Проданная. На стороне солнца

Глава 17. Ломка

Полгода спустя

«Пока приверженцы антимагической политики рвут на голове волосы и пророчат конец миру, чародеи встают с колен.

Наконец-то настал наш век».

Из выступления пропагандистов на улицах провинции Далитт

Уже к лету королевство Артери изменилось до неузнаваемости.

Отродье погибшего Валанте Карстро окутывали тайны, за ним тащился шлейф из сплетен. Но чуть больше, чем за полгода, Рафаэлю удалось сплотить вокруг себя всех угнетенных магов и задавленных страхом людей.

Расположения удалось добиться не сразу. Пришлось долго доказывать свою значимость, завоевывая деревни и города. Все шире разрасталась тень его влияния, все больше людей к нему примыкало. И даже вампиры склоняли колени. Не только отродья, но и первородные, признающие мощь Рафаэля.

Он принимал почти всех, кто жаждал для Артери новой судьбы. Людей – по привычке, вампиров – с неохотой. Но каждому, кто не был запачкан связью с кругом стали или луны, он давал шанс сражаться на своей стороне.

Главной мишенью Рафаэля и его союзников стали угнетатели магов – круг луны и его рыцари. Их Рафаэль не щадил, даже если рыцари клялись отречься от своего долга и служить новой политике.

Он не верил.

Те, кто годами мнили себя судьями и лишали рассудка и жизней магов, не имеют права вступать в новый век Артери.

Рафаэль казнил всех рыцарей, напитываясь их силой. Он разрушил главное здание круга луны в Далитте, перевернул вверх дном школу луны в Портэ. Больше там не будут держать магов в заточении, будто в тюрьме. Это будет открытая школа или академия, где учителями станут талантливейшие отступники.

Отступники…

Это слово больше не горчило на языке. Его не произносили шепотом, нервно озираясь по сторонам. О своих талантах говорили открыто, а слово «отступник» означало, что человек верит в новое будущее и готов за него сражаться.

Но чем дольше Рафаэль шел по этому пути, тем реже ему открыто противостояли.

Выжившие рыцари луны бежали вслед за трусливым королем, который все равно погиб от руки Рафаэля. Трон опустел, круг стали оказался самым хрупким из всех.

Весной из-за этого случился большой переполох. Закон утратил всякую силу, королевство погрязло в преступлениях и беспорядках. Рафаэль был готов перерезать всех провинившихся, если бы не вмешались выжившие главы вампирских кланов.

Преклонив колени перед отродьем, первородные просили позволить им встать у власти в крупных городах и провинциях.

Сначала Рафаэль опешил от дерзости вампиров, но быстро понял, что их предложение – лучшее, что могло бы прийти в голову.

Первородные знают, как управлять. Все они веками держат огромные поместья, замки и даже города, повелевают толпами отродий. Чем это отличается от поста городского управляющего?

Рафаэль дал на это добро, и в Артери вскоре вернулся покой. Беспорядки улеглись, всех виновных привели к Рафаэлю на суд. Их оправдания он даже не слушал. Заранее знал, что убьет всех и поглотит их жизненную силу.

Это было необходимо, ведь Вой Ночи оказался ненасытным божеством.

Зимой и в начале весны Рафаэль этого почти не ощущал. Многочисленные сражения, завоевания городов и провинций, стычки с рыцарями, еще не оставившими надежду вернуть старый уклад… Он каждый день пил кровь литрами и убивал столько, что стоило бы сойти с ума от собственной жестокости.

Но Рафаэль был убежден, что все эти жертвы – ступени к великому будущему, в котором его имя будут прославлять и произносить с благоговением. Все эти жертвы – корм жадному темному богу, который отплачивал за кровь силой, новыми талантами и тишиной в голове.

К концу зимы Рафаэль научился создавать теневых прислужников. Мелкие черные пташки могли удаляться на любое расстояние. Нескольких он даже отправил в соседние государства, благодаря чему узнал, что в Ризолд гремит восстание. Другие королевства тоже на грани переворота. Маги хотели свободы не только в Артери.

Весной Рафаэлю подчинились пространственные переходы. Это не было похоже на открытие порталов. Никаких окон из одной точки в другую. Рафаэлю достаточно было представить место, после чего его тело рассеивалось черным дымом, а потом, будто из теней, возникало в желаемой точке. Благодаря этой способности он легко контролировал все королевство. Мог объявиться хоть в Ампло, хоть в разрушенный самыми ожесточенными сражениями Гаратис.

