Русь. Строительство империи 6

Глава 11

Я смотрел в полумрак глубокой ямы, куда меня так стремительно привела Веслава. Глаза, привыкшие к серому пеплу и тусклому солнцу, с трудом различали детали на дне поруба. Два тела, просто еще две жертвы этой бессмысленной резни, заваленные обломками рухнувшего настила во время пожара. Обыденность смерти здесь уже не вызывала сильных эмоций, скорее глухую усталость и злость на тех, кто довел до этого. Но реакция Веславы была слишком острой для рядовой находки.

Тот, что сидел, чуть шевельнулся.

— Княже, это… — начала Веслава тихим, сдавленным голосом, но осеклась.

А я уже узнал. Сначала того, кто сидел. Даже в таком состоянии его нельзя было спутать ни с кем.

Илья Муромец.

Легендарный киевский воевода. А второй — его лицо было повернуто в сторону, скрыто грязью и спутанными волосами. Сын Святослава, Ярополк, которого я оставил наместником в Киеве.

— Достать их! — крикнул я. — Живо! Только осторожно! Веревки! Носилки готовьте!

Воины, стоявшие чуть позади с Ратибором и Такшонем, опомнились от секундного замешательства. Несколько человек бросились выполнять приказ, разматывая веревки. Спуск в яму был опасен — края осыпались, сверху могли упасть обломки. Двое самых ловких начали спускаться, страхуя друг друга.

Я не отрывал взгляда от фигур на дне.

Прошло несколько томительных минут, прежде чем воинам удалось сначала закрепить веревки под мышками Ильи, который, был без сознания или в глубоком забытьи, а потом аккуратно поднять его массивное тело наверх. Его положили на расстеленный плащ. Выглядел он ужасно, лицо в запекшейся крови и грязи, одежда превратилась в лохмотья, на теле виднелись многочисленные ссадины и раны, одна рука неестественно вывернута, но он, к счастью, дышал.

Следом подняли Ярополка. Княжич был легче, но выглядел не лучше — исхудавший, с глубокой раной на голове, залившей волосы темной коркой. Он тоже был без сознания, но слабое движение грудной клетки говорило о том, что жизнь еще теплится.

Вокруг воцарилась тишина, мои воины, даже те, кто не знал этих двоих в лицо, понимали по напряжению и реакции командиров, что найдены не простые пленники. Ратибор и Такшонь подошли ближе, всматриваясь в лица извлеченных из ямы. На их суровых лицах отразилось изумление.

— Искру! — позвал я, поворачиваясь к одному из дружинников. — Лекарку сюда!

Парень сорвался с места, помчался к нашему лагерю. Остальные стояли вокруг, не зная, что делать. Я опустился на колено рядом с Ильей, потом перешел к Ярополку. Пытался понять тяжесть ранений, но без знаний Искры это было бесполезно. Пульс у обоих прощупывался.

Искра прибежала запыхавшись, с неизменной сумкой через плечо. За ней семенили двое помощников с носилками и бурдюками с водой. Увидев, кто лежит на земле, она на мгновение замерла, но тут же взяла себя в руки. Профессионализм взял свое.

— Воды! Чистые тряпки! Осмотреть раны! Быстро! — ее команды звучали властно.

Она склонилась сначала над Ярополком, как более легким и, возможно, более тяжелым по состоянию. Осторожно промыла рану на голове, осмотрела зрачки, прощупала конечности. Потом перешла к Илье. Работала она сосредоточенно, а ее помощники выполняли указания беспрекословно.

— Живы? — спросил я, когда она на мгновение выпрямилась, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

— Живы, княже, — ответила Искра, не глядя на меня, ее внимание было приковано к раненым. — Оба. Но состояние тяжелое. У этого, — она кивнула на Илью, — похоже, сломана рука, множество ушибов, истощение. У княжича… рана на голове серьезная, потерял много крови. Нужна немедленная помощь, покой и уход.

— Перенести их в мой шатер, — приказал я, имея в виду большой шатер, который мы отдали под лазарет и где находился Добрыня. — Осторожно. Искра, сделай все, что можешь.

Четверо дружинников осторожно подняли сначала носилки с Ярополком, потом соорудили вторые для Ильи и медленно понесли их в сторону лагеря. Искра шла рядом, отдавая короткие распоряжения своим помощникам.

Я смотрел им вслед. Илья Муромец и Ярополк Святославич. Живы.

Я повернулся к Ратибору и Такшоню.

