Шарлатан 2

Глава 15

Коровки, между прочим, очень любят кушать. И какать, так что каждая средней упитанности коровка в зимний стойловый период выкакивает тонны три ценного удобрения. Как раз достаточно, чтобы огород в двадцать соток поддерживать в исключительно плодородном состоянии. А в наших краях этот самый стойловый период начинался обычно в ноябре (иногда и с конца октября), а уж подкармливать скотину сеном требовалось уже с конца сентября, так что в сентябре, когда с огородов выкапывалась вся картошка с морковкой и прочими свеклами и капустами, народ приступал к удобрению опустевшей земли. И удобрять было чем, все же коровки и летом ценное удобрение в стойле при себе не держат, чтобы потом его в поля унести.

У нас в доме коровок стало две: одну (первую) завела тетя Маша чтобы детям молоко всегда в достатке было, а потом и дядя Алексей взял себе дочурку тетимашиной коровки. Так что у нас всегда было в изобилии свое молочко, но так как мама коровку не завела, на нашу семью как раз и возлагалась обязанность сохранения плодородия общего огорода.

Работа была в принципе не особо и трудная: перетаскать в огород за день (ну, за полдня) десяток ведер навоза из «летней кучи» вообще можно было работой не считать. Но этот навоз еще и закопать в землю требовалось — и я вот уже третий год осенью до холодов аккуратно перекапывал небольшие делянки, перемешивая землю с натуральным и совершенно органическим удобрением. Тоже не ахти какой труд, земля-то была ухоженная, рыхлая — но все равно какое-то время такая работа отнимала. И вдруг оказалось, что с третьего ноября у меня времени на перекапывание огорода не будет! А я-то обычно этим занимался как раз в первую половину ноября, когда температура была в районе нуля: в такую погоду и ароматы не особо докучают, и вспотеть, копая все еще мягкую землю, риска немного. А еще, что тоже было немаловажно, обычно земля в это время была достаточно сухая для того, чтобы в дом на ногах пуды грязи не таскать. А я-то про наш разговор с давешним дядькой совсем забыл, так что напоминание о нем меня несколько расстроило. Впрочем, Маруся сказала, что «она меня на огороде заменит». Ну да, девочке уже восемь, а я как раз с восьми лет к этой работе и приступил. Но сестренка, хотя и росла явно быстрее меня, все же была девочкой…

Но поделать-то я ничего не мог, обещания надо выполнять. Так что я быстренько скатался в Ворсму, узнал в десятилетке, что под семинар помещения выделят по договоренности с обкомом, пообещал отдельно тамошнему директору, что «семинаристы» мебель ломать не станут (а ведь он реально этого опасался, но не потому, что ожидал наезда каких-то хулиганов, а потому что мебель в школе большей частью была рассчитана на детей небольшого размера и даже старшеклассники ее часто случайно ломали). И на этом моя подготовка к семинару закончилась. То есть почти закончилась, я еще отдельно договорился со столовой котлозавода (завод был ближе всего к школе), что тамошние повара еще и для семинаристов отдельно обеды будут готовить и в школу их приносить. Потому что…

Судя по тому, что этот дядя Слава как-то договорился, что для семинаристов выделят восемь новеньких квартир в качестве временного общежития, у него и у меня были совершенно разные представления о том, что будет из себя этот семинар представлять. Во-первых, я ему говорил о «десятке специалистов», а он места забронировал уже на три с лишним десятка человек. Во-вторых, для «гостей» он вообще обедов не предусмотрел. Ну да, были в Ворсме места общепита, два даже были: блинная возле «вокзала», где вообще-то можно было и супчика похлебать, и общедоступная (и очень неплохая) «Столовая №5» при городской фабрике-кухне. Скорее всего, первые четыре — это были те, которые на заводах располагались, но и в пятой посетителей хватало: все же на металлургическом столовой вообще не было, да и в городских организациях типа ЖЭКов народ кормить никто не собирался специально.

