Серый цвет не для героев

Глава 9

Утро было серым, унылым и наполненным массой неприятных ощущений — особенно по сравнению со вчерашним феерическим вечером. Райан совершенно не выспался и вдобавок, кажется, простыл, отчего чувствовал себя полной развалиной. Голова раскалывалась, нос отказывался выполнять свои непосредственные обязанности, глаза слезились и жгли, словно засыпанные песком.

К физическим мукам плюсовались социальные — никто из его вчерашних спутников и соратников по нарушению школьных правил не понял и не оценил разбитого Роновского носа, едва не приведшего к неуклюжей потасовке прямо под дверью в гостиную. Увы, никто не знал, чем мог закончиться та "проверка на гриффиндорца" в другом варианте реальности… Да, честно говоря, даже он сам не был в этом уверен. А вот в том, что Рон — козел, он уверен был. Если уж так приспичило показать себя, так шел бы один! Но нет, какой же это героизм, когда никто не видит, правда?

Райан возмущенно шмыгнул носом и ускорил шаг. Ему срочно требовалась большая кружка горячего чая. А вот чего ему не требовалось — это укоризненных взглядов от разных неблагоразумных особ.

Спустя пару минут он не выдержал возмущенного сопения за спиной и резко обернулся. Со сдавленным ойканьем в него врезалась невысокая черноволосая фигурка.

— Ну что еще? Я не собираюсь перед ним извиняться!

— Эм… — Гарриет растерянно заморгала, глядя снизу вверх, и тоже шмыгнула носом. — Ладно? Не собираешься — и не надо…

— Что — ладно? Вы меня всю дорогу изводили этими извинениями!

— Да я вообще молчала! Это все Гермиона!

— Правда? И ты ее мнение не разделяешь? — недоверчиво прищурился Райан.

Гарриет возмущенно фыркнула:

— Вообще-то я сама хотела его стукнуть. Ну, возможно не так сильно… Мы проторчали в том дурацком коридоре целый час, наверное. А Рон все рвался идти искать "таинственные штуки", про которые услышал от братьев. Как можно быть таким дураком? Они же постоянно его разыгрывают, а он ведется!

— Ну, они талантливые… — пробормотал Райан, наблюдая краем глаза за перемещением пары рыжих макушек. Близнецы его игнорировали с самого утра, и это было вдвойне подозрительно. — Впрочем, хватит об Уизли. Давай поспешим, пока все не съели.

— Райан! Я все-таки считаю, что ты не прав, и должен это признать! — в отличие от них двоих, Гермиона не сдерживала голос, и на них принялись с интересом оборачиваться проходящие мимо ученики.

— Игнорируем?

— Кого?

— Тоже верно.

— Эй, вы куда? Это по меньшей мере невежливо!

— Значит, говоришь, что терпеть не можешь овсянку, да?

— Эй!

— Ты не можешь вечно изображать, что не слышишь меня! Ты ведешь себя как ребенок! Это глупо, слышишь, Райан? Ты должен признать, что был не прав! Потому что…

В этот момент терпение Райана наконец лопнуло. Этот идиотизм продолжался уже полдня. За это время успели случиться завтрак, пара уроков, серьезный разговор в кабинете декана. Макгонагал, невесть каким чудом узнавшая про их ночные похождения, выразила им свое неудовольствие, списала еще по десятку баллов, благодаря чему Гриффиндор, вероятно, ушел в глубокий минус, и отправила отбывать наказание — почему-то к лесничему Хагриду.

И вот они топают по тропинке к его хижине, и Гермиона, не унимавшаяся всё это время, продолжает нудить. Как оказалось в итоге, больше никто не воспринял всерьез тот удар — даже сам Рон, буркнувший что-то вроде "еще сочтемся", даже его братья, которых Райан втайне опасался — те вовсе посмеялись на тему того, что какая же дружба без хорошей драки?

А вот занудная девочка с копной на голове вцепилась в него бульдожьей хваткой и продолжала требовать, чтобы он непременно "признал-что-был-неправ". Даже про извинения перед вроде как пострадавшим Роном она как-то позабыла в процессе. Отчего именно это оказалось для нее так важно — кто знает? Возможно, какие-то события в ее собственном прошлом взывали к справедливости… Но постепенно эта ситуация становилась все более абсурдной, и наконец чаша терпения Райана переполнилась.

Он решительно обернулся и встретил возмущенный взгляд карих глаз, почти моментально ставших смущенным — слишком быстро девочка шагала и успела остановиться в последний момент, почти соприкоснувшись с Райаном носами.

