Шарлатан 2

Глава 16

Ох и хитрая у меня оказалась сестренка! Она не только наш огород к зиме подготовила, она, будучи «самой юной пионеркой» в стране, организовала, оказывается, целый отряд «юных тимуровцев» и наши пионеры помогли с огородами всем кишкинским старикам, инвалидам войны и вдовам. То есть деду Митяю и деду Ивану пионеры полностью огороды перекопали, учительницам, которые в Кишкино поселились (а участок у Надюхи прошел по пионерскому учету как «инвалидский», ее муж так пока от инвалидности не избавился), ну а остальным деревенским старикам уже частично, причем часть они выбирали исходя из числа взрослых работоспособных жильцов каждого дома.

А у нас на огороде просто самые младшие пионеры школы потрудились, и его выбрали в качестве полигона для «демонстрации процесса младшими» в том числе и потому, что у нас «все было проще» — но это обусловило лишь то, что его первым обработали, а главной причиной было то, что все мы были семьей единственного в деревне человека, не вернувшегося с войны. Еще было относительно просто у деда Ивана — но там навоз нужно было таскать уже из стоящей на отшибе конюшни, а деду Митяю «навоза не досталось», так как у него и коровы не было — и ему на огород вообще таскали «отработку» с газовых биореакторов. А с этим илом были свои трудности, заключающиеся даже не в том, что таскать было далеко. Таскали-то на тележке, прицепленной к «экспериментальному трактору», но отработанный в реакторе ил действительно было «близким родственником озерного сапропеля» и от него перенял худшую черту: засыхая, ил превращался в камень и по прочности на уступал бетону. Поэтому ил возили в бочках, а затем, после того, как его из бочек выливали на землю в огороде, его требовалось очень быстро и очень тщательно с землей перемешать — то есть не просто перекопать огород, а перекопать его, тщательно землю разрыхляя. Но пионеры и с этим справились, все же в школе-то их за полсотни было — и когда я вернулся в школу, уже во всей деревне огороды были подготовлены к зиме. И в Грудцино, кстати, тоже: все же тамошних ребят в школе было больше, чем наших, кишкинских.

А «самой юной пионеркой» Маруся стала потому, что всех в ее классе как раз в пионеры приняли — и то ли кто-то случайно не доглядел, то ли (в чем лично я был убежден) Надюха специально не доглядела, и сестренке на торжественной линейке тоже повязали красный галстук. Ну а теперь Маруся его «оправдывала». То есть уже оправдала: сначала о Маруськиной инициативе написали во внеочередном номере «Павловской Пионерии» (летом появилось в районе такое «ежедвухнедельное» издание, этот подзаголовок, насколько я помнил, из какой-то детской книжки содрали), затем в областной прессе заметку перепечатали — и инициативу по всей области пионеры подхватили. Даже городские массово в ближайшие деревни ездили старикам и вдовам помогать — и тут случился первый конфуз. Обком комсомола решил Марусю, как родоначальника нового пионерского движения, наградить — но оказалось, что постановление об этом должна была подписывать Маринка — а ей, в силу даже не «близкого родства», а из-за «личных дружеских отношений с братом награждаемой» этого было делать нельзя. Ну, первый секретарь обкома решил взять дело в свои руки — и сделал вторую ошибку: он написал на Марусю представление на орден Шарлатана. Орден-то вроде областным был и даже в чем-то районным — но тут, как раз к празднику, вышло уже постановление Верховного совета о том, что орден становится общесоюзным и награждать им отныне должен лично я. То есть чисто формально я — но утверждать награждение родной сестры было нельзя…

