Пришлые и ушлые

32.

А потом с удивлением уставился на свои трясущиеся руки.

И на свое тело, выпотрошенное, словно рыба. И еще больше удивился. Тело лежало рядом, а руки были другими. Правая - в окровавленной перчатке. Странно знакомой перчатке. В левой - вот как раз выпал и зазвенел о камни под ногами - был широкий кинжал 'Бычий язык' с мокрым от крови лезвием. Тоже странно знакомый. Тошнило, страшно болела голова и все тело ныло.

Очнулся эльф от странного шелестящего голоса:

- Уноси ноги, твое время заканчивается.

Встать получилось не сразу, ноги не повиновались, словно из них вынули кости.

Кое-как сумел отползти в сторону, то и дело теряя зрение и слух. Глянул на Горного Короля. В глазах двоилось, но закрыв один глаз - удивился. На камне сидело существо, по сравнению с которым старая горгулья смотрелась бы красавицей-невестой. Тварь жеманно, словно старая дева, кушающая пирожное с кремом на многолюдном празднике, смаковала кровавый ком и приговаривала жестяным голосом:

- Вкусненько, вкусненько!

Малец невиданным усилием смог встать на ноги, шагнул, услышал хруст. Глянул вниз, чудовищным напряжением наклонив голову. Шея была словно из железного дерева, не гнулась.

Оказалось, что стоит грязными сапогами прямо в куче рассыпанных драгоценностей. Опять потерял сознание. Очнулся. Пополз, потом смог встать на четвереньки. Пошел так, постоянно проваливаясь в небытие. Как он выбирался из гор к людям так никогда и не вспомнил. Это было самым страшным и жутким из всех впечатлений. Но что странно - на пути к горному королю, то и дело встречались всякие страховидины, то и дело приходилось отбиваться и нести потери, а вот обратно - не попалось даже завалящей ворслы, хотя там они кишели.

- Кто это - ворслы? - спросила эльфийка.

- Зубастая дрянь размером с кошку, шестиногая, невкусная и злобная. И прожорливая. Поодиночке - ерунда, но они стаями охотятся. Впрочем, малец не задумывался о том, что ему словно дорожку кто расчистил, не до того было, потому что тело не вполне повиновалось ему, а ползти по камням и трудно и больно. Осталось это в памяти многодневным кошмаром. Не то шел, не то брел, не то полз. Что ел, что пил - не вспомнил бы.

Но, в конце концов выбрался к людям, в тот самый городишко, что стоял в самом начале пути к Горному Королю, форпост людской перед Дикой местностью. И когда выполз на проселочную дорогу и уселся посредине произошла неожиданная встреча - тележка с лошадкой появились, а вожжи были в руках шелапутной грудастой девахи, он с трудом, но узнал ее - служанка на постоялом дворе, где они останавливались перед походом. Та сочувственно заохала, заахала, помогла влезть в тележку, накрыла дерюжкой и мигом отвезла в свою конурку, где и раздела и на постель уложила и вина притащила. Добрая душа, отзывчивая...

Тут гном прервался, усмехнувшись кривым ртом.

- Никогда бы малец не подумал, что носить сиськи так сложно. Особенно если это достойные, здоровенный дойки. Приходится откидываться назад, чтобы не заваливаться вперед, да еще у вас, женщин, ноги короткие, центр тяжести ниже, все очень неудобно. А мышцы слабые. Толком даже не подерешься.

- Малому пришлось драться? - спросила лекарка.

- Ага. Палач перед казнью хотел попользоваться прелестями этой служанки. Ну что ты так смотришь? Малец сам не понял, как пара пригоршней из брошенного в горах мешка с драгоценностями оказалась в карманах камзола. Они и посыпались, когда шлюшка помогала раздеться.

- И утром юный эльф почувствовал, что ему трудно ходить на коротких ножках, но с полными грудями? Его зарезала ночью эта решительная девчонка? - кивнула эльфийка.

- Нет. Ран не было. Отрава, скорее всего. Кирпичный румянец на щеках, запах горького миндаля...

- Знаю такое снадобье. И опять было очень трудно привыкать? - с большим интересом посмотрела гному в глаза Галяэль.

- Это все время трудно. Каждый раз заново. Правда времени уходит куда меньше, зачастую даже и падать не приходится. Но по-любому очень тяжело и потом пару дней совсем не по себе. Умирать всякий раз и страшно и больно и привыкнуть к этому невозможно. Всякий раз - как впервые. И ощущение - как навсегда. Правда, потом так тошно, что не до того... - нахохлился гном.