Что же до блинной, она была заведением артельным и особой популярностью пользовалась как раз у школьников: цены там были исключительно демократическими, а блины можно было купить очень разные. То есть сами блины были одинаковыми, но к ним подавали еще (за небольшую копеечку) пять или шесть разных варений, сгущенку (она теперь перестала быть жутким дефицитом), так же можно там было купить (в уже завернутом виде) блины с мясом и творогом, а как «фирменное Ворсменское блюдо» там продавали и оладьи с кабачками. И — по специальному заказу — мою любимую яичницу с жареной свининой. Кстати, дед Митяй теперь стал членом этой «блинной» артели, он там числился «поставщиком меда». Ну да, возраст уже, ему на рынки стало трудно ездить…

Но, хотя Ворсменский общепит и мог спокойно «переварить» лишние три десятка едоков, «внешнее питание», по моему мнению, сильно бы помешало эффективности проводимого семинара, так что пришлось и об этом позаботиться. Однако вопросы питания и размещения слушателей меня волновали сугубо «попутно», я больше теперь думал о том, как людям материал подать. Именно подать: я этот материал знал прекрасно, да и опыт преподавания у меня был немаленький. Но вот с вопросами подачи было сложнее: я просто совершенно не представлял, что сейчас наука уже знает, а что будет «открыто и исследовано» гораздо позднее. Так что, после некоторых размышлений, я решил, что «подумаю об этом завтра»: все же дядя Слава наверняка не полных болванов на семинар посылал, а там, вы интерактивном режиме, разберемся, как и что им можно будет рассказывать…

Зайдя утром в класс, я первым делом попросил собравшихся выбрать из меню то, что им на обед принесут из столовой. Само по себе меню на колтозаводе давно уже в типографии напечатали заводской, так что выбор сделать было просто: галочками отметить то, что понравилось и сверху фамилию написать. Это я такое проделать предложил: во-первых, благодаря этому удалось прилично сократить время стояния кормимых в очередях, а во-вторых, таким образом получилось время стояния в очередях прилично уменьшить. Потому что теперь каждый посетитель столовой просто подавал листок, на котором он еще утром на проходной отмечал, что он будет брать — и спустя минуту получал поднос, на котором все выбранное уже стояло. А там он просто расписывался на листочке в том, что еду он получил — и листочек отправлялся в бухгалтерию, где сумма заказа просто из зарплаты вычиталась. Никаких касс, никаких поисков сдачи — все быстро и просто. Единственным «неудобством» такой системы было даже не повышение нагрузки на бухгалтерию, а то, что некоторые рабочие по разным причинам утром заказ сделать не могли, а некоторые, напротив, обедать не приходили, так что все блюда готовились с некоторым запасом. Но невостребованный продукт отправлялся уже в «наружный буфет-столовую» возле проходной, где он разбирался уже посетителями из мелких городских контор. На заводе-то обед в двенадцать начинался, а в конторах, как правило, был с часу до двух…

Так что я собрал со слушателей листочки, передал из стоящей за дверью и дрожащей от волнения заведующей столовой, за которой специально по пути из дому заехал, и вернулся в класс. Тетка-заведующая дрожала, потому что еще когда я с ней договоривался, она переживать начала: как же, важные ученые, они, поди, к другим блюдам привыкли, а тут обычная рабочая столовка, вдруг им не понравится? Я ее, конечно, уверил, что после моих рассказов слушатели любую бурду с радостью сожрут, а вообще-то и в Кремле кормят вряд ли сильно лучше, чем в их столовой, я-то знаю — но окончательно успокоить мне ее пока не удалось. Ну да ничего, через день-другой она наверняка в норму придет…

А в классе меня встретили… интересно: какой-то товарищ поинтересовался:

— Мальчик, у тебя еще что-то? Тогда давай побыстрее, у нас сейчас занятия начнутся, преподаватель уже придет…

Сидящий за первой партой дядя Слава заржал неприлично, встал и сообщил всем остальным:

— Товарища, разрешите представить нашего ведущего лектора, Вовку-Шарлатана.

— Нас что, слушать этого… юношу пригласили? — удивился тот же товарищ.