Маруся, по счастью, обо всех этих «проблемах» вообще не знала: сделала доброе дело и радовалась. И, как и я, снова приступила к учебе. В школе у нее дела в целом шли неплохо, сестренка очень старалась (в том числе и «не посрамить брата»), так что мне довольно часто и с ней опять приходилось дома разбирать какие-то примеры, рассказывать ей что-то непонятное и даже (уже почти каждый день) «проверять домашние задания». А эта проверка у нас заключалась в том, что она мне просто рассказывала (как будто отвечала у доски в школе) все, что было на дом задано. Но это было нетрудно и никому в доме не мешало: сестренка тоже перебралась жить на третий этаж. У нас тут было две комнаты, в «большой», метров в двадцать пять размером, как раз я обосновался, а Маруся заняла «маленькую», площадью метров в восемь. И о наших занятиях вроде даже мама с отцом не догадывались… по крайней мере дома о них никаких разговоров не было. А то, что сестренка в свои восемь в четвертом класса на отлично училась, никого вообще не удивляло: «а вот брат твой в этом возрасте уже в шестом учился!», и я не очень удивлюсь, если ее детям будут рассказывать, что их дядя «в их возрасте» уже и институт заканчивал…

Так что неделя после завершения семинара прошла весело и напряжено, а затем, как мы и договаривались, я вылетел во Владимир. И там состоялась уже очень серьезное совещание, посвященное главным образом «проблемам тракторостроения». Самое забавное в этом деле было то, что об этих проблемах я в целом знал, впрочем о них вообще полстраны знало: часто в газетах упоминались и Владимирский тракторный, и Смоленский. Как я понял, в Смоленске теперь пытались запустить завод, который в моей «прошлой жизни» выстроили в Минске, просто потому, что «тогда» товарищ Попов (или кто-то другой, на этой же должности работавший) у себя завод размещать отказался из-за отсутствия нужной инфраструктуры — а сейчас, в том числе и благодаря «шефству» горьковчан, с инфраструктурой все было относительно прилично. Однако трактора с завода пока так и не пошли…

На Владимирском тракторном тоже все было несколько печально: планы по производству не выполнялись, очень много тракторов сходили с конвейера, мягко говоря, не должного качества, себестоимость тракторов вообще устремлялась в космос (потому что за заводе любая изготовленная без брака деталь была поводом для праздника). И никто ничего с этим поделать просто не мог. Я, конечно, тоже ничего поделать не мог — но меня вообще не для «поделывания» два первых секретаря обкомов пригласили. Да и на семинар они оба приехали вовсе не от безделья: все же дяди были опытными управленцами и им было очень важно понять, каким образом мелкий Шарлатан устроил дело так, что вот уже несколько заводов на Нижегородчине и заработали почти сразу на плановую мощность, и продукцию выдают высшего мирового качества. И не объедают при этом и государственный, и даже областной бюджеты. А особенно сильно их интересовал Павловский автобусный: совершенно государственный завод ежесуточно выпускал по сто с лишним тонн цельнометаллических автобусов, не получая из госфондов ни грамма стали! И если просто смотреть в отчеты, в которых расписывались объемы поставок всякого разного сырья в соотношении с объемами выпускаемой продукции, тот тут и в чудо можно поверить, попутно опровергнув закон сохранения массы — но дядьки были суровыми практиками и коммунистами, в чудеса априори не верящими, так что им пришлось поверить во что-то другое. А конкретно в то, что одиннадцатилетний мальчишка умеет творить чудеса уже сугубо на управленческом уровне. То есть на уровне их компетенций — и освоить сотворение подобных чудес они сочли своим долгом.

А я, что было самым забавным во всей этой истории, очень даже неплохо мог в этом помочь. И для этого мне даже не требовалось хотя бы немного разбираться в проблемах тракторостроения, потому что очень много профессионалов наверняка в этом разбираются куда как лучше, чем я даже теоретически смогу этому научиться. А с моей точки зрения проблемой было как раз то, что эти профессионалы просто не хотели свои профессиональные знания правильно применить. Кто по лености, кто опасаясь «как бы чего не случилось», кто просто не сообразив, что он какую-то важную проблему решить в состоянии…

И для меня самым интересным было то, что два первых секретаря точно так же «знали, как проблему решить, но не знали, что они это знают». Поэтому я, отправляясь во Владимир, решил сделать так, чтобы эти в целом неплохие дядьки просто осознали, что они проблемы все решить могут, и на это даже сил не очень много потратят. А сделать это можно было, используя один старый, применяемый еще с начала семидесятых, способ программистов-постановщиков задач. Способ, который в мое время чуть ли не официально среди программистов именовался «допросом третьей степени с пристрастием»…

Суть метода заключалась в выяснении того, что же заказчику на самом деле нужно, потому что если делать то, что он хочет, получится мусор: этот заказчик просто не понимает, что он хочет получить на самом деле. А в процессе выяснения этого обе стороны приходят к пониманию того, что же они на самом деле хотят получить — и, что для меня сейчас было важнее всего (так как никакие программы я писать не собирался) — это полностью и в деталях понимает именно «заказчик».

