Рюрикович 5

Глава 29

— Ванечка, родной, дыши! Ты только дыши! — раздался в ушах голос Марфы. — У нас всё будет хорошо. Ты только дыши, милый.

Я попытался вздохнуть. Тут же тело взорвалось такой болью, что невольный стон вырвался из сжатых губ. И сразу же на эту боль пошло чувство облегчения, словно кто-то начал гасить разгоревшийся пожар.

Неторопливо, но волны прохлады накатывали на очаги боли, снимая стреляющие прострелы.

— Марфа Васильевна? Как вы тут? И в таком виде! — послышался голос Ермака.

— Ого, да что такое с государем? Он словно под каток попал! — раздался озадаченный голос Годунова.

Я с трудом разлепил веки, покрытые коркой. Надо мной склонилось самое милое на свете лицо. Пусть оно сейчас было взволнованно, но от этого не становилось менее милым.

— Всё… будет… хорошо… — просипел я.

— Что? Что ты говоришь? — взглянула на меня Марфа и вытерла с моего лба испарину. — Сейчас… Сейчас… Борис, нужна ваша помощь.

— Да-да! Конечно! — тут же отозвался Годунов и на мои очаги боли полились два ручья облегчения. — Ох, Иван Васильевич, как же вы так? Ведь на вас живого места не осталось…

— Да уж, видок ещё тот, — цыкнул зубом Ермак. — Вроде только что нормальный был и вдруг ррраз! Блин, а что это с тварями случилось? Чего это они?

— Приподнимите меня, — попросил я у двух лекарей, склонившихся надо мной.

— Тебе покой нужен, Ваня! — покачала головой Марфа.

— Приказы мужа… следует исполнять, — с укоризной проговорил я, еле шевеля языком. — И это… Царь я… или не царь… в конце-то концов…

— Царь, царь, — вздохнула Марфа и, подложив мне руку под затылок, аккуратно приподняла голову.

Я уставился на поле боя. На застывших монстров, около которого встали недоумевающие от такого поворота люди. Они отходили от оскаленных пастей, от острых клыков. Кто-то бросался к раненным, чтобы помочь.

А монстры Бездны застыли в тех самых позах, в каких их застал хлопок Бездны.

— Ну и страшилища же! — не выдержал наконец Ермак, подхватил кем-то брошенный автомат и выпустил очередь в застывшего неподалёку вампала.

Пули вонзились в тело монстра и… оно начало распадаться темно-грязным пеплом. Ветерок подхватил этот пепел и понёс над полем боя, смешивая с дымом и пылью. Меньше, чем через минуту от монстра не осталось и следа!

— Вали их, братцы! — гаркнул Ермак. — Вали, пока они замерли!!!

Я хотел было сказать, что монстры уже не пошевелятся, что они уже покойники, но решил не лишать людей радости. Пусть позабавятся. Отведут душу. Вместо этого я во все глаза уставился на купол, накрывавший до этого Казань.

По поверхности купола побежали трещины, а после… сначала внутрь купола начали проваливаться кусочки, а потом полетели куски побольше. Целые лохмотья черноты. Омут побледнел и растворился в воздухе, как будто его и не было.

Сквозь черноту стали проглядывать стены Казани. Её храмы, укрепления, высотки…

— Ребята… Бездны больше нет… — просипел я. — Но сейчас… сейчас нужно взять Казань!

— Так вы после боя с Бездной такой? — захлопал глазами Борис. — Тогда понятно, почему все кости сломаны, а что может быть порвано — разорвано на куски.

— Возьмите Казань! — я нахмурился и взглянул на приближенного. — Ермак Тимофеевич, будешь за старшего!

— Так точно! — тут же козырнул он и крикнул князю Серебряному. — Пока Иван Васильевич не встанет на ноги — я буду рукоблудом!

— Кем? — переспросил князь.

— Ну этим… как его… Руководителем! — насупился Ермак. — Ну, в общем, вы поняли!

— Понятно-понятно, — кивнул князь и посмотрел на меня. — Выздоравливайте, Иван Васильевич! Уж коли вы справились с Бездной, то нам самая малость осталась…

Но, самая малость, оказалась очень трудной задачей. Казанцы сопротивлялись до конца. Даже дальше. Нам в спину пытались ударить подошедшие войска князя Япанчи, но мои разошедшиеся бойцы так ему хвост накрутили, что мигом отступил и не сделал прорыв. Пытался ещё пару раз пойти в атаку, но результат был прежним.

