Русь. Строительство империи 6

Глава 4

Да, мы шли мстить дикарям, а угодили, кажется, в ловушку гораздо страшнее, подстроенную кем-то, кто обладал теми же возможностями, что и я.

В тот же миг лес взорвался. Диким, многоголосым ревом и тучей стрел. Из-за деревьев, из густого подлеска, из оврагов, о существовании которых мы и не подозревали, хлынула серо-зеленая волна. Косматые, бородатые, древляне в звериных шкурах и грубых кожаных доспехах, вооруженные топорами, копьями и луками. Их было очень много — тысячи. Они неслись на нас с ненавистью ко всему чужому.

Наша колонна, растянувшаяся по узкой лесной дороге, еще не успевшая толком перестроиться из походного порядка в боевой, оказалась в самом невыгодном положении. Авангард Такшоня, шедший впереди, принял на себя первый, самый мощный удар. Там сразу закипела свалка — лязг железа, крики боли, предсмертные хрипы. Основная часть войска, где находился я, Степан с арбалетчиками и драгоценные катапульты, оказалась зажата. С фронта напирал враг, отрезая нас от авангарда, с флангов из леса тоже летели стрелы и выскакивали все новые и новые группы нападающих. Хвост колонны, где брели муромцы и вятичи, смешался, началась сувматоха — новобранцы, не нюхавшие еще настоящего боя, дрогнули под таким напором.

— Строй держать! Щиты к бою! — заорал Ратибор где-то справа, пытаясь собрать северян и дружинников в подобие оборонительной линии. — Стена щитов! Не дать прорваться!

Но древляне перли как одержимые. Их было слишком много, они лезли отовсюду, игнорируя потери. И вели их…

Я прищурился, вглядываясь сквозь хаос боя в первые ряды атакующих. Там, среди косматых воинов, двигались фигуры, резко отличавшиеся от остальных. Высокие, облаченные не в шкуры, а в длинные темные одежды, расшитые непонятными символами. На головах — капюшоны, скрывающие лица, которые я уже видел раньше. У Сфендослава. Местные жрецы, колдуны, как их тут называли.

Вежа подтвердила мою догадку, осыпая их фигуры красными маркерами носителей. Десятки носителей! Они шли в первых рядах, не прячась, и не только руководили атакой жестами и гортанными криками, но и сами активно участвовали в бою. В руках у них были мощные луки, из которых они стреляли с невероятной скоростью и точностью. Каждая их стрела находила цель, выбивая моих воинов одного за другим. И древляне смотрели на этих волхвов со смесью страха и благоговения, подчинялись им беспрекословно, бросались в самые опасные места по одному их слову.

Вот оно что. Вот откуда такая координация, такая ярость. Кто-то — не знаю кто, Вежа или какая-то другая сила — сделал ставку на местных жрецов, дал им Систему, превратив их в боевых магов этого мира, в харизматичных лидеров, способных повести за собой дикие племена. Они не просто поддерживали древлян — они были их мозгом и главной ударной силой. И они ждали нас здесь, знали, что мы придем мстить за Киев. Это была тщательно спланированная засада, рассчитанная на то, чтобы уничтожить мою армию еще на подходе к Искоростеню.

Мысли проносились в голове с бешеной скоростью. Паника новобранцев в арьергарде. Свалка в авангарде. Зажатый центр с самыми ценными подразделениями и осадными машинами. Десятки вражеских носителей, ведущих за собой тысячи фанатичных воинов. Ситуация была отчаянной. Нужно было перехватывать инициативу.

— Степан! — рявкнул я так, что перекрыл шум боя вокруг. Наместник Переяславца, уже командовавший своими арбалетчиками, пытавшимися занять позицию за импровизированным укрытием из телег, обернулся. В его глазах читалась тревога. — Все арбалеты! Залпом! По наступающим! Не жалеть болтов!

Степан понял все без лишних слов. Семь сотен тяжелых арбалетов — это страшная сила на короткой дистанции. Нужно было сбить первую, самую яростную волну атаки, выиграть хоть немного времени, чтобы наши успели построиться.

— Веслава! — крикнул я, высматривая в толчее боя гибкую фигуру своей главной лазутчицы. Она была рядом, уже прикрывая меня и штандарт вместе с несколькими своими лучшими бойцами. Ее серые глаза встретились с моими. — Видишь волхвов?

Она коротко кивнула. Конечно, видела.