— Признать, что был неправ? Я? — прошипел он едва слышно. — Грейнджер, ты сама себя слышишь? Может быть, у тебя проблемы с памятью? Так давай я тебе расскажу, что вчера произошло, мне не трудно. Рон Уизли отправился в запретный коридор, потому что хотел выглядеть храбрецом в глазах однокурсников. Хотел сиять в центре внимания, как его братья, и хвастаться своими подвигами. Он пошел туда из тщеславия и зависти. За ним пошли вы — потому что беспокоились за него и понимали, что он в опасности. За вами пошли я и Лонгботтом — потому что беспокоились уже за вас. А теперь напряги пожалуйста свою умную голову, обдумай еще раз причины наших поступков, их последствия — действительные и возможные, и ответь — прежде всего сама себе — кто из нас пятерых должен признать, что был неправ, в первую очередь? Причины, Грейнджер, причины и последствия — вот что тебя должно волновать, а вовсе не этикет для самых маленьких, или из какой там книжки ты взяла те дурацкие правила, которыми руководствуешься.

— Это… не надо ругаться, ребята, — прогудел смущенный бас откуда-то сверху. Отшатнувшись друг от друга, Райан и Гермиона вдруг обнаружили стоящего совсем рядом Хагрида. Как он со своими монументальными габаритами умудрился подойти к ним абсолютно незамеченным? Не иначе, с помощью какого-то могучего волшебства. — Тем более из-за пустяков. Оно, конечно, нехорошо нарушать правила, но ничего ведь плохого не случилось, верно? А повозиться немного со зверями — разве ж это наказание? Оно наоборот, интересно! Пойдемте, я покажу, кто тут у меня живет, жуть какие милашки!

— Это не преступление, если тебе было весело, да? — скептически прошептал себе под нос Райан, направляясь за лесником. Остальные шли следом, и только Гермиона еще несколько секунд слепо смотрела в пустоту — туда, где еще совсем недавно стоял ее собеседник. Наконец она тряхнула головой, будто проснувшись, и бросилась догонять ушедших вперед одноклассников. Если бы кто-нибудь в этот момент заглянул ей в глаза, он бы порядком удивился — вечное упрямство и уверенность в своей правоте в их глубине были порядком разбавлены сомнениями и чем-то еще, неуловимым и едва заметным… может, это был просто солнечный блик, кто знает?

— Эмм, профессор…

— О, я не профессор! Зовите меня просто Хагрид — меня все так зовут!

— Хагрид… ты вроде говорил, что… они будут милыми? — Райан с большим скепсисом рассматривал что-то бесформенно-волосатое, подозрительно смотревшее на него светящимися красными глазами из очередного темного вольера. Глаз было почему-то семь, а все остальное скрывала черно-белая густая шерсть, даже на вид жесткая и вымазанная в чем-то темном и липком. Гладить это существо не хотелось совершенно, несмотря на все красноречие лесника.

— Так они и есть, ты погляди, какой пушистый! — огромная ладонь опустилась на макушку неизвестной твари и почесала ее с громким хрустом. Тварь вжалась в пол вольера и сдавленно зашипела, не то от испуга, не то пытаясь выглядеть угрожающе. Хагрид ее потуги проигнорировал и обернулся к школьникам, не прерывая экзекуцию. — А? Точно не хотите погладить? У нее шерстка такая интересная, жесткая и немного кожу покалывает…

Райан изучил лица товарищей по несчастью и понял, что никого из них не заставить подойти к вольеру даже близко, увы. Он тяжело вздохнул и попытался сгладить углы, успокоив расстроенного лесника.

— Понимаешь, Хагрид… мы тут почти все маглорожденные, и никогда не видели таких… необычных зверей. Мы только кошек всяких знаем, собак. Может, попозже, когда мы немного привыкнем, освоимся. А Рон… Рон просто пауков боится.

— Что? А ты откуда знаешь?

— Догадался, — прошипел Райан, отмахиваясь от не к месту проснувшегося рыжего. — Так что не обижайся, ладно? Нам нравятся твои животные, просто мы пока просто посмотрим, хорошо?

— Ну ладно, — Хагрид, кажется, все-таки немного расстроился, что его экскурсия получилась не такой интересной и увлекательной, как он себе, видимо, представлял. Ну, учитывая, что начал он экскурсию с огромного ларя, в котором кишели бесчисленные флоббер-черви… большим успехом было уже то, что никого не вырвало прямо в тот ларь. — Давайте, я вас хоть чаем угощу, хотите?

С каждой минутой их "наказание" становилось все более странным, но, в конце концов, кто они такие, чтобы спорить с огромным косматым мужиком, пусть и не профессором? Хочет угостить чаем — пожалуйста. В качестве альтернативы была целая прорва еще не посещенных вольеров с неизвестными обитателями, и пока что статистика была против них.

