Семья волшебников. Том 2

Глава 27

Астрид крутила обруч. Мамико утром уехала, и ей было скучно. Весенние каникулы в этом году сверхдлинные, потому что год кончается на восьмерку, так что фестиваль Бриара будет особо кудесный, и они все на него поедут.

Но до него еще шесть дней, а Мамико уже уехала, и Астрид скучно, поэтому она крутит обруч.

Вероника смотрела на сестру. Ей тоже было скучно. День сегодня какой-то такой, бестолковый. Никаких развлечений, кроме обруча Астрид, который она крутит уже целый час, хотя Веронике тоже давно хочется.

— Дай обруч, — попросила Вероника.

— Найди себе свой, — ответила Астрид.

— Дай!

— Отстань, малявка.

— Повелеваю тебе отдать обруч!

— Да отстань ты.

— Духи повелевают тебе отдать обруч!

— Да отдай ты ей обруч, — раздались замогильные голоса.

Астрид остановилась, взялась покрепче за обруч и сердито сказала Веронике:

— Ты окирела. И духи твои — тоже. Я маме расскажу, что ты опять призываешь, только мертвецов. Прям ща скажу, и тебе по жопе дадут, а я смотреть буду и обруч крутить. Откуда они вообще?

— Призвала… — смущенно пробормотала Вероника. — Случайно…

— Врешь. Пойду рассказывать.

— Я не хотела!

— Откуда они? — посмотрела на духов Астрид.

— Нинаю…

— Мы из загробного мира, — прозвучали замогильные, очень недовольные голоса. — Нас призвали в мир живых…

— А зачем?

— А это ты у своей сестры спроси! — ответил один из духов.

— Мы не знаем, чего ей надо! — добавил второй.

Их было трое, и они выглядели самыми обычными людьми. Просвечивали на ярком полуденном солнце, казались какими-то черно-белыми, но видно было, что это не демоны, не какая-то ужасная нечисть, а просто призраки, как дедушка Айза. Двое мужчин и женщина — в простой одежде, немолодые.

— Я был мастером по строительству акведуков! — провыл один, явно стараясь казаться жутким.

— Я был поваром в харчевне, — добавил второй.

— А я была работницей массажного салона, — сказала женщина.

— И мы не знаем, что тебе нужно, о Вероника! — воскликнули все трое.

— Чтобы она отдала обруч, — сказала девочка. — И еще я хочу пирожков.

— Ну просто отдай ей, чтоб мы ушли, — попытался дернуть обруч дух строителя акведуков, но его рука прошла насквозь. — Нам тут не место.

— А пирожков я б напек, но не могу, — вздохнул повар.

Астрид закатила глаза, отпуская обруч. Вероника глазела своими наглыми фиолетовыми глазенками. Через пять дней ей исполнится четыре года, вот она и наглеет уже заранее. Усвоила, что в день рождения ей будут дарить подарки и всячески превозносить, так что не боится ни гнева мамы, ни недовольства старшей сестры.

— Не стыдно тебе из-за такой мелочи дергать взрослых дядь и тетю? — спросила Астрид. — У них свои дела есть.

Вероника опустила взгляд и принялась ковырять землю туфелькой. Ей стало немножко стыдно.

— Извините… — пробормотала она. — Я бойсе не буду…

И духи сразу же пропали. Астрид довольно улыбнулась и сказала:

— Купилась. Все, конец тебе, мелкая. Будешь давленой ежевичиной.

— А-а-а!.. — в ужасе завопила Вероника и побежала на своих коротеньких нелепых ножонках.

Конечно, Астрид легко ее догнала и накрутила уши, чтобы не применяла свою штуку во зло. Если не вдолбить ей это, пока она маленькая, то вырастет из нее позор семьи, и Астрид придется делать вид, что они не в родстве и вообще не знакомы.

— Все поняла? — закончила она сестринские наставления.

— Угу… — шмыгнула носом Вероника.

— Тогда ты молодец. На тебе этот дурацкий обруч, он мне все равно надоел.

Но Веронике обруча уже не хотелось. Она обиделась на противную Астрид. К тому же оказалось, что для нее обруч слишком большой, а крутить его почему-то трудно. У Астрид вот легко получается, а у Вероники он сразу падает.

А еще к Астрид пришли друзья, и они начали играть в жмурки, а Вероника бы тоже присоединилась, если б не обиделась на Астрид. Она решила найти себе собственных друзей, потому что Астрид противная, и ее друзья тоже противные, а Мамико уехала.

Вероника огляделась, не подглядывает ли кто из фамиллиаров. Она давно уже сначала смотрела, не лежит ли где рядом Снежок, не сидит ли на какой ветке Матти, не притаился ли в траве Токсин. Кто-нибудь из них почти все время поблизости, потому что вообще-то Веронике запрещено призывать.

