Семья волшебников. Том 2

Глава 36

Вероника старательно училась пользоваться носовым платком. Это проще, чем читать и писать, а всегда лучше начинать с простых вещей, а потом переходить к более сложным.

Платок был большой, красивый и расшитый красными елочками. Веронике он немного не нравился, потому что на самом деле елочки не красные, а зеленые, так что платок расшивали люди, не знающие своего ремесла и вообще элементарных вещей. Но его ей подарила мама, так что Вероника терпеливо сносила это нарушение законов природы, и только однажды раскрасила елочки зеленой краской, но платок почему-то после этого перестал работать, пока енот его не постирал… и Веронику тоже потом пришлось отмывать, потому что она каким-то образом перепачкала лицо зеленой краской.

Она не знала, как это получилось.

— Где это наша Вероника?.. — донесся мамин голос. — Пора учиться читать книжки!

Вероника немножко не ответила. Она сидела за креслом, которое стоит в углу гостиной, так что за ним как раз достаточно места для маленькой девочки. Раньше тут пряталась Астрид, но потом она слишком выросла и передала это прятальное место Веронике.

— Кто там хотел быть великим магом, но ленится даже учиться читать простые книжки?! — повысила голос мама, входя в гостиную.

— Я! — откликнулась Вероника.

После этого ее почему-то сразу же нашли. Не такое уж это прятальное место и хорошее.

Хотя, конечно, у мамы Ме Отслеживания, от нее не спрячешься. Она иногда его применяет, хотя Астрид постоянно просит не применять, а то чего мама всегда знает, где ее найти? Даже и не потеряешься никуда.

Скучно.

Мама принесла Веронике книжку с картинками. «Старые сказки». Усадила рядом с собой на диван и сказала:

— Ты уже знаешь все буквы и умеешь читать по складам. Сейчас ты самостоятельно прочтешь целую сказку. Или хотя бы ее часть. Сколько сможешь.

— Мам, почитай лучше ты мне, — попросила Вероника, прижимаясь к маме и моргая фиалковыми глазенками. — Ты так хорошо читаешь! Лучше всех!

— Ну хорошо, почему бы и нет, — неожиданно легко согласилась мама.

Она немного полистала, выбирая что-нибудь про волшебство. Немного поколебалась между «Ведьминым шабашем» и «Победителем дракона», но в конце концов выбрала «Царевну и трех принцев».

Сказка началась с того, что у царевны тяжело заболел отец, и она отправила троих принцев, претендовавших на ее руку и сердце, на поиски лекарства. Принцы разъехались в разные стороны, каждый долго странствовал, а потом все они одновременно вернулись и стали рассказывать о своих приключениях. Каждый принц привез из путешествия некое чудо, волшебный предмет, способный исцелить царя.

Лахджа прочла примерно половину. Дочитала, как первый принц оказался в смертельной опасности, как он повис над пропастью, держась за ус великана… и замолчала. Зевнула и сказала:

— Ой, что-то я устала.

— Мам, дальше! — затеребила ее Вероника, волнуясь за принца.

— Нет, ежевичка, я устала, — отказалась мама. — Извини. Глаза уже не видят.

Вероника в отчаянии посмотрела на папу, который сидел за столиком для маноры, пытаясь научить Астрид. У той пока что ничего не получалось, но папа не сдавался.

— Пап!.. — взмолилась Вероника.

— Извини, ежевичка, я сегодня утром неожиданно забыл все буквы, — развел руками папа. — Такая досада.

— Давай я почи!.. а-а-а!.. — догадалась Астрид. — Я тоже!.. чо-т я так спать хочу!.. Пойду посплю в саду!..

И убежала спать в сад, зачем-то прихватив с собой мяч.

Вероника посмотрела на Снежка — тот зевнул и отвернулся. Повернулась к Матти — тот дремал на жердочке.

Все ее предали. В такой ответственный момент — когда сказочный принц в смертельной опасности.

Вероника поняла, что выбора нет, и придется читать самой.

— Я это сделаю, — сказала она, решительно забирая у мамы книжку. — И он… по… потя… нул за… ус… ве-ли… великана, а ве… великан ска… зал… ой, боль… но… больно же. Ха. Ха. Ха-ха. Зас… засмея… лся при… принц.