А мои войска тем временем атаковали хорошо укреплённый город. Атаковали не один, не два дня. Битва была тяжёлой, затяжной.

После победы над Бездной у людей возник душевный подъём, но одного его было маловато для защиты от летящих со стен снарядов, магических атак и прочего дерьма. Мы использовали защитные укрепления. Делали тыны, возводили передвижные города.

Бешеный российский артогонь опустошал Казань, разрушал таррасы, выбивал крепостные орудия татар на стенах. Но и нам к стенам было не подойти. Укрытые в бойницах орудия татар косили стрельцов гвоздями и рубленым железом. Надо прекратить бессмысленную бойню, да и победа Москвы не очевидна. Вдруг ударят в тыл другие татарские ханства?

В один день я отправил предложение столице сдаться. Потребовал, чтобы казанцы били челом, обещал прощение и свободу. Даже пригрозил перебить всех плененных. Но казанцы отказались…

Они понимали, что после всего, что совершили на российской земле, вряд ли им будет прощение. Я вздыхал, видя бессмысленные смерти своих солдат. Ведь Казани деваться некуда! Казани глупо продолжать сражаться!

Всё равно финал будет один…

Но раз уж они выбрали путь до конца — значит, так тому и быть.

Город пылал. Дым от горящих стен застилал небо, смешиваясь с копотью выстрелов и гарью магических заклятий. Казанцы дрались отчаянно, но что могли сделать их стены против русской ярости? Мы уже вгрызлись в предместья, шаг за шагом оттесняя защитников к центру.

Артиллерия била без остановки. Где-то рухнула башня, похоронив под обломками десяток татарских стрелков. Где-то вспыхнул склад со снарядами, и огненный смерч взметнулся к небу, унося с собой куски укреплений. Но Казань ещё держалась.

Я видел, как мои стрельцы, прикрываясь щитами, лезли на стены под градом «гвоздей». Видел, как падали замертво, сражённые меткими выстрелами из бойниц. Видел, как маги вскидывали руки, пытаясь погасить огненные шары, летящие со стен. Всё это было страшно. Всё это было глупо.

Но война — она и есть глупость.

Глупо защищаться, когда перекрыли все подходы. Если бы мы хотели, то могли просто взять измором. Войска перекрыли воду с реки Казанки, а после, в результате подкопа, лишили и ключа, бьющего в правой части Казани.

Но казанцы где-то отыскали старый колодец с затхлой водой и продолжили сражаться. Они защищались отчаянно. Героически. Да, мы перехватывали их сообщения, идущие во все концы света, но… дальше нашей информационной блокады эти сообщения не проходили. Другие страны возмущались происходящим, но я на весь мир пообещал тому, кто вступится за Казань, лично вырвать язык и засунуть в задницу по самые гланды.

Мы действовали ради своего будущего. И татары знали, что рано или поздно, но они раздразнят русского медведя до того состояния, в котором он в полной мере явит им свой звериный вид.

Додразнились… Получите…

Ещё пара подкопов с порохом открыли проходы в Казань, но защитники города смогли-таки выбить моих стрельцов и завалить проёмы. Дрались как черти — понимали, что терять нечего.

Мы врывались в Казань, но нас вышибали оттуда. Татары выскакивали в смертоубийственные вылазки, мы забивали их обратно. Никто не просил пощады, никто не хотел сдаваться… Люди гибли один за одним…

Если бы тут была Бездна, то она бы веселилась от души, пожирая предложенное угощение. Но этой твари уже не было. Были люди. И эти люди не хотели сдаваться.

Тогда я решил, что будет лучше напасть со всех сторон. Дал команду рыть ещё четыре подкопа, чтобы раздергать силы защитников по сторонам.

Русский штурм столицы Казанского ханства назначен на 2 октября… Вечером в шатре царя было тихо. Все здесь — Токмак, Годунов, Воротынский, Шереметев, Шемякин, Головин, все князья, воеводы и дворяне поместных полков. План утвержден, у казанцев нет шансов. Тисками сдавят Казань московиты со всех сторон, татарам не продохнуть будет.

