завод, если… когда его выстроят, не сможет всю страну сразу насытить.

А если завод построить достаточно быстро, то с выручки от продажи сушилок можно будет и еще что-то интересное возвести — так что товарищ Резникова, буквально наизнанку вывернувшись, как-то деньги на постройку… нет, не нового завода, а нового цеха на одном из Горьковских заводов, из цепких лапок Зинаиды Михайловны вырвала.

Так что «процесс пошел», хотя все же без особой спешки: новый счетчик пока что выходил (его на «опытном производстве» гитарного завода делали) довольно дорогим, больше тысячи рублей — но когда в Ваде поставят в производство парочку новых микросхем (а нынешний на «рассыпухе» делался), цену получится уменьшить раза в три, а то и в четыре. А пока было принято «волевое решение (мной принято) ввести ночной и дневной тарифы только в Пьянском Перевозе — в качестве очередного 'эксперимента». И, по прикидкам радиоинженеров, в поселке с этим справятся точно до Нового года, а то и до октября. Я, конечно, вообще не представлял, как этот счетчик сделан и как он работает — но лично мне это вообще было безразлично, для меня было важнее, чтобы народ «проникся» самой идеей использования мощных электропотребителей по ночам. Потому что проведенные расчеты показали, что если систему только по одной РСФСР внедрить, то необходимая пиковая мощность электростанций сократится на несколько гигаватт. То есть потребление-то наоборот даже возрастет, но просто будет использоваться ранее не востребованная «ночная мощность».

А вот с сушилкой для белья мне, можно сказать, повезло: я знал, как она устроена. Когда я жил за океаном, то снимал разное жилье, и чаще пользовался «общественными прачечными-автоматами». Но как-то довелось снять по дешевке не апартамент (то есть квартиру), а дом — и мне приятель с работы посоветовал поставить себе и стиральную машину, и сушильную. Причем практически бесплатно: он у нас работал тестировщиком, но на родине был неплохим механиком — и я, по его совету, взял (действительно бесплатно) сломанные машины, а он их мне починил. И как раз сушилку мы вместе чинили (точнее, собирали из двух сломанных), так что я с ее устройством очень близко познакомился. Стиралку я тогда тоже таким же путем заполучил, но ее устройство оказалось куда как сложнее и как она была сделана, просто не узнал, ее приятель чинил уже без меня. Но сейчас это и не нужно было: в стране уже четыре завода делали довольно приличные барабанные полуавтоматы, а в Кирове и полностью автоматическую машину выпускали. А у американцев все же в ходу были больше машины активаторные, и почему там они белье в жгуты не скручивали, как нынешние, я так и не понял. Но хорошо помнил: кроме как в Штатах такие никто не использовал…

И как раз эта техника помогала мне дома семье помогать: как раз стиркой (и сушкой) белья я и занимался. А еще я мыл посуду (ручками мыл), что тоже навеяло на меня определенные воспоминания — но с ними я решил пождать пока серийное производство сушилок в Горьком не начнется. Ведь если я приду к Наталье с новой идеей, то это может закончиться весьма для меня печально…

А может и не закончиться: за пару дней до моего дня рождения, то есть утром в понедельник, ко мне зашла институтская кадровичка (она же начальник первого отдела, и она же Светлана Андреевна):

— Вовка, у меня к тебе вопрос возник. То есть не совсем у меня, а у Павла Анатольевича. Мы вот сейчас с твоей подачи массово переводим сберкассы на вычислительные машины…

— Слышал о таком.

— Но через сберкассы мы можем, грубо говоря, отслеживать движение, так скажем, официальных денежных средств интересующих нас граждан. Но вот что делать с наличными их доходами и тратами… Мы сейчас взяли одного довольно неприятного персонажа, у него в доме чего только нет! И каждому понятно, что приобретено все это на какие-то левые доходы, а вот доказать это для суда мы просто не в состоянии: у него на все простой ответ: купил по дешевке, по объявлению на заборе, и даже не подозревал, что стоит это так дорого…

— А скупку краденого ему предъявить?

— Тоже не можем, скажет, что продавец ему чеки магазинные показывал. А продавал дешево, потому что в Израиль выезжать собрался и очень спешил.

— Вы мне вот что тогда скажите, Светлана Андреевна: как скоро все сберкассы на машины вычислительные переведут?

— А мне-то откуда…

— А вы узнайте, у вас же есть в министерстве люди, кому можно и нужно такие вопросы задавать. А мне это знать нужно потому, что есть у меня идеи, как такие странные закупки контролировать, а вот насколько срочно нужно будет работу проводить, зависит как раз от ответа на мой вопрос. А Павлу Анатольевичу передайте, что максимум через год после перевода всех сберкасс на ЭВМ все крупные траты на покупку, скажем, предметов роскоши ваша контора будет отслеживать в реальном времени. И не просто отслеживать, а даже получать извещения о том, что поднадзорный персонаж минуту назад купил перстень с бриллиантом или сервант красного дерева. Его такое устроит? Вы это тоже у него уточните…