Проклятый целитель

Глава 22

Глава двадцать вторая. Змей и Пирамида.

Вода, черная и ледяная, обволакивала нас, как саван. Мы плыли вдоль руин, скользя над оплывшими каменными громадами, некогда бывшими домами, храмами, площадями. А ведь когда-то давно это место полнилось жизнью. Просто, если судить по постройкам, то во все это вложено немало времени и сил. Это руины памятник даже не городу, а целому народу, мелькает в голове довольно мрачная мысль.

Город, поглощенный озером и временем, спал под толщей воды и пещерного мрака. Лишь тусклый, необъяснимый свет, струящийся откуда-то сверху, выхватывал из тьмы фрагменты былого величия: резной фриз, обломок стелы с полустертым орнаментом, зияющий проем в стене, ведущий в никуда. Воздух в легких горел, но останавливаться было смерти подобно, где-то в этой черной пучине нас поджидал Василиск.

«Майя…» пронеслось в голове, пока я отталкивался от мшистого камня, стараясь не задевать ничего лишнего. Исчезнувшая цивилизация. Ученые ломают копья, что стало причиной их исчезновения: засуха, войны, болезни… А может, причина кроется здесь? В Мансусе? Эти руины очень похоже на те руины, что оставила эта цивилизация. Возможно, передо мной их последний город?

Образы из книг всплывали перед мысленным взором: кровавые ритуалы, попытки призвать силы, что сильнее богов дождя и солнца. Что, если они нашли дверь? Или дверь нашла их? Вызвали нечто, что не смогли контролировать… и оно поглотило их цивилизацию, как это озеро поглотило город? Ледяной холод пробежал по спине, но не от воды, а от мысли, что мы сейчас плывем по могиле, причиной которой могли быть такие же, как и мы сами, искатели запретного знания.

— Учитель! — Хана, плывшая чуть впереди, обернулась, ее голос, искаженный водой, прозвучал приглушенно.

Латы Ланселота слабо светились, отбрасывая тревожные блики на каменные стены.

— Что это за место? — с любопытством спросила она, будто я мог это знать.

— Если судить по развалинам, то это древний город Майя, — озвучиваю свою догадку.

По какой-то причине мои слова удивили ее:

— Это правда город Майя? Как он тут оказался? Под землей? Под озером?! — набросилась она на меня с жаром.

Айко, плывшая рядом, сделал знак рукой: «Тише!», посмотрев предупреждающе на ученицу. Плыть и говорить одновременно было тяжело, а потому спустя какое-то время мы всплыли у основания одного из зданий, чья плоская крыша виднелась из-под воды. Высунувшись по грудь, я отдышался, оглядываясь. Айко тут же заняла позицию для наблюдения, ее серебристые глаза будто сканировали черную гладь озера.

Хана, забравшись следом, посмотрела на меня, ожидая ответа.

— Да, эти здания действительно похожи на постройки Майя, — прошептал я, стараясь не создавать эха. — Не знаю, как этот город сохранился и почему не рухнул под весом скал… скорей всего это все магия мифа. Древняя и мощная, — проведя рукой по мокрому камню крыши, ощущая шероховатость веков. — В какой-то момент цивилизация Майя просто исчезла, и никто не знает почему. Войны, голод, эпидемия… или что-то из Мансуса вырвалось наружу. Сила, которую они не смогли удержать…

Мне хотелось думать, что мы куда мудрее былых правителей этого места, но, если чему история нас и учит, так это тому, что правители крайне редко полагаются на одну лишь логику и здравый смысл. Если бы это было так, то наш мир был бы совершенно иным. Одна ошибка не способна уничтожить государство, но череда неверно принятых решений уничтожила даже Рим, оставив после себя лишь кучу историй и пепла.