Но чем больше становилась сила, тем неудержимее был голод. Тем громче звучал голос Воя Ночи в голове.

И чем ярче был успех его завоеваний, тем реже они требовались.

Летом в Артери пришел мир. Королевство лишь изредка содрогалось от недовольств, когда новые правила приживались с трудом. Но все это мелочи.

Вою Ночи не хватало жертв. Рафаэль хоть и узнал, что такое настоящее величие, окончательно потерял покой. Голова раскалывалась от голоса бога. Рафаэль не мог ни спать, ни есть.

Кровь. Кровь. Кровь!

Взор застилало алым, и никакая охота на редких преступников не помогала снять эту пелену.

Пока воодушевленные артерийцы пророчили ему трон и власть, Рафаэль был уверен, что рано или поздно сам разрушит покой, к которому привел королевство.

Он четко понимал, что сходит с ума и теряет контроль. Он либо перебьет половину столицы в бреду, либо не выдержит этого невыносимого звона в голове, заглушающего даже собственные мысли, и всучит первому встречному ритуальный клинок, которым попросит себя убить.

Что угодно, лишь бы остановить мучения!

Но он терпел. Еще было дело, которое не позволяло уйти и раствориться в забытье смерти.

«Знаешь, что самое обидное? Когда я поняла, что с Валанте покончено и что меня вот-вот схватят рыцари, я побежала искать тебя. Хотела попрощаться с человеком, которого считала самым близким».

Тогда, во сне, он не понимал Тиа. Как можно, будучи на грани смерти, цепляться за кого-то, кроме себя? Думать о бесполезном прощании, вместо того, чтобы искать способы ухватиться за жизнь?

Но сейчас, стоя на балконе королевского дворца и от боли во всем теле до белых костяшек вцепившись в перила, Рафаэль не мог думать ни о чем, кроме своенравной рогатой девчонки.

В ту ночь, когда Тиа уходила в портал, он неосторожно бросил ей «прощай». Это слово ничего не значило. Рафаэль не сомневался, что они увидятся снова – пусть и во сне. А потом – кто знает? У них на ссоры и примирения целая вечность.

Но после той встречи Тиа будто испарилась. Он не мог связать их сознания во снах, как делал это раньше. Не мог нащупать ее присутствие в этом мире.

Почему? Потому что после обмена кровью их связь, как хозяина и отродья, ослабла?

Нет. Вряд ли. Иначе Рафаэль и вовсе потерял бы эту ниточку, от самого сердца ведущую к Тиа.

Он все еще ощущал ее, как часть самого себя. Но вела она будто… в никуда.

Может, Тиа умерла?

Тоже нет. Иначе нить бы лопнула. А то, что происходит сейчас… Загадка и головная боль.

Такого раньше никогда не было.

Он долго пытался игнорировать это ощущение пустоты, похожее на то, какое испытываешь, лишаясь конечности. За сотни и тысячи сражений Рафаэль не раз испытывал это чувство, но оно всегда отпускало. На месте утраченной кисти или ноги со временем вырастала здоровая часть тела – преимущество вампиризма.

Но то, что происходило сейчас, терзало не меньше, чем беснующийся без новой дозы крови Вой Ночи.

Рафаэль долго ждал, что пустота на том конце, где должно быть биение сердца Тиа, скоро рассеется. Но время шло.

Зима отступила. Солнечное тепло кое-как пробивалось сквозь черный туман и согревало землю с наступлением весны. Снег полностью ушел лишь к лету. Земля стояла почти голая – ни трава, ни цветы не желали расти в вечной полутьме.

Иногда Рафаэлю казалось, что так сама природа протестует против него.

Ничего, скоро он сорвется и распрощается с жизнью. И тогда все вздохнут с облегчением.

«Да, Тиа?» — подумал Рафаэль, а в ответ его ужалила холодная пустота.

Он сморщился от боли, но поднял глаза, когда услышал шорох крыльев. Черная пташка опустилась на перила и без страха прыгнула к Рафаэлю.

— Снова ничего? – сухо спросил он, наблюдая за теневой птичкой.