— Всех свободных твоих людей! Всех, кто умеет работать тихо! Задача — волхвы! Уничтожить их! Скрытно, в суматохе боя! Вырезать по одному! Это приказ! Без них древляне — просто стадо! Иди!

Веслава снова кивнула, без слов. Это была почти самоубийственная задача — пробраться сквозь кипящую свалку к лидерам врага, которые сами были носителями Системы и наверняка обладали какими-то защитными навыками. Но если кто и мог это сделать, то только она и ее отряд лазутчиков. Она тут же отдала тихие команды своим людям, и они, словно растворившись в хаосе боя, исчезли, направившись к переднему краю, где сражались вражеские носители.

Теперь оставалось надеяться, что залп Степы и действия Веславы дадут нам шанс выстоять в этой мясорубке, перестроиться и дать врагу бой. Я выхватил свои топоры. Время отдавать приказы кончилось. Настало время проливать чужую кровь, много чужой крови.

Команда Степана прозвучала как удар хлыста:

— Арбалеты! Цельсь!

Семь сотен тяжелых арбалетов, оружие, предназначенное для пробивания щитов и доспехов на расстоянии, разом вскинулись. Щелкнули натягиваемые воротами механизмы, тяжелые болты со стальными наконечниками легли в ложа. Миг напряженной тишины, нарушаемый только ревом наступающих древлян и лязгом стали в авангарде, где люди Такшоня уже захлебывались в собственной крови.

— Пли!

Грохот сотен одновременно сработавших спусковых механизмов слился в один оглушительный треск, похожий на раскат грома. Воздух прорезали сотни коротких, толстых стрел. На такой дистанции — каких-то тридцать-сорок шагов до первых рядов врага — промахнуться было невозможно.

Эффект был чудовищным. Первая волна древлян, бежавшая плотной массой, буквально споткнулась и рухнула. Короткие, тяжелые болты проламывали грубые кожаные доспехи, дробили кости, рвали плоть. Люди падали десятками, сотнями, сбивая с ног тех, кто бежал следом. Крики ярости сменились воплями боли и предсмертными хрипами. Образовалась жуткая брешь, заваленная телами, через которую пытались прорваться задние ряды нападавших.

Но арбалетчики Степана были хорошо обучены. Еще не осела пыль от первого залпа, как они уже лихорадочно работали воротами, натягивая тетивы для следующего выстрела. Это занимало драгоценное время, пока враг перегруппировывался и снова устремлялся вперед, перепрыгивая через трупы своих товарищей.

— Заряжай! Быстрее, псы! — рычал Степан, бегая вдоль рядов своих стрелков.

Волхвы в первых рядах древлян, казалось, не обратили на опустошительный залп особого внимания. Некоторые из них упали, пораженные болтами, но большинство продолжало идти вперед, и их луки не умолкали ни на секунду. Они стреляли не так, как обычные лучники. Непривычно быстро, с какой-то пугающей методичностью. Стрелы летели не тучей, а точно, выцеливая конкретных людей в наших рядах.

Наконец, арбалеты были снова готовы.

— Цельсь! Пли!

Второй залп ударил по уже поредевшим рядам древлян. Снова десятки убитых и раненых. Перед нашим строем образовалась настоящая гора трупов. По самым скромным прикидкам, два этих залпа выкосили не меньше восьмисот-девятисот человек из нападавших. Почти тысяча врагов была уничтожена за какие-то полминуты, даже не добравшись до наших щитов. Любая другая армия дрогнула бы, отступила после таких потерь. Но не эти. Ведомые своими светящимися волхвами-носителями, древляне с прежней яростью лезли вперед, их глаза горели фанатичным огнем.

И тут я понял, почему они не дрогнули. Потому что главную опасность для них представляли не мои пехотинцы со щитами, а именно арбалетчики Степана. И именно на них теперь сосредоточился огонь волхвов.

Их стрельба была чем-то невероятным. Я сам плохо стрелял из лука, но я видел хороших лучников. Но это было за гранью человеческих возможностей. Пока мой тренированный арбалетчик, матерый воин, успевал с помощью ворота натянуть тугую тетиву своего мощного оружия и выпустить второй болт, каждый из этих волхвов в темных балахонах успевал выпустить семь, а то и восемь стрел! Восемь! Длинных, оперенных стрел, которые летели с убийственной точностью.

