Семья волшебников. Том 2

Глава 21

— Кьянтеркобелико, — прочла Лахджа, держа под струей воды баночку сюрстрёмминга. — Древний злой дух, предположительно, пришедший вместе с верованиями ямстоков. Возможно, происходит от лоа.

Она трансформировала кожу рук, чтобы потом их не мыть. Осторожно потянула за колечко и втянула носом специфический аромат. Пусть теперь постоит минут десять, проветрится.

Нельзя потерять ни кусочка, это последняя банка. Лахджа была абсолютно уверена, что оставалась еще одна, но та куда-то делась. А поскольку улик нет, то винить некого, кроме Майно.

Да, Майно?

Молчание.

Да, Майно?!

Что?

Это был ты?!

Я люблю тебя.

Я тебя тоже. Это был ты?

У тебя самые красивые глаза.

Куда ты ее дел? Съесть не мог. Выкинул? Почему одну? Ты хочешь, чтобы я сошла с ума?

Это моя тайна. А ты эту рыбу даже не любишь.

Она на любителя, но… моя. И сейчас мне как раз хочется! А ее нет.

Есть. У тебя в руках, целая банка. Тебе сейчас хочется? Вот сейчас и поешь.

— Кьянтеркобелико, — продолжила читать Лахджа. — Согласно преданиям, живет на границе сна и яви, в преддверии мира духов. Не демон. Те, кто забредают слишком далеко в туман, или долго ходят в темноте, или долго блуждают по лесу в холодный сезон, или просто слишком долго спят, иногда встречаются с ним. Обычно его видят как висящий на ветках, лозах или изгороди череп.

Понятно. Череп на чем-то вьющемся. Лахджа отрезала черного хлеба и намазала его сливочным сыром.

— Также иногда видят, как тонкую фигуру, опять же сделанную словно из веток или проволоки. А сверху по-прежнему череп. Иногда его смешивают с Таштарагисом, но это совершенно разные персонажи.

Сверху на хлебе появилась толченая картошка и красный лук.

— …У жертв Кьянтеркобелико вызывает ужасный липкий страх и полный спектр неуютных чувств… Если быстро не уйти, Кьянтеркобелико поменяется с вами местами и лозы будут душить вас, пока постепенно не оторвут голову.

Последнее Лахджа не очень поняла. Как это — поменяется местами?

— Кьянтеркобелико постоянно меняет свой облик, особенно черепа. Вероятно, используя черепа своих жертв. Будучи духом, постоянного тела он не имеет.

Лахджа вздохнула и водрузила на бутерброд кусочек квашеной рыбы. Какая же дичь. Почему Вероника не встречает кого-нибудь доброго? Фей зубных, пасхального кролика, или вот бабушку Юмплу… она же маленькая девочка! Почему все время то Фурундарок, то кровожадные тени, то еще какая-нибудь хтонь?!

Лахджа съела бутерброд с сюрстрёммингом и выкинула остальную банку. Так вкусно и нажористо получилось, что она сразу же наелась.

Ага! Выкинула, я видел! Песочила меня, а сама-то!..

Это моя банка, что хочу, то и делаю с ней. А тебе нельзя.

Лахджа поглядела в окно. Луна Ястреба началась, по календарю уже зима. Но снег еще не выпал, и даже не очень-то и холодно. Только листва с деревьев уже опала, стоят голые и печальные.

Самая, пожалуй, худшая луна в году. Лахджу во время нее всегда охватывал какой-то сплин, а сейчас она еще и беременна. Какой там уже месяц?.. Так трудно пересчитывать с этими их лунами по двадцать шесть дней… вроде четвертый.

Лахджа открыла Ментальный Блокнот и посчитала точнее. Да, четвертый начался. Около ста дней. Значит, третий детеныш родится в конце весны или начале лета.

Она дочитала раздел про Кьянтеркобелико и вернула книгу в библиотеку, в запертый стеллаж. Обычно дочитанные или надоевшие книги Лахджа просто бросала где попало, предоставляя мужу и еноту собирать их по всему дому, но с подобными талмудами так поступать не стоит. Вероника пока еще не умеет читать… кстати, пора уже понемногу ее учить… но Астрид как раз в том возрасте, когда дети во все суют нос… хотя этот возраст начался у нее сразу после рождения и вряд ли когда-нибудь закончится.

