Шарлатан 2

Глава 5

Вероятно я, рассказывая павловским кузовщикам о том, что проблем с металлом у завода не будет, несколько погорячился: с запуском двух новых доменных печей со сталью лучше вообще не стало. Правда, стало лучше с солью и валенками — ну, должно было в ближайшем будущем стать: у кишкинцев снова завелась своя «большая лодка» Даже не лодка, а настоящий кораблик, рассчитанный аж на сорок тонн всяких грузов и на перевозку вместе с грузами и полутора десятков «пассажиров». Только теперь этот кораблик стал как бы собственностью артели металлистов, но только формально, да и то лишь по той простой причине, что для него листы металла на артельном заводике сделали. Не особо толстого, в одну линию (из такого же в Павлово трубы водопроводные и газовые делали), но на маленький кораблик и такой сгодился. Сам кораблик сделали за счет кишкинцев (которым как раз заплатили за старую лодку, в войну где-то сгинувшую), и построили его на Мордовщиковской верфи (тамошним рабочим платили уже «из личных сбережений»). Еще в «артель судовладельцев» были зачислены два моториста с автобусного завода: они сняли с германских шасси два бензиновых мотора и вместо них поставили два уже своих, дизельных — а бензиновые, быстренько их переделав для работы на генераторном газе, как раз на кораблик и поставили. И на этом недопароходе наши мужики снова отправились в низовья Волги за шерстью и солью.

С солью все еще были хотя и небольшие, но проблемы: в городах ее хватало, а вот по деревням уже последние крохи выгребали. В войну-то поставок ее почти и не было, а на ту же капусту квашеную, которую большей частью колхозники в городах на рынках продавали, соли много требуется. И для грибов, да и вообще много для чего. И особенно много ее требуется для изготовления стекла, а в Павлово крошечный содовый заводик уже думали останавливать из-за отсутствия сырья. Конечно, даже сорок тонн соли проблему не решат, но если таких корабликов будет уже штук десять хотя бы, картина могла сильно поменяться: свою, нижегородскую соль в области производили немного и получалась она слишком уж дорогой, а если ее с Баскунчака возить, да на «дровяных» корабликах, то соль становилась раза в четыре дешевле. К тому же «привозную» и в еду можно было сразу использовать…

Об этом, судя по всему, и в области подумать успели — и подумали там очень крепко. В результате чего в районе опять наступили проблемы с шлакобетонными блоками: большую их часть теперь отвозили сразу в Мордовщиково, где было решено верфь сильно расширить и для новых рабочих стали строить и новое жилье. Правда, на наш район такое решение властей подействовало вообще никак, все же в деревнях колхозники по-прежнему дома старались из кирпича строить. То есть совсем не по-прежнему, раньше-то там только избы разные ставили, а раз появилась возможность жилье устроить получше, то ей воспользовались почти вообще все. Почти — потому что все же много было домов, в которых мужчин просто не осталось, но как раз для таких семей райком и райсовет решили дома за счет района выстроить. Только «чуть попозже», потому что прежде чем дома строить нужно было еще и довольно много цемента где-то добыть — а с цементом в стране было вообще никак. Так что в планах районного начальства сперва предполагалось пяток новых маленьких цементных заводиков построить, и только потом…

Цемент был нужен хотя бы потому, что в проектах нашего ворсменского архитектора вообще не предусматривалась возможность делать деревянные перекрытия. А так как теперь в райкоме заправляли вернувшиеся с фронта солдаты и офицеры, вариант стоить вдовам и сиротам дома похуже они даже не рассматривали. Ну а чтобы опция «попозже» не трансформировалась в «не при нашей жизни», к постройке цементных заводиков приступили еще в конце апреля. А так как этим заводикам для шаровых мельниц нужны тяжелые чугунные (или стальные) шары, артель металлистов очень серьезно так этим производством и озаботили. Артельщики, конечно, могли и первого секретаря обкома послать куда подальше, но обком-то далеко, а райсовет — он совсем рядышком, да к тому же там теперь всеми строительными делами заправляла тетка Наталья, назначенная зампредом райсовета. А она мало что лично распределяла квартиры в Ворсме, так еще и леща могла такого дать, что мало не покажется. На моей памяти, правда, тетка ни разу не дралась, но рассказывали, что когда-то, когда какой-то не самый хилый мужичонка ее матерно обозвал, она ему такую оплеуху отвесила, что с ног сбила…