И обычно Вероника слушалась, и сейчас бы тоже послушалась, но надо же где-то найти друзей.

— Призываю друга, — шепнула она.

Из воздуха сразу выступил какой-то веселый дядя в разноцветной одежде. В одной руке у него была бутылка, в другой — дымящаяся палочка. Он приветливо махнул рукой и воскликнул:

— Кому тут нужен друг?!

— Мне, — немного растерянно сказала Вероника.

Дядя посмотрел на нее, весь засверкал и уменьшился. Стал мальчиком одного роста с Вероникой. Дымящаяся палочка превратилась в леденец, а жидкость в бутылке стала оранжевой и запахла апельсинами.

— Ты кто? — спросила Вероника.

— Я идим Дружище, — ответил мальчик. — Меня призывают, когда нужно провести время с веселым приятелем… обычно взрослые, но иногда для детей. Какие игры ты любишь?

— Я люблю призывать, — поделилась Вероника. — Но мама не разрешает. Говоит, это нельзя.

— Ты слишком мала, чтобы призывать сама, — сказал Дружище. — Слушайся маму. Давай лучше поиграем в чехарду или чурки. А хочешь сока?

Дружище взмахнул рукой, и на траве появились черточки, из воздуха выросли деревянные столбики, а в руке Вероники возникла палка. Такую же достал из воздуха и Дружище, тут же размахиваясь и швыряя ее в столбики.

— Разбил! — воскликнул он. — Теперь твоя очередь!

Веронике стало не по себе. Как-то это неправильно, что она призвала кого-то, кто притворяется ее другом. Он слишком старается, и ей неловко.

— Я знаю этот взгляд, — заметил неладное Дружище. — Я действительно могу быть твоим другом. Я хорошо к тебе отношусь, и мне ничего от тебя не нужно. Я идим, это моя жизнь и цель моего существования. Быть другом.

— Разве так можно? — усомнилась Вероника.

— Да, если ты идим. Я живое заклинание.

— Ого! — удивилась Вероника. — Заклинания живут?!

— Конечно.

— Может, я тоже… живое заклинание? — задумалась Вероника.

— Почему ты так думаешь? — удивился идим.

— Смотъи, — сказала Вероника. — Пьизываю банан. И яблоко.

В ее руках возникли банан и яблоко — и теперь Дружище в самом деле удивился. Девочка просто всосала в себя ману, и это сработало как заклинание. Не как у идимов, которые маной буквально дышат… но что-то общее, что-то похожее.

— Пьизываю… мячик. Пьизываю… м-м… жука.

С жуком получилось как-то не так. Жук явился… крупный. Размером больше Вероники, на задних лапах, с клыкастой пастью и длинными жвалами. Он злобно затрещал, и Дружище встал между ним и девочкой. Защита друзей также была частью его предназначения. Идим выхватил у Вероники палку, которую та так и не кинула, но жук вцепился в нее жвалами, дернул на себя…

— Эни, бени, мени, монстрик, уходи!.. — произнесла Вероника.

Жук издал протестующий скрежет. Его затянуло в какую-то бездну, воздух издал громкий хлопок, и Вероника с Дружищем снова остались одни.

— Иногда получается не так, — виновато сказала она. — Пьизываю обычного жука.

— Хватит, хватит, — сказал идим, глядя на летающее в воздухе насекомое. — Я понял. Ты можешь призвать что угодно?

— Да…

— Правда?.. А что самое сложное ты призывала?

— Сложное?..

— Ну-у… Может быть, кого-то, кто не хотел, чтобы его призывали?

— Дядя не хотел. Он ругается. А потом съедает все молоко в доме. И ежей. Ежей жалко…

Идиму это ничего не сказало, но он понял, что дядя вряд ли человек. Да и сама девочка тоже, кажется, не совсем человек — у нее острый длинноватый нос, фиолетовые глаза и волосы с лиловым отливом. И аура… смешанная, с примесью демонического.

Очень сильная аура. Насыщенная. Магия в ней так и клокочет.

Она и правда напоминает идима. Правда, в идиме магия структурированная, как отшлифованный самоцвет, а в девочке… что-то стихийное, что-то… хтоническое.

Дружище никогда подобного прежде не видел, хотя по долгу службы общался со множеством самых разных чародеев.

И он решил не превращать разговор в допрос. Ему было любопытно, но он друг, а не шпик. Он существует, чтобы улучшать людям настроение и учить их быть друзьями. Он случайно проник в чужой секрет, но дальше него этот секрет не пойдет, потому что друзья хранят секреты.

— Как друг, я бы советовал тебе призывать только обычные вещи, — сказал он все-таки. — И как можно осторожнее. Еще можешь призывать меня, потому что я тебе друг. А живое не призывай. А что еще ты умеешь?