— Именно так. Семинар будет у нас вести лично Герой социалистического труда, кавалер двух орденов Ленина и двух золотых и одной серебряной медалей ВСХВ, множества отраслевых медалей товарищ Кириллов Владимир Васильевич по прозвищу Шарлатан. Вовка, я ничего не забыл?

— Остальное неважно, мы здесь собрались делом заниматься, а не наградами меряться. Итак, приступим. Насколько я понял, мы будем обсуждать вопросы эффективного планирования народного хозяйства, и я надеюсь, что к концу занятий мы все же поймем, что значит именно эффективное планирование и как нужную эффективность обеспечить. Дядя Слава, я просил собрать математиков и экономистов, тут именно такие товарищи собрались? Потому что, боюсь, неспециалистам будет просто непонятно то, что мы будем обсуждать… Ну, отлично, давайте начнем. И начнем мы с простенького примера: есть у нас, скажем, завод, который производит финтифлюшки. И для изготовления одной финтифлюшки требуется два простых винта. Нарисуем схему возможных состояний: винты есть, есть, но их мало и винтов нет. Обратите внимание: возможность производства финтифлюшек вообще никак не зависит от того, каким образом нужные винты появляются на производстве…

Спустя минут десять одна серьезная дама меня вдруг прервала:

— Товарищ… лектор, вы просто придумали давно известную вещь: вы сейчас нам рассказываете о Марковых цепях, которые давно и хорошо науке известны.

Я, услышав это, откровенно обрадовался: теперь можно не задумываться о мелочах терминологии:

— Не придумал, а прочитал где-то. Раз Андрей Андреевич это уже придумал, то придумывать то же самое второй раз считаю совершенно излишним, и вообще я велосипедов не изобретаю, — при этих словах дядя Слава снова засмеялся, то уже тихонько. — Но раз вы с Марковскими цепями знакомы, мне же будет легче все остальное излагать. Кто еще изучал Марковские цепи, прошу поднять руку… так, всего двое… трое. Но это не страшно, я уже минут через пятнадцать всех в курс дела введу. Да и вы… извините, я просто не успел познакомиться…

— Людмила Всеволодовна, — подсказал с места дядя Слава.

— И вы, Людмила Всеволодовна, сейчас, думаю, кое-что новое услышите. Мы все эти состояния изобразим в виде орграфа, но только вместо вероятностей переходов из состояния в состояние мы дуги графа промаркируем ценой этих переходов. Точнее, дополним вероятности ценами… и все получится куда как более забавно. Вот, смотрите, сейчас даже в таком простеньком графе с пятью вершинами чтобы просто определить вероятность достижения целевого состояния, нам нужно решить хоть и несложное, но вполне себе дифференциальное уравнение, а добавление цен переходов сложность уравнения увеличивает практически на порядок. А теперь представим, что вероятности всех этих переходов зависят от вполне определенного внешнего воздействия, и — тут мы переходим уже в область чистой экономики — наша задача превращается в разработку оптимальной стратегии по выбору типов воздействий, времени и места их приложения. Все это описывается довольно простыми уравнениями, хотя решение этих уравнений и вызывает серьезные трудности — но это-то как раз просто математика. А если мы возвращаемся к экономике, то появляется и еще одна задача: необходимо из практически бесконечного числа возможных воздействий выбрать именно те, которые действительно дадут ожидаемый эффект. А выбирать их нам придется чисто статистическими методами, поэтому мы временно о марковских цепях забудет и повернемся к матстатистике…

Вообще-то семинар предполагает «живое общение» со слушателями, но «общались» со мной очень немногие. Людмила Всеволодовна периодически вступала со мной в споры, еще два товарища иногда просили какие-то моменты поподробнее пояснить. Человек двадцать просто усиленно записывали все, что я говорил и тщательно перерисовывали то, что я рисовал на доске, а шестеро или семеро просто откровенно скучали. Я подумал, что это — какие-то плановики, с математикой закончившие общение после четвертого класса школы, и решил их слегка все же расшевелить:

— Вот, получается вот такая матрица. И какой из нее можно сделать вывод?