Под умиленными взглядами мамы с папой Вероника сосредоточенно читала дальше и дальше. Поначалу медленно, потом все быстрее. Вот уже и второй принц преподнес свое чудо, вот уже и третий отчитался царевне. И уже не волнуясь, Вероника с облегчением читала, как прекрасная эльфийская царевна выбирает между тремя принцами, но не может выбрать, потому что чудеса у всех удивительные, приключения у всех великолепные, а принцы все прекрасные.

И в конце она взяла в мужья всех троих. И жила с ними долго и счастливо.

Лахджа немного удивилась такой концовке. Да что там сказать — окирела. Она и раньше читала Астрид и Веронике «Старые сказки», но вот именно эта ей как-то не попадалась.

— Это эльфийская сказка, — прокомментировал Майно. — Старинная. У эльфов в древние времена была полиандрия.

— Правда, что ли?.. — удивилась Лахджа. — Неплохо эльфиечки-то устроились. А сейчас они моногамные?

— Где как, — уклончиво ответил Майно.

— Хм… знаешь, мне всегда импонировала эльфийская культура.

— В основном они все-таки моногамные, — с нажимом сказал Майно. — Хотя в классическом эльфийском благородном обществе до сих пор считается хорошим тоном иметь еще и двух-трех лю… хороших друзей.

— Дружба — это чудо, — согласилась Лахджа, гладя по голове Веронику.

Майно, можно мне двух-трех лю… хороших друзей? Во имя хорошего тона.

Но ты же не эльф.

Ну да. Я демон.

Хорошо, можешь завести двух-трех лю… хороших друзей.

Эй, что-то ты быстро согласился!

Но при условии, что они будут гоблинами.

Ладно. Будешь делить жену с тремя гоблинами. Возможно, ты будешь даже не самым любимым.

Вместо ответа Майно свернул газету, которую читал после побега Астрид, и швырнул в Лахджу. Та поймала ее на лету и задумчиво спросила:

— Слушай, а вот если некие гоблины свяжут тебя, приставят нож к горлу и скажут: либо твоя жена тебе изменит, либо мы тебя убьем… ты что ответишь?

— Я отвечу: Лахджа, хватит нанимать этих гоблинов!

— Туше, туше.

А Вероника, дочитав сказку, сидела в каком-то странном оцепенении. Она еще не отошла от восторга.

Она прочитала. Аж целую половину сказки. Сама прочитала. Половину.

Но только половину. Надо прочитать еще, целиком, а то победа какая-то неполная.

И уже через минуту Вероника сидела в кресле, водя пальцем по строчкам и воодушевленно читая:

— Дав-ным ды-а-в-но… вно, жи-ла-бы-ла-бы-ла де-еву-уш-га… нет, это «к»… девушка, и бы-ла она та-кая кра-си… кар-си… красивая, что сло-вами-не передать-картину не нарис-овать… овать. Щечки у нее бы-ли румя-ны-е, как ябло-чки, и за это зва… звали ее Краси… красо… вочкой… а, Краснощечкой. Но была у деву… вушки… сес-тра… зла-я… и зави… вистли… вистливая…

До конца дня Вероника прочитала не одну, не две, а целых три сказки! Сама! Оказалось, что если научиться читать самой, то это совсем как волшебство, и Вероника, все еще по складам, но усердно ковыляла по строчкам, жуя хлеб с вареньем.

— Мама, я сегодня прочитала «Краснощечку и трех огров», «Жену-волшебницу» и «Победителя дракона»! — похвасталась Вероника за ужином.

— Какая ты молодец! — восхитилась мама. — А какая тебе больше всех понравилась?

Вероника задумалась, вяло возя вилкой в рагу. Она не очень хотела есть, потому что незаметно для себя умяла во время чтения целый каравай и полбанки варенья, а потом еще и сладкого чаю надулась.

— Не хочешь есть — не ешь, — сжалилась мама.

— Хочу, — отправила в рот картофелину девочка.

— Анклав тебе надо, — прочавкала Астрид, опустошая уже вторую миску. — Будешь тогда есть скока хочешь, и будешь не жирная, а просто немножко пухлая. Как я.

— Астрид, ты уже довольно множко пухлая, — заметила мама. — Скоро Снежка догонишь.

Снежок облил ее презрением и подцепил еще кусочек мяса. В отличие от Тифона, он ел за столом, с людьми и демонами, но ему мясо подавали сырым.

— Это неправда, — возразила Астрид. — Я тренируюсь каждый день.

— В чем тренируешься? Жрать шашлык с шампура и потом этим шампуром драться с крапивой — это не тренировки.

— Я с папой фехтую!

— Почаще фехтуй. И побольше. А ешь поменьше.