В хижине лесника была удивительная в своей противоречивой гармонии атмосфера. На первый взгляд внутри царил настоящий хаос — расставленная как попало грубая самодельная мебель, размерами и пропорциями под стать своему хозяину. Развешанные по стенам и потолку мешки, свертки, пучки трав, корней и веток. Расставленные вдоль стен клетки, насесты и лежанки, среди которых затерялась принадлежащая Клыку — здоровенной черной зверюге непонятной породы.

Пес лениво гавкнул при их появлении в знак приветствия и повозил хвостом из стороны в сторону, даже не подумав встать. Оно и к лучшему — его размеры и слюнявая морда совершенно не располагали к близкому знакомству.

Усадив гостей за стол, Хагрид принялся колдовать над кривобоким закопченным чайником. Ребята тем временем с открытыми ртами изучали обстановку хижины. Посмотреть было на что — этот классический "домик ведьмы" максимально отличался от уже виденных ими учебных классов, создавая какой-то даже комичный местами контраст.

— Попытка ограбления Гринготтса? Но ведь его абсолютно невозможно ограбить! — изумленный голос Гермионы прервал всеобщее очарование обстановкой, заставив взглянуть на застилавшие стол газеты. На одном из многочисленных движущихся фото недовольный гоблин что-то говорил в камеру, отворачивался и уходил из кадра. Судя по выражению лица нелюдя, его вовсе не успокаивала невозможность ограбления собственного банка.

— Нет ничего абсолютного, все относительно, — пробормотал Райан, пытаясь вспомнить, видел ли он этого конкретного гоблина при своем визите в банк. Вряд ли — скорее всего это был кто-то из верхушки, что ему делать в общем зале с мелкими клерками. — Эйнштейн это вроде даже математически доказал. Интересно, что же им там понадобилось…

— Деньги! — хмыкнул Рон, глядя на него с превосходством. — Это же банк!

— Деньги есть много где. И есть куча мест, где гораздо проще их забрать. Идти на такой риск можно, только если тебе нужно что-то…

!!!КАМЕНЬ!!!

— Эй? Эй, Райан, ты в порядке? Ты чуть со стула не упал! Голова закружилась?

— Нет, нет, все хорошо, — в глазах медленно прояснялось, и сквозь темный туман проступали взволнованные лица одноклассников. — Я просто… задумался.

Ага, можно и так сказать. Задумался и ненароком вызвал пробой из глубин своего разума. Зато теперь он знал, что было нужно неведомым грабителям, и это знание его ничуть не радовало. Равно как и понимание, что эта газета лежит тут явно неспроста — свежий номер, напечатанный сегодняшним утром, с чего вдруг он играет роль импровизированной скатерти? Да и Хагрид вовсе не выглядел как человек, начинающий утро с чашки кофе и чтения свежей газеты. Скорее он выглядел как человек… ну да, застилающий этими газетами стол. Но не сегодняшними же! Всю эту немудреную постановку для детей явно готовили наспех — в целом все более-менее правдоподобно, но вот насчет мелочей организатор этого мероприятия явно не заморачивался.

— Так что ты там говорил насчет денег? — настойчиво повторила Гермиона, внимательно перечитывая статью.

— Я говорил, что деньги были грабителям без надобности. Деньги есть в любом магазинчике в Косой Аллее, да в крайнем случае можно обнести что-нибудь в обычном мире и продать волшебникам за полцены — уверен, найдутся покупатели. Лезть же за ними в самое защищенное место Англии — глупость несусветная. Слишком сложно и никаких гарантий что вообще получится. Выходит, что у грабителей просто не было выбора — то что им было нужно, хранилось именно там, и больше нигде другого такого нет.

— Другого такого… чего? — прищурилась Гермиона, заметившая крошечную заминку в конце фразы. Ту, в которой должен был быть проглоченный в последний момент "камень".

— "Предмета", — пожал плечами мальчик. — Артефакта какого-нибудь. Откуда я знаю, что там хранят всякие крутые волшебники?

— Что это вы взялись за эту тему, — недовольно прогудел Хагрид, подходя к столу с яростно кипящим чайником. Оный он и водрузил прямо на движущуюся фотографию с гоблином. Райану показалось, что длинноухий коротышка в последний момент перед приземлением на себя закопченного чугунного днища прервал свой цикл разворотов на месте и разразился беззвучной тирадой на гоблинском матерном. Наверное, просто тень так упала… — Гоблины живо выловят этих разбойников, им палец в рот не клади. А вы лучше об учебе думайте, и о том, как баллы отнятые вернуть. Я понимаю, что хочется иногда сделать что-нибудь этакое, сам был на вашем месте. Но ребятам то, которые эти баллы зарабатывали, обидно — старались, старались, и все зря.