— Вы точно нигде не ошиблись? Ведь получается, что при оптимизации большей части дуг в графе может получиться, что целевая вершина будет достигнута или позднее, или вообще станет недоступной…

— Не ошибся, а вы, вероятно, чистый математик. Поэтому я то же самое скажу другими словами, уже для экономистов: перевыполнение плана в любом частном узле такого графа, то есть в любой отдельной части общего производства может нанести гораздо больший вред, чем даже его невыполнение и в любом случае нанесет значительный экономический ущерб всему народному хозяйству.

— Молодой человек! — встрепенулся один и дремавших ранее товарищей, — вы нам какие-то антинародные вещи пытаетесь внушить! Перевыполнение плана — это… это…

— Умышленное нанесение ущерба народному хозяйству. Представьте, что винтиковый завод план перевыполнил на сто процентов, а вот гаечный завод просто выполнил план. И у нас появляется куча никому не нужных винтиков, за которые и рабочим зарплату выплатили, и, скорее, еще и премию выдали, и материалы потратили напрасно, причем которых где-то в другом месте теперь хватать не будет. То есть происходит вульгарное омертвление капитала…

— Вы еще и капиталистические идеи протолкнуть пытаетесь!

— Давайте мы марксизмом позанимаемся во внерабочее время, а капитал — это всего лишь накопленный овеществленный труд рабочих. И пока этот капитал без дела валяется на складах или даже отправляется за отсутствием складов в металлолом, он омертвляется, то есть труд рабочих просто выбрасывается на помойку. И если такое будет происходит в массовых масштабах, то это означает, что целевая функция была задана неверно, или, в терминах экономистов, план составлен с ошибками. И мы как раз здесь и собрались, чтобы изучить способы, позволяющие во-первых план сразу составлять верный, а во-вторых — так как в любом случае выполнение плана есть процесс вероятностный — позволяющие оперативно и с минимальными потерями планы корректировать.

— План — это закон! Его нельзя справлять в угоду…

— Раньше по закону преступников на кол сажали, а сейчас закон поменяли, хотя лично я временами об этом и жалею… А, как верно подметила Людмила…Всеволодовна, из вот этой матрицы вытекает единственный неоспоримый вывод: так как состояние системы не зависит от предыстории и определяется вероятностными законами, в каждой конкретной временной точке воздействие на систему требуется заново пересчитывать чтобы в конечном итоге получить нужную нам целевую функцию. Я вам больше скажу: любая ошибка воздействия, то есть любая ошибка в планировании экономической системы впоследствии уже в принципе не может быть исправлена, но результаты ошибки все же можно купировать. И чем раньше мы поменяем план и придумаем верное корректирующее воздействие, тем меньшим окажется негативное воздействие изначальной ошибки или негативное влияние внезапно возникающих факторов непреодолимой силы. Мы этот вопрос отдельно разберем, чуть позже, все же сегодня у нас только вводное занятие…

— А ведь ты, Шарлатан, все же врешь насчет перевыполнения планов. Павловский-то завод автобусов ты запустил как раз благодаря такому перевыполнению!

— Ошибаетесь, дядя Слава, Павловский автобусный как раз и является наглядным примером именно оперативной корректировки планов при неизменной целевой функции. Задача у завода не поменялась: требовалось небольшие автобусы производить. Но так как изменились состояния сразу множества узлов матрицы, последовательность новых управляющих воздействий позволила целевой функции достичь совершенно иным способом, причем — с учетом изменившихся условий — способом более эффективным. — Я посмотрел на часы и продолжил: — Сейчас начинается обед через пять минут, но я предлагаю уже сейчас прерваться. А после обеда — его вам готовят в двух соседних классах — мы продолжим. Примерно через час продолжим, и подробно разберем предлагаемый подход на примере Павловского завода.

— А можно будет с вами за обедом кое-что обсудить? — поинтересовалась Людмила Всеволодовна, когда народ потянулся к выходу из класса.