— Да не буду я толстой! — стиснула кулаки Астрид. — Ты же не толстая! И тот мой папа не толстый!

— А он был толстым, — слащаво улыбнулась мама. — Во-о-от таким.

Она стремительно раздулась во все стороны, сформировала огромное пузо, жирные ляжки и хомячьи щеки.

— А потом он похудел, — вернулась в нормальный вид мама. — С большим трудом. Потому что не захотел быть вечным толстяком. Хотя я подозреваю, что над ним поработали маркольмы. Мама, наверное, занесла им денег перед преобразованием. Иначе как бы он так быстро похудел, чтобы не осталось ни вислой кожи, ни растяжек?

— Неправда!!! — тоненько завизжала Астрид.

— Срезали с него жир, да мыла наварили. Душистого. С лавандой. Пойду, кстати, цветочков наберу.

Проходя мимо надувшейся дочери, Лахджа ласково потрепала ее за бочок и просюсюкала:

— Жиро-о-очек!

— Мама, я т-тебя!.. — аж скатилась со стула Астрид.

— Догони сначала, колобок! — рассмеялась мама, выбегая за дверь. — Ляжки-то толстые, трутся друг о друга! Того гляди, жопа запылает!

— А-а-а! — вынеслась следом Астрид, и две демоницы одна за другой взмыли в воздух.

Майно, глядя им вслед, подумал, что уже лет через десять-пятнадцать Лахджа и Астрид будут выглядеть сверстницами. Среди магов это тоже не редкость — когда отец кажется ровесником сына или даже моложе.

А вот Вероника скандала толком не заметила — она рассеянно ела рагу и усердно читала очередную сказку, «Байстрюк». Было очень интересно — про незаконного сына мелкого дворянина, которого злые братья после смерти отца выгнали из дома, и он пошел по миру искать счастья. Встретился по дороге и с тупым троллем, и с хитрым лепреконом, и на принцессе в конце концов женился…

С книжкой Вероника выползла из-за стола и дотемна сидела потом в кресле у камина. Когда мама с Астрид наконец прилетели с ночного купания, притащив целую гору свежих морепродуктов, Вероника все еще листала странички.

— Сегодня у нас мидии, гребешки, осьминожки, креветки, крабы!.. — встряхнула выращенными прямо на теле сумками Лахджа.

— И вот этот ома-а-ар! — вбежала Астрид, таща настоящего монстра. — Папа, папа, я могу ходить по дну!.. И мне ничего не-е-ет!..

— Абсолютная мощь, — согласился папа, пока енот забирал у Лахджи добычу, а Снежок суетился под ногами и противно орал, забыв о разуме и чувстве собственного достоинства.

— Рыбу мы сегодня не ловили, — отрапортовала Лахджа. — Просто гуляли.

Она много раз уже опускалась на дно Радужной бухты — одна или с мужем, а в последнее время и старшей дочерью. Восхитительное местечко, настоящий лес кораллов. Белые, желтые, красные, розовые. Разноцветные актинии мерно колышутся в придонных течениях. Рыбы самых разных форм и расцветок так и снуют во все стороны. Мелкие акулы, крупные ракообразные, скаты. Проплывают самые настоящие русалки — тритоны и тритониды, у них в Радужной бухте небольшая слобода.

Конечно, Лахджа постоянно оглядывалась, помня, что на нее объявлена охота, да и Майно держал ухо востро… но нельзя же до конца жизни забаррикадироваться в четырех стенах и дрожать. Она жила так первые полгода после побега из Паргорона, ей не понравилось, и она не хотела снова это начинать.

Стихийный ночной перекус немного затянулся. Часть добычи Ихалайнен убрал на ледник, а остальное слопали с белым вином. Поскольку прибрежные воды Мистерии кишат рыбой и морепродуктами, здесь это деликатесами не считается, но все равно пир удался на славу. Когда Лахджа наконец обратила внимание на часы, то ахнула от ужаса, потому что ее четырехлетняя дочь была все еще не в постели.

— Так, Вероника, ты почему все еще не спишь?! — набросилась на нее мама. — Ну-ка, быстро в пижаму, умываться и спать!

— Мам, не, я «Кобольда» не дочитала! — взмолилась Вероника, но мама выхватила у нее книгу и убрала в сервант, а дочь уволокла на второй этаж.

— Мы не спим, мы не спим! — вопила Астрид, бегая вокруг. — Мы больше никогда не будем спать! Никогда в жизни!