Но в любом случае с металлом в округе лучше не стало, да и с рудой для заводика времена наступили не лучшие. Последние полгода руду туда вообще возили какие-то артели из-под Мурома, где нашли парочку «месторождений», в которых ее копать все же какой-то смысл имело. Но и там уже почти полностью руду из-под земли выгребли, а к лету поставки руды грозили полностью прекратиться. То есть другую, «традиционную» руду в Ворсму все же привозили, но теперь и полученный из нее металл так же централизованно забирали. Недалеко забирали, в область — но лично меня это все же сильно напрягало, так как у меня на местный металл были уже совсем другие планы. Хотя и не самые срочные, так что я решил, что «подумаю об этом завтра», а пока занялся делами совсем уже приземленными.

И первым делом сделал Маринке новую коляску. То есть сначала я сделал (на этот раз почти целиком сам, только мне каркас в Богородске шавровой кожей обшили, и на этот раз все же за деньги) новую люльку, точнее креслице для малышки от года и лет так до трех. Хорошее креслице, с трехточечными ремнями безопасности (замки для них мне все же отец изготовил, там очень непростая работа по металлу требовалась). А потом, сообразив, что старую коляску Маринке скоро снова будет нужно для нового малыша использовать, просто пошел на ГАЗ и там уже серийную коляску купил, точнее, только одну раму для нее. Меня сначала там хотели послать — не туда, а в магазин, где готовые коляски уже продавались, но я заводчанам показал новую люльку, и мне новая рама с колесами вообще бесплатно досталась. Совсем новая, и даже с новыми колесами: на заводе все же решили, что ставить на детскую коляску тяжелые чуть ли не отлитые из чугуния колеса несколько опрометчиво, и на колясках появились колеса легкие, со спицами, так что теперь коляска почти полностью соответствовала еще не появившемуся ГДРовскому «оригиналу». Разве что резина на колесах была еще черная, и окошки «исчезли».

Я Маринке коляску сделал как раз с окошками, вот только пленку пришлось взять другую. Думаю, что в моей юности там ставили такой же пластик, из которого потом стали бутылки делать, но его, похоже, еще просто не изобрели — и я поставил пленку, которую мне Вовка достал с Борского стеклозавода: там с такой делали триплексы для самолетов. Пленка эта была очень мягкой, почти как долго ношенная ткань какая-нибудь, да и быстро она пожелтела и помутнела — но через нее все же можно было и за ребенком следить, да и малышка могла головой крутить, стараясь разглядывать окрестности. Но когда пленки вообще никакой нет, то и без пленки коляска годится: все же лучше такая, чем никакая. А так коляска стала даже чем-то ближе к «оригиналу»: по какой-то причине теперь и люльку, и колпак обшивали вельветом…

Из-за новой коляски я в Горький несколько раз съездил, и в последнюю поездку купил несколько очень полезных в быту предметов. Немецких, то ли «репарационных», то ли уже послевоенного производства, но когда я их увидел, то просто удержаться не мог. Это были миксеры, причем точно такие же, какой был у моих родителей «в прошлой жизни»: из розового в мелкую белую крапинку карболита, просто надеваемый на любую стеклянную банку (судя по длине «вилок», не меньше чем на восьмисотграммовую). Конструкция была проста до безобразия: под красивой крышкой была примитивная планетарная передача с карболитовыми шестеренками, венчики («двузубые вилки» квадратного сечения) выглядели вообще литыми, правда не чугунными, а скорее стальными и никелированными — но все равно на них следы форм из как будто крупного песка были хорошо заметны. Эти венчики вставлялись в соответствующие гнезда на пружинных защелках и чтобы их снять, нужно было на хитрые кнопочки нажать. Продавались эти миксеры в небольших коробках в разобранном виде и, похоже, даже в магазине никто не понял, как их собрать и зачем эта штука вообще нужна, так что даже продавщица, когда я их покупал, спросила у меня, а знаю ли я, зачем их покупаю. Я сказал, что знаю, даже одну коробку открыл и показал ей как машинка работает, после чего с гордым видом (и шестью миксерами) отправился домой. Один миксер я маме купил, по одному тете Маше и тете Насте, еще один Маринке в подарок (а коляску я считал не подарком, а «обещанной помощью»), еще один Настюхе и один про запас, просто от жадности. Деньги у меня были (я как раз в редакции зарплату за два месяца сразу получил), а запас карман не тянет. И, приехав домой, я первым делом покупку вымыл и сделал Марусе настоящий гоголь-моголь, на глазах у сестренки сделал. Это, конечно, было серьезной ошибкой, но что сделано, то сделано, а то, что теперь дома яйца будут очень редким лакомством… в конце-то концов в деревне яйца и купить нынче нетрудно…