Меня в их предложении «приехать и помочь» больше всего устраивало то, что оба они сами очень хотели во всем этом разобраться: тракторные заводы для них были буквально «камнем на шее». Во Владимире полностью укомплектованный завод едва вышел на двадцать процентов от плановой производительности, да и то половину тракторов сразу после поступления на МТС нужно было капитально ремонтировать. А в Смоленске получилось еще смешнее: завод тоже целиком укомплектовали, но смогли за месяц изготовить всего один-единственный трактор, да и то он с главного конвейера смог сойти наполовину. То есть реально наполовину, сломавшись точно в тот момент, когда передняя часть уже на землю сошла, а задняя с кабиной так на конвейере и осталась. И за это оба получили соответствующие воздействия от руководства страны, но лучше от этого никому не стало. Так что я был убежден, что ко мне они обратились (да и на семинар приехали) буквально от безысходности: у них все идет не так, а в Горьковской области уже много заводов почти сразу вышли на полную мощность и работают практически без брака. А посланные на эти заводы гонцы возвращались с одним и тем же ответом:

— Нам Шарлатан сказал так работать, мы и работаем как он сказал…

Но никто так и не смог толком объяснить, что же конкретно этот самый Шарлатан говорил…

Самолет, который в семь утра приземлился на Павловском районном аэродроме, был мне совершенно незнаком. Но он мне понравился (а когда я из него уже во Владимире вылез, мне сказали, что это был Ил-12). Правда, Ил этот был какой-то «не такой», в нем всего двенадцать кресел имелось — зато в салоне было очень просторно. Да и кресла, откровенно говоря, меня совсем не порадовали: они были слишком уж массивными и спинка у них не откидывалась. Однако самолетик оказался довольно шустрым, на дорогу до Владимира мы потратили чуть больше получаса. Мы — потому что товарищ Попов сам на этом самолете прилетел сначала в Кишкино (то есть в Павлово… то есть на Павловский аэродром) и во Владимир мы уже вместе летели. И мне показалось, что Дмитрий Михайлович все это время хотел со мной о чем-то поговорить, но моторы ревели так, что поговорить у него не вышло.

На Владимирском аэродроме нас встретил лично Георгий Николаевич, и мы — на ЗиМе — поехали в горком, где и уединились в большом кабинете. И, когда мы расселись, я поинтересовался:

— Для начала было бы неплохо узнать, чего вы хотите.

— Мы хотим, чтобы ты помог нам разобраться, что не так с нашими тракторными заводами, — ответил товарищ Пальцев.

— Вы в корне неправильно сформулировали задачу. Моя помощь — это всего лишь процесс, а процесс сам по себе не может быть целью. Поэтому давайте вместе подумаем и постараемся разобраться, чего же вы конкретно хотите. Не от меня, а вообще: так потом будет проще понять, как ваше желание может быть исполнено.

— Тогда мы хотим, чтобы тракторные заводы заработали в соответствии с планами как можно скорее, — уточнил задачу товарищ Попов.

— Мне кажется, что ответ снова неверный. А чтобы найти верный, давайте зайдем с другой стороны. Георгий Николаевич, что вы можете рассказать от Ковровском экскаваторном?

— Несколько неожиданный вопрос… но постараюсь ответить. Завод работает, планы полностью выполняет, даже вроде перевыполняет. А что еще тебе узнать хочется?

— А какие у экскаваторного проблемы?

— Да вроде никаких.

