Рожден быть опасным

Глава 13

— Одиночество… — повторил он. — Вы всегда уходили от меня, люди. Я всегда был лишним, назойливым и непонятным чудаком. И сейчас вы тоже уйдете. А я останусь один. Сегодня ночью я воскресну в четвертый раз, один, на мертвой планете, заваленной пеплом и снегом…

А. и Б. Стругацкие. Далекая радуга

Через четыре с половиной часа регенерация поврежденных тканей у Крысобоя закончилась, и он был готов к поездке. Главный дожидался нас в ресторане госпиталя, медленно опустошая винные запасы заведения. Главный мутным взглядом окинул нас и, погрозив указательным пальцем, нырнул лицом в тарелку с остывшим мясом.

— Он чего? — спросила Рената.

— Чувствует, — неясно ответил секретарь.

— Что чувствует? — не поняла Рената.

— Чувствует… — повторил секретарь и икнул. Похоже, к винцу они прикладывались поочередно:

— Снимут его теперь. Вместе со мной. На фиг. Снимут. И все. А может, и головы снимут?.. — мечтательно произнес секретарь.

— Сможешь доставить тело до машины? — спросил я.

— По… ик… пробуем.

Мы представляли странную процессию. Первым шел Крысобой, слегка сгорбившись и скривившись. Хоть рану и зарастили свежей тканью, она продолжала болеть. За Крысобоем шагал я. Рядом со мной Рената. А позади, пересчитывая углы и порожки, плелся секретарь, таща на спине Главного.

— Хоть бы носильщика вызвать, что ли… — протрезвевшим голосом заметил секретарь, пытаясь отдышаться.

Мы спустились на лифте в подземный паркинг, вызвали кабинку, которая доставила нас к автомобилю. Расположившись на мягких диванах лимузина (Главный заснул, развалившись впереди нас), я постучал в тонированное стекло, разделяющее пассажирский и водительский салоны. Стекло медленно опустилось.

— В президентский дворец. Да побыстрее, — приказал я.

Водитель скользнул пытливым глазом по храпящему Главному и спросил:

— Чего это он?

— Не твое дело, — резко ответил секретарь. Окно заросло черным стеклом.

— Дисциплинка, — буркнул секретарь. — Раньше такого не было. Когда мы были частью Земного государства, дисциплина была куда крепче, чем сейчас.

Я обменялся с Крысобоем удивленными взглядами.

До самого президентского дворца секретарь больше не произнес ни слова. Он сознавал, что и так наболтал больше, чем нужно. Но в его нынешнем незавидном положении капля крамолы не могла испортить практически приготовленное блюдо.

Возле президентского дворца нас остановил первый ка­раул. Восемь боевых офицеров в штатском, вооруженных автоматами. Они потребовали предъявить документы, и наш водитель протянул им нечто, похожее на путевой лист. Нас пропустили. Открылись резные ворота, украшенные грифонами, василисками и драконами. Мы въехали на территорию дворца. По тенистой аллее, с двух сторон зажатой кипарисами и деревьями, похожими на гибрид ели и пальмы, мы приблизились к трехэтажному вычурному зданию с балконами, мраморной парадной лестницей и колоннами, подпирающими веранду. Атланты поддерживали балконы левого крыла. Кариатиды зазывно улыбались с правого. Эклектичное здание, в котором полностью отсутствовал какой-либо архитектурный вкус.

Автомобиль остановился перед лестницей. Дверца распахнулась. Я выбрался наружу. Крысобой и Рената последовали за мной. Секретарь и не проснувшийся Главный остались в машине. Но ни я, ни мои спутники не заметили их отсутствия.

Нас встречали.

Сухой и чертовски тощий человек в костюме со смешным лицом и огромными очками без дужек и две дамы в строгих одеяниях, не допускавших фривольных мыслей.

— Президент Шутов счастлив приветствовать в своей резиденции представителей Торговой Палаты, — сухо отчеканил Костюм.

Я лишь кивнул головой и поднялся по лестнице на веранду.

— Где президент? Я требую объяснений!

— Президент примет вас немедленно, — спокойно ответил Костюм.

— Веди.

Мы последовали за Костюмом. Длинными залами, широкими, точно гандбольные поля, и шикарно украшенными. Роскошь взирала на нас из каждого угла. Только это была вычурная роскошь, дикая. Такая роскошь достойна двора какого-нибудь негритянского царька на Земле, который считает необходимым обвешивать себя и приближенных золотыми цацками.