После очередного совещания в Кремле, состоявшемся в начале июня, Иосиф Виссарионович подошел к товарищу Струмилину:

— И какие у нас прогнозы по зерну?

— Честно говоря, неважные, а проще сказать, отвратительные. Например, в Воронежской области намечается настоящая засуха, там уже четверть посевов высохла. Да и по всему Черноземью ситуация крайне нерадостная. Одно сейчас спасает, от полного голода спасает: в селах уже почти везде… в селах РСФСР и Белоруссии почти везде эта вермикультура распространилась, народ кур усиленно разводит. Не панацея, конечно, но три, а то и четыре десятка кур в личном хозяйстве определенную прибавку к пайкам людям они обеспечивают. А если до осени получится там приличный запас топлива создать, то и зиму народ там переживет не особо голодая.

— А топливо-то тут причем?

— Притом. Сейчас в этих районах у колхозников в личных хозяйствах в среднем по пять-шесть кур на рот, то есть летом это четыре-пять яиц на едока в день. Одними яйцами, конечно, не особо наешься, но и с голоду уже не помрешь. А если зимой курятники освещать, то тогда и зимой яиц особо меньше не станет.

— То есть за колхозников мы можем и не беспокоиться особо?

— Не можем, потому что если мы колхознику дополнительно поможем, то он за лето еще три десятка цыплят на мясо вырастит. А это уже и городу очень приличная подмога продовольственная.

— И чем же мы колхознику, да еще в личном хозяйстве, помочь можем?

— Сколь ни странно, промтоварами. Теми же кастрюлями эмалированными: в них, как я в журнале прочитал, солому лучше перед тем, как червякам ее накладывать, распаривать очень удобно. Опять же, автоматикой для отопительных котлов, чтобы куры в нужной температуре зимой жили, или чтобы колхозники свои газовые реакторы себе побольше ставили. Потому что газ в доме — это экономия дров, а на юге и угля, а сэкономленное топливо — электричество для освещения. А еще газ — это теплицы, в которых даже зимой продукты растут, но для них и стекло требуется, и опять же автоматика. Причем вся эта автоматика простая и недорогая, а пользы от нее… Пользу даже мальчишка пятилетний заметил!

— Восемь уже ему…

— Вы опять Шарлатана обсуждаете? — поинтересовался подошедший к собеседникам Лаврентий Павлович. — Новое его изобретение?

— Старое обсуждаем, червячники с курятниками и котлы автоматические. А что, Шарлатан что-то новенькое придумал?

— От него одна лишь головная боль, от затей его дурацких.

— Почему дурацких? — поинтересовался Струмилин, — Сейчас особенно хорошо заметно, что насчет продуктов он очень неплохо придумал, причем многое сразу.

— Дурацкие потому, что сидишь и не знаешь, на что его опять представлять. Вроде орден Ленина многовато будет, а «Знак почета», наоборот, вообще издевкой выглядеть будет.

— А что он теперь выдумал?