Айко, не отрывая взгляда от воды, кивнула, ее голос был низким и полным невеселой уверенности:

— Мансус опасен, — подтвердила она мои мысли. — Это не просто какое-то измерение между сном и реальностью. Он меняет реальность, уничтожает все, к чему прикоснется, — она повернула голову, ее взгляд стал острым. — К примеру, ты помнишь Великую Британскую Империю, которая захватила Японию и полмира?

Нахмурившись, я непонимающе уставился на Айко. О чем оно вообще говорит?

Хана фыркнула, вытирая воду с лица, после чего озвучила нашу общую мысль:

— Ты хотела сказать Индию? Британцы же Индию колонизировали, а не Японию? — словно желая подтвердить это, посмотрела она на меня, на что я просто кивнул.

Англия торговала с Японией, но, чтобы она ее захватила? Нет, такого никогда не было, даже США этого не сделала, обстреляв наши города из палубной артиллерии, применив ядерную бомбу, чтобы сломить наш боевой дух, хотя все и так шло к тому, что мы проиграем, было совсем ни к чему применять столь ужасающее оружие. Наша нация стала первой, что ощутила на себе оружие судного дня. И нам не понравилось.

— Нет, — Айко резко перебила, ее лицо стало жестким. — Именно Японию. Нашу историю… переписали. Моя мать… до того, как стать Сейлор-химэ… сражалась с британскими оккупантами за независимость. Потом… все изменилось. Словно этого никогда не было, но отголоски… они остались. Здесь в Мансусе, подобно шрамам на плоти нашего мира.

С каждым словом Айко мое лицо все больше походило на маску. Очередная «детская» страшилка, либо же все это было взаправду? Кто-то обладает достаточной силой, чтобы буквально переписать саму ткань истории? Это звучало крайне невероятно, но словно очередная теория заговора с желтых страниц.

— Историю… перезаписали? — осторожно уточняю, чувствуя, как по коже снова бегают мурашки, но в этот раз совсем не из-за холода.

— Да, — подтвердила Айко, ее голос был тихим, но каждое слово падало, как камень в черную воду нашего неведения. — Это действительно возможно с помощью Пути Возвышения. Когда человек достигает пика своей мощи, Часа своего Пути… он получает шанс. Шанс изменить реальность. Переписать историю под себя. Стереть неугодное, вписать нужное…

Слова девушки тихим эхом отдавались в моем разуме. Значит, нашу историю действительно переписывали, причем не один раз. Под нашими взглядами Айко бросила быстрый, оценивающий взгляд на мрачные руины вокруг.

— Эта сила невероятно опасна, она главная причина, по которой Бюро Умолчания охотится на мистиков, но еще больше… — Айко сделала паузу, ее пальцы сжали влажный камень крыши, — они охотятся за артефактами и книгами. За всем, что может дать ключ к Возвышению. К власти над самой тканью бытия. Некоторые даже шепчутся, что Бюро само хочет переписать историю, вычеркнуть из нее Мансус и чудеса.

Хана замерла, видимо и на нее произвело впечатление, сказанное Айко, она даже перестала отжимать свои мокрые волосы. Ее единственный видимый глаз, широко открытый, отражал тусклый свет и бездну открывшейся перспективы.

— И… — раздался мой хриплый голос в образовавшейся тишине, — сколько раз? Сколько раз историю… переписывали?

Айко покачала головой, тень сомнения и усталости скользнула по ее лицу.

— Минимум четыре раза. Но точное число… — она пожала плечами, жест был красноречивее слов. — Боюсь, не знает никто. Знания теряются, стираются вместе с переписанным миром. Истина тонет в слоях новых реальностей, как этот город в озере, — указав на руины вокруг. — Лишь посвященные высоких рангов или слуги Великих, могут уцелеть.

Да, более наглядного примера было трудно придумать. Пораженная Хана замолчала, ее обычная бравада куда-то испарилась. Даже я, считавший себя уже кое-что понимающим в изнанке мира, ощутил, как почва уходит из-под ног. Четыре раза. Минимум. Века, империи, войны, миллионы жизней — все это могло быть иным, стертым и переписанным по чьей-то прихоти.