— Продолжайте готовить пленных к отправке. Усилить охрану лагеря. Никто не должен знать, кого мы нашли, кроме тех, кто уже видел. Лишние слухи нам сейчас ни к чему.

Воеводы коротко подтвердили, что поняли и разошлись отдавать распоряжения.

Я проводил взглядом носилки, скрывшиеся за поворотом среди руин. Искра и ее команда скрылись в импровизированном лазарете.

Мой взгляд обвел пепелище Искоростеня. Черные остовы домов, едкий запах гари, въевшийся, в самую землю и толпа сломленных, перепуганных древлян, ожидающих своей участи под присмотром моих хмурых воинов.

Искоростень должен стать символом того, что бывает с теми, кто выбирает путь вражды со мной. Но как донести этот символ до всех? Как сделать так, чтобы весть о судьбе древлянской столицы разлетелась по всем городам и весям Руси, достигла ушей и ростовских бояр, и муромских князей, и вятичей, и тех диких туровчан под Киевом, и даже далеких хазар или булгар?

Гонцы? Да, они донесут официальные вести. Но вести можно перехватить, исказить, им можно не поверить. Нужно нечто большее. Нужен страх, шепот в темных углах, рассказы у костров, слухи, которые расползутся быстрее любого княжеского указа.

Нужна информационная война.

Я вдруг отчетливо понял, что «Вежа» дала мне не только знания языка и навыки выживания. Она дала мне понимание механизмов власти, которые работали во все времена, в том числе и в моем прошлом. Сила оружия — это важно. Но сила слова, сила убеждения, сила страха — не менее важна, а иногда — и более. Запугать врага так, чтобы он не решился поднять меч, убедить колеблющихся встать на твою сторону, посеять сомнение и раздор в стане противника. Это целое искусство, которым я должен овладеть.

Вспомнились какие-то обрывки знаний из прошлой жизни. Римляне с их «разделяй и властвуй», византийцы — мастера интриг и дезинформации, даже более древние примеры того, как слухи и пророчества меняли ход сражений и судьбы царств задолго до десятого века.

— Веслава! Ратибор! — позвал я соратников, которые как раз закончили отдавать распоряжения по организации лагеря и конвоя. — Есть разговор, пошли за мной.

Они переглянулись, удивленные сменой моих планов, но молча последовали за мной. Мой временный шатер, разбитый чуть поодаль от основного лагеря, был небольшим, но позволял укрыться от посторонних глаз и ушей.

— Веслава, — сказал я, когда мы вошли внутрь и я откинул полог, — приведи сюда троих-четверых твоих самых толковых ребят, которые умеют не только смотреть и слушать, но и говорить.

Она метнула на меня вопросительный взгляд и пожала плечами. Выскользнула из шатра.

Ратибор молча скрестил руки на груди, ожидая объяснений. Его лицо было непроницаемым, при этом он внимательно слушает и анализирует каждое мое слово.

— Мы сожгли Искоростень, — начал я тихо. — Мы показали нашу силу. Но этого мало. Нужно, чтобы об этой силе узнали все, чтобы боялись, чтобы даже мысли не допускали идти против нас.

Он медленно кивнул. Его опыт войн и походов говорил ему то же самое. Победа в битве — это только половина дела.

Вскоре вернулась Веслава. С ней были четверо. Двое мужчин и две женщины. Все выглядели неприметно, из тех, на кого не обратишь внимания в толпе, но взгляд у них был цепкий.

— Садитесь, — указал я на расстеленные на земле шкуры. — Разговор будет важный. И тайный. То, что здесь прозвучит, не должно выйти за пределы этого шатра. Никому. Даже самым близким. Понятно?

Четверо лазутчиков и Веслава с Ратибором коротко подтвердили. Я видел, что они заинтригованы и напряжены.

— Вы все видели, что стало с Искоростенем, — начал я. — Вы видели, что стало с князем Малом. Он предал Русь, он продался византийцам, он глумился над нашими воинами, он привел войну на свою землю и погубил свой народ. И он получил по заслугам. Его город сожжен, его люди отправляются восстанавливать Киев, а сам он мертв. Это справедливость, но справедливость должна быть не только совершена, но и известна.

Я сделал паузу, давая им осмыслить сказанное.

— Наши враги — не только древляне. Есть князья во Владимире, в Турове, Тьмутаракани, которые смотрят на нас косо. Они могут примкнуть к нашим врагам — к тем же византийцам, или к Оттону на западе, или к кому-то еще. Они выжидают, смотрят, кто сильнее. Наша задача — показать им, что сильнее мы. Что любой, кто пойдет против Великого князя Руси, закончит так же, как Мал.