— Обиктали, — скромно сказала Вероника.

— Правда?!

— Да!

Вероника почувствовала неподдельное восхищение Дружища, и ей захотелось похвастать.

— Хочешь, сделаю обикталя? — предложила она.

— Давай. Только из чего-нибудь доброго.

Объектали нравились Дружищу. Объектали — тоже в некотором смысле живые заклинания и чем-то похожи на идимов.

Вероника задумалась, что ей превратить в объекталя. Они в саду, тут нет никаких игрушек. Деревья и малиновые кусты не надо, а то мама будет ругаться. Зимой Вероника превратила в объекталя снеговика, которого слепила Астрид, и Астрид почему-то страшно перепугалась, хотя это же просто снеговик. Он просто хотел поиграть с Астрид, и совсем нечего было так орать.

— Ой, дохлая ворона! — обрадовалась Вероника. — Давай ее!

— Не-не-не-не! — испугался Дружище. — Из трупов объектали не получаются.

— А что из них получается?

— Ничего кудесного. Гоблинная кирня.

— А-а-а… ладно, — потеряла интерес к вороне Вероника. — Тогда…

Она пошарила в кармашках. Там были фантики от конфет, оторванная пуговица и крошечная игрушка. Когда мама в последний раз была в своем родном мире, то привезла Веронике шоколадное яйцо, а в нем была игрушка, крольчонок.

Но игрушку показалось жалко превращать в объекталя. Раньше Вероника думала, что они от этого становятся лучше, потому что делаются живыми, но живые игрушки не так уж сильно хотели играть. Они хотели жить. Плюшевый мишка Налле теперь живет на пасеке и играет редко, только когда к нему приходят в гости. Плюшевый львенок убежал в лес и там теперь прыгает. Резиновая уточка плавает в пруду с рыбками. А дракончик… он живет в клетке и играть как раз хочет, но… он страшный.

— Ладно, — решила она, протягивая крольчонка идиму. — Это мой подарок тебе как другу. Обикталь.

Крольчонок спрыгнул с ее ладошки, и Дружище поймал его на лету.

— Спасибо, — сказал он. — Это самый лучший подарок из всех, что я получал.

Он погладил крольчонка. Призываемые идимы взимают плату за свои услуги. Чисто формальную, чтобы соблюсти обычай — шишку, ботинок, стихотворение. Дружище брал в качестве платы дружеский подарок. Что угодно, любую мелочь — и часто это в самом деле была какая-то чепуха вроде пуговицы.

А тут ребенок от сердца оторвал. И даже оживил.

Теперь это объекталь. Тоже в некотором роде живое заклинание. Он сможет жить в мире идимов.

— Ты можешь призывать меня когда хочешь, — сказал Дружище. — Платить не обязательно, потому что я твой друг.

— Но это твоя работа, — смутилась Вероника. — Как бы.

— Работа идима — жизнь идима. Для меня это не такая работа, как для смертных. Я и правда хочу с тобой дружить. Я всегда хотел… дружить.

— Понятно… я тоже. Хочешь, я буду твоим другом на самом деле?

— Больше всего на свете. А теперь иди, тебя мама ищет.

И Дружище пропал, а Вероника со спокойным сердцем побежала домой. Сегодня она узнала о том, что на свете есть идимы. Дружище не совсем настоящий, конечно, он немножко как немтырь… но все-таки не как немтырь. Он хочет быть настоящим.

А значит, с ним можно по-настоящему дружить.

С этой новой для себя мыслью Вероника еще немного погуляла по саду, прошла мимо домика садовника и дошла до конюшни. Там папа чистил скребницей Сервелата, а Астрид — Булочку. Ихалайнен убирал стойло — ходил туда-сюда с метелкой, помахивал ей над полом, и все каки просто растворялись в воздухе.

— Привет, Вероника, — сказал папа. — Тоже помочь хочешь?

Вероника послушно взяла скребницу. Папа помог ей встать на приступочку и показал, как расчесывать шерсть, чтобы та становилась гладкой и блестящей. Вероника уже чесала так Снежка и Тифона, они это очень любят.

По дороге проехал големический омнибус. Не внутренний, что постоянно курсирует по всей Радужной бухте, а дальнего следования, из Валестры. У усадьбы Дегатти он поворачивает и еще десять вспашек следует на юг, до Радужниц, конечной станции.

Но в этот раз омнибус неожиданно остановился у ворот — а значит, к Дегатти приехали гости. Астрид сразу подорвалась, побежала смотреть, а за ней затопала и Вероника.

— Дядя! — радостно завопила Астрид, увидев стоящего у огромного чемодана толстяка в беличьей шубе.

— О, это же моя любимая внучатая племянница! — подхватил ее на лету дядя Жробис. — А выросла-то как!