С тех пор, как Совнар показал ей изнанку мироздания, а потом еще и сама Лахджа взяла на прогулку по астралу, дочь не перестает канючить, чтобы ее снова туда водили, а лучше — просто научили, как ходить самой. Но Лахджа не торопилась учить ее таким опасным вещам, а то еще забредет незнамо куда, разыскивай потом в круговерти вселенных. Астрид и в Радужной бухте-то умудряется теряться, вчера вон опять вернулась из школы только к ужину, с сосновыми иглами в волосах.

— …Ничего я и не теряюсь, гуляю просто, — сказала за обедом Астрид, ковыряясь в вареной картошке.

— Где? — осведомилась мама.

— Ну так. В лес иногда тянет.

— Понятно. Меня тоже.

— Тебе тоже иногда хочется кого-нибудь загрызть?! — оживилась Астрид.

Лицо Майно на глазах вытянулось, он медленно повернулся к дочери.

— Н-не совсем… — пробормотала Лахджа.

— Поймать и… у меня вот эта штука есть!.. — зашевелила пальцами Астрид.

Майно и Лахджа уставились на… нечто вроде астральной веревки или щупальца. Оно исходило из тонкого тела Астрид, из ее демонического начала, и выглядело очень зловеще.

Лахджа нервно облизнула губу, подняла руку и тоже выпустила… эту штуку. Она старалась не вспоминать о ее существовании, чтобы не задавать себе неприятных вопросов.

— Что это, мам? — спросила Астрид. — Оно недавно появилось.

— Это… это наш…

— Это ваш астральный аркан, — неохотно произнес Майно. — Такие у всех фархерримов есть.

— И опять мой муж знает о моем роде больше, чем я… — пробормотала Лахджа. — Это нужно для охоты на души. Но… мы не можем охотиться на души, Астрид.

— Ясно, — пожала плечами девочка. — Я и не собиралась.

— Да… не надо. Это… злой поступок — лишать кого-то души.

— Да я знаю. Можешь не объяснять. Я думала, он для чего-то полезного.

Она вернулась к картошке, а Майно с Лахджой продолжали смотреть друг на друга, молча переговариваясь. За всеми этими треволнениями с Вероникой они совсем забыли, что у них подрастает старшая дочь, которая хоть и не обладает такими феноменальными необъяснимыми способностями, но при этом полноценный высший демон со всеми вытекающими.

— Знаешь, Астрид, если тебе хочется кого-то загрызть… ты ведь можешь охотиться на зверей, — осторожно произнесла мама. — На дичь. Это не запрещено, это и смертные делают. Ходи вон гулять с Тифоном. Всегда будет что-то интересное на ужин.

— Кудесно! — обрадовалась Астрид.

— Только не трогай скотину, — велел папа. — Она кому-то принадлежит. И убеждайся, что животное — просто животное. Что это не фамиллиар или обернувшийся волшебник, что оно не разговаривает, что это не Совнар…

— Я знаю! — закатила глаза Астрид. — Я не тупая!

Обсуждая начало демонической зрелости Астрид, родители забыли теперь о Веронике. А она сидела совсем рядом, ела картошку, внимательно слушала и размышляла о чем-то своем.

Но на нее сейчас не обращали внимания. Обсудив все телепатически, Лахджа с Майно пришли к выводу, что надо с кем-то проконсультироваться. Лахджа просто не знала, как это должно происходить, поскольку сама переродилась из человека и именно демоненком никогда не была.

Зато она знала кое-кого, кто был, причем совсем недавно.

— Ахвеном! Итиорбен этроог! — воскликнула Лахджа, когда они с мужем поднялись на чердак.

В этот раз он появился не сразу. Лахджа использовала не императивный призыв, поскольку дело не срочное, а императивный призыв — это моветон, если в нем нет крайней необходимости. Мало ли чем призываемый сейчас занят? Он может прямо сейчас в туалете сидеть.

— Мир вам, госпожа, — вежливо ответил появившийся из ниоткуда отрок… довольно крупный отрок.