Они не стреляли по общей массе моих воинов. Их целями были арбалетчики Степана и расчеты катапульт, которые мы с таким трудом тащили через леса. Стрелы волхвов находили щели между щитами, пробивали кожаные куртки, впивались в горло, в глаза. Мои драгоценные стрелки, моя главная надежда на подавление врага со стен Искоростеня, начали падать. Один, другой, третий…

На задворках сознания закралась мысль о том, что странность есть — а чего в меня не целятся? Боятся? Или только арбалетчиков хотят смести?

Люди хватались за раны, кричали, оседали на землю. Рядом с катапультами тоже появились первые убитые и раненые — волхвы явно понимали ценность этих машин и старались вывести из строя тех, кто мог ими управлять.

Я видел, как побледнел Степан. Его губы сжались в тонкую линию. Он понимал, что происходит. Его арбалетчики, столь эффективные против обычной пехоты, оказались слишком медленными и уязвимыми перед сверхъестественной скорострельностью носителей-волхвов. Продолжать вести залповый огонь означало подставлять их под прицельные выстрелы врага, терять бесценных специалистов.

— Степа! — снова крикнул я. — Отводи стрелков! За щиты!

Он посмотрел на меня, в его глазах мелькнуло сомнение — как же без поддержки огня? Но он подчинился.

— Арбалетчики! Отходим! За линию щитов! Медленно, огрызаясь!

Стрелки, матерясь и отстреливаясь одиночными выстрелами, начали отступать вглубь войска. Пехотинцы Ратибора встречали первый натиск добежавших древлян. Лязг мечей и топоров о щиты, глухие удары, крики — ближний бой начался.

— Приказ меняется! — крикнул я Степану, когда его люди оказались в относительной безопасности за спинами товарищей. — Залпы отставить! Работать одиночными! Цели — волхвы и их командиры! Только по самым важным целям! Берегите людей и болты!

Степан кивнул, передавая приказ дальше. Теперь арбалетчики, укрытые за стеной щитов, могли вести более спокойный и прицельный огонь, выискивая бреши в обороне врага, выцеливая наиболее опасных противников. Но это полумера. Да, мы сократим потери среди стрелков. Но и огневая мощь наша резко упадет. А главное — это не решало основной проблемы — носителей-волхвов.

Они продолжали идти вперед, окруженные своими фанатиками-древлянами, и их смертоносные луки не умолкали. Каждая их стрела сеяла смерть в моих рядах. Обычные воины, даже закаленные северяне, чувствовали себя беззащитными перед этой сверхъестественной скорострельностью. Лазутчики Веславы где-то там, в гуще боя, пытались выполнить свой приказ, но я пока не видел явных результатов их работы. Волхвов было слишком много, и они были слишком сильны.

Стало окончательно ясно: обычными методами эту битву не выиграть. Мы могли отбить эту атаку, могли положить еще тысячи древлян. Но пока живы и действуют эти волхвы-носители, они будут гнать своих людей вперед, они будут выкашивать моих лучших воинов своим прицельным огнем. Они — ключ к этой битве.

И, похоже, сделать это придется мне самому.

Адреналин гудел в ушах, заглушая даже предсмертные крики моих воинов и рев древлян. Я видел, как падают мои арбалетчики, лучшие стрелки, которых я так берег для Искоростеня. Видел, как шарахнулись от катапульт уцелевшие расчетчики, когда стрелы начали щелкать по дереву машин и находить щели в их обороне. Мои люди гибли.

Меня это бесило до жути. Мир вокруг начал терять краски, сменяясь багровыми всполохами перед глазами. Звуки слились в низкий гул, а собственное сердце забилось так, что, казалось, вот-вот пробьет ребра. Тело налилось свинцовой тяжестью и одновременно нечеловеческой легкостью. Пальцы сами собой до боли сжали рукояти топоров. Система не спрашивала разрешения. Она просто констатировала факт, вспыхнув коротким уведомлением где-то на периферии сознания:

[Навык «Берсеркер» (Ранг 3) активирован].

Из горла вырвался рык. Мои дружинники, стоявшие рядом, невольно отступили на шаг, увидев, как изменилось мое лицо.

А потом я просто перестал думать. Инстинкты взяли верх. Ноги сами понесли меня вперед. Не разбирая дороги, не видя препятствий. Сквозь ряды моих же ошеломленных дружинников, которые едва успевали расступиться. Мимо стены щитов, где мои северяне с трудом сдерживали первый натиск — прямо в кипящую кашу из древлянских тел, стали и грязи.