— Говори за себя, — сказала мама. — Я вот очень люблю спать.

— Да чо в этом интересного?!

— Сны.

Астрид задумалась. Да, это аргумент. К тому же… демонам, конечно, спать не нужно. Но многие демоны все равно это делают. Для них это как перезарядка — к тому же это поддерживает материальность. Перестанешь спать, есть, дышать… и сам не заметишь, как превратишься в демона-духа, начнешь утрачивать все земные радости.

Астрид, конечно, об этом не знала, но инстинктивно чувствовала: спать — правильно.

А уложив детей, Лахджа и Майно вернулись в гостиную, и еще часа два уже одни наслаждались устрицами с белым вином. Тихо смеясь и разговаривая, они не заметили, конечно, как в серванте исчезают «Старые сказки»…

Следующее утро выдалось ясным и солнечным. Лахджа вынесла Лурию на свежий воздух, покормила и принялась играть в самолетики. Поднимала малышку почти до второго этажа и с жужжанием кружила, заставляя весело смеяться.

Лурия получилась очень хорошенькой. Такой золотистый ангелочек, настоящая солнечная булочка. С прелестными ямочками на щеках и кудрявыми волосиками. Умиляясь тому, какое чудо у нее родилась, Лахджа дунула дочери в пузико и чмокнула розовую пяточку.

— У-тю-тю! — засюсюкала она. — Так бы тебя и съела!

Как раз вышедший на террасу Майно с опаской нахмурился. Нет, это нормально, когда матери говорят такое младенцам, но его жена все-таки демон…

— Не на самом же деле, урод! — разозлилась Лахджа, услышав его мысли. — У-тю-тю, моя хорошая!.. Кто тут самая красивая девочка на Парифате?.. кто?.. а ты, ты, конечно!..

Вслед за папой на террасу вышла и Вероника. Точнее, выползла. Она все еще была в пижаме, неумытая и непричесанная, с покрасневшими глазами. Взгляд у девочки был такой осоловелый, что Лахджа сразу же все поняла.

— Ты что, всю ночь не спала и читала? — строго спросила она. — А как же твой режим?

— Да ну его… — вяло махнула рукой Вероника.

У Лахджи отвисла челюсть. Вероника забила на свой режим дня. Что дальше — Майно бросит манору?

— Но… Вероника… — растерянно сказала она.

— Я пойду спать, — повернулась к дверям девочка.

— Спать надо было ночью, — строго сказала мама. — И мы не разрешаем тебе читать по ночам. Ты так зрение просадишь.

— Но…

— Днем поспишь. А утром нельзя.

— Лядна, — сказала Вероника и рухнула в плетеное кресло.

Головка сразу свесилась набок, и девочка мерно засопела. Лахджа вздохнула, осторожно опутала ее тенетами и перенесла в гамак. Бог уж с ней, пусть подремлет на солнышке.

— Теперь ночью она будет шарахаться, — вздохнула демоница.

Вероника продрала глаза только к полудню. Папа заставил ее выпить нормализующий циркадные ритмы эликсир, девочка взбодрилась и уселась с остальными за обеденный стол.

В руках у нее тут же появились «Старые сказки». Мама велела не читать за едой и книжку отняла, но через несколько минут заметила, что Вероника косит глазами под стол, чуть заметно шевелит губами и время от времени украдкой переворачивает страницы.

Она все еще читала медленно. Уже не по складам и даже не вслух, но все-таки медленно. А «Старые сказки» — весьма толстая книга, а большинство сказок хоть и невелики по объему, но их ровно сто штук… точнее, девяносто девять, но есть еще и пролог, окаймление, которое тоже практически сказка.

Но Вероника очень старалась, потому что она открыла для себя совершенно новое волшебство и неподдельно им восхищалась. И с каждой сказкой у нее получалось все лучше и лучше.

За первые день и ночь она прочла всего восемь сказок, причем вразброс, потому что поначалу выбирала просто те, у которых были самые красивые картинки. Но потом она стала читать подряд, и на второй день справилась с десятью и еще двумя сказками, а на третий — с десятью, потом еще десятью, а потом еще одной. Она даже потихоньку утащила из аптечки волшебный энергетический напиток, который придавал сил, бодрил и отгонял сон, но не был рассчитан на маленьких детей, поэтому после него Вероника полчаса бегала и вопила, как оглашенная.

А к концу пятого дня она прочла последнюю сказку и с чувством умиротворения закрыла книжку. Вот так. Теперь она умеет читать.