Я обвел взглядом их лица. Идея была им понятна.

— Информация, сведения, — продолжил я, — это оружие. Иногда оно бьет сильнее меча. Еще в древности полководцы распускали слухи о непобедимости своих армий или о слабости врага, и это помогало им побеждать. Рассказы о жестокости к врагам заставляли города сдаваться без боя. Вести о щедрости к союзникам привлекали новых сторонников. Мы должны использовать это.

Я видел, как загорелись глаза у Веславы. Она, как никто другой, понимала ценность информации. Ее лазутчики согласно переглянулись. Даже Ратибор чуть заметно склонил голову.

— Ваша задача, — обратился я к лазутчикам Веславы, — отправиться немедленно. Двое — во Владимир. Двое — в земли туровчан. Вы должны идти не как княжеские гонцы. Вы — простые люди. Купцы, ремесленники, беженцы — можете быть кем угодно, чтобы не вызывать подозрений. Ваша задача — рассказывать правду о том, что случилось в Искоростене. Рассказывать о силе нашего войска, о наших самострелах, о наших катапультах, о судьбе Мала. Без прикрас, но так, чтобы волосы дыбом вставали, чтобы страх пробирал до костей. Пусть знают: предательство и сопротивление ведут к полному уничтожению.

Я посмотрел на них в упор.

— Но не только страх. Рассказывайте и о том, что Великий князь справедлив к тем, кто ему верен. Что он несет порядок и защиту. Что под его рукой Русь станет сильной и единой. Ищите тех, кто недоволен своими князьями, кто ищет сильной руки. Говорите с ними. Вербуйте. Нам нужны свои люди везде. Глаза, уши, языки.

Я перевел взгляд на Веславу.

— Тебе, Веслава, организовать это. Снабдить всем необходимым. Разработать легенды. Продумать пути отхода. И найти еще людей надежных, готовых служить не за страх, а за совесть или за хорошую плату.

Она кивнула, глаза блестели от азарта. Это была работа по ней.

— И еще одно, — добавил я. — Нужно отправить весть в Тьмутаракань. Туда тоже. Пусть знают, что Великий князь помнит обо всех уголках Руси. И что его рука достанет везде.

Тьмутаракань была далеко. Но слухи доходят и туда, важно было, чтобы дошли правильные слухи.

— Вопросы есть? — спросил я, обводя всех взглядом.

Лазутчики молчали. Веслава и Ратибор тоже. План был ясен, рискован, но необходим.

— Тогда идите. Готовьтесь. Выступать нужно как можно скорее. Веслава, жду от тебя доклада о готовности. Ратибор, проследи, чтобы у них было все необходимое для пути — припасы, оружие, немного серебра.

Они поднялись. Четверо лазутчиков почтительно склонили головы и вышли вслед за Веславой и Ратибором.

Первые семена информационной войны были посеяны. Теперь нужно было дать им время прорасти. А пока — заниматься делами насущными. Восстановление войска, организация управления на захваченных землях, судьба найденных в порубе.

Полог шатра опустился, скрыв ушедших лазутчиков и воевод. Я остался один в тишине, нарушаемой лишь далеким гулом лагеря да потрескиванием догорающих руин снаружи. Первые шаги в новой войне — войне за умы — были сделаны. Ощущение было странным — смесь азарта и холодной расчетливости. Я отправлял людей сеять страх и смуту, играть на самых низменных чувствах, манипулировать сознанием целых племен и городов. Грязная работа, необходимая. Без этого — не победить, не объединить эту раздробленную, истекающую кровью землю под одной рукой.

Нужно было подвести итоги и понять, какими ресурсами я теперь располагаю.

— Вежа, — позвал я систему.

Воздух передо мной привычно дрогнул, сплетаясь в образ теперь уже беловолосой девчонки с насмешливыми глазами. Сегодня она выглядела особенно довольной, словно только что съела что-то очень вкусное. Или наблюдала за особенно удачной казнью.

— Великий князь заскучал? — промурлыкала она, лениво потягиваясь. — Решил пересчитать свои трофеи?

Я проигнорировал ее.

— Отчет. За Искоростень. Полный.

Улыбка на ее лице стала шире. Перед моими глазами развернулся интерфейс, заливая шатер мягким зеленоватым светом. Цифры забегали, складываясь в отчеты.