В первой линии отправятся лучшие полки — стрельцы, казаки с атаманами, спешенная боярская конница. За ними на штурм пойдут все остальные русские полки. А в третьей части каждой из семи колонн, двинется царская гвардия и дворянский резерв первых воевод.

В звенящей тишине я оторвался от карты с полками и тяжелым взглядом обвёл своих командиров:

— Казани я давал шанс и не один. Я несколько раз предлагал свою милость, но татары оттолкнули руку мою. Никого не щадить. В живых оставить женщин и детей. Вот мое царское слово…

Раздался первый взрыв и штурм начался. Всё в Казани смешалось в один сплошной хаос.

Наконец, пробили ворота. Татары попытались завалить проход, но наша артиллерия разнесли баррикаду в щепки. Первыми ворвались берсерки — огромные, закованные в сталь чудовища, не чувствующие ни боли, ни страха. За ними хлынули стрельцы, сражаясь с защитниками не на жизнь, а на смерть.

К этому времени я уже достаточно окреп, чтобы стоять на ногах. И конечно же я не мог устоять в стороне от решающего боя. Как только вошли полки в Казань, следом двинулся и мой полк.

Вот только город не сдавался.

Каждая улица, каждый переулок превратились в кровавую мясорубку. Татары бились с отчаянием обречённых — из-за углов летели пули, с крыш лилась лава. В проходах внезапно вырастали засады. Но мои солдаты уже вошли в раж. Казаки, облитые кровью, шли вперёд, словно железные исполины, круша всех на пути. Стрельцы, закалённые в боях, методично очищали дома, выкуривая защитников огнём и сталью.

Я шёл в середине строя, чувствуя жар битвы и холодную ярость в груди. Они сами выбрали эту участь.

Дым застилал глаза, в воздухе стоял смрад гари и крови. Где-то рядом рухнула горящая балка, осыпав нас искрами. Кто-то крикнул: «Ханский дворец взят!» — но бой не стихал. Последние защитники Казани собрались у мечети, отчаянно отбиваясь.

И тут я увидел его.

Того самого муллу Кул Шарифа, окровавленного, в изорванной кольчуге. Он стоял на ступенях, сжимая кривую саблю, и его глаза горели ненавистью. Вокруг него — горстка воинов, последних, кто ещё мог держать оружие.

Я поднял руку, остановив своих.

— Сдайтесь! Кул Шариф, сдавайтесь! Умирать смысла нет! — крикнул я. — Ваш хан погиб, ваш город пал! Не губите последних людей!

Мулла сплюнул на окровавленные плиты:

— Мы не просим пощады, русский царь. Дети мои! Если Аллах защищает Казань от врагов, ей не нужны стены. А если нет Аллаха, нет и Казани! И он зовет нас к себе! Ибо не считайте мёртвыми тех, кто умер на пути Аллаха. Их души путешествуют по Раю и радуются тому, что Аллах даровал по милости Своей!

Что ж…

Я взмахнул боевым ножом:

— Тогда примите смерть, воины…

Мои стрельцы бросились в атаку, а воины под предводительством муллы начали отступать вглубь мечети. Я терпеливо ждал. Да, это была жестокость. Но это была необходимая жестокость.

Без неё продолжались бы набеги на Русь. Без этой жестокости многие русские семьи страдали от татарских набегов. Без этой жестокости не получилось бы договориться. Раньше пытались и не раз, но всё равно русские страдали. Теперь же пришла пора ампутировать болящую конечность, чтобы она не продолжала ныть и заражать всё тело.

Если не получается миром, то получится войной. Увы, даже при всём своём умственном развитии, мы мало чем отличаемся от зверей в попытках удержать свою территорию.

С верхушки минарета раздался крик, а потом показалось летящее тело. Я чуть подвинулся и возле моих ног ударился о землю мулла. Он уже был мёртв, когда я склонился над ним и закрыл веки.

— В каждом нас присутствует кусочек Бездны. Но не каждый способен справиться с ним, — вздохнул я и отвернулся. — Прощай, мулла. Ты бился до конца за своё, я также бьюсь сейчас. Жаль, что жизнь развела нас по разные стороны баррикад.

— Победа! Казань пала! — раздался крик, подхваченный тысячами глоток.

Я горько усмехнулся. Ещё одной проблемой стало меньше…