На всякий случай она прочла еще раз ту самую сказку про эльфийскую царевну и трех принцев, потому что первую половину ей читала вслух мама, так что она вроде как не совсем засчиталась. Да, было не так интересно, потому что Вероника помнила, чем все закончится, но она все равно это сделала.

— Мам, а теперь мне можно в школу волшебников? — спросила она, когда вечером все собрались в гостиной. — Я умею читать.

— Нет, ежевичка, это только начало, — сказала мама. — Тебе нужно знать еще много чего, чтобы нормально там учиться.

— Лядна, — не стала спорить Вероника.

Она не стала спорить, потому что как раз подумала, что вот, прочла она одну книгу. Но ведь в одной только папиной библиотеке этих книг еще целых десять, и десять, и еще десять, и еще, наверное, десять. Наверное, чтобы пойти в школу волшебников, нужно прочитать их все. Это трудно, но она справится, потому что сказок она каждый день читала больше, чем в предыдущий. А значит, она и дальше будет каждый день читать больше, чем в предыдущий, так что скоро наступит время, когда она за день прочтет всю библиотеку, а еще через два или три дня — все книги в мире.

Просто не надо останавливаться.

Так что она утопала в библиотеку, выбрала там красивую книгу с дядькой, который махал молотком на дракона, и с облегченным вздохом вернулась в гостиную. Еще немного сказок перед сном.

Возможно, вместо сна, если сказки будут интересные. Кажется, в аптечке еще остался энергетический напиток.

Но ее ожидало неожиданное предательство. Вероника открыла книжку, но не смогла прочесть ни слова. Буквы были непонятные и совершенно отказывались читаться.

Вероника пыталась. Листала и листала, пялилась и пялилась, пытаясь найти знакомые фигурки букв, которые за последнее время стали ей словно лучшие друзья.

Она не верила, что такое возможно, но тут буквы и правда были совершенно другие.

— Читайтесь! — не выдержала наконец она.

— Что там у тебя, ежевичка?.. — подошла мама. — Ой, а ты где это взяла?

— В библиотеке… — вздохнула Вероника. — Она не читается…

— Конечно, не читается, она же на финском. Это из маминого мира, наши сказки. Про наших богов и героев.

— И дракона? — показала обложку Вероника.

— Это змей Мидгард, — объяснила мама. — Он такой огромный, что обвивает всю планету.

— Ого! — заинтересовалась и Астрид. — Он что, типа больше Якулянга?!

— В сто раз, — сказала мама так самодовольно, словно сама этого Мидгарда вырастила.

Дочери уселись рядом с ней, таращась на непонятные значки. Когда-то Лахджа по этой и некоторым другим книжкам пыталась учить Астрид финскому языку, но со временем махнула рукой. А книги так и валялись на полках.

— Это волк Фенрир, — сказала демоница, открывая одну из самых красивых картинок. — Его удерживают цепи из звука кошачьих шагов, женской бороды, корней скал и рыбьих голосов. А вокруг него стоят асы — боги, которые его в эти цепи заковали. Видите, однорукий — Тюр, который положил Фенриру руку в пасть, чтобы тот не боялся, когда его закуют.

Астрид и Вероника нахмурились. Они ничего не поняли.

— А зачем его заковали? — требовательно спросила Астрид.

— Боги его боялись. Он вырос таким огромным и сильным, что они стали бояться, что он их съест.

— А его обманули, что ли? Руку положили в пасть…

— Обманули. Сказали, что просто хотят проверить его силу. Если он сможет разорвать цепи — то он молодец, а если не сможет — то он слабый, и его нечего бояться, и боги сразу его развяжут. Но он не смог, а его не развязали.

— Подонки, — насупилась Астрид.

— Ну как сказать… Фенриру суждено освободиться перед концом света и убить самого главного из богов, Одина.

— Я бы тоже злилась, — кивнула Астрид. — Удачи тебе, Фенрир!

— А кто тут Один? — спросила Вероника.

— Вот этот, одноглазый.

— А почему он одноглазый? Он же бог.

— Спускался с дерева и напоролся на ветку, — предположила Астрид. — Если они там волков боятся так, что в цепи их сажают, то они хилые какие-то.