— Ахвеном… давно не виделись, — улыбнулась Лахджа. — Ты стал совсем взрослым статным юношей.

— Да-да, — кивнул юный демон.

— Прикройся, — протянула ему полотенце Лахджа.

Ахвеном с кислой миной обернул чресла. Он действительно здорово вымахал с тех пор, как Лахджа передала на его попечение Волосню. Видимо, у него как раз начался гормональный бум, так что он принялся расти вверх и вширь. Все еще не дотягивал до взрослого фархеррима, но уже не был тем нескладным мальчишкой, которого два года назад выпустили из бутылки.

— Как там моя Воло… Хисаданних? — спросила Лахджа.

— Живет с нами, — пожал плечами Ахвеном. — Ее себе Наставница забрала.

— В смысле забрала себе?! — возмутилась Лахджа.

— Ну она всех мелких воспитывает. Вот и ее под крыло взяла.

Это Лахджу успокоило. Почему-то она обрадовалась, что ее случайный клон или кем ей там приходится Хисаданних, приняли в большую семью фархерримов, и теперь она растет среди своих. Там ей будет лучше.

— Я… ответил на вопрос, это считается услугой? — с надеждой спросил Ахвеном.

— Нет, это просто так. Мы тебя для другого вызвали.

— Повелевай, госпожа. Еще два раза.

— Будет несложно, просто небольшая консультация. Расскажи все, что знаешь о взрослении фархерримов.

— Эм… ну… я могу, а зачем?..

— Как ты мог заметить, у меня есть дочь. Ей уже восемь лет, девятый идет. И она… нам надо знать, чего ждать.

Ахвеному все рассказали о астральном аркане и проснувшихся желаниях Астрид. Он уселся на пол мансарды, скрестив ноги, свернул крылья и задумался, с чего начать.

— Это рано, — в конце концов сказал он. — У нас по-разному бывает, но обычно не раньше одиннадцати. Но… она же наполовину гхьетшедарий, да?.. Из-за этого, наверное. Другие хальты пока ничего такого не проявляли, но они все мельче.

— Есть и другие хальты?! — выпучила глаза Лахджа. — И много их уже?!

— М-да-а… есть несколько… даже Совита родила дочерей… двух!..

Последнее слово Ахвеном сказал так самодовольно, как будто их родили от него. Майно не без труда припомнил имя того фархеррима, который стал фаворитом Совиты… Гиздор, кажется. Ничего себе он… молодец.

— Гхьетшедарии нас любят, — ухмыльнулся Ахвеном. — Все любят… и ненавидят. Пока не слишком сильно.

Информация оказалась неожиданной. Лахджа и Майно переглянулись, размышляя, что с ней делать.

— Так, а мальчики среди полукровок есть? — вдруг спросила Лахджа. — Или только девчонки получаются?

Ахвеном снова задумался. Стал вспоминать.

— Если подумать… — неуверенно произнес он. — Я слышал только о девочках.

До этого Лахджа еще допускала, что родила двух девочек по чистой случайности. В общем-то, ничего странного в этом и нет, две — это не десять. Но теперь…

Все-таки козни Мазекресс? Лахджа сможет родить сына только от другого фархеррима?

— Но я бы не стал сходиться с гхьетшедарием, — добавил Ахвеном. — Нелепые твари. Старшие учат нас, что надо отдавать предпочтение своим. Я думаю, это правильно. Фархерримские женщины самые прекрасные.

Дегатти не понравилось, как он это сказал, и как при этом смотрел на его жену. Конечно, это молокосос, четырнадцатилетний подросток, но все равно — нечего засматриваться.

— Что у вас делают, когда дети начинают… проявлять интерес к охоте? — спросила Лахджа. — Что сделали с тобой, как это было? Сколько тебе было лет?

— Двенадцать, — неохотно признался Ахвеном. — Я… это было незадолго до… нашей встречи. Меня стали брать с собой на охоту. А потом… а потом я один пошел… зря. Да уж.

— Как так получилось, что ты вообще попал в силки к волшебникам?

— Да… это не имеет отношения к вопросу. Я… можно я не буду рассказывать?

