Рюрикович 5

Глава 15

Тимур, Аяз и Сююмбике продолжили жить у меня во дворце. Съемка их жизни транслировалась по всем возможным каналам беспрестанно.

Как я и ожидал, Сахиб-Гирей в самом деле начал кампанию по дискредитации русских, заявив, что любимую татарскую ханскую жену изуродовали, изнасиловали и убили русские воины. Вот только я ему обломал всю малину, когда начал свою трансляцию.

Конечно, пошли возгласы, что это всё подстава, что это всё неправда, что русские нашли похожую на хатун девушку и выдают её за оригинал. Однако, противодействие пропаганде шло активное. Особенно влияло то, что Сююмбике весело играла с детьми, которых объявили мертвыми. Шоком для татарского народа стали и откровения детей, когда те рассказывали про шакалов и то, как Сахиб-Гирей приказал бросить всю семью на растерзание животным.

Может быть кто-то и скажет, что это всё неправильно, что детей так использовать нельзя, но… Неужели их было лучше оставить там, среди холмов из трупов и моря крови?

Да, они сами были вряд ли хуже своих родителей, но постепенно под добрым влиянием менялись. Становились добрее, человечнее.

Но это дети, они ещё не успели полностью сформировать свой взгляд на мир, а смерть родителей здорово потрясла основы их мироздания. Им казалось, что они, как дети мурзы, пойдут по стопам своего отца, будут править слугами и пинать рабов, а оказалось, что сами могут в течении секунд стать кормом для голодных шакалов.

Да, это дети. Вот со взрослыми было сложнее. Бывшая «семибоярщина» решила поднять головы. До меня начали доходить слухи, что не всё гладко в моём царстве. Что есть такие, кому мои указы становились поперёк горла, и вспоминали князя Старицкого, как доброго и мудрого руководителя. Мол, надо было Андрея Ивановича сажать на престол, тогда бы и с татарами справились, и с Бездной разобрались одним махом.

А что до нынешнего царя… Скакал бы ведарским козликом, мочил бы тварей из Бездны, да и радовался бы жизни, поскольку к правлению не приучен и дворцовому пиетету не обучался! Не место такому на троне! Не место!

Вот такие вот слухи доходили до меня, заставляя кривиться от брезгливости. Вот ведь суки… Пока я не только свою, но и людскую кровь проливаю, чтобы обезопасить рубежи Родины, эти твари мошну свою набивают и ещё вякать осмеливаются! —

Что же, пришло показать этим мироедам, что не просто так ко мне прилепилось прозвище «Грозный»!

Собравшись однажды утром в зале Большого Кремлёвского дворца, я пригласил всех князей, бояр и дворян высшего ранга страны. Люди собирались неспешно, понимая всю серьёзность момента — настроение государя непредсказуемое, а слух о жёстком характере разнесён далеко за пределы столицы.

Среди собравшихся немало тех, кого раздражали перемены, вызванные моей юностью и решительностью, тех, кто привык властвовать самодурством и самовластием, тех, кто презирал волю народа, стремясь лишь умножить своё богатство и влияние.

И вот мы сидели лицом друг к другу. Я молчал долго, глядя в глаза присутствующих. Они тоже молчали, чувствуя напряжённость атмосферы. Наконец я заговорил, стараясь придать голосу максимум властности и твёрдости:

— Друзья мои верные и неверные… Вы решили между собой судьбу государства Российского и моего трона? Или вас научила история горьким опытом, что именно слабостью царской власти пользуются враги наши внутренние и внешние? Глядя на вас теперь вижу — многие привыкли считать себя хозяевами земли русской, забыли, что царь есть помазанник Божий, хранитель и защитник православия, гарант спокойствия и порядка наших земель.

Тишина вокруг словно заиндевела. Никто не осмеливался пошевелиться, чтобы движением не привлечь случайного внимания со стороны грозного меня. Некоторые понуро опустили головы, а вот некоторые смотрели дерзко и открыто. Хм, надо будет потом показать этим засранцам, где их место. Припомнить кое-какие делишки. Ведь среди богатеев и знатных родов нет безгрешных.