— Скорее всего, какие-то проблемы там все же есть, но вы о них не знаете. И не знаете потому, что вам это неинтересно: завод работает, планы выполняются… и со своими проблемами там сами как-то справляются, вас по каждому поводу не дергая. И, отмечу, вас это полностью устраивает. Так вот, я думаю, что вы на самом деле хотите точно так же не знать ни о каких проблемах тракторостроителей, хотите на них вообще внимания не обращать: все же у вас и других забот выше крыши. И Дмитрий Михайлович хочет примерно того же: забыть о Смоленском тракторном как о страшном сне.

— Ну, если так смотреть…

— А мы именно так смотреть и будем. Итак, у нас задача — забыть о том, что на тракторных заводах когда-то были какие-то проблемы. Но для этого нужно, чтобы главные проблемы, которые на заводах сами решить не могут, исчезли. Поэтому переходим к следующему этапу: рассмотрим, что это за проблемы такие, которые заводчане решить не могут? Или они просто не хотят их решать?

— Ну ты, Шарлатан, насчет того, что не хотят решать, загнул: там все на ушах стоят…

— А человекам куда как удобнее стоять все же на ногах. А еще удобнее сидеть или вообще лежать. И смотреть, как другие работу работают. Теперь давайте подумаем, какие-такие проблемы у ваших двух тракторных заводов общие?

— Ты не… заводы разные и проблемы у них разные.

— Разные у них винты с гайками, а проблемы одинаковые, раз приводят к одинаковому результату. Вы же на семинаре все внимательно слушали, а я этот момент отдельно объяснял.

— Вова…

— Вовка.

— Ну хорошо, Вовка, ты там такую математику развел, что даже товарищ Келдыш не сразу понимала, о чем ты говоришь, а мы-то не математики!

— Я и человеческими словами объяснял. Но повторю: одинаковые неверные решения приводят к одинаковым неверным результатам. А вот что было неверно, давайте и подумаем, и для начала рассмотрим три позиции: укомплектованность заводов кадрами и качество этих кадров, применяемые методы стимуляции имеющихся кадров к выполнению целевой задачи заводов и, на что стоит обратить особое внимание, соответствие текущей целевой задачи задаче уже вашей личной.

— Это какой? Забыть о существовании завода что ли?

— Вот именно. И начнем, Георгий Николаевич, с вашего завода.

— Ну можно, а почему ты решил с Владимирского начать?

— Сейчас на дворе сорок седьмой год заканчивается, а завод продолжает с трудом выпускать унылое говно тридцать четвертого года разработки. То есть вы все силы тратите на то, чтобы современный завод в конце концов как-то приспособился к производству принципиально устаревшей машины. Сразу уточню мою позицию: на Павловском автобусном изначально предполагалось тоже повторить чудо техники тридцать третьего года выпуска, но оказалось, что гораздо быстрее и дешевле наладить производство куда как более современного автобуса.

— Но у нас… у завода план…

— И в плане написано «делать унылое говно»? Нет, там написано «делать универсальные трактора», а какие именно в плане никак не указывается.

— Но у нас в стране просто нет более современных конструкций.

— Есть, но об этом мы позже поговорим, немного позже. Здесь я только отмечу, что насколько мне известно — из разговоров с механиками нашей МТС кстати — основные претензии к продукции Владимирского завода касаются качества моторов и трансмиссий. Кстати, на Смоленском, насколько я в курсе из газет, проблема та же: у вас же на выходе с конвейера у трактора мотор заклинило?

— И что? Вывод-то какой?

— Вывод простой: моторы на заводах делать хорошо не умеют. Скорее всего потому, что у рабочих квалификации не хватает.

— Учим мы рабочих, но это дела, сам понимаешь, не особо и быстрое.

— Согласен. Но Ковровский экскаваторный просто перешел на павловские дизеля и планы перевыполняет, потому что дизеля эти качество имеют превосходное. То есть все же терпимое, но ковровцам хватает. И тракторостроителям такое качество подойдет, причем Смоленску можно просто ставить павловский мотор: он изначально для тракторов разрабатывался, там и мощность с большим запасом будет, ну и за качество можно уже не беспокоиться.

— А нам предписано изготавливать трактора, разработанные в Ленинграде.