— Нет, я домой обедать пойду. Если я на обед домой не возвращаюсь, баба Настя может и крапивой по заднице свое недовольство выразить…

За обедом Людмила Всеволодовна Келдыш села за столик вместе со Станиславом Густавовчием Струмилиным:

— Станислав, а вы уверены, что нам не подсунули взрослого лилипута какого-то вместо школьника? Он же меня в матричном исчислении просто уделал, как студентку-прогульщицу, причем уделал как-то очень грамотно и вежливо, так, что даже мои сотрудницы не заметили, в чем я так сильно поплыла. А уж его подходы к матстату… И почему он вас именует дядей Славой? Вы родственники?

— Ну, в СССР все друг другу родственники… в шестом колене. А у них в деревне так принято друг к другу обращаться, кстати, и вы его лучше Вовкой или просто Шарлатаном называйте. И не обижайтесь, если он и вас тетей Людой назовет. А насчет лилипута — тут вы сильно ошибаетесь, молодому человеку ведь не просто так звание Героя Социалистического труда присвоили, и ордена свои он тоже честным трудом заработал. Да вы же и сами его подходы к анализу статданных проверяли, сами же говорили, что тут на новое направление в математике его работы намекают.

— И вы уверены, что все это он сам писал? Хотя… да, наверное сам. Надеюсь, до конца недели он нам все более подробно рассказать сможет, но вот как все это соотнести с экономикой…

— Я думаю, он именно для связи математики этой с экономикой семинар и предложил учредить. Он ведь на самом деле практически в одиночку запустил производство новых автобусов на Павловском заводе, велосипеды, — тут Станислав Густавович снова усмехнулся, — производство велосипедов «Орленок» — тоже его работа. И он не руками все это делал, в головой, составляя планы, как-то их просчитывая и реализуя уже с помощью множества других людей. И меня, как экономиста, интересует способ составления таких выверенных планов, а вас, как математика, скорее всего заинтересуют придуманные им… он это назвал алгоритмами аналитических расчетов. Честно говоря, я поначалу думал, что он использует какие-то эвристические подходы, но на примере расчетов норм по предоставлению жилья он мне почти доказал, что все это можно просто рассчитать! Правда, я не понимаю, когда он успел провести столь объемные расчеты… но, надеюсь, он и об этом нам расскажет…

Женщины — они с рождения женщины. И они это прекрасно осознают, а большинство еще и умело этим пользуется. Когда я приехал домой на обед, баба Настя, посмеиваясь, сообщила, что кто поздно на обед приходит, остается без супа. Потому что весь суп, который она на два дня приготовила, уже съели «Марусины работники».

— Какие работники?

— Да Маруся утром одноклассников привела, пять парней и двух девок — и они до обеда еще весь летний навоз в огород перетаскали и все там перекопали. А работников-то обязательно покормить нужно! — рассмеялась бабуля.

Ну да, Маруся-то уже в четвертом училась, а ее одноклассники некоторые и постарше меня уже были, что таким лбам огород-то перекопать? Но как их сестренка обаяла, я все же не совсем понял. Впрочем, нам, мужчинам, этого вовек не понять…

Когда я отправлялся обратно в Ворсму, баба Настя попросила меня вечером не забыть и купить еще мясца на косточке, чтобы на завтра и послезавтра щей наварить, а если еще и языки в магазине будут, то и их взять, но немного, килограмма полтора, не больше. С мясом в Ворсме теперь совсем хорошо стало, и вечером его в магазинчике мясокомбината как раз и продавали. То есть его и днем продавали, но вечером на прилавки выкладывали «результаты дневной работы», так что народ именно вечерами туда в основном и ходил. Да, обычно нам очереди были немаленькие, но… Когда я в этот магазин заходил, обязательно кто-то орал «дорогу Герою Соцтруда!» и в очереди мне постоять так ни разу и не удавалось. А комбинат (на самом деле небольшой заводик) открыли потому, что в районе очень много коров уже люди у себя развели и как раз осенью молодых бычков народ и старался в заготконторы сдавать, чтобы зимой на них корм не тратить. Так что с середины сентября и до начала декабря мясо в магазине было практически любое, а в остальное время в основном там продавали кур и свинину. У нас в деревне свиней так никто заводить и не стал, и в Грудцино мало кто поросятами занимался, а вот в Ясенцах выстроили уже большую свиноводческую ферму. Тоже «случайно» практически выстроили: там один пленный немец, на стройке работавший, попенял колхозникам, что они очень полезных свинок не разводят (сам свиноводом оказался опытным), и тамошний колхоз немца «законтрактовал». Ферму тоже им немцы строили, по каким-то немецким стандартам — и теперь там только на откорме по шесть сотен поросят держали. В райских условиях держали: я как-то на той ферме побывал и очень удивился: для хрюшек были отдельные залы, отделанные кафелем на стенах и полу, выстроены, со специальными «свиными туалетами» — так что в свинарнике и вони особой не чувствовалось. В следующем году в Ясенцах колхозники решили вторую такую же ферму построить (уже самостоятельно, так как немцев всех по домам распустили) — но свининкой мясокомбинат все окрестности уже обеспечивал. Не от пуза, но «по габариту кошелька» так точно…