Возвышение и его цена… Мансус оказался куда более чудовищным и бездонным, чем я мог себе даже представить. Не просто мир чудес и монстров, а гигантский, безжалостный механизм, способный перемолоть, казалось, даже саму историю.

Тишину, повисшую над черной водой, нарушил звук. Глухой, мощный плеск где-то вдалеке, в направлении центра озера, где возвышалась главная пирамида. Как будто огромное бревно шлепнулось в воду. Или… хвост. Холодный укол страха пронзил меня. Василиск. Он вернулся в свое логово. Пировал на агентах Бюро, а теперь возвращался в святая святых — к пирамиде. Времени на размышления уже не оставалось.

— Наверх! — резко прошептала Айко, ее инстинкты сова сработали быстрее моего оцепенения. — Быстро и тихо!

Мы стали карабкаться по скользкой крыше, камни были неровными, покрытыми скользким илом и водорослями. Хана, несмотря на латы, двигалась удивительно ловко, сказывалась сверхчеловеческая ловкость Пути Грани и Ланселота. Я и Айко шли следом, цепляясь за выступы, стараясь не уронить ни камешка. Каждый шорох казался громоподобным в гнетущей тишине затопленного города. Еще один далекий плеск, ближе на этот раз, заставил нас ускориться.

***

Взобравшись на плоскую, частично разрушенную крышу небольшого храма или даже дворца, мы замерли, стараясь слиться с тенями. Отсюда открывался жутковатый вид: море черной воды, усеянное островами-руинами, и возвышающаяся, словно надгробие могильной плиты, над всем этим центральная пирамида, вершина которой терялась в полумраке под сводами пещеры. Айко припала к краю крыши, замерев, молча наблюдая за окрестностями. Ее серебристые глаза, казалось, впитывали каждый блик на воде, каждую тень между колоннами.

Через минуту, кажущуюся вечностью, она жестом подозвала нас. Ее палец нарисовал в воздухе невидимый маршрут: прыжок на следующую, более низкую крышу вон того длинного здания, потом траверс по узкому карнизу, обход полузатопленной площади и… подход к основанию главной пирамиды с наименее освещенной стороны. Маршрут был рискованным, полным потенциальных ловушек: скользкие камни, гнилые перекрытия, и вездесущая угроза в черной воде под нами.

— За мной, — ее шепот был едва слышен, но полон непоколебимой решимости. — И ради всего святого старайтесь не шуметь.

Она двинулась первой, скользя по мокрой каменной плитке крыши с кошачьей грацией. Хана последовала следом, стараясь ступать мягко, но вес лат все равно выдавал ее шаги легким скрежетом. Я замыкал, каждым нервом прислушиваясь к озеру, к далеким плескам, к стуку собственного сердца. Гулкое эхо наших шагов по каменным лабиринтам мертвого города казалось самым громким звуком во Вселенной. Мы шли по крыше цивилизации, стертой временем, а может, и чьей-то волей, и каждое мгновение могло стать нашим последним, если чудовище под водой услышит нас или решит, что пришло время для второго завтрака.

Перепрыгивая на следующую крышу: плоскую площадку, что когда-то была внутренним двором; я почувствовал, как камень под ногой внезапно подался. Не успел я вскрикнуть, как нога провалилась по колено в прогнившую кладку, скрытую слоем ила и мха. Громкий, мерзкий треск старого дерева разорвал звенящую тишину мертвого города, эхом прокатившись по каменной кишке пещеры.

Мы замерли, как статуи. Даже дыхание затаили. Сердце колотилось о ребра, как птица в клетке. Если Василиск услышал… Если он уже рядом… Бой в воде был самоубийством. Наша единственная надежда — это добраться до плоской вершины одной из малых пирамид. Там можно было стоять, там можно было драться.