Вытирая на ходу руки, Майно тоже подошел и обнялся с дядей. Тот приехал без приглашения и предупреждения, но он всегда так приезжал. Просто время от времени объявлялся на пороге и сообщал, что погостит немного.

В последний раз это было больше года назад, прошлой зимой. Тогда дядя Жробис привез с собой внука с женой, внучку с мужем, трех правнуков и двух правнучек, и они вдесятером прогостили в усадьбе почти половину луны. Было ужасно шумно и весело, мама вырастила на лугу огромную снежную гору, и Астрид до сих пор с удовольствием вспоминала, как они все вместе катались с нее на санях.

Но в этот раз дядя приехал один. Он поздоровался с племянником, вручил гостинцы Астрид и заново познакомился с Вероникой, которая в его прошлый визит была слишком маленькой и ничего не запомнила.

— А ти кто? — застенчиво спросила она.

— Я твой великий дядя, кроха, — пробасил Жробис. — Какие у тебя волосы красивые. Как черные лилии… хм, а раньше как сирень были.

— Потемнели немного с возрастом, — пояснил папа. — Пошли в дом.

Выросший словно из-под земли Ихалайнен взвалил на плечо чемодан гостя и засеменил по аллее.

Дядя Жробис прибыл как раз к обеду. Этот старый байбак не любил лишний раз выбираться из дома, не умел летать и не владел телепортацией, поэтому просто пользовался омнибусом. Благо его собственная усадьба лежит как раз на маршруте Валестра-Радужницы, а эти два места — единственные в Мистерии, которые он посещает хотя бы изредка.

— Погощу у вас до Бумажного, а потом с вами на фестиваль, — произнес он, снимая шубу и по-хозяйски усаживаясь за стол. — В этом-то году не пропустите?

Лахджа вздохнула. Ей хотелось на Рождество навестить родителей, но на Парифате 1528 год, а это означает продленный фестиваль Бриара. Такой проводят раз в десять лет, пропускать обидно. Все-таки будут выбирать нового лауреата второй степени, и у Майно тоже есть шанс… но лучше заранее не надеяться, конечно, там куча других достойных претендентов.

Ну ничего, родителей Лахджа навестит и после Рождества. На Новый год, например. Возможно, прихватит Астрид — та будет только рада пару дней прогулять школу. А вот Веронику, наверное, брать пока еще не стоит…

Лахджа представила, что будет, если та нечаянно призовет в гостиную чертей или превратит в объекталя телевизор, и содрогнулась. Нет, пусть еще годик подрастет.

Жаль, что Лахджа не может просто создать клона, как тот нудный позёр, Пресвитер. Это, наверное, здорово упрощает ему жизнь… а может, и усложняет. Кто его знает, какие у этих клонов между собой отношения.

Дядя Жробис уплетал суп и рагу так, что за ушами трещало. Уж что-что, а на аппетит он никогда не жаловался и стесняться в гостях не привык. Астрид, которая при гостях обычно старалась выглядеть хорошей девочкой, разлила всем чай, подвинула дяде сахарницу и даже отдала свою вафельную трубочку. Лахджа испекла их вчера, но они вчера и закончились, осталось всего две, и одну, конечно, получила Вероника, а вторую Астрид уступила дяде.

У нее аж подбородок вздернулся при мысли о том, какая она добрая, щедрая и великодушная.

Выходить из-за стола дядя Жробис не спешил, конечно. Лахджа вспомнила, как они сами гостили у него почти целую луну… да, тогда каждый день был праздник живота. За каждой трапезой по пять-шесть перемен блюд, на поварне круглосуточно что-то готовилось. Грамадевата, жертвенное дерево Жробиса, это такой живой рог изобилия, который не только одаряет землю сказочным плодородием, но и в фабричных масштабах производит разную еду.

Там на ветках росли коробочки с готовыми завтраками!

Но у них, конечно, поскромнее, тем более, что гостей не ждали. Первое, второе, десерт к чаю. Ну соленья еще всякие, колбасная нарезка, сыр. Майно вино откупорил.

Наевшаяся Вероника из-за стола никуда не ушла, потому что остальные тоже не ушли, а она хотела сидеть с остальными. Она болтала ногами и с любопытством таращилась на дядю, который был похож на папу, только шире, щекастее и безволосее.

Астрид, пыхтя, притащила из кухни окорок и нарезала его, прихватив заодно копченую курицу. За нее пришлось сразиться с жадным енотом, потому что он считал Астрид чересчур прожорливой, однако Астрид Великодушная просто сказала, что желает как следует угостить дорогого гостя, и победа была одержана.

— А почему люди едят за столом, а не под столом? — спросила Вероника.

— Можешь есть под столом, если хочешь, — спокойно ответила мама.