— Ладно, не рассказывай.

— Нет, я могу рассказать! Но за желание! У тебя есть еще одно, прекрасная госпожа!

— Нет, я не стану его так тратить.

— Да, я бы тоже не стал. Лучше прибереги его. Его можно потратить на что-то более интересное… через пару лет. Если хочешь.

— Твои услуги больше не нужны, — холодно сказал Майно. — Пошел вон.

— Нет, подожди, — прервала его Лахджа. — Мы пока еще ничего полезного не узнали. Раз уж мы потратили на эту консультацию треть его долга, пусть она будет хотя бы полезной. Ахвеном, сосредоточься.

Майно вспомнил, что за этого демоненка были плачены двести орбов, и мысленно заломил руки. Каждая его услуга обходится в почти семьдесят орбов, и оно явно того не стоит.

Сеанс у Тауване обойдется всего в пятерку.

— Не знаю… как насчет… я бы мог водить вашу дочь к нам? — предложил Ахвеном. — Взрослые лучше ей объяснят. Я тоже почти взрослый, но…

— У тебя это было совсем недавно, так что…

— Я не девчонка. У меня это было иначе.

— Ахвеном, не вешай мне лапшу, — начала злиться Лахджа. — Это же не половая зрелость. Тут не должно быть разницы.

— Ну не знаю… — замямлил Ахвеном. — Наверное, не должно…

— Но ты же общаешься с девчонками?

— Ну с определенного момента нет… их держат отдельно…

— Что?..

— Ну… понимаете, до определенного возраста мы как бы одинаковые и нас всех держат в яслях… под крылом Наставницы…

Лахджа мрачно кивнула. Она помнила эти ясли. И Астрид тоже, скорее всего.

— А потом, когда мы созреваем, но еще не имеем супругов, нас разделяют. Мальчиков учит Ревнитель, а девочек Игуменья. Мы живем раздельно, пока не… не знаю. Из второго поколения никто еще не дорос до того, чтобы жить самостоятельно.

Лахджа прикинула по времени. Ну да, фархерримы как вид существуют всего пятнадцать лет с небольшим. Ахвеном должен быть из самых ранних, буквально первая партия.

— Но мальчикам можно ходить на охоту и еще куда захочется, даже в одиночку, а вот девочкам уже не очень, — объяснил Ахвеном. — Ревнитель говорит, что если кто-то из нас подохнет, то это потеря, но не беда, потому что каждый самец может оплодотворить хоть сотню самок, и они родят сто детенышей. А вот самка даже от ста самцов родит только одного детеныша, так что если она умрет, то это трагедия. Поэтому женщин надо оберегать, почитать и просто приносить им все, что они захотят.

— Не пойму, это матриархат или шовинизм… — пробормотала Лахджа. — Но подожди, разве взрослые женщины не ходят у вас куда хотят?

— Да-а-а… ходили… но после Кошленнахтума, когда погибли моя мать и еще несколько… теперь только апостолы.

— Твою маму убил Кошленнахтум? — посмотрела на Ахвенома с сочувствием Лахджа. — Меня он тоже пытался…

— Да?.. ублюдок!.. мы в урочище его ненавидим! Мы убьем его рано или поздно!..

— Если пойдете корчевать этот древний пень, позовите и меня, — попросила Лахджа. — Да, Майно?.. мы же не пропустим такое?..

Муж мрачно на нее посмотрел, но возражать не стал. Ему это не нравилось, но он прекрасно понимал чувства жены и не собирался ей препятствовать. Тем более, что это вряд ли случится в обозримом будущем…

— Это прекрасная новость, госпожа! — обрадовался Ахвеном. — Я обязательно передам апостолам, что в случае чего Отшельница их поддержит!

— Изувер, — поправила Лахджа. — Так я себя чувствую. Я живу в большой семье, у меня полно соседей и регулярно ходят гости. Какая же я Отшельница?

— Но здесь нет своих, — понизил голос Ахвеном, с опаской глядя на волшебника. — Это печально. Фархеррим не должен жить отдельно от своих. Тем более такая великолепная женщина.