— Ну это хтонический волк был, — стало обидно за асов Лахдже. — Такого кто угодно испугается. А глаз Один потерял так…

Она вдруг сообразила, что не помнит, как Один потерял глаз, и решила просто прочесть дочерям книжку с самого начала. Начала про ледяные пустоши, про корову Аудумлу и первого хримтурса Имира. Как Аудумла бродила везде, нашла соляную глыбу, начала ее лизать и вылизала из нее первочеловека, Бури…

— Мам, ты не обижайся, но мифы твоего мира — это какая-то дичь, — осторожно сказала Астрид.

— А где она ее нашла? — спросила Вероника, у которой критическое мышление пока еще было не таким развитым.

— Не знаю, тут не говорится, — сказала мама. — Но я думаю, что это была космическая глыба льда… ой, то есть соли. И в ней был замурован первый, генетически совершенный человек. Его сына звали Бор, а внука — Один. Вот он потом и стал верховным богом.

— Так он был человек или бог? — скептически спросила Астрид.

— У скандинавов боги от людей отличались… незначительно. Только всякими сверхсилами… Ме. У них были Ме. И еще магия. И яблоки Идунн, благодаря которым они были бессмертны.

— А чо они такие странные, эти мифы? — хмыкнула Астрид.

— Ну, Астрид!.. вот расспрашивает засыпающий ребенок старого, подвыпившего папу-викинга — что это вокруг за мир, что все в нем означает и откуда все пришло… а что папе отвечать? Он не больше ребенка знает, да еще и бухой. Он знает только, как рубить головы врагам, защищать дом и ходить на кабана. Смотрит он во двор — а там корова соль лижет. Ну он и говорит: вот, мол, так и так, ходила корова, лизала соляную глыбу, вот и вылизала первых людей. Ребенок доверчиво смотрит на папу уже слипающимися глазами… и ему снится… корова…

Лахджа зевнула, смахнула сон и стала читать дальше. Вскоре она дошла и до эпизода, в котором Один принес в жертву самого себя. Сначала отдал свой глаз, чтобы испить из источника мудрости, а потом прибил самого себя к дереву, чтобы постичь силу рун.

— И постиг?! — воодушевилась Вероника.

— Ну… видимо, да. Верховным богом он стал.

— Но… но так это же проще! — обрадовалась Вероника, спрыгивая с дивана.

Она с топотом куда-то убежала. Лахджа какой-то момент еще сидела спокойно, а потом до нее дошло, и она метнулась следом.

Вероника уже пыталась достать кухонный нож. Ножи лежали высоко и были заперты, так что она подставила табуретку и уговаривала ящик отвориться. Ящик отказывался, потому что знал свои обязанности.

— Вероника, ты что делаешь? — спросила мама.

— Принесу жертву! — объяснила девочка.

— Кому?..

— Себе!

— Но…

— Принесу себя в жертву себе! Как Один! И получу все знания разом!

— Это сказка, родная, — объяснила мама, снимая дочь с табуретки. — Знания даются обычно тяжело. А если ты себя ткнешь ножом, то просто помрешь.

— Но Один… — расстроилась Вероника, пока ее несли обратно.

— Ну он бог. И может, он и правда просто случайно напоролся глазом на ветку. А на дереве читал. Энциклопедию.

Вероника уселась обратно на диван, но теперь вниз головой, чтобы лучше думалось. Она нахмурилась, обрабатывая услышанное. Лахджа открыла было снова книжку мифов, но Астрид слушала уже невнимательно, да Лахдже и самой все сильнее хотелось спать. Глаза сами собой слипались.

— Я не бог, — наконец сказала Вероника.

— Еще бы, — фыркнула Астрид.

— А как стать богом? — спросила Вероника.

— Есть пара способов, — вкрадчиво сказала мама. — Хорошо учиться… есть полезную еду…

— А по правде? — устало спросила Вероника.

— Никак. Богами становятся… сами собой. Или не становятся. В основном не становятся. Зачем вообще хотеть быть богом? Им же наверняка очень скучно. Это все равно что хотеть быть… рекой. Лесом. Звездой. Нет, наверное, интересно, но…

— Ты ничего не понимаешь, — сказала Вероника, о чем-то задумавшись.

— А я вот уже богиня, — сказала Астрид, болтая ногами. — Мне поклоняются астридианцы. Целая цивилизация.

— Ты это говорила тридцать четыре раза, причем только за сегодня, — хмыкнула мама. — Мы рады за тебя.

— Так, а я… я сестра богини! — осознала Вероника. — Значит, я тоже богиня!

— Спать лучше иди, богиня, — совсем уже широко зевнула мама. — Да что ж я так спать-то хочу…

До спальни она еле добрела, а последний кусок пути вообще болталась на плече Майно. Рухнув в постель — сразу вырубилась.