После обеда я на семинаре довольно подробно разобрал пример Павловского автобусного завода, сделав упор на том, что там все люди сами сделали, я просто помог им изменившиеся планы со смежниками согласовать. Тоже работа, когда такое согласование в изначальных планах не предусматривалось, и во многом мне в этой работе помогло то, что люди мне просто верили — но ведь все планы они сами согласовывали, а я им лишь «межличностный интерфейс» предоставил! Затем снова вернулись к анализу «больших данных» в плане определения факторов значимых и незначимых, затем — уже на следующих собраниях — обсудили некоторые конкретные «экономические» вопросы и очень некоторые вопросы чисто математические. В первый же день после обеда «отсеялись» два «скучающих слушателя», на третий день состав коллектива похудел уже на семь человек — но с оставшимися началась уже настоящая творческая работа: и вопросы задавались, и споры возникали, причем такие, в которых рождается истина. В общем, было весело — а я узнал, причем практически случайно, что дядя Слава был вообще-то товарищем Струмилиным, а Людмила Всеволодовна носила фамилию Келдыш. Что ничуть на наши взаимоотношения не повлияло.

У меня всю эту неделю два слушателя вызывали легкое недоумение: они посещали все семинары, внимательно все слушали. Но ничего не записывали и никаких вопросов вообще не задавали. И мне было совершенно непонятно, зачем они вообще тут сидят. Но когда семинар закончился и все собрались — уже в актовом зале школы — на «прощальный ужин», они вместе ко мне подошли:

— Шарлатан, у нас к тебе будет пара вопросов. Да, мы так и не представились: Я — Попов, Дмитрий Михайлович меня зовут, а это — Георгий Николаевич Пальцев. У нас, если ты не в курсе, тракторные заводы, один уже работает, другой только строится, но тоже скоро в строй войдет. А ты, как мы поняли, мастер работу таких заводов налаживать. Не можешь нам какую-нибудь помощь оказать? Станислав Густавович сказал, что лучше тебя, пожалуй, с этим никто не справится. А так как твоя область над нашей шефство взяла по твоей инициативе… ну, все так говорят, то мы бы твою помощь очень бы высоко оценили.

— Дяденьки, вы кому все это говорите? Я вообще-то школьник, в девятом классе учусь.

Второй дядька, который был представлен как Пальцев, рассмеялся:

— А мы не школьнику это говорим. Мы это говорим Герою восстановления Смоленска, почетному машиностроителю Владимрщины и знатному сталевару Тульской области. Еще Герою социалистического труда…

— И заслуженному кабачководу. Давайте тогда на следующих выходных где-то соберемся, ваши проблемы обсудим. Я не обещаю, что в чем-то вам реально помочь смогу, и даже не обещаю, что вообще пойму, в чем ваши проблемы — но попробовать будет интересно.

— Ну тогда давай, Георгий Николаевич, у тебя соберемся. Тут вроде аэродром поблизости есть, я за мальчиш… за товарищем Шарлатаном самолет пришлю. Шарлатан, ты на обед что больше любишь? Потому что разговор у нас получится долгий и, вероятно, не очень простой.

— Главное, что получится. А вот что получится из него — это мы уже потом посмотрим…