— Я гляжу, ваш Ревнитель там неплохо мозги промывает, — кивнула Лахджа. — А чем занимаются остальные апостолы?

— Пресвитер руководит… — задумался Ахвеном. — Наставница нянчит малышню, Ревнитель и Игуменья учат тех, что постарше. Мастер и Алхимик делают всякое нужное по хозяйству. Мученица лечит, если с кем чего. Пастырь следит за скотиной. Ассасин шныряет везде. Чародейка помогает тут и там. Сомнамбула нас оберегает. Анахорет… вот про него даже не знаю, он, по-моему, вообще ничего не делает.

— Любопытная информация, — сказала Лахджа, делая пометки в Ментальном Блокноте. — У вас там, я гляжу, прямо община дружных амишей. Но вернемся к… о чем мы вообще?.. Так, мне нужно что-нибудь знать о демоническом созревании дочери? Есть какие-нибудь неожиданности, подводные камни?.. Что-нибудь неочевидное. Она не начнет превращаться, как гхьетшедарии? У нее не будет неконтролируемых желаний?

— Я не знаю! — развел руками Ахвеном. — У меня ничего такого не было, у других тоже, но хальты — другие! Они почти фархерримы, но отличия есть! У них анклавы, они… и, видимо, они быстрее созревают. Это то, что они украли у гхьетшедариев для всех нас! Жаль, у смертных нечего красть…

— О-о-о, ты даже не представляешь! — аж рассмеялся Майно.

Лахджа тоже вспомнила все эти штуки Вероники, улыбнулась… и тут же изменилась в лице, представив, что и второй ее ребенок от смертного окажется таким же! Это… если… это что-то кошмарное может начаться, если все полудемоны-фархерримы будут проявлять подобные силы!

Причем она даже не представляла, как отреагирует Паргорон, если это окажется не единичным феноменом Вероники, а видовой способностью. Они могут как массово отправить фархерримок залетать от людишек, так и выслать легионы на глобальную зачистку.

И ведь Фурундарок теперь знает… и Совнар знает… когда она родит второго, наверняка опять будет куча кошмарных волхвов у колыбельки…

Или нет. Совнар и Фурундарок — не из болтливых. Они оба вполне себе на уме и умеют придерживать ценную информацию до нужного момента. Вполне возможно, пока что только они двое в Паргороне и знают.

— Еще хоть что-нибудь, — попросила Лахджа. — Как и чему вас учит этот Ревнитель и… Игуменья?.. как их настоящие имена?

— Агип и Кассакиджа, — охотно ответил Ахвеном.

…Тем временем на ступеньках тихо-тихо лежали Астрид и Вероника. Замерев, почти не дыша, они подслушивали, о чем там мама и папа болтают с гостем из Паргорона. Астрид было особенно интересно, потому что речь вообще-то шла о ней.

— Слышишь?.. — почти не разжимая губ, спросила Астрид. — Хальты особенные! Мы лучше фархерримов! Мазекресс сказала, что это нормально, что мы есть! Мы часть Народа!

— А я? — с надеждой спросила Вероника.

— И ты, наверное, — снисходительно сказала Астрид. — Ты же типа все призываешь и все такое. Но анклава у тебя нет, вот так. И ты даже не похожа на демона.

— А на кого?

— На человека. Хотя… многие демоны тоже похожи на человека. Гхьетшедарии, ларитры… может, ты ларитра?

— Нинаю…

— Нет, ты не ларитра, — со знанием дела сказала Астрид. — И не гохеррим. И уж конечно не фархеррим. Куда тебе?

Вероника загрустила, и на пол капнула слезинка. Астрид торопливо вытерла сестре лицо, а то она сейчас захнычет, и родители услышат.

Они тем временем уже прощались с этим противным Ахвеномом, который так задается, хотя по сути полный чечпок, его колдуны в банку посадили, как сардину. Так его и надо звать — Сардина.

Перкеле, он же сейчас уйдет и так и не узнает, что он Сардина! Шутка пропадет! Прозвище пропадет!

— Стой! — вскочила Астрид, даже слегка взлетая над ступеньками. — Не уходи!

— Астрид! — всполошилась мама. — Ты что, подслушивала?!