Лахдже всегда снились яркие и подробные сны. Она еще и поэтому не собиралась отказываться от этой части физического существования. Сегодня ей снился Паргорон, но не обычный, а как будто… весенний. Повсюду текли ручьи и речушки, Лахджа переступала через них и следила за водными потоками. В них мелькали мелкие рыбки, а песок шел ступеньками, на которых играла световая сеточка от Центрального Огня.

Это была Пекельная Чаша. Но никакой пустыни, все цвело и благоухало. Мистлето словно приглушил отопление, и еще откуда-то взялось много-много воды. Лахджа подумала, что самое время, наверное, навестить маму… жалко, что она далеко. Но ничего, надо просто скользнуть Призрачной Тропой или… или пройти через Кромку, в Суоми…

Где мама?.. В Порвоо?.. Или в Туманном Днище?.. Во сне было непонятно, хотя в целом Лахджа себя осознавала нормально, помнила, кто она такая.

На другом берегу речки пили воду двуроги и почему-то олени. Обычные олени, что водятся на Земле и Парифате. В Паргороне таких не бывает, но Лахджа не удивилась, ведь это сон, а во сне бывает что угодно.

А потом она почувствовала тревогу. Сон осознанный. Она понимает, кто она такая, и хорошо помнит то, что было до засыпания. Она ненормально сильно хотела спать, это было словно какое-то наваждение. Веретено Спящей Красавицы.

Что если это козни Абхилагаши? Или кого-то еще? Демоны часто являются во снах, здесь с ними сложно совладать, если не умеешь.

А Лахджа не очень умела. Она могла видеть осознанные сны, потому что она все-таки демон, но особым могуществом в царстве Морфея не обладала. Ее способности больше заточены под материальный, максимум нижний астральный планы.

Наверное, со временем она смогла бы научиться и этому, но все-таки это не совсем ее тема. Она для этого слишком плотская. Иногда у нее что-то получалось, особенно в саду камней, она сумела проникнуть в глубинные астральные слои и даже гуляла там с мужем и дочерью, но это было так, ради развлечения…

— Привет, Отшельница, — донесся веселый голос.

Лахджа завертела головой. Откуда?.. откуда?.. а, вот. Из реки. Вместо собственного отражения она увидела в воде совсем другого фархеррима — с очень светлой кожей оттенка платины и огненно-рыжими волосами. Она точно его видела… да, конечно. Сомнамбула. Тот апостол-остряк.

— Сомнамбула?.. — с сомнением спросила она.

Если все-таки Абхилагаша, она ей покажет.

— Собственной персоной, — высунул голову из воды фархеррим. — Какой интересный у тебя сон. Такой чистый. Я бы и сам тут понежился.

— Вы же клялись не являться во снах! — обвиняюще вытянула руку Лахджа.

— Я клялся не являться во снах И распевать комические куплеты, — подчеркнул Сомнамбула. — Я не распеваю.

— Это… не это имелось в виду.

— Я понял, как понял. Если ты подразумевала что-то иное… откуда мне было знать?

Лахджа молча сложила руки на груди и принялась сверлить Сомнамбулу Взглядом. Таким она смотрела в основном на детей и изредка на мужа, потому что применять это к другим смертным опасно близко к преступлению… но сейчас можно, потому что… потому что какого черта?!

Демоны.

— Не то чтобы я цеплялся к словам, — слегка занервничал Сомнамбула. — Просто решил проведать, как ты тут. Потому что могу.

— Что-то случилось? — сухо спросила Лахджа. — Тебе что-то нужно?

— Ой, зачем так холодно? Ты прямо как Пресвитер, а это плохой пример для подражания. Я просто хотел зайти, узнать, как дела… милые сны, кстати. Мне тоже так часто снится вода… в Паргороне ее очень мало. Мне не хватает. Водопады, горные реки… иногда я ловил форель прямо руками. Она сама выпрыгивала из воды.

— Кем ты был? — помимо воли заинтересовалась Лахджа.

— Да никем. Просто… бродил… гулял… жил себе в горах.

Сомнамбула еще немного рассказал о себе. По-настоящему его звали Такилом, и в бытность смертным он жил в Легационите, как и большинство фархерримов, но на самом краешке, в западных горах, на границе с такими необычными местами, как Иллюзия и Страна Снов.

В тех краях и в целом-то живут странные люди, а Такил даже среди них был особенным. Чудаком среди чудаков, да еще страдал от лунатизма.