Безгрешными могут считаться только младенцы, которые ещё не совершили больших бед. А уже потом пойдут грехи, большие и малые…

— Но хочу напомнить вам одно важное обстоятельство, господа хорошие. Если вы считаете, что правление ваше принесёт стране больше пользы, нежели моя молодость и горячность, вспомните недавние события… Вспомните как татары под Москвой стояли, как Бездна в ваши окна заглядывала…

Дворяне зашевелились беспокойно. Все прекрасно знали, о чём идёт речь. Когда татары шли войной на Москву, никто из вас даже пальцем пошевелить не смог против угрозы общего врага. А потом просили защиты и помощи у моего брата, тогдашнего царя, ломая и показывая спину перед ним.

— Так вот знайте, — продолжил я грозно, — если хотите вернуться к временам, когда князь Андрей Иванович собрался вершить дела государственные по своему усмотрению, будете иметь дело лично со мной! Хотите вернуть старое управление, значит, ищите для этого другое место, иначе лишитесь голов своих!

Среди гостей прошёл тихий ропот недовольства и страха одновременно. Многие поняли, насколько серьёзно настроен молодой правитель. Остальные вновь почувствовали неуверенность в собственных силах.

— Есть ещё одна важная деталь, которую вам следует запомнить навсегда. Как только я услышу слово недовольства или возмущения моим указом, немедленно последует наказание, соответствующее вашему проступку. Любого предателя ждёт казнь жесточайшая и позорная. Да и вашим детям достанется, ибо плод вашего воспитания и наставления также подлежит ответственности!

Шёпотом прокатилась волна негодования. Бояре, вдруг осознавая глубину моих намерений, встревоженно переглядывались. Уже давно ни один монарх столь жёстких мер не применял, и страх охватывал сердца многих высокопоставленных лиц.

— Уяснили ли вы наконец мою позицию относительно управления страной? Будете соблюдать порядок, установленный законом и присягой данную Богу и народу русскому?

Все замерли, словно парализованные ужасом. Один за другим опускали взгляды, соглашаясь покорно и тихо. После короткого перерыва снова раздалось тяжёлое дыхание. Надеюсь, теперь всем стало ясно, кто истинный хозяин на Руси и какой путь избран молодым царём.

Царица Елена Васильевна сидела неподалёку. Я поймал её задумчивый взгляд, словно она видела во мне одного из своих сыновей. Одного из тех, кто не смог усидеть на шатком троне. Она хоть и отошла от дел, оставив мне всё руководство, но пока ещё могла давать советы, рекомендации. Всё-таки в дворцовых подковёрных интригах она была более сведуща.

Моя жена в этих сборах не участвовала. Предпочитала заниматься более женскими делами. Впрочем, оно и верно. Кому захочется ловить мужские взгляды на собственной жене. Достаточно и того, что она бывает на официальных приёмах, которых не получается избежать.

— Царь-батюшка, а может быть всё-таки не стоит сразу всех под одну гребёнку равнять? — раздался голос в полной тишине. — А то если верить наговорам всяким, то и верных слуг вскоре не останется.

Я посмотрел в ту сторону. Говорившим оказался князь Борис Иванович Горбатый-Шуйский. Один из тех, кто знал моего отца и был верен царскому престолу. Не так уж давно один из братьев отца, Юрий Дмитровский, захотел, подобно Андрею Старицкому, самому стать надёжной опорой Руси — подбивал бояр и дворян перейти на службу к нему. Горбатому-Шуйскому подобное предложение сделал его родственник, Андрей Шуйский, сказал, что мол, всё будет гораздо лучше. Мол, всё изменится и булки начнут на деревьях расти!

Однако, Борис Иванович донёс о заговоре царице и Юрий Дмитровский вместе с Андреем Шуйским оказались брошены за решетку. На допросах, впрочем, Андрей Шуйский утверждал, что это Борис Иванович склонял к заговору против престола. Но Елена Васильевна рассудила, что раз Борис сказал первым, то ему и больше веры.

Юрий Дмитровский обладал большими правами на престол, чем Елена Васильевна, но в результате произошедшей политической игры он скончался в заключении. А вот Андрей Шуйский всё ещё находился под стражей.