[Объект «Искоростень» полностью нейтрализован]

[Контроль над территорией Древлянской земли установлен]

[Бонус за стратегическое уничтожение вражеского оплота: + 45 000 очков влияния]

Неплохо, очень неплохо, но это было ожидаемо. Дальше пошли строки, которых я ждал с большим интересом.

[Зафиксирована терминация носителей Системы в зоне конфликта (Искоростень и окрестности): ]

[Волхв-носитель: + 8 000 очков влияния]

[Волхв-носитель: + 8 000 очков влияния]

[Волхв-носитель: + 7 500 очков влияния]

[Волхв-носитель: + 5 000 очков влияния]

[Волхв-носитель: + 5 500 очков влияния]

[Итого за терминацию носителей: + 34 000 очков влияния]

Пять штук этих тварей, помимо тех двенадцати, что полегли в лесу перед городом. Древлянская земля просто кишела ими. Неудивительно, что они так долго и яростно сопротивлялись, да еще и на Киев решились. Их явно кто-то активно «окучивал», внедряя Систему. Византийцы? Или кто-то еще?

Интерфейс обновил итоговый баланс.

[Текущий баланс очков влияния: 191 544 «ов» (исходный) + 45 000 (за Искоростень) + 34 000 (за носителей) = 270 544 очка влияния]

Двести семьдесят тысяч. Солидная сумма. С такими ресурсами можно было многое сделать. Купить новые навыки, улучшить старые, вложиться в развитие, но мысли мои были заняты другим.

— Вежа, — снова обратился я к системе, пока интерфейс не погас. — Когда мы доставали людей из поруба… там был Ярополк. Сын Святослава. Он ведь тоже носитель…

— Все верно, Великий князь, — подтвердила Вежа, ее голос стал чуть более формальным, деловым. — Объект «Ярополк Святославич» идентифицирован как носитель системы.

— Тогда почему ты молчала? — нахмурился я. — Почему не было предупреждения? Носитель рядом, прямо под носом!

— Предупреждение было, — ответила Вежа спокойно. — Но классифицировано как информационное сообщение низкого приоритета. Не угроза. В разделе уведомления можешь прочитать.

— Низкого приоритета?

— Объект «Ярополк Святославич» не классифицируется как враждебный по отношению к тебе, Великий князь. Его текущий статус — «нейтрально-положительный». Интересы объекта на данном этапе частично совпадают с твоими. Поэтому система не выдала сигнал тревоги уровня «угроза». Примерно так же обстоит дело с объектом «Ратибор».

— Ясно. Кстати, ты в курсе, что у него из-за системы…

Я покрутил рукой.

— Система не предоставляет информацию о ментальном состоянии и уровне осознания других носителей, если это не является прямой угрозой для пользователя, — отрезала Вежа. — Могу лишь констатировать, что его интеграция с Системой прошла… не совсем штатно. Возможны побочные эффекты на когнитивные функции. Но его лояльность к тебе остается высокой.

Носителей становилось все больше. Я чувствовал себя фигурой на огромной шахматной доске, где другие игроки постоянно вводят новые, неизвестные мне фигуры.

Я отмахнулся от этих мыслей. Сейчас нужно было решать насущные проблемы. Главная из них — восстановление и укрепление моих земель.

— Киев, — произнес я вслух. — Его нужно отстроить. Сделать еще крепче, чем был. И Искоростень… На этом пепелище нужно поставить крепость и лагерь для обучения новой постоянной и профессиональной армии…

Масштаб задач был колоссальным. Отстройка столицы, возведение новой крепости с нуля, создание инфраструктуры для постоянного войска — это требовало неимоверных ресурсов. Не только людей и материалов, но и денег. Или очков влияния.

Я снова посмотрел на свой баланс. 270 тысяч. Хватит ли этого? Я прикинул в уме. Система позволяла ускорять строительство, «покупать» ресурсы, даже «нанимать» виртуальных специалистов. Но цены были кусачими. Особенно на крупные проекты. Отстройка Киева и возведение новой крепости могли сожрать большую часть моих накоплений, если не все. А оставаться с пустыми «карманами» перед лицом стольких угроз было самоубийственно.

— Затратно, Великий князь? — Вежа снова улыбалась своей хитрой улыбкой. — Планы у тебя амбициозные. Почти имперские. Но ресурсов маловато, да? Очки влияния тают быстро, когда начинаешь строить по-настоящему.

— Есть предложения? — спросил я напрямую.

— О, у меня всегда есть предложения для таких перспективных пользователей, как ты, — она сделала картинный реверанс. — Система заинтересована в твоем успехе. В объединении Руси под твоей рукой. Это соответствует… глобальным задачам.