Возле роскошных до самого потолка дверей из красного дерева, украшенных мифологическими сценами с драконами, рыцарями и спасенными девицами, Костюм остановился и, показывая нам спину, произнес:

— Ждите здесь!

Он скрылся внутри.

— Важный, как индюк на вертеле, лорд Джудд ему в клюв, — выругался Крысобой.

Через минуту Костюм снова возник перед нами и пригласил внутрь.

Мы не заставили просить себя дважды.

Комната, в которую мы вступили, оказалась пуста. Только огромная, в длину всей стены, плазменная панель. И ни единой души. Костюмчик, едва мы вошли, выскользнул за дверь. Грохнул задвигаемый засов.

— Что-то я ничего не понимаю, — потряс головой Крысобой.

— Чего тут понимать, мы в ловушке, — пояснила Рената, озираясь по сторонам.

Похоже, она права, но уверен мы сумеем выбраться, только сейчас еще не время. К тому же оружие при нас. Местные секьюрити не посмели отобрать у нас «Аргументы», видимо, посчитав их частью обмундирования представителей Торговой Палаты. Никто не требовал разоружиться перед встречей с президентом. Оно и понятно, нас не к президенту вели, а в застенок.

В этом я ошибался.

Плазменная панель зажглась, выпуская изображение. Мужчина средних лет в строгом костюме с гербом Независимого Амбера на правом лацкане пиджака. Усталый взгляд. Буйная курчавая растительность на голове. Вулкан бороды, украшавший нижнюю часть лица. Но во всем облике человека проскальзывала какая-то неестественность, виртуальность.

Я удивленно уставился на человека, взиравшего на нас с экрана.

— Приветствую вас, господа! — преклонил голову экранный прсонаж.

«У него приятный голос», — отметил я. Ренате он, кажется, тоже понравился.

— Садитесь, пожалуйста, у нас будет интересный разговор, — предложил человек‑экран.

Куда садиться, на пол, что ли?

Я обернулся и обнаружил, что рядом со мной бесшумно возник кокон кресла. Такие же стояли рядом с моими спутниками. Мы воспользовались приглашением…

— Позвольте представиться, меня зовут Шутов. Игорь Шутов. Я президент Независимого Амбера. Рад приветствовать в вашем лице Торговую Палату и Себастьяна Гоевина.

Последние слова поразили меня. Я побледнел и, посмотрев на Крысобоя, убедился, что не один я такой. Только Рената сохраняла спокойствие, точно услышала фамилию незнакомого ей человека.

— Не могу сказать, что рад приветствовать Независимый Амбер. За сегодняшний день меня дважды пытались убить, и это не доставило мне удовольствия, — нарушил замешательство Крысобой.

— Приношу вам свои извинения, — холодным тоном произнес Шутов. — Но вы должны понять, в любом государстве есть люди, которые недовольны политикой, проводимой правительством. И они по-разному пытаются высказать свое недовольство.

— Мы понимаем это, господин президент, — учтиво произнес я. — Но только нам не ясно, куда смотрела охрана космодрома, и как удалось снайперу проскользнуть на корабль, откуда велся огонь.

— Вы правы, господа, — театрально упившись печалью, сказал Шутов. — Поверьте, виновные уже наказаны. Все, кто отвечал за вашу встречу, уже разжалованы, некоторые арестованы. На данный момент заведено восемь уголовных дел.

Значит, прав был Главный, что нализался на пару с секретарем, может, в последний раз.

— Торговая Палата требует разрешение на проведение собственного расследования, — громко проговорил я.

— Мы вынесем этот вопрос на обсуждение в Парламент, — пообещал президент.

— Что-то подсказывает мне, что решение вопроса все равно будет зависеть от вашего слова, — осторожно предположил я.

— Вы правы, — неожиданно согласился Шутов.

— Хочу вас предупредить, что Торговая Палата ввела экономическую блокаду для вашего континента, — заявил я.

— Я ожидал подобный шаг, когда меня известили о том, что делегация подверглась нападению, — спокойно отозвался президент. — Только и вы должны понять, что выступления радикалов связаны, в первую очередь, с тем, что я торгую с вами. С организацией, которая также поддерживает и нашего противника.

— Неужели кто-то готов обречь себя на голод, лишь бы до конца оставаться верным своим принципам? — удивился я.