— Да не теперь, а еще в прошлом году, в этом только изобретение его распробовали окончательно. Новые кирпичи, по цене чуть ли не дешевле песка из карьера. Товарищ Киреев из них у себя сразу три города строит, и товарищ Пальцев тоже к процессу очень серьезно подсоединился — это кирпичи из земли и шлака. А товарищ Марфин на Рязанщине другую придумку Шарлатана воплотил. Шлака у него в области нет, угольный не считаем, ученые сказали что из угольного всякие вещества вредные прут, а вот цемент в области производится…

— Цемент весь в освобожденные районы…

— Не перебивай, а для цемента извести много добывается. Так он по совету из журнала нашего малыша сначала попробовал прессовать кирпичи из смеси земли и извести, а теперь такие кирпичи и производит массово, и наладил в области производство нужных для этого прессов. Теперь у себя дома до четырех этажей из них строит, только наружную часть стены обожженным кирпичом там кладут на всякий случай

— Это очень интересно, — заметил Струмилин, — он что, изобрел силикатный кирпич?

— Нет, там только земля, причем почти любая, и известь, но без автоклава. Эти кирпичи, правда, долго прочность набирают, из них класть стену можно только недели через две после выделки — но они на самом деле почти ничего не стоят! Шарлатан еще и третий кирпич изобрел, но там уже цемент нужен, хотя и немного, впятеро меньше чем для бетона. Но да, цемента лишнего нет, так что пока двумя новыми кирпичами народ пользуется.

— Очень интересно, но мы сейчас о продуктах. У нас с ними проблемы назревают.

— Я на совещании не только задницу просиживал, о проблеме знаю. Но Марфин и по продовольствию пока неплохо работает.

— У него же тоже засуха!

— Ну, поля он полить, конечно, не в состоянии, но, причем опять совместно с Киреевым, он, по крайней мере, огороды колхозникам старается водой обеспечить. У Киреева в Ворсме для пылесосов сначала мотор придумали, оказывается, электрический с алюминиевыми обмотками. Но сами делать не стали, а как зима с половиной снега от нормы, так распоряжением обкома такие моторы, причем на двести двадцать вольт, то есть под Ворсменские же колхозные электростанции, на двух заводах в городе делать стали. Причем не моторы сами по себе, а водяные насосы с турбинкой. Неплохие, на испытаниях они через стометровую двухдюймовую трубу ведро в секунду перекачивали. А сейчас Ворсма колхозных электростанций по две-три штуки в сутки производит, каждая несколько десятков насосов энергией обеспечить может. С проводами, конечно, есть трудности, но по области у товарища Марфина почти во всех деревнях колхозникам огороды свои поливать вдоволь ничто уже не мешает. По крайней мере область себя хотя бы картошкой и овощами прокормить сможет…

— А насос тоже Шарлатан изобрел? — рассмеялся Станислав Густавович.

— Ну, делают их на Ворсменском турбинном, так что кто их изобрел — вопрос спорный. А вот как их изготавливать за пятак пучок — это как раз мальчишка и предложил. Там три детальки: корпус из двух половинок и сама турбинка просто отливаются из стали и после этого даже обработки почти никакой не требуют. Собственно, я обо всем этом и узнал, так как технология эта нам для других целей показалась интересной…

— Я вот что подумал, — легко улыбнувшись, заметил Иосиф Виссарионович. — Вместо тебя подумал, чтобы у тебя голова от мыслей тяжелых не болела. Если «Знак почета» мало, а орден Ленина — много, то остается только «Красное знамя». Представление напишешь? Мы его, конечно, не утвердим, сейчас нам не до наград всяким народным изобретателям, но ты уже успокоишься и важными делами спокойно займешься.

Станислав Густавович, сообразив, что разговор свернул на темы, о которых ему знать все же не стоит, распрощался и вышел, а Лаврентий Павлович, оглядевшись и убедившись, что в зале заседаний кроме него и Сталина никого не осталось, заговорщицким тоном тихо, наклонившись к Иосифу Виссарионовичу, сообщил:

— Мне почему-то кажется, что этот мальчишка водит нас за нос. Я вчера пролистал справочник, из которого он, по его же словам, насчет очистки графита прочитал. А там написано, что для улучшения проводимости графит не чистить нужно, а наоборот с порошком меди запекать. И для щеток моторов и контактов скользящих так везде давно уже делается…