Поэтому неудивительно, что Борис Иванович задал такой вопрос. Ему как никому другому известно про слухи и сплетни, а также заговоры и хитросплетения интриг. Слухи они на то и слухи, что правды в них не так уж много, а чаще всего случаются преувеличения.

Горбатый спросил уверенно, хотя я и услышал небольшое дрожание в конце. Сам боярин не из робкого десятка — характер имел непростой, острый, иногда резкий. Однако смелости и честности ему было не занимать.

— Князь Борис Иванович, — начал я спокойно, стараясь держать голос ровным, несмотря на раздражение, вызванное сомнениями некоторых придворных. — Ты знаешь, что означают сегодняшние времена для нашей державы. Татары угрожают границам нашего Отечества, междоусобицы раскалывают страну изнутри, и даже приближённые начинают сомневаться в законности и правильности действий верховной власти. Разве возможно терпеть такое положение вещей? Может быть, твои опасения связаны с недостаточной осведомлённостью обо всём происходящем?

Борис Горбатый ответил мгновенно, чуть склонив голову вперёд:

— Государь мой батюшка, конечно, согласен с вами в главном — спокойствие и единство необходимы. Но как определить меру наказания? И кто вправе решать, виновен тот или иной человек? Может случиться так, что наказаны окажутся невиновные, а настоящие преступники останутся безнаказанными. Ведь известны случаи ложных обвинений и клеветы. Не будем забывать, что честь и достоинство любого человека важны для процветания государства.

Елена Васильевна внимательно смотрела на меня, ожидая решения. Глазами она словно пыталась передать мне свою осторожность и осмотрительность. Однако я понимал, что компромисса здесь быть не могло. Только строгость и беспощадность могли удержать сейчас государство от распада.

— Послушайте меня, князь Борис Иванович, — громко произнёс я, возвысив голос, чтобы услышать могли все собравшиеся. — Во-первых, никого не осуждают без доказательств вины. Те, кто нарушают законы и наносят ущерб государству, заслуживают справедливого суда и наказания. А во-вторых, поверьте моему слову, что всякий достойный сын своей родины будет уважаем и любим мною. Но пусть знают, что зло, проявленное против государства и народа, непременно получит возмездие! Пусть пример Юрия Дмитровского и Андрея Шуйского станет уроком для каждого, кто посмеет задуматься о возможности нарушения закона ради личной выгоды.

Толпа дворян вроде бы даже перестала дышать, прислушиваясь к моим словам. Кто-то одобряюще кивнул головой, кто-то отвернулся в сторону, предпочитая скрыть лицо и не выдать своего недовольства ничем. Да, не все были довольны новым порядком вещей, однако видели, что сопротивление бесполезно.

— Итак, решение принято окончательно и бесповоротно, — заключил я твёрдым голосом. — Каждый нарушивший закон подвергнется строгому суду и наказанию согласно установленным правилам. Предатели и злоумышленники получат должное воздаяние, неважно кто они — будь то простой крестьянин или знатный князь.

Вздох облегчения пробежал по залу. Видно было, что большинство поддержало моё решение. Правда, отдельные голоса протеста слышались кое-где, но их быстро заглушило общее согласие большинства.

— Всем спасибо за внимание, можете расходиться, — объявил я коротко, вставая со своего места. — Надеюсь, теперь все понимают важность соблюдения законов и уважения к государственной власти?

Люди стали покидать помещение, продолжая обсуждать услышанное. Елена Васильевна подошла ближе, улыбнулась ободряющей улыбкой:

— Молодец, Ванечка, хорошо выступил, — сказала она мягко. — Главное, будь твёрже и уверенней в себе. Не бойся действовать решительно, иначе рискуешь потерять власть совсем.

Я склонил голову, принимая её совет с благодарностью. Хотя сердце стучало сильно, я чувствовал удовлетворение от выполненной задачи. Время покажет, правильно ли я поступил, показывая себя с жёсткой стороны.

Ночью я услышал сквозь сон едва различимую мелодию. Она звучала откуда-то издалека и в то же время никогда не была такой близкой. И этого было достаточно, чтобы я проснулся и аккуратно вылез из кровати, стараясь не потревожить спящую Марфу.