Вероника не очень хотела, но теперь пути назад не было, и она сползла под стол с булочкой, тарелочкой и ломтиком окорока. Попробовала есть сидя под столом, потом (на всякий случай) лежа под столом, немножко расплескала суп и вернулась на место с закономерным выводом:

— За столом удобнее.

— Вижу, вижу дух экспериментатора, — порадовался Жробис, чокаясь с Майно. — Наша порода.

— Я должна была проверить, — сказала Вероника.

Некоторые гости одним своим присутствием заставляют хозяев чувствовать себя неловко. При них и не почешешься лишний раз, и не зевнешь во всю ширь. Дядя Жробис был не из таких. У него все чувствовали, как у себя дома, и сам он тоже ощущался, словно постоянная часть семьи. Без всякого смущения ходил в исподнем, не стеснялся рыться в холодильном сундуке, поедая все, что нравилось. Лопал икру и варенье прямо из банок, но и сам готовил на всех, в первый же день визита состряпав потрясающую лазанью.

— Ту-ту-ту-ту-ту-ту!.. — напевал он с утра, поджаривая здоровенный омлет. — Невестушка, где у вас манка? Сварганю детям запеканку.

Сидевшие за столом Астрид и Вероника переглянулись. Они любили запеканку, они обожали запеканку, но сейчас они узнали нечто страшное и отвратительное.

— Ма-а-ам, а в запеканке, что, манка?.. — растерянно спросила Астрид.

— Да, и всегда была, — ответила Лахджа, входя на кухню.

— Я больше не буду ее есть никогда… — сморщилась девочка.

— Ну и отлично, нам больше достанется.

— Ма-а-ам!..

— Что?

— Я снизойду! — пообещала Астрид, когда на столе появилась пышная ноздреватая запеканка. — Но со сметаной!

— Ну положи себе сама.

Астрид и ее мама вперились друг в друга взглядами. Поединок воль. Сражение демонической силы. У Астрид она пока еще слабенькая, но уже есть, она все чаще ее проявляет и даже создала такой кудесный артефакт, как Очко Истины. Теперь она бросила вызов собственной матери, и воздух между ними завибрировал.

— Положи мне, — отчеканила она, превращая глаза в бездонные омуты. — Запеканки. Со сметаной.

— Положи себе сама, — сделала взгляд Взглядом мама. — Засранка.

Это стало делом принципа. Прогнешься сейчас — будешь прогибаться всю жизнь.

— Ну тогда я пойду, — вылезла из-за стола Астрид. — Не поев.

Она зашагала к выходу. Не слишком быстро. Не слишком медленно. Достаточно, чтобы родитель испытал горячее чувство вины и начал умолять ребенка поесть хотя бы немножко.

Но мать молчала. Астрид шагала к выходу под шипение омлета на сковороде и наглое чавканье младшей сестры.

Та ела запеканку. Со сметаной.

Астрид резко развернулась и обожгла черствую мать возмущенным взглядом.

— А вот если б я жила во дворце… — сказала она, злобно макая кусок запеканки в сметану, — …с другим папой!.. то меня бы баловали!.. Там были б слуги, мне все б носили!..

— Это кто тебе такое сказал? — хмыкнула Лахджа.

— Мамико. Она сказала, что ее все баловали. Что она как принцесса была. Что у нее там полно слуг было, и папа ее очень любил и все время с ней играл.

Лахджа принялась заливисто смеяться. Про слуг она еще могла поверить, что Сидзука что-то там устроила с Безликими, которых во дворце действительно пруд пруди. Но что папа ее любил и играл… это мечты самой Мамико. Или жестокая издевка над Астрид.

А скорее что-то среднее.

— А еще она сказала, что Паргорон — чудесное место, — сказала Астрид, исподлобья глядя на хохочущую мать. — И что очень жаль, что я там не была.

— Ты там была. Первые полтора года, и потом еще два раза — у фархерримов и на суде.

— Да я не помню ничего, я маленькая была!

— Когда я рожу, мы попробуем что-нибудь придумать, чтобы ты сама посмотрела, как там и что, — снисходительно пообещала мама. — Не обещаю, что это чудесное место, но впечатления точно будут яркими.

— Я чувствую сраказм, — поджала губы Астрид.

— Сарказм, — поправил дядя Жробис, с огромным интересом слушавший этот диалог.

— Нет, сраказм! — заупрямилась Астрид. — У мамы — сраказм!

Мама закатила глаза.

— Можно еще блинов? — попросила Вероника.

— Вероника, это запека… оу.

Вероника уже ела блины. Лахджа бросила быстрый взгляд на дядю Жробиса — нет, не заметил, слишком увлекся своим омлетом.

— Дядя приготовил тебе прекрасную запеканку, — укорила мама, когда завтрак закончился и они вышли в холл. — А ты призываешь блины. Это невежливо.