На самом деле она знала. Ее дети не настолько хороши в ниндзюцу, как им кажется. Они периодически забывают, у кого тут демонический слух.

Честно говоря, прямо сейчас их и Майно слышал с его человеческим ушами. Они там скреблись, перешептывались, Астрид чуть не довела до слез сестру, и та подавляла хныканье, но очень громко…

— Ты теперь Сардина! — выпалила Астрид, указывая на Ахвенома. — Я придумала!

— Астрид, да о чем ты? — не поняла мама.

— Он сидел в банке! Как Сардина! Такое у него теперь и прозвище! Когда придешь домой, всем скажи, что вот у вас есть там Пресвитер, Ливнитель и другие, а ты теперь… Сардина!

— Хальты, — скривился Ахвеном. — Клоуны.

— Астрид, прозвище отличное, — почти не выдал злорадства папа. — Только ты перепутала, он сидел не в банке, а в бутылке.

— Тогда Компот, — ничуть не смутилась Астрид. — Так даже лучше.

— Я могу уже идти, прекрасная госпожа? — спросил Ахвеном.

— Не называй так мою маму! — выпустила когти Астрид. — Я тебя снова в бутылку посажу! Вот выучусь на волшебницу и всех пересажаю в бутылки! Буду в компотном погребе вас держать!

— Мило, — натянул на лицо улыбку Компот… Ахвеном!..

Он с ужасом понял, что надо срочно обзаводиться настоящим прозвищем, иначе прилипнет это. У демонов с этим заковыристо, очень легко можно вместо звучного титула получить что-то гадкое и неприглядное, и уже не избавишься, станет твоей частью, будет буквально светиться в ауре.

Главное — не принимать это близко к сердцу, тогда не прилипнет… проклятый хальт!

— Если я Компот, то ты — Засранка, — мстительно произнес он.

— Дети, дети!.. — закатила глаза Лахджа. — Брейк!..

— Повинуюсь, прекрасная госпожа, — склонился в поклоне Ахвеном. — Все что угодно ради твоих глаз. Кстати… если захочешь, я буду тем, кто оберегает тебя и приносит все, что ты захочешь…

— Гоортэ неброити! — раздраженно воскликнул Майно.

Ахвеном взвыл и исчез в черной воронке. Произнесенное задом наперед Слово Вызова изгнало его в Паргорон, а Лахджа невинно взглянула в зеленые от ревности глаза мужа.

Что началось-то? Он же ребенок, ему четырнадцать лет.

Пока четырнадцать. Он скоро станет совершеннолетним.

Да, а ведь он скоро станет совершеннолетним… ой, они так и вьются вокруг меня, так и вьются!.. Правда же, это так утомляет…

— И к тому же я могла получить от него бесконечные желания, — игриво произнесла демоница, когда дочери убежали играть вниз. — Бесконечные желания. А ты все испортил.

— Н-да, испортил, — согласился Майно.

— А что это значит? А это значит, что тебе придется принять ответственность. Теперь ты-ы-ы будешь оберегать меня и ты-ы-ы будешь приносить все, что я захочу.

— Как будто я этого и так не делаю, — иронично произнес супруг.

— Ну да, но теперь тебе придется особенно постараться. Полумеры теперь не прокатят.

— Ладно, и чего же ты хочешь… прекрасная госпожа?

— Бутербродик. С сыром. И… и отнеси меня в кровать.

— Ты будешь есть бутерброды в кровати? — спросил Майно, ухмыляясь в бороду. — Ты же терпеть не можешь спать на крошках.

Он подхватил жену под колени, придерживая спину. Ее хвост обвился вокруг его ноги, и волшебник понес демоницу вниз по лестнице.

— Я буду есть на твоей половине, — пообещала Лахджа, сделав самое глупое лицо, какое только смогла.

— Я тебя сейчас скину.

— Это пустая угроза. Я же беременна.

— Каждое твое ехидство, каждую твою наглую выходку я записываю в специальный блокнотик, — спокойно говорил Майно. — Твои грехи копятся, Лахджа. И однажды ты за все поплатишься.

— Однажды?..

— Может быть, прямо сейчас, — распахнул дверь ногой Майно.