Предложение об учреждении на базе Кишкинского интерната районной школы-десятилетки мы с Надюхой писали вместе, сама она просто не очень представляла, какое штатное расписание «заказывать» потому что и программу десятилетки представляла с трудом. Я тоже многого не знал, мне Маринка просто переписала эти данные с какой-то знакомой ей школы. Но ее почерк Надюха просто разобрать не могла, а я уже к Маринкиным закорючкам привык, так что над бумагой нам пришлось вдвоем сидеть. И я мысленно уже подготовился к получению отказа, даже письмо товарищу Сталину жалистное придумал. Но я явно недоучёл мощи и коварства советской бюрократии: уже через неделю Надюхе пришел ответ, и она, на самом деле вся дрожа от волнения, принесла запечатанный конверт мне. А сама она его даже распечатать побоялась. Я — не побоялся, распечатал и даже этот ответ вслух прочитал. Очень так задумчиво прочитал, а Настюха после того, как я закончил, вся в комочек сжалась и чуть ли не со слезами на глазах просила у меня:

— Вовка, и что мне теперь делать?

В принципе, ответ на такой вопрос у меня был, но так как он был совершенно нецензурным, то я высказался немного уклончиво:

— Прежде всего, не дрожать и не плакать. А после того, как ты успокоишься, мы пойдем к тетке Наталье…

— А она, думаешь, мне чем-то помочь сможет?

— Думаю да, ведь это входит в ее должностные обязанности…

Ответ из ОблОНО был просто вершиной бюрократического садизма: в письме был приказ о том, что Кишкинская школа-интернат преобразуется с нового учебного года в районную школу-интернат номер восемь с десятилетним сроком обучения. А директору школы Никитиной Н. И. поручалось укомплектовать учительскими кадрами согласно прилагаемому штатному расписанию преобразованную школу, подготовить учебные классы в соответствии с установленными санитарными и образовательными нормативами (что сделать вообще труда не составляло) и обеспечить новые кадры жильем — а вот это был удар под дых. Потому что ни в одной школе директор не отвечал (да и не мог отвечать) за жилье учителей, а вот за неисполнение приказа — каким бы идиотским он ни был — Надюху могли и по комсомольской линии взгреть неслабо, и даже под статью о саботаже подвести. Я подумал, что вряд ли там на такое решатся, но кто знает советских бюрократов от образования, наверное они и приказ такой составили, чтобы откровенно не послать Надюху в дальнее и очень интересное путешествие: все же в школе учится самый молодой орденоносец страны и вообще Сталинский лауреат! Но вот сделать ей гадость за то, что посмела высунуться — это завсегда пожалуйста. Однако эти бюрократы, сидя в большом городе, тоже кое-что недоучли. Недоучли того, что в деревнях, где все друг друга знают и вообще все родственники, своих в обиду не дают. И тетка Наталья точно не даст.

Со школой все было просто: с прошлого года, после надстройки второго этажа, в здании было уже одиннадцать классных помещений — а так как народу в целом было в интернате все же немного, то большего и не требовалось. А вот с жильем — его в деревне просто не было — но была тетка Наталья, которая, между прочим, отвечала за все строительство в районе. Ну не за все, а вот за строительство в Ворсме и окрестностях всякого не частного жилья отвечала только она. И за строительство «общественных зданий» тоже. Правда, она все это проделывала за счет районного бюджета, который большей частью просто из области спускался, и в нем уже все затраты на строительство были заранее расписаны. Но все же определенная часть районного бюджета формировалась из «собственных доходов района» (например, за аренду крестьянами мест на рынках), но это было, безусловно, крохами, на такие доходы вряд ли и сарай можно построить. Однако у тетки был еще один могучий ресурс: ее непререкаемый авторитет.

Именно благодаря ее авторитету в Грудцино возник кирпично-цементный артельный «комбинат», а сейчас еще пять таких же в районе строилось. Так что мобилизовать население района «на защиту родственницы» (а Надюха была троюродной племянницей ее первого мужа) ей даже особого труда не составило. В плане обеспечения новой стройки кирпичом и цементом, ну а насчет стекла для окон уже предрайсовета подсуетился, выделив какие-то «материальные блага» работникам Павловского стеклозавода «за сверхурочную работу». С благами-то было очень грустно, так что на заводе никто слова против не сказал: если работа оплачивается, хотя бы и не деньгами, то стимул поработать сверхурочно появляется мгновенно. С металлом для стройки ворсменские металлисты сильно помогли: в Ворсме-то пока десятилетки не было, а что детям лучше образование дать более качественное, понимали вообще все. А Бахтияр Ильгаров, узнав о том, какую подставу приготовили для Настюхи в ОблОНО, вообще бесплатно немного перепроектировал свой «стандартный городской дом», сделав перепланировку — и у него получился прекрасный трехэтажный трехподъездный домик на восемнадцать шикарных квартир: очередное «вече» решило, что учителям жилье нужно предоставить «по первому классу», не хуже, чем в лучших уже деревенских домах «прославленного архитектора». Ну да, в районе его теперь каждая собака знала, ведь без особых хлопот в районе утверждали мужикам строительство личных домов лишь по его проектам…