— Да… но вкусно… — смутилась Вероника.

— Но он же старался. Уважила бы. Поела бы блины потом.

— А, понятно…

Самой Лахдже было совершенно плевать на подобные вещи. Но она хорошая мать и должна учить детей хорошему. Доброму, вечному, социально-приемлемому.

К счастью, дядя Жробис ничего не заметил. В отличие от той же Сидзуки, он покамест не знает о феномене Вероники. А он хоть и родственник, хоть и чудесный человек, но чем меньше людей в курсе, тем лучше.

Не нужно лишней шумихи, Вероника еще слишком маленькая.

— То, что ты учишь дочь уважению к старшим — очень хорошо, Лахджа, — раздался вкрадчивый голос. — Иначе ей будет непросто выжить в этом мире. Ты, я гляжу, снова в положении? Отрадно.

Лахджа вздрогнула. Она не слышала этого голоса… да, целых полгода. С того дня, когда Совнар показывал ее дочкам мир духов, а потом случайно оказался изгнанным…

Лахджа всю осень и зиму переживала, не обиделся ли он, не затаил ли на них зуб.

Но, кажется, не затаил. Морда рыжего кота выглядит недовольной, но злости в глазах нет. Лахджа пару раз видела Совнара по-настоящему злым, и очень радовалась, что злился он тогда не на нее.

— Давно не виделись, Лахджа, — произнес старый бушук, потершись о ее ногу. — Я не был на Парифате целых полгода… меня тут кто-то изгнал, причем довольно надежно. Но я все-таки сумел вернуться.

Как раз спускавшийся к завтраку Майно растянул губы в улыбке и сказал:

— Чудесно, мы так тебе рады.

— Я соскучилась, — присоединилась Лахджа.

— Не слышу искренности в голосах, — сухо произнес Совнар, пристально глядя на Веронику. — Привет, кнопочка. Ты очень подросла.

— Пьивет, — робко ответила Вероника.

В холл, почесывая живот под задранной туникой, вышел дядя Жробис. На Совнара он не обратил внимания — тот приглушил ауру и казался обычным котом, а прежде эти двое не встречались.

— Майно, опаздываешь к завтраку, — укоризненно сказал дядя. — Гурим бы тебя за такое не похвалил.

Племянник ничего не ответил. Он гадал, ради чего в этот раз заглянул Совнар. Тот никогда не заглядывает просто так, хотя всегда старается создать такое впечатление.

Полгода паргоронский банкир не мог попасть на Парифат. И прекрасно понял, из-за кого. Кто сумел так надежно изгнать его, будучи несмышленым ребенком. Конечно, теперь его внимание пристально приковано к Веронике. Совнар, видимо, пока не решил, что с этим делать, хочет сначала разузнать побольше, но его это явно серьезно заинтересовало.

Даже хорошо, что кроме Совнара о Веронике знает и Фурундарок, причем Совнар знает, что его господин знает. Он не станет ничего предпринимать в обход демолорда, потому что у Фурундарока могут быть на Веронику собственные планы… при мысли об этом Майно немного прошиб пот.

И да, Совнар не собирался просто поздороваться, позавтракать и откланяться. Как и дядя Жробис, в гости он заходил без приглашения и уведомления. Словно обычный кот, весь день болтался где-то поблизости, ел за столом, валялся у камина, играл с дядей Жробисом в карты… тот быстро понял, что перед ним демон, но не слишком этим обеспокоился. Он знал, что невестку иногда навещают родственники и знакомые, Майно ему рассказывал, хотя и без подробностей.

— А что, не составить ли нам банчок-й? — потер дядя руки вечером. — Наберем восемь игроков, э?..

Жробис обожал «Волю Небес», сложную коммерческую игру, в которую играют ввосьмером, картами Просперины, причем с удвоенной стандартной колодой. Любимую племянником манору он терпеть не мог, а вот «Волю Небес»… когда Дегатти гостили в его поместье, банк раскладывался каждым вечером, благо дядя возглавляет целый семейный клан, и в его доме всегда полно народа.

— Но бессмертную душу ставить не буду, — сразу предупредил Жробис, когда за карточный стол уселся Совнар.

— Зря, зря, я же совершенно не знаю правил, — хмыкнул бушук, ради игры приняв истинное обличье и вставляя в глаз монокль. — Ты мог бы взять хороший куш. Обставить паргоронского банкира, как в той вашей сказке.

— «Бушук и солдат»! — обрадовалась Астрид, обожавшая эту сказку. — Вероника, садись, мы сейчас выиграем у Совнара кучу облепихи!

— Что за слова? — укорила мама, выверяя место так, чтобы сидеть точно напротив папы. — Облепиха — ягода.

— И золото!