— О, кстати, — оживился Райан. — Все хочу у кого-нибудь спросить и забываю. А зачем вообще нужны эти баллы?

Хагрид на пару секунд завис, а затем принялся неуверенно объяснять, помогая себе активной жестикуляцией.

— Нуу, они это… показывают, значит, кто больше старается… успехи, эти…

— Да это-то понятно, а что получает факультет, который победит?

— А, ну, главный зал, значит, в его цвета покрасят на весь следующий год. Знамена повесят, эээ…

— И все?

— Нуу… вроде бы да.

— Знаешь, как-то… не особо впечатляет, если честно.

— Тебе что, нравится сидеть в этой тухлой зелени со змеями? — возмутился Рон. — И эти слизеринцы вечно с довольными рожами, как будто главный зал принадлежит им!

— Скажем так, зеленый цвет — это не собственность Слизерина. И если на то пошло, он мне нравится больше красного — уж извините, — пожал плечами Райан. — Я на Гриффиндоре всего несколько дней, и еще не перестроился, наверное.

— Все равно! — решительно и аргументированно отмел Рон его возражения. — Нужно показать, что мы лучшие!

— Рад, что ты так мотивирован. Думаю, с таким настроем ты быстро возместишь потерянные баллы. И за себя, и за нас. И еще сверху заработаешь.

— Чего это за вас? — надулся Рон. — Я вас не звал. Вы сами пошли. Вот сами и отвечайте.

— Хватит вам, кушайте вот лучше кексы, я утром спек, — Хагрид неловко засуетился, раскладывая по тарелкам бесформенные комочки кофейного цвета. — А ссориться не надо, друзья не должны ссориться! Должны поддерживать друг друга — иначе что это за друзья?

— Так то друзья, — пробормотал Райан, осторожно откусывая врученный ему кекс. На удивление, было неплохо — если абстрагироваться от странного внешнего вида. Судя по всему, у Хагрида с его огромными руками были определенные проблемы с мелкой моторикой…

— Так вы же это… гриффиндорцы все? — искренне удивился Хагрид в ответ на его замечание.

Райан лишь тяжело вздохнул — как-то он немного утомился объяснять очевидные вещи восторженным детям и не менее восторженным взрослым, которые тоже недалеко ушли.

— Понимаешь, Хагрид, не все так просто… Мм… О, слушай, а покажешь нам потом еще раз того черно-белого пушистика? Ну, который еще на паука похож? Он вроде забавный, шипит, как кошка.

Просиявший лесник мигом забыл про тонкости внутрифакультетских взаимоотношений и принялся вещать про своего любимца, который "на самом деле не паук, потому что лап у него всего шесть, а у пауков, значица, восемь". Кислое лицо Рона было вишенкой на торте — ни малейшего желания видеть шестилапую зверюгу снова он явно не имел, несмотря даже на то, что она на самом деле не паук. А отказаться идти было никак нельзя — он же гриффиндорец, в конце концов.

Ярлыки — вещь крайне сомнительной полезности. Особенно, если их раздает древняя волшебная шляпа, руководствуясь еще более сомнительными критериями.

А кекс хорош. Может, попросить несколько с собой?

Из окна директорской башни за суетой вокруг хижины Хагрида наблюдали две пары глаз. Обычный человек не различил бы ничего с такого расстояния — но ни один из наблюдателей не был обычным человеком, и расстояние не было для них преградой.

— Райан Смит… — задумчиво произнес седобородый волшебник. — Маглорожденный. Потенциал магического источника средний. Палочка… палочка без заметных особенностей.

— Если ты в десятый раз повторяешь это для меня, то я в десятый раз повторю тебе в ответ — нет, — недовольно проскрипел голос со шкафа. — Я не скажу больше ничего. И уже успела пожалеть о том, что вообще раскрыла рот. Ведь ты все равно меня не послушал, и лишь еще больше ударился в построение своих дурацких планов. Не лезь, Дамблдор! Не пытайся играть с пророчествами, это говорю тебе я, та, что прожила во много раз больше и много раз видела на примерах, чем это заканчивается! На всякий случай скажу прямо — ничем хорошим. Из каких бы лучших побуждений ты не действовал — ты не сможешь ничего изменить, и рискуешь лишь усугубить ситуацию! Отступись, в последний раз тебе говорю.

— Сердце мое полно жалости, — медленно сказал Дамблдор. — Я не могу этого сделать.