Он создал таких несколько десятков и разослал в разные уголки мира с одной целью – найти драконьи земли, а вместе с ними и Тиа. Прошло уже несколько месяцев, а толку никакого. Пташки возвращались и показывали то, что видели своими глазами: бескрайний океан, заснеженные горы, чужие королевства…

Все не то.

Рафаэль без особой надежды подставил ладонь, чтобы птичка запрыгнула на нее, а затем сжал кулак, впитывая чужие воспоминания. И перестал дышать, когда увидел…

Остров, окруженный башнями, растущими прямо из воды. Холмы и горы. Дома из светлого камня, похожие на скопление пузырей или грибов. Пар, что тянется от земли в местах расщелин…

И нечеловеческие силуэты, гуляющие по улочкам.

Драконорожденные.

— Нашел, — выдохнул Рафаэль и открыл глаза.

Его боль притупилась. Безумный голос в голове стал тише. А сердце наоборот забилось где-то в горле, и даже ветер, на высоте дворца пронизывающий до костей, не заглушал его бой.

***

Меч. Кинжалы. Легкая броня.

Он был почти готов к пути. Не хватало лишь одной детали – утоленного голода.

Рафаэлю предстоял сложный перенос. Пересечь океан и оказаться в одиночестве среди врагов – безумие. А проделать это почти на грани истощения – самоубийство.

Игнорируя многочисленных слуг, что встречались в коридорах захваченного королевского дворца, Рафаэль быстрым шагом шел к темницам.

Ему срочно нужна кровь.

Напасть на кого-то из «своих» — самое простое решение. И Рафаэля даже никто не остановит, если он решит прямо сейчас вцепиться в глотку какой-нибудь горничной. Ему нет равных ни в Артери, ни где-либо еще. Он может делать все, что пожелает.

Но одна мысль об этом вызвала отвращение и рвотные позывы.

Одно дело – рубить врагов. Совсем другое – превращать в пищу свой народ.

За последние полгода Рафаэль размяк, разнеженный обожанием людей, готовых следовать за ним. Он не хотел и не мог терять уважение идущих за ним толп, а вместе с ним — крупицы влияния и власти. Ему льстило всеобщее обожание. Но, что странно, он чувствовал кое-что еще.

Ответственность за этих людей.

В подвалах было сыро и темно. На входе в коридоры с темницами несли дозор стражники, которым Рафаэль подал знак – можете быть свободны. Они тут же испарились, а Рафаэль толкнул тяжелые двери и оказался между рядов пустых камер. Он решительно шел дальше, в самый конец коридоров, где ждал единственный пленник.

— Подойди, — приказал Рафаэль, едва оказался перед решеткой, за которой сидел исхудавший человек.

Бледный, в серой одежде, превратившейся в тряпье. Длинные черные волосы спутались, слиплись от грязи и висели сальными сосульками. Когда человек сидел, они касались земли. Так же, как и цепи, что спускались от шеи, кистей и лодыжек.

— Живее! – поторопил Рафаэль и призвал на помощь тени. Это почти не тратило его сил, зато подтолкнуло пленника на ноги, а затем – к решетке.

Шлем из особого металла неизменно закрывал верхнюю часть головы мужчины. Открытыми оставались только рот и синие глаза, что зло смотрели сквозь узкие прорези.

Омерзительная, но честная пытка.

Рафаэль до сих пор помнил, как Гекар Вулервуд в вечер, посвященный его помолвке с подругой Тиа, хвастался, скольких магов он поймал и усмирил. Вполне справедливо, что теперь этот комплект из блокирующего магию металла красуется на самом Гекаре.

Его стоило бы убить вместе с остальными рыцарями луны. Рафаэль собирался, но в последний момент пощадил Гекара. Не из-за давнего знакомства, а потому что Гекар, несмотря на огромные риски, предупредил о нападении на Розу Гаратиса. Не ради Рафаэля и его людей, разумеется. Просто жрец надеялся, что его сбежавшая невеста прячется в замке.

И все же Рафаэль не мог отплатить на предупреждение смертью, хотя догадывался, что она для Гекара была более желанной, чем жизнь в заточении.

— Что тебе нужно,господин? – с нескрываемой издевкой спросил пленник.

Рафаэль сдержанно улыбнулся.

— Мелочь. Всего лишь твоя кровь.