В общем, вопрос с жильем для учителей практически решился, а я приступил в выполнению другого обещания, которое дал Надюхе: стал искать учителей. Честно говоря, я думал, что задача эта маловыполнимая: я же в программе школы забил два иностранных языка, немецкий (который большинство детей категорически учить не хотели) и английский, а вот получится ли даже в Горьком найти хотя бы одного учителя английского, я практически не верил. Но оказалось зря не верил: Маринка к которой я обратился за помощью, ко мне прислала сразу двух потенциальных кандидатов. Кандидаток: одну весьма пожилую даму, которая, как выяснилось, английский успела еще в гимназии преподавать, а другой была довольно молодая девчонка, которая только что окончила Горьковский пединститут по специальности как раз «преподаватель английского». И причина, по которой обе очень хотели из города перебраться в деревню, были просты: в Горьком с продуктами было не то, чтобы отвратительно, но, скажем так, крайне неважно. А у старушки был муж-инвалид, да и у девчонки, хотя отец ее и работал на Сормовском заводе, изобилия в семье точно не наблюдалось. Что же до рекомендаций…

С обеими кандидатками сначала побеседовал я. Пришлось именно мне их встретить, так как Маринка им сказала, что «идет набор учителей в школу, где Шарлатан учится», а в Горьком о Шарлатане знали почти все. То есть хотя бы что-то слышали: та же старушка точно слышала, но и понятия не имела о том, что «товарищу Шарлатану» всего восемь лет. Зато после наших разговоров Надюхе с ними и встречаться специально не пришлось, я ей рекомендовал обеих на работу взять. Потому что старушка (которой, вообще-то, было всего пятьдесят пять и которую звали Виолетта Григорьевна) после того, как я ей задал пару вопросов на английском, ответила:

— Вам, молодой человек, точно надо язык подтянуть. Вы говорите так, как будто какой-то фермер из глухой американской глубинки…

А если тетка со слуха определяет акцент, то язык она точно знает. К тому же она еще и немецкий прекрасно знала (я проверить это не мог, но решил ей просто поверить), и французский (а про немецкий я поверил потому, что она сказала, что французский знает плохо, но когда я пропел ей «французскую песенку про любовь», она долго и заразительно смеялась).

Ну да, песню я выучил в свое время исключительно по приколу, после просмотра ролика на пикабу: «J’ai pété dans le placard et le vison de mon manteau de fourrure est mort à nouveau». И это было все, что я по-французски знал, если не считать «же не манж», но тетка меня поняла, то есть французский она точно знала весьма неплохо. Так что мы договорились, что числиться она будет учительницей немецкого, а если дети немецкий учить не захотят, но не увольнять же ее…

Девчонка (которую звали опять Анастасией) английский знала достойно, хотя некоторые мои американизмы и не поняла, а еще она неплохо знала испанский — так что «иностранные языки» в будущей школе должны были процвесть. Что же до других учителей, то с ними даже Маринку напрягать не пришлось, Настюха в Павловской районной газете объявление поместила и через три дня штат укомплектовала.

А я «укомплектовал» дополнительным инструментом павловских кузовщиков. Ребята все же сделали «несущий кузов» для автобуса на девятнадцать сидячих мест. Сварной, но пожаловались, что на зачистку сварных швов они потратили больше времени, чем и на проектирование кузова, и на его изготовление. Однако я эту жалобу предвидел и, сделав морду кирпичом, просто сунул им в руки инструмент, который для меня изготовили на генераторном заводе. Очень простой и очень полезный инструмент, который в моей прошлой жизни назывался болгаркой…