— Ближе к делу.

— Хорошо. Система готова выделить тебе целевой грант. Назовем это так. Значительную сумму очков влияния. Очень значительную. Достаточную для форсированного восстановления Киева и постройки первоклассной крепости здесь, на костях древлян. Эти очки можно будет потратить только на строительство и связанные с ним нужды — материалы, рабочую силу, инженеров. Ни на навыки, ни на лечение, ни на что другое. Чисто целевые деньги.

Предложение было невероятно заманчивым. Решить две самые насущные инфраструктурные проблемы одним махом, не тратя свой основной резерв очков влияния. Это давало бы мне огромное преимущество. Но я слишком хорошо знал Вежу, чтобы верить в бесплатный сыр.

— Условия? — спросил я, глядя ей прямо в глаза.

Улыбка Вежи стала еще шире, превратившись в предвкушающий оскал.

— Условие всего одно, Великий князь. Маленькое, простое условие…

Вежа тянула слова, явно наслаждаясь моментом, ее виртуальные глаза сверкали предвкушением. Она знала, как сильно мне нужны эти ресурсы, как много они изменят. И она знала, что за такой подарок придется заплатить. Вопрос — чем?

Я напрягся, готовый услышать что угодно.

Именно в этот момент, когда Вежа уже открыла рот, чтобы озвучить свое «маленькое условие», полог шатра резко отлетел в сторону. На пороге стоял один из моих дружинников, молодой парень из новгородского пополнения. Он тяжело дышал, грудь вздымалась, будто он бежал без остановки от самого Киева.

— Княже! — выдохнул он, едва переводя дух. — Княже… там… Добрыня!

Образ Вежи мгновенно погас, интерфейс исчез. Я резко обернулся к воину.

— Что Добрыня? Говори толком!

Парень сглотнул, пытаясь совладать с дыханием и волнением.

— Ему плохо, княже! Очень плохо! Он… он кричит… бьется… Искра не знает, что делать! Говорит… говорит, умрет!

Я не стал больше ничего спрашивать. Сорвался с места, оттолкнув опешившего дружинника, и вылетел из шатра. Бежал через лагерь, не разбирая дороги, перепрыгивая через тлеющие головешки и разбросанное снаряжение. Воины шарахались в стороны, провожая меня удивленными и встревоженными взглядами. Крики, приглушенные расстоянием и плотной тканью шатра, становились все громче по мере моего приближения к лазарету. Это были не крики боли, а какие-то звериные, нечеловеческие вопли, полные ужаса и ярости.

Я рванул на себя полог шатра и замер на пороге, потрясенный открывшейся картиной.

Внутри царил хаос. Несколько дюжих дружинников, среди которых я узнал бойцов Ратибора, с трудом удерживали на широкой лавке бьющееся тело Добрыни. Мой тысяцкий, вернее то, что от него осталось после пыток, извивался с невероятной силой. Его изуродованное лицо было искажено гримасой такого страдания и безумия, что смотреть было почти невыносимо. Он хрипел, рычал, изо рта летела пена. Мышцы на его теле вздувались буграми от чудовищного напряжения. Он пытался вырваться, дрался с теми, кто его держал, не обращая внимания на собственные раны.

Растерянная Искра стояла неподалеку, в руках у нее был какой-то пузырек с отваром, но она явно не решалась приблизиться к бушующему Добрыне. Ее помощники жались к стенкам шатра.

Но самое страшное было не это. Самым страшным был его взгляд, единственный уцелевший глаз Добрыни был широко раскрыт, налит кровью. Этот взгляд был прикован к дальнему углу шатра, где на импровизированных носилках из плащей и веток лежали двое — Илья Муромец и Ярополк Святославич. Они все еще были без сознания, их дыхание было едва заметным. Они никак не могли угрожать Добрыне.

Но он смотрел на них. Смотрел с такой смесью ненависти, узнавания и животного ужаса, что у меня волосы зашевелились на голове.

Он хрипел, пытаясь что-то сказать, но из горла вырывались только нечленораздельные звуки, брызги слюны летели во все стороны. Он рвался к ним и удерживавшие его воины с трудом сдерживали этот отчаянный, безумный порыв.

Судя по тому как переживает Искра, это поведение Добрыни может стоить ему жизни, организм может просто не выдержать такого напряжения.

Что происходит? Что он увидел? Что вспомнил? Какая связь между изувеченным Добрыней и внезапно найденными Ильей и Ярополком? Почему их появление здесь, в этом шатре, вызвало у него такую реакцию?