— Как видите, такие люди есть. Только это не совсем точно. Радикалы считают, что мы в состоянии наладить производство продуктов сами, без участия Торговой Палаты. Так что, когда открыли огонь по вам, его открыли по Торговой Палате. В народе не все любят организацию, интересы которой вы представляете.

— Когда мы сможем получить ответ? — поинтересовался я.

— Через месяц, — ответил президент.

— Мы вернемся на наш корабль, пока не получим ответ, — твердо сказал я.

— Как вам будет угодно, — согласился президент.

Зачем я прилетел на Амбер?

Получил ли я ответы на вопросы, которые меня волновали?

Нет.

Я понял только то, что война, полыхавшая на планете, связана с Себастьяном Гоевином, он, в свою очередь, дружит с механменами, возглавляет Торговую Палату (не удивлюсь, если и в Правительстве Земной Федерации за ним числится кресло), и, плюс ко этому, ему зачем-то вздумалось меня опекать. Он что-то обо мне знает, в этом я был уверен на все сто процентов. А вот что конкретно ему известно, стоило спросить у него напрямик. Я узнал все, что хотел.

Зачем же нужно было делать крюк, чтобы вернуться на Амбер и встретиться с президентом повстанцев? Неужели я всю эту информацию не знал, находясь по другую сторону фронта?

Скрепя сердцем пришлось согласиться. Знал.

Я прилетел, чтобы удостовериться в том, что президент Шутов связан с Гоевином. Об этом ялшь смутно догадывался. Теперь, убедился: мои неясные предположения оказались правильными.

— Я знаю, кто вы, господин Русс! — внезапно сказал президент.

Я встрепенулся и непонимающим взглядом уставился на экранное изображение.

— Господин Русс, бросьте ломать комедию. Я все знаю, и я хочу сказать вам и господину Гоевину «да». Я готов.

Я чувствовал недоуменные взгляды Марка и Ренаты. Неожиданный поворот событий даст мне возможность заполучить новую информацию, которую я больше нигде раздобыть не смогу. Значит, нужно играть роль, чтобы у президента Шутова не возникало повода усомниться во мне.

— Господин Гоевин последнее время редко выходит со мной на связь напрямую, но я знал, что он пришлет ко мне парламентера, и я говорю «да». Независимый Амбер поддержит Гоевина, если тот поможет Независимому Амберу получить полную власть над планетой. Тогда весь Амбер войдет в состав Империи на условиях, которые Гоевину давно известны. Я готов разрешить посадку кораблей Корпорации и раскопки на территории Независимого Амбера. Так и передайте Гоевину.

— Почему Себастьян Гоевин должен вам верить? — осторожно спросил я.

— Потому что только я сумею ему помочь, — коварно заметил президент.

— Как отнесется к вашему решению население Независимого Амбера и правительство? — задал я скользкий вопрос.

Только бы не поскользнуться.

— Мне все равно. И вас не должно это волновать, — холодно заметил президент. — Весь материк в моей власти. Только в моей.

— Позвольте осведомиться, как вы добиваетесь такого беспрекословного подчинения? — спокойно вопросил Крысобой.

«Ну, куда ты лезешь, Марк?» — зашипел я в душе.

— Все очень просто, господа, — президент улыбнулся, словно поражался нашей глупости. — Меня не существует в реальности.

Вот так поворотик. Свихнувшийся президент. Как бы живыми добраться до космодрома.

— Как это не существует?.. — опешил Крысобой.

— Вы не понимаете? — искренне расстроился прези­дент. — Тогда мне придется все рассказать вам по порядку. Только не забудьте, господа, передать в точности мои слова Себастьяну Гоевину. Он тоже должен это знать.

— Откуда вы знаете мое имя? — внезапно спросил я.

«А правда, откуда? Я никому его не называл? Марк и Рената тоже…»

— Это очень просто. Господин Гоевин предупреждал, что ко мне прибудет человек от его имени. Я узнаю его, если буду следить за новостями Земли. Тот, чье изображение будет транслироваться по всем информационным каналам, как портрет особо опасного разыскиваемого преступника, и есть посол, и имя его — Ларс Русс, — объяснил президент.

Все же я благодарен военным. Как хорошо, что армия никого из своих рядов не выдает полиции и спецслужбам, даже если ты самый опасный головорез всех времен и народов. Если ты служишь в армии, никто не узнает, где ты и кто ты. Но меня обуревали подозрения. Стало быть, Себастьян Гоевин знал изначально, что вокруг меня поднимется такой большой шум. Теперь я был твердо убежден, что Гоевину известно все мое прошлое, и, возможно, именно по его приказу мне усекли память.