Тик-так. Тик-так. Секунды тянулись, как резина. И вот он ответ. Глухой, тяжелый плеск, не просто близкий, приближающийся. Словно огромный бульдозер начал вспарывать черную гладь озера, двигаясь прямо к нашему укрытию.

— БЕЖИМ! — Айко сорвалась с места, отбросив всякую осторожность.

Ее крик был резким, как выстрел. Она грациозно, одним мощным толчком перелетела на соседнюю крышу, крышу длинного здания, похожего на дворец знати.

Хана действовала молниеносно. Латы Ланселота растворились в воздухе с легким серебристым мерцанием, лишний вес сейчас был смерти подобен. Она рванула ко мне, вцепившись в мой плащ и руку. Ее хватка, усиленная Путем Грани, ощущалась стальной.

— Учитель! — только и успела выдохнуть она, прежде чем рванула меня за руку.

Меня выдернуло из ловушки, как пробку. Боль пронзила колено, но мне некогда было думать об этом. Хана почти потащила меня за собой, ее сила была нечеловеческой. Я бежал, спотыкаясь, ноги скользили по предательскому илу и слизи, покрывавшим камни. Каждый мой шаг мог стать последним.

— Кацураги, только не падай! — ее шепот был похож на молитву, на заклинание против рока.

Мое сердце колотилось, готовое разорвать грудину. Я был Ключником, хранителем дверей, а не атлетом. Мои легкие горели, мышцы ныли. Благодаря Хане я все же пересек проклятую крышу двора и оказался на краю. Пропасть. До следующей крыши добрых два метра. Даже на ровном месте такой прыжок был для меня сомнителен, а тут скользкий край, мокрая одежда, адреналин, сковывающий мышцы… мне точно пиздец. Я уже хотел сказать ученице, что я отвлеку монстра, как:

— Кацураги, не тормози! — в голосе Ханы прозвучало отчаяние.

Она видела мой ужас даже сквозь маску, видела тень, стремительно растущую в воде под нами. И тут я увидел, как вздулись вены на ее шее. Ее единственный глаз загорелся яростной решимостью. Она встала чуть сбоку, схватила меня за плащ и пояс, после чего метнула, словно куклу, со всей силой Пути Грани и опыта Ланселота.

— У-ух! — вопль вырвался из легких.

Плащ затрещал по швам от рывка, а я летел словно мешок с дерьмом. Каким-то чудом мне удалось перемахнуть через черную бездну и врезался в крышу дворца, кувыркаясь по мокрым плитам. Больно. Было пиздец как больно, кажется, я отбил себе все, но зато я был все еще живой. Пока я пытался прийти в себя, оглушительный хруст донесся сзади. Хана перепрыгнула расстояние одним легким, мощным толчком. Приземлилась она как кошка, лишь слегка продавив прогнившие доски под ногами.

— Бежим! — крикнула она, уже мчась следом за Айко, которая, как призрак, скользила по крыше к дальнему краю.

Я вскочил, игнорируя боль в боку и колене. Следующий прыжок был короче: на уступ полуразрушенной стены. Я собрал все силы, оттолкнулся… и сделал это! Ухватился за край, втянулся. Айко и Хана уже были на следующем уровне, на широкой, покатой крыше, ведущей к вершине малой пирамиды. До цели было рукой подать!