— Это жаргонизм, Астрид. Не уподобляйся гоблинам.

— Слушай маму, девочка, — сказал Совнар, с хрустом тасуя колоду, пока Жробис разрисовывал звездную карту. — Ты все-таки принцесса.

У Астрид вспыхнули глаза. Да! Она знала! Вот и котя Соня подтвердил!

— Я принцесса! — завопила она, выбегая во двор. — Услышь, мир, услышьте, духи земные и боги небесные! Я принцесса! И богиня! Я альфа и омега! А-А-А-А-А-А!!!

— Вот так она и лопнет от важности, — произнес Майно. — Что ты наделал, Совнар? У нее сейчас пена пойдет изо рта.

Дядя Жробис хрюкнул от смеха, глядя, как за распахнутой дверью носится Астрид. Она бегала-бегала, лупя крапиву деревянным мечом и периодически грозя небесам, а потом устала, выдохлась и упала на землю, распахнув крылья. Хвост взметнулся стрелой и мелко дрожал.

— Она удивительно похожа на родного отца, — спокойно подтвердил Совнар. — Даже дети-гхьетшедарии обычно не настолько на него похожи… собственно, они как раз обычно вообще не похожи на родителей, потому что сразу рождаются… собой.

— Но ведь она ни разу с ним не общалась, — заметила Лахджа. — Он ее видел-то раза… четыре.

Совнар пожал плечами, сдавая карты. Запыхавшаяся Астрид вернулась за стол, потому что принцессе и богине нужны финансовые активы, а золото бушуков отлично подойдет.

— У меня будет армия, — сказала она, глядя в карты. — И дворец. И храм. И статуи повсюду. Все будет кудесно. Я уже это вижу, как сейчас.

Кроме хозяев дома, детей и гостей за стол уселись Снежок и Ихалайнен. Для «Воли Небес» нужно восемь игроков, причем в процессе они заключают и разрывают союзы, выручают и предают друг друга. Это не только карточная игра, но и стратегическая, и даже в каком-то смысле ролевая.

— Так, Майно, не вздумай подглядывать в наши карты, — сказала Лахджа, имея в виду всех фамиллиаров. — А то никому не будет интересно.

— Ну как это никому? — хмыкнул муж — Мне будет.

— Это и в обратную сторону работает, — с угрозой предупредила жена.

— Ладно, не буду.

Вероника смотрела в свои карты так напряженно, словно и правда что-то в них понимала. Нет, она различала масти и узнавала картинки, но цифры знала еще нетвердо и все время путала тройку с восьмеркой, а четверку с девяткой. Играть с Астрид в «Кто больше» она умела, но одно дело — просто кидать карту сверху стопки и забирать взятку, если твоя карта старше, и совсем другое — «Воля Небес», рядом с которой покер, бридж и ристисейска кажутся развлечениями для умственно отсталых.

— Вероника, покажи, что у тебя, — попросила мама.

— Неть, — прижала карты к груди девочка.

— Вероника, я просто тебе объясню, как ходить. Ты же не знаешь правил.

— Можем сыграть первый кон в открытую, — предложил Жробис. — Поучим детей. У «Воли Небес» высокий порог вхождения, но если заинтересовался — будешь играть всю жизнь.

Он сказал это с явной надеждой, что Астрид и Вероника заинтересуются. Поскольку в «Волю Небес» играют аж ввосьмером, набрать кворум бывает непросто, и адепты этого культа постоянно вербуют новичков. Лахджу дядя Жробис завлекал точно так же… хотя она не слишком заинтересовалась, правила показались ей перегруженными и переусложненными. Детям наверняка быстро надоест, особенно Веронике.

Однако именно Вероника неожиданно оказалась старательной ученицей. К тому же ей сказочно везло. Как только она начала понимать, какие карты считаются хорошими, они повалили к ней стаями.

— Ничего не понимаю, — раскрыл очередную сдачу Жробис. — Опять одна шваль. Я так ни одного созвездия не зажгу… это точно не бушукские козни?

— Точно, точно, — провел на звездной карте черту Совнар. — Энзирис идет в центр. Воля Небес.

Астрид украдкой заглянула в карты к сестре и шепнула:

— Если будешь жульничать, никому не будет интересно.

— Я не жульничаю… — отвела взгляд Вероника. — Оно само…

— Тогда хотя бы жульничай для нас обеих. А то сдам тебя.

Астрид заметила, что на них смотрит Совнар, и быстро отодвинулась от сестры. Но было уже поздно, бушук обо всем догадался.

И не только он. На очередном круге банкометом стал дядя Жробис, и раздав всем карты… швырнул свои на стол.

— Так, среди нас шулер, — объявил он. — Майно, ты опять?

— Я ничего не делал, — открестился племянник.