Первый удар был почти рефлекторным. Какой-то бородач с выпученными глазами замахнулся на меня рогатиной. Я не стал уворачиваться или блокировать. Просто шагнул вперед, поднырнул под древко и рубанул снизу вверх. Топор вошел ему под челюсть, почти отделив голову от туловища. Кровь фонтаном ударила мне в лицо.

Второй древлянин попытался ударить копьем в бок. Я развернулся на месте, отбив его выпад левым топором, а правым всадил ему оружие прямо в солнечное сплетение. Он согнулся пополам с немым криком, а я, выдернув топор, тут же обрушил его на спину третьему, пытавшемуся обойти меня сзади. Хруст позвоночника был противным.

Я двигался как заведенный механизм смерти. Шаг — удар. Шаг — два удара. Прыжок через упавшее тело — и снова удары. Топоры в моих руках превратились в продолжение воли берсерка. Они летали, описывая смертоносные дуги, кроша черепа, ломая кости, вспарывая кожаные доспехи, как бумагу. Я рвал вражескую массу на части. Древляне шарахались от меня, как от чумы. Их первобытная ярость столкнулась с чем-то еще более древним и страшным — с холодной яростью берсерка, не знающей ни страха, ни боли, ни жалости.

Один из волхвов, тот, что был ближе всех, вскинул свой скорострельный лук. Его глаза горели ненавистью.

Напряглась тетива, стрела легла на место. Он был чертовски быстр. Но я был быстрее. Не целясь, почти не глядя, я швырнул в него правый топор. Метнул от бедра, вложив всю силу берсеркерского рывка. Топор пролетел пять или шесть шагов, вращаясь, и с отвратительным хлюпающим звуком вошел колдуну точно между глаз. Он так и застыл на мгновение с поднятым луком, а потом мешком рухнул на землю. Древляне вокруг него замерли, разинув рты. Кажется, убийство их полубога произвело на них большее впечатление, чем гибель десятка их соплеменников.

— Лови аптечку, упырь! — пробубнил я.

Я пробежался и выдернул свой топор с головы волхва, не обращая внимания на его предсмертные конвульсии, и тут же отбил удар меча, нацеленный мне в спину. Развернувшись, увидел еще одного колдуна. Этот был умнее — он не стал стрелять, а выхватил короткий кривой меч и пытался зайти сбоку, пока я был отвлечен. Он даже успел полоснуть меня по руке — я почувствовал только легкое жжение, ярость берсерка блокировала боль.

— Ля ты, крыса! — я взревел.

Он попытался отскочить, но я прыгнул следом, нанося серию быстрых ударов. Он отчаянно парировал, но против мощи берсерка его фехтование было бесполезно. Мой левый топор заблокировал его меч, а правый ударил плашмя по голове. Колдун пошатнулся, а я, не давая ему опомниться, схватил его за шиворот его балахона и просто швырнул в толпу его же воинов. Они не успели его поймать, и он с воплем врезался в частокол их копий. Получилось не слишком эстетично, но эффективно. Кажется, еще минус один носитель.

Мой прорыв сквозь вражеские ряды продолжался. Я уже не просто пробивал брешь — я разрезал их армию надвое. Справа и слева от меня оставались две изолированные группы древлян, которые теперь не могли действовать согласованно. Их атака захлебнулась не только на моем участке — видя, что происходит в центре, фланги тоже замешкались, их натиск ослаб. Хаос — вот что я принес им. Хаос и смерть.

И тут за моей спиной, там, где оставались мои люди, раздался рев.

— Впере-е-ед! За князя! Руби гадов!

Это был голос Ратибора. Мои северяне, моя гвардия, видя, как их князь в одиночку рвет врага на части, не смогли стоять в стороне. Они ударили клином в ту просеку, что я проложил. Их стена щитов двинулась вперед, отбрасывая и опрокидывая древлян.

Резня продолжалась. Вокруг меня уже не было стройных рядов — ни наших, ни вражеских. Все смешалось в огромном, бурлящем котле, где сталь встречалась со сталью, где люди выли от боли и ярости, где земля под ногами стала скользкой от крови и мозгов. Ярость Берсеркера все еще вела меня, но это была уже не та слепая, неудержимая сила, что вырвалась вначале. Она стала более осмысленной, что ли. Я все еще двигался на инстинктах, но теперь мог выбирать цели, мог координировать свои действия с Ратибором и другими командирами, которые пробились ко мне.

— Держать круг! Не дать им перегруппироваться! — орал я, разрубая очередного древлянина почти пополам. — Такшонь! Где твои галичане⁈ Дави их с фланга!