Я мог поклясться всем, чем угодно — я знал эту мелодию и слышал её не раз… в детстве!

Это была колыбельная!

Та самая колыбельная, которую напевала мне матушка! Не Елена Васильевна, матушка-царица, а моя настоящая, которую в своё время сжило со свету боярское племя!

Негромкий женский голос выводил мелодию в тиши:

— Баю-баю, баю-бай! И у ночи будет край. А покуда детвора. Спит в кроватках до утра…

Я вышел из спальни, аккуратно притворил дверь и взглянул на моментально выпрямившихся стрельцов:

— Ребят, откуда мелодия?

— Какая мелодия, Ваше Величество? — зыркнули на меня охранники.

— Ну вот же звучит! — я поднял палец, давая знак прислушаться.

Для меня вполне явственно прозвучало далёкое:

— Спит корова, спит бычок, в огороде спит жучок. И котенок рядом с кошкой спит за печкою в лукошке…

Стрельцы старательно выставили уши, а после покачали головами:

— Никак нет, Ваше Величество. Никакой мелодии не слышим.

Я нахмурился. Неужели переутомился и теперь слышу то, чего нет? Или это специально для меня исполняется тем, кто знает, что ведарский слух гораздо тоньше человеческого.

Продолжая слышать негромкую, манящую мелодию, я быстро двинулся по длинному коридору Кремля. Голос становился отчётливее, будто приближался. Каждые несколько шагов эхо перекатывалось по стенам старинного здания, отражаясь от мраморных плит пола и сводчатых потолков.

Коридор вел дальше, изгибаясь плавно вправо. Сердце забилось быстрее, когда песня зазвучала громче, заполняя пространство таинственным теплом. Лёгкая дымка усталости отступила, уступив место странному ощущению покоя и безопасности, которого я не испытывал с самого детства.

Голос продолжал петь знакомую детскую песню:

— На лужайке спит трава. На деревьях спит листва. Спит осока у реки. Спят сомы и окуньки.

Теперь стало понятно, куда идти. Следуя ритму музыки, я миновал широкий зал с расписными колоннами и спустился по небольшой лестнице вниз. За поворотом оказалась тяжелая деревянная дверь, ведущая в неизвестность.

Странно, почему я никогда раньше её тут не замечал? Может быть на её месте что-то было?

Я наморщил мозг и вспомнил, что на этом самом месте стоял ростовой портрет одного из предков, князя Олега по прозвищу Вещий. А теперь его не было, зато появилась неказистая по сравнению с дворцовым стилем дверь.

Толкнул её рукой, медленно открывая, ожидая увидеть нечто необычное. Вместо роскошных палат открылся освещённый круглый колодец, ведущий вниз по крутой винтовой лестнице.

«Почему колыбельная зовёт туда?» — мелькнула мысль, но любопытство победило.

Медленно спустившись по ступеням, освещённым тусклым светом запыленных ламп, я очутился в подвале Кремля. Тут были свалены разные предметы сломанной мебели, нашелся даже старый рояль. Что-то было упаковано в ящики, а что-то стояло во всей своей древней красоте.

По лодыжке скользнуло что-то холодное, морщинистое. Я инстинктивно отпрыгнул и наткнулся на злобную усмешку крупной крысы. Наша битва взглядов длилась всего мгновение, а потом она порскнула под стоящий старый диван.

Никогда не любил крыс…

Холод пробежал по спине, ощущение одиночества усилилось. Несмотря на прохладный затхлый воздух, пот выступил на лбу. Песня продолжала своё звучание, но теперь она стала тише, приглушённая толщей камней.

Женский голос пел привычные с детства строки:

— Баю-бай крадется дрема, он разносит сны по дому. И к тебе пришел, малыш — ты уже так сладко спишь…

Следуя голосу, я вошёл в дальний угол подвального помещения. В самый тёмный уголок. Стоило мне подойти ближе, как женский голос смолк, а под тусклый свет вышла фигура в плаще. Что-то мне показалось в этой фигуре знакомым. А уж когда раздался голос, то я чуть не охнул. Мужской голос произнес:

— Ну здравствуй, брат, царь-батюшка…