— Нас было двое таких, я и мой брат, — сказал он. — Мы оба были особенные. Я ходил во сне, а он падал наяву. Но брата не взяли, а меня взяли.

На жертвоприношение Такил с братом вызвались сами, потому что увидели в этом интересное приключение. Увы, его брата завернули перед самым порталом, а вот он прошел — и Мазекресс сразу его приметила, сразу его полюбила.

— Мама сказала, что я особенный, и разрешила выбрать силы, — с ностальгией вспомнил Такил.

— И сколько ты выбрал?

— Нисколько. Я сказал, что мне ничего не надо, но если мама что-то хочет мне дать — пусть сама выберет. Ей это понравилось.

— А ты не испугался ее тогда? — полюбопытствовала Лахджа. — Она же страшная для смертных.

— Ничуть. Хорошая женщина. Только грустная.

— Кажется, мы ее по-разному видели…

— Ты слишком привязана к материальному телу, — наставительно сказал Такил, прохаживаясь по поверхности воды. — Твои силы… они так телесны. Мы с тобой словно полные противоположности.

— Что поделать, я работаю с тем, что есть.

— Я все решил, — подошел ближе Сомнамбула. — Я буду тебе верным другом.

Лахджа отступила на шаг. Что это значит? Она привыкла не доверять тем демонам, которые набиваются в друзья. Нет, среди них, конечно, есть и Совнар, но он-то с Лахджой честен, она для него — просто потенциально ценный актив, который однажды может где-нибудь пригодиться. А вот когда демон проявляет симпатию просто так, за этим либо что-то стоит, либо он псих, от которого лучше держаться подальше.

Ну или он просто на нее запал. Они виделись всего разок и недолго, но у этого чудака явно в голове завихрения.

— Почему? — спросила Лахджа с подозрением.

— Не знаю. Мне не сложно, это приятно, и ты мне нравишься.

— Мы почти незнакомы.

— И что? Я видел твои сны. По снам можно многое узнать. Ты самая добрая из всех моих сестер… и самая ранимая.

— Как давно ты за мной подглядываешь? — насторожилась Лахджа.

Сомнамбула неопределенно пожал плечами. Лахдже стало не по себе. Он, конечно, добродушный милаш, но его способности… он же натуральный Фредди Крюгер. От этого не защитишься… по крайней мере, она способов не знает. Нет, они наверняка есть, но…

— Не надо защищаться от меня, — явно услышал ее мысли Такил.

— Почему?!

— Потому что я не хочу.

Окиренная логика. Лахджа хихикнула, хотя и немного истерично. Она попыталась проснуться, сбежать от этого юродивого, но у нее не вышло.

— Подожди, — попросил Такил. — Мы не договорили. На тебя охотятся.

— Я знаю…

— Хорошо. Тогда скажу вот что. В нашей деревне я занимаюсь охраной, но не такой охраной, как Ревнитель и Пресвитер. О семье надо заботиться, и я оберегаю сны моих братьев и сестер. Их душевное спокойствие.

— Правда? — невольно заинтересовалась Лахджа. — А как у вас там вообще дела?

В первый и последний раз она навещала сородичей почти четыре года назад, когда случился тот инцидент с похищением Астрид. И тогда все прошло не сказать чтобы дружелюбно, хотя в конце концов они и заключили мир. А потом она общалась только с Ахвеномом, который хотя и тоже фархеррим, но совсем мальчишка и не так уж много знает.

Случайную встречу с Гиздором можно не считать.

— Неплохо, живем помаленьку, — сказал Такил. — Но я не вижу смысла тебе рассказывать.

— Почему?

— Просто когда ты проснешься, то не будешь помнить ни о нашем разговоре, ни обо мне. Это же сон.

— Что?! — выпучила глаза Лахджа. — То есть ты можешь сделать тут что угодно, а о тебе даже помнить не будут?!

— Ну да. Неважно.

— Тогда… гхм!.. а в чем суть этой дружбы, если я о ней не помню?!

— Я помню, — сказал Такил, растворяясь в тумане. — Этого довольно.

…Проснувшись, Лахджа сладко потянулась и нахмурилась, пытаясь вспомнить, что ей снилось. Там был Паргорон, много воды… а что еще?.. опять она упустила конец сна. В последнее время это часто происходит.

— Кофе мне!.. — закапризничала демоница, дрыгая ногами под одеялом. — Кофе мне в постель!..