— Как раз пример неверного планирования: в силу совершенно объективных причин завод такие трактора производить пока не в состоянии. Кадров квалифицированных нет, и вы еще пару лет об этом волноваться будете. Или не будете, если просто начнете ставить на трактора рабочие моторы из Павлово.

— Мы рассмотрим такой вариант…

— Рассматривайте, и он для вас будет простым: грубо говоря, на раме трактора нужно просто дырки крепления мотора в другом месте сверлить. Ну и коробку передач поменять, еще по мелочам машину подработать. А вот с «Универсалом» будет сложнее: в Павлово мотор подходящий изготовить смогут, но на трактор его поставить не выйдет: у «Универсала»-то весь трактор просто к мотору приделывается. Но если конструкцию поменять, взять, к примеру, за образец павловский огородный трактор, то в силу простоты конструкции завод сможет втрое увеличить производство готовых машин буквально за полгода — и уж поверьте, никто не будет интересоваться, по каким таким причинам завод стал делать тракторы лучшего качестве и более дешевые.

— Ну, допустим, а Павловский завод сможет нужное количество моторов изготовить?

— Нет, и там это уже давно поняли. А поняв, начали постройку отдельного именно моторного завода. И если вы в этом поучаствуете, то скоро и для ваших заводов моторов будет достаточно.

— А у нас на такое строительство фондов нет, оно же ни в каких планах…

— Дяденьки, вы кто? Вы первые секретари обкомов! Я вам открою тайную тайну: товарищ Киреев так хорошо в области промышленность поднял потому, что просто не мешал инициативам разных предприятий. То есть не просто не мешал, а поощрял эту инициативу, помогал с материалами, с оборудованием… на политическом уровне помогал. И этого области хватило! Вы там можете с руководством своих заводов поговорить, у вас же инженеры все же толковые. Отправьте их к нам на заводы, пусть посмотрят, как тут дела делаются… и особенно заводских экономистов и бухгалтеров отправьте: эти всяко копеечки считать умеют и что для предприятий окажется выгодным, не упустят. И уже заводские средства на все это изыщут.

— Шарлатан, ты одну вещь упускаешь: заводы планы не выполняют, у них средств и фондов на развитие и модернизацию просто нет и взяться им неоткуда.

— Неправда. То есть вы неверно считаете.

— И что же, по твоему, мы неверно считаем?

— Да всё. Опять: вы просто неверно определили целевую функцию.

— Ну давай, поучи нас… мы же для этого здесь и собрались, так?

— Ну и поучу, мне не жалко. Начнем с вас, Георгий Николаевич, просто потому что Владимирский тракторный уже все планы срывает, да и задача, скажем, перехода на новую модель трактора посложнее выглядит. Уточним позицию: сколько вы сейчас тракторов в год делаете? Тысяч пять?

— А нужно пятнадцать.

— Тогда… сейчас зима, особой нужны в новых тракторах у МТС нет, они и подождать могут… Останавливайте завод.

— Ты не заболел? В смысле, не спятил?

— Нет. Вы останавливаете завод, станки и оборудование с моторного производства, не все, список нужно будет с павловцами согласовать, отправляете в Вачу, где строится, уже построен, новый моторный завод. Завод-то построен, но станками не укомплектован, и вы павловцам в этом поможете. Через месяц оттуда вам пойдет по тысяче новых моторов в месяц, ну через два месяца в крайнем случае, причем вместе с новой коробкой передач. А вы у себя придумаете, как все это, установленное на простенькую раму, совместить с вашими колесами, рулем и прочей лабуденью.

— А ты уверен, что получится все за пару месяцев сделать?

— Не попробуем — так и не узнаем. Но вы своих инженеров сначала к нам в Кишкино пришлите, пусть посмотрят на единственный пока модельный огородный трактор, а заодно прикинут, как быстро они смогут повторить эту незамысловатую конструкцию. С учетом того, что вам… им мотор пойдет уже шестицилинлровый, в двадцать восемь сил, и дизельный. А вы подумаете, где для нового трактора стартеры брать и аккумуляторы. Подсказываю: чисто теоретически стартеры смогут и в Ворсме изготовить, но немного и лишь для начала, а про аккумуляторы я просто не знаю — но, думаю, вы и знающих людей отыскать сможете.