Именно в этот момент, когда казалось, что мы вырвались, раздался оглушительный, сокрушительный ТРЕСК! Я обернулся. Стена дворца, с которой я только что спрыгнул, взорвалась. Камни, балки, тучи ила, все смешалось в вихре разрушения. И сквозь этот хаос, обливаясь грязью и щебнем, пронеслась огромная, как вагон, чешуйчатая туша. Голова Василиска, увенчанная костяными гребнями, на миг замерла в клубах пыли. Мертвенно-золотые глаза, огромные, как щиты, метнулись туда-сюда, сканируя местность. Они скользнули по крыше, где я стоял…

Сердце пропустило удар, после чего я отчаянно рванул вперед, к Айко и Хане, к пирамиде, забыв о боли, о страхе, обо всем. Мне оставалось только бежать. Бежать, пока смерть в облике гигантского змея не настигла нас…

Адреналин жёг жилы огнём. Путем невероятных усилий, падений, скольжений и буквально вырванных Ханой из пасти смерти рывков мы вскарабкались на плоскую вершину малой пирамиды. Камни под ногами были тверды и надежны, островок стабильности посреди развернувшегося кошмара. Мы отбежали к самому центру площадки, спинами друг к другу.

И тогда ОН появился. Чёрная вода у подножия пирамиды вздыбилась. Медленно, величаво, как древний бог, поднимаясь из бездны. Вода стекала потоками с его чешуи, черной, как ночь без звёзд, переливающейся зловещим масляным блеском в тусклом свете. Голова, огромная, как грузовик, увенчанная костяными гребнями, похожими на корону, медленно поднялась над кромкой воды.

Глаза. Мертвенно-золотые, вертикальные зрачки, холодные и бездушные, как у гадюки, но несоизмеримо большие. Они смотрели на нас сверху вниз, оценивая добычу. Василиск. Царь змей. Легенда, ставшая реальностью.

Он возвышался над нами, заполняя собой всё поле зрения. Его медленное, почти ритуальное появление было ужасающе прекрасно. Я, несмотря на леденящий душу страх, на миг залюбовался чудовищной красотой древнего хищника, совершенством его форм, воплощенной силой первозданного ужаса. Это был Абсолютный Хищник. Но восхищение длилось мгновение. Впереди была битва. И всё, что мог беспомощный Ключник — это не мешать тем, кто способен сражаться.

— Хана, — мой голос все же сорвался, хриплый, но на удивление твердый. — Я верю в тебя.

Про себя же, глядя в бездонные желтые глаза чудовища, я с ледяным, пугающим спокойствием понял, что мы уже мертвы. Я не должен был соглашаться на этот безумный план Айко. Вот только… иного пути уже не оставалось. В воде мы были просто легкой закуской. Здесь же, на камне, был хоть призрачный шанс. Шанс для Ханы. Для Ланселота. Битва или смерть. Третьего не дано.

Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, боль была якорем в море отчаяния. После чего повернул голову к ученице, в её единственном глазу, полном решимости и безумной отваги Ланселота, ища хоть искру надежды.

— Пожалуйста… — прошептал я, и горькая ухмылка исказила черты под маской. — Не умирай. Иначе мне придется тоже, — мой голос упал почти до шепота, адресованного лишь самому себе и, возможно, всем чертям Мансуса: — Если ты сразу в рай… то меня ждет очень теплая компания… — с ухмылкой заканчиваю.

Василиск медленно, словно давая нам прочувствовать весь ужас положения, переполз через край пирамиды. Его гигантское тело, толстое, как ствол древнего дуба, заползло на площадку. Чешуя скрежетала по камню, издавая звук, от которого стыла в жилах кровь. Он разомкнул пасть, обнажив ряды кинжалообразных зубов, из которой пахнуло запахом гнили. Глубокий, шипящий выдох, похожий на свист пара, прозвучал как наш приговор.

Хана решительно шагнула вперед, ставя себя между чудовищем и мной. В её руке материализовался сияющий клинок Ланселота. Латы покрыли её с головы до ног, сияя в полумраке чистым, вызовом монстру. Она подняла меч, остриём к гигантской голове.

— Ладно, змея переросток, — её голос дрожал, но не от страха, а от адреналина и ярости. — Ты хотел меня трахнуть?! Я сама тебя трахну! — решительно закончила она, опуская забрало.

Хана совсем не боялась монстра, казалось, она была наоборот в предвкушении предстоящей битвы…