— Я не способен контролировать мысли и действия радикалов… — продолжал рассказывать президент, — но я могу контролировать весь материк, потому что я неживой. Я давно умер. Относительно давно. Три года назад. Меня убили мои же соратники. Вернее, заговорщики, которые намеревались свергнуть меня и присоединить Независимый Амбер к Земле. Я был готов к этому. Я знал, что рано или поздно кто-то попытается это сделать. Людям надоело вечное состояние войны. Я приготовился к смерти, — президент зловеще улыбнулся. — Был риск, что ничего не получится. Пятьдесят на пятьдесят. Но я рискнул. Я все приготовил. В тот день, когда меня убили. Точнее, ранили. Изрешетили тело вместе с автомобилем. Я умер. Умер в муках, но я был подключен к инфору. В тот миг, когда умерло тело, мое сознание, мой мозг были скопированы в нфор, и я стал заключенным в цифровом пространстве, — президент рассмеялся.

— А как же это? — растерянно спросил Крысобой, указывая на изображение Шутова.

Президент расхохотался, всплеснув руками, точно престарелая актриса, всю жизнь игравшая во второсортных водевилях.

— Моя визуализация. Помогает в общении. Кстати, абсолютно исторически точное изображение меня при жизни.

— Вы остались жить, пусть и в виде электронной версии, но как же вы остались президентом? — растерянно спросил я.

— Я же сказал, что хорошо подготовился, господин Русс. Упоминал я об этом?

Я кивнул.

— Вот видите. Все компьютерные системы материка, равно как и домашние компьютеры находятся в моем подчинении. Хочу, отдам приказ, и артиллерия сметет материк врага. Хочу, отключу свет на всем материке.

— Но неужели никто не повернет пушки против вас? — изумился я.

— Вы удивляете меня, господин Русс. Давно пора знать, что артиллерия и бомбардировщики воздушного пространства переведены на компьютерное управление. Без участия людей, — насмешливо пояснил президент.

Я посмотрел на Крысобоя. Он подтвердил слова Шутова кивком головы.

— Как же вам удалось удержаться у власти. Ведь вас можно стереть из памяти машины. Можно отключить инфор. Можно взорвать его, — упорствовал я. — Неужели никому из вашего окружения это не пришло в голову?

— Приходило, — философски заметил президент. — Но я подстраховался. В тот момент, когда мой инфор будет выключен, или я буду удален из памяти, сгорит вся сеть материка. Все исчезнет. А что это значит?

Президент пытливо посмотрел на меня, но не дождался ответа.

— А это значит, что Независимый Амбер потеряет свою независимость. Земля тут же введет свои войска. И все, что было добыто в упорной борьбе, погибнет. Наши граждане не хотят этого, а мои бывшие соратники боятся. Так что я стал заложником независимости.

Президент расхохотался.

— Между прочим, мои горожане до сих пор не знают, что я мертв. Изредка я появляюсь на людях. Машу ручкой. Отвечаю на вопросы. Не я конечно, а мой клон. Я копирую в него резервную память и даю прогуляться. Я ощущаю все, что и он, но не покидаю своей камеры.

— А где размещается ваш инфор? — игриво поинтересовался я.

— Это государственная тайна. Только два человека знают ее. Агенты врага пробовали их пытать, чтобы узнать мое местоположение, но я контролирую все телеканалы, всех жучков. А жучки расположены везде. Все комнаты материка прослушиваются. Я всемогущ. После того как я вышел на связь с теми, кто пытал моих доверенных лиц, и показал им свое могущество, более никто не рисковал и не пытался добраться до меня.

— Если ты всемогущ, зачем тебе Гоевин? — полюбопытствовал я.

— Я всемогущ на одном материке. Я, разумеется, мог бы выйти и присоединить к себе и вторую часть насильно. Но, боюсь, тогда бы Земля просто уничтожила бы Амбер как планету. Мне же нужна безграничная власть над этой планетой. И Земля отдаст мне ее, при помощи Себастьяна Гоевина.

Президент помолчал и добавил:

— Больше не смею вас задерживать.

Экран потух.

Засов отодвинули, распахнулась дверь. Аудиенция закончена.