— А когда все твои предложения окажутся пшиком и мы планы сорвем уже окончательно…

— То вы просто начальству скажете, что повелись на обещания Шарлатана, который сулил горы златые — а вы ему просто не смогли не поверить, ведь даже сам товарищ Сталин ему доверял.

— Ну ты и авантюрист!

— Шарлатан я. И об этом все знают.

— Когда к тебе в деревню инженеров присылать?

— А чего они сейчас бесплатно по домам-то сидят? Вызовите их, со мной в самолет посадите — а завтра-послезавтра они поездом вернутся и вам об увиденном доложат.

— Все у тебя так просто…

— Но результат-то каждому виден! Я и у вас, пока сюда ехал, павловские автобусы на улице заметил.

— Заманчиво ты говоришь, но, боюсь, заводчанам все это очень не понравится.

— Ну да, ведь всерьез работать придется. Но есть такая штука, как партийная дисциплина, про комсомольский энтузиазм забывать тоже не стоит. Особенно про комсомольский: вы еще с Маринкой Чугуновой поговорите про энтузиазм этот, она вам много про стимулы для комсомольцев рассказать сможет.

— Это второй секретарь обкома комсомола? Она вроде твоя родственница?

— Да, четвероюродная племянница, или тетка, мы так до конца не разобрались. Но если родословную копнуть, ты тоже оба можете оказаться моими пятиюродными дядьками… или внуками. Но учтите: стимулы там непростые будут, и утверждать их вам придется. Обидев при этом, почти наверняка обидев, некоторых заводских коммунистов. Примерно так же, как на ГАЗе товарищ Сталин обидел Липгарда и всю его шоблу…

— А вот это уже… интересно. Мы эту Чугунову пригласить в ближайшее время сможем?

— Вряд ли, она вдова с тремя детьми, младшему и года нет. Но у вас же самолет, полчаса до Горького.

— Это самолет Смоленского авиазавода, Дмитрий Михайлович его вообще на день поносить взял.

— Это плохо, придется вам на машине в Горький ехать. Или себе самолет завести.

— И кто его нам даст?

— Дмитрий Михайлович же первый секретарь смоленского обкома? Мы можем попозже и про смоленский авиазавод поговорить, есть у меня некоторые по этому поводу мысли. Но не срочные! — добавил я, глядя, как напряглись мои собеседники. — Сначала забудем про тракторные заводы, и вот потом…

— Кажется, я начинаю понимать, почему в Горьковской области на тебя чуть ли не молятся, — хмыкнул Георгий Николаевич. — значит так договариваемся: завтра… да, завтра к тебе в деревню наши инженеры приедут, я постараюсь с товарищем Чугуновой на неделе встретиться, Дмитрию Михайловичу тоже есть уже над чем подумать. А затем мы с тобой…

— Вы без меня. Я вам больше не нужен: в тракторах я все равно ничего не понимаю, и вообще в любых заводах. Я понимаю, как правильно над проблемами думать — но вы уже и сами поняли, как это делать правильно, а это как не велосипеде кататься: один раз получилось — и всю жизнь вы на нем кататься сможете без проблем. Второй раз этому уже учиться никогда не придется…

— Вовка, а ты не знаешь, почему мне тебя стукнуть хочется?

— Нет. Но я знаю, что вы меня уже никогда не стукните, и знаю почему.

— Ну что, закончим на этом? Пошли, Шарлатан, угостим тебя обедом, а потом и домой отправим. Но если что, ты же хотя бы по телефону совет дать сможешь?

— Я вам совет сразу дам, причем на все обозримое будущее достаточный: вы всегда в любой проблеме сами сможете разобраться если эту проблему рассмотреть с определенной стороны. Вот именно так на все проблемы и смотрите: мол, забыть бы о тебе и никогда больше не вспоминать. И уже исходя из этого начинайте думать, что для такого забвения нужно сделать.

— Да ты философ!

— Шарлатан я. Шар-ла-тан. А что у нас на обед будет? Надеюсь, кабачки в меню не значатся?