— Тогда это злокозненный демон, — заявил дядя. — Один из вас.

— Тебе просто не везет, — улыбнулся Совнар во всю сотню зубов. — Так бывает.

— Нет-нет-нет. В этот раз я специально сдал себе круг богов. А у меня опять одна шваль. Никого из севиги.

— То есть это ты жульничаешь! — возмутилась Лахджа.

— Только в этот раз. Ради проверки.

— Ну да, да… проверки…

— Я не шулер, в отличие от кого-то из вас. И мы, конечно, играем в семейном кругу, по лемасу за звезду, но мне просто интересно — кто это делает? Майно, у тебя есть драконит?

— Тут он бесполезен, везде же магия, — пожал плечами хозяин дома.

Вероника тихонечко сидела, спрятав нос в своих картах. Они все были картинками. Каждая — либо туз, либо созвездие, либо божество. Она правда ничего не делала, просто хотела выиграть и хотела хорошие карты. Вот они и появлялись сами собой.

К счастью, ее дядя не подозревал. Он подозревал в первую очередь папу. Потом — Совнара. Потом — маму и немножко Астрид. Чуть-чуть подозревал даже Снежка. Но не Веронику, она же такая маленькая и невинная.

— Это она! — выхватила у нее карты Астрид. — Отправьте ее в Карцерику!

— Астрид, нехорошо сдавать подельников, — упрекнула ее мама.

— А она не поделилась!

— Лахджа, чему ты учишь детей? — поморщился папа, тоже бросая карты.

— Что нехорошо сдавать подельников, — пожала плечами мама.

— Ты учишь их шулерству и законам Обычной Семьи.

— Да я их этому не учила.

Дядя Жробис пристально изучил карты Вероники. У нее был тот самый круг богов, причем коронованный. Это, конечно, ничего еще не значит, она же маленькая девочка…

— Вероника, ты нам оставила одну шваль, — сказала мама.

— Она не нарочно, — заступился папа. — Ежевичка, ты же не нарочно?

— Дя… — пробормотала Вероника.

У нее бегали глаза.

— Ежевичка, так же неинтересно играть. Конечно, ты так будешь побеждать. Но в чем азарт?

Дядя Жробис немного приподнял брови. Его внучатая племянница обвела вокруг пальца волшебников и демонов. Но она бы не смогла сделать это ловкостью рук, она даже правила игры еще толком не знает — запомнила только, что картинки лучше цифр. А значит…

— Естественная магия? — хмыкнул он. — Ну… ожидаемо для полудемоненка. Так рано… Вероника, с тобой я больше в карты не играю.

— Но… ну!.. — расстроилась девочка.

— Нет, я с шулерами не играю.

— Я больше не буду!

— А я не верю тебе, — щелкнул ее по носу дядя. — Врешь ты мне. Такая маленькая, а уже злокозненная, как Корграхадраэд.

— А это кто?

— Самый главный демон, — сказал Жробис, не замечая отчаянных жестов Лахджи. — Царь Паргорона. Вот мэтр Совнар с ним наверняка в дружбе.

Совнар ничего не сказал. Он что-то подсчитывал, перевернув рубашкой вниз разбросанные по столу карты. А через некоторое время и вовсе засобирался и откланялся.

— Естественная магия, значит… — произнес задумчиво Жробис, когда они уже заполночь сидели с Майно на террасе с бутылкой и трубками. — Гурим-то знает? Маврозия говорила, ты его призывал.

— Не знает, — ответил племянник, раскуривая трубку. — Тогда это еще не проявлялось… вернее, проявлялось, но мы не знали. Астрид знала, но…

— Девичий секрет, да?.. Ну это хорошо, что ребенок одаренный. Пораньше в КА поступит, пойдет на стипендию…

Майно молчал. Дядя пока еще думает, что способности Вероники — это призыв карт и других мелких предметов. Если бы так и было, все бы только радовались.

— Что-то ты мрачный, Майно, — заметил Жробис. — Что-то не так?

— Все хорошо, просто… ну… фестиваль скоро… вот…

— А, волнуешься! — расплылся в улыбке дядя. — Майно, да не парься ты из-за этих премий. У меня вот нет, я никогда и не претендовал. Я что, хуже живу от этого?

Дядя неправильно его понял, но Майно не стал поправлять. Да, сегодня день Медного Волка, через три дня начинается фестиваль Бриара, и на седьмой его день вручат очередную премию второй степени. Все лауреаты третьей сейчас немного волнуются, каждый втайне надеется, что достанется ему.

Но Майно переживал не из-за этого. Он переживал, потому что на фестиваль они поедут всей семьей. Целых семь дней в Валестре, среди ярмарок, представлений и фейерверков.

Целых семь дней приглядывать за дочерями, одна из которых — демон, а другая… Вероника.