Такшонь со своими потрепанными, злыми воинами наконец-то пробился через остатки заслона и ударил в правый фланг окруженных древлян. Это стало последней каплей. Лишенные руководства волхвов, атакованные со всех сторон, рассеченные надвое, древляне окончательно сломались.

Те, кто был на краях котла, первыми бросились бежать. Просто развернулись и кинулись обратно в лес, бросая оружие, щиты, раненых товарищей. За ними последовали другие. Страх перед нами распространялся как лесной пожар. Даже те, кто еще минуту назад яростно рубился в центре, увидев, что их соседи бегут, дрогнули и тоже повернули назад.

— Не упускать! Добивать! — взревел Ратибор. — За Киев! За Добрыню!

Мои воины, почувствовав вкус победы, с удвоенной энергией бросились преследовать бегущих. Началось избиение. Тех, кто пытался сопротивляться, убивали на месте. Тех, кто сдавался, тоже часто не щадили — слишком свежа была память о сожженном Киеве и гибели товарищей. Лес наполнился криками преследуемых и яростными воплями преследователей.

Я остановился. Ярость Берсеркера начала медленно отступать, как морской отлив, оставляя после себя гулкую пустоту, свинцовую усталость и ноющую боль во всем теле. Руки дрожали от перенапряжения. Топоры казались неподъемными. Я опустил их, воткнув в пропитанную кровью землю, и опёрся на рукояти, тяжело дыша.

Вокруг меня лежали десятки, сотни трупов. Древляне в своих шкурах, мои дружинники в блестящих (теперь уже не очень) доспехах, галичане Такшоня, северяне Ратибора. И волхвы. Их темные балахоны валялись тут и там, некоторые были растерзаны в клочья, у других в спинах торчали стрелы или ножи лазутчиков Веславы. Я насчитал не меньше дюжины этих тварей, лежащих без движения. Неплохой улов для моих «тихушников». И для меня.

Мир снова обретал краски, но они были тусклыми, грязными. Серое небо, черные стволы деревьев, бурая земля, алые пятна крови. Шум боя стихал, сменяясь стонами раненых и криками добивающих врагов где-то в глубине леса. Запах крови, пота и смерти стоял такой густой, что его, казалось, можно было резать ножом.

Я оглядел поляну побоища. Победа? Да, несомненно. Мы отбили атаку, разгромили вражеский заслон, уничтожили кучу носителей.

Я видел знакомые лица среди павших. Воины, которые прошли со мной огонь и воду, теперь лежали здесь, в этом безымянном лесу, так и не дойдя до Искоростеня. Их жизни были платой за эту победу

Гнев снова начал подниматься во мне, осмысленная злость на эту всевидящую и всезнающую Систему, которая дергала за ниточки, устраивала кровавые спектакли, а потом подсчитывала очки влияния.

И тут произошло нечто странное. Прямо передо мной, словно сотканная из воздуха и солнечных лучей, пробившихся сквозь листву, начала материализовываться фигура. Рыжеволосая девчонка в своем обычном вызывающе-коротком наряде. Она стояла посреди поляны, усеянной трупами, с легкой, почти скучающей улыбкой на губах, и смотрела на меня. Ее появление было настолько неожиданным и неуместным в этой обстановке, что я на мгновение потерял дар речи.

— Негодуешь, носитель? — голос Вежи прозвучал с легкой насмешкой. — Потери, кровь, несправедливость… Как это все предсказуемо.

Я смотрел на нее, сжимая кулаки.

— Ладно, — она махнула рукой, словно отгоняя муху. — Есть предложение. Сделка, если хочешь.

— Какая еще сделка?

— Простая, — улыбка Вежи стала шире, хитрее. — Ты не спрашиваешь меня, сколько очков влияния ты получил за эту… — она обвела рукой поляну, — … заварушку. За убийство древлян, за уничтожение волхвов-носителей. Просто молчишь об этом. А я… — она сделала паузу, наслаждаясь эффектом, — … я прямо сейчас, без каких-либо дополнительных условий, поднимаю твой ранг в Системе. На следующую ступень. Просто так. В качестве компенсации за моральный ущерб, скажем. Ну как? Идет?

В чем подвох? Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, особенно если его предлагает Вежа. Не спрашивать об очках? Да мне плевать на эти очки сейчас! Ранг? Следующий ранг — это новые возможности, больше силы. Но я и на этом ранге не понял что изменилось. А что на следующем? Что-то вообще не понятное происходит.