- И что, палач не одолел? Я думала, они там все здоровенные амбалы - спросила Галяэль.

- Глупости. Что там делать здоровяку? Этот тоже был плюгавый. Вонючий и мерзкий. Хоть про эльфов и говорят, что они вольны в рискованной любви, по большей части это выдумки. Но это было совершенно невозможно. Он и отыгрался, когда вешал. Петля не сломала шею, да и вообще не совсем на шее оказалась, служанка долго плясала на веревке, дрыгая ногами и трепыхаясь. Публика хорошо повеселилась. А потом шлюшка перестала дергаться, а палач навернулся с помоста и ухитрился сломать себе руку. Только этого не хватало!

- Да. Чувство юмора у Горного Короля очень своеобразное. А умереть от старости малец может? - спросила заинтересованно Галяэль.

- Малец пытался. Получилось совсем плохо и даже сейчас вспоминать тошно. За хворым старикашкой ухаживала добрая бабенка, село было богатое, еды хватало, потому они в этом селе были гостеприимны. Оказалось, что последний вздох забирает того, кто рядом оказался, даже если это и не убийца. И если таскать полные сиськи - непросто, то быть беременным - это совсем невыразимо! Малец бывал и толстяками и толстухами. Но это самое непростое, быть беременной.

Тут гном поерзал, даже вроде смутился и сказал:

- Смешно признаться, но в то время малец даже полюбил чужой плод в себе. Что-то происходит с головой, не иначе.

- И где-то живет род, рожденных мальцом? - засмеялась лекарка. И тут же обрезала свой смех, потому как взгляд из-под капюшона был более чем мрачен.

- Нет. Не живет.

- Болезнь?

- Набег.

- Орки?

- Нет. Такие же люди. Соседи. Не стало села, не стало гостеприимных простаков. Потом не стало тех, кто пришел в этот набег. Они умирали каждую ночь по одному, по два воина. Убийцу - из своих же - находили быстро, но это не меняло дело. В лагерь налетчиков пришел всего один уцелевший из большого отряда. И ночью лагерь сгорел.

Помолчали.

- Ладнор. Мне порар - поднялся с поваленного ствола гном. Подмигнул.

Галяэль кивнула рассеянно. Она много слыхала всяких сказок, много чего видела своими глазами, например, видала, как превращается в волка человек-оборотень, но этот рассказ ее поразил. И заодно и порадовал и обеспокоил. Порадовал тем, что такого союзника иметь очень неплохо, а огорчил опасностью остаться рядом с помирающим, это и раньше было для лекарей одной из бед - опасный пациент, от которого можно заразиться неизлечимой болезнью, или который по дурноте характера или от наступившего болезненного безумия и с собой может сотворить худое, и с лекарем, но новоявленная проблема становилась куда более угрюмой, чем уже привычные напасти.

А на следующий день заявился седой, древний даже по виду, тщедушный дроу с деревянной ногой - костылем. Старикашка был плюгав и горбат, на улице его жалкая фигура не задержала бы взгляда лекарки ни на мгновенье. Он то и дело кашлял и сморкался в громадных размеров платок и в первый момент Галяэль подумала, что возможно это кто-то из ничтожных родичей полуэльфа и возможно этому нищеброду не по карману лечиться у официальных лекарей, а тут по знакомству...

Странно было видеть почтительность со стороны нахального юнца-полуэльфа, который засуетился, словно в домишко явился весь Верховный Совет Города. Оказалось, что этот старый увечный хрыч - тот самый Ухорез. Галяэль даже расстроилась, настолько этот живой эльф отличался от того благородного образа, который она себе представляла.

Старикашка шепелявил, потому как зубов у него не было и трети, понять его было непросто, но, тем не менее, слушали его внимательно - и оживившийся Шорг и юнец полуэльф. Прислушалась и Галяэль.

Старикан, несмотря на шепелявость, говорил дельные вещи, например то, что самое большее через час в домик нагрянет местная стража - не из дроу, но тоже встречаться ни к чему. Потому надо быстро собраться и уходить, благо дедок этот пришел с тремя осликами. Собираться было недолго, старикан оказался еще и немножко магом, потому личины наложил легко и быстро. Причем, как убедилась лекарка - высшего качества личины. Покачала головой - может быть этот старый хрыч и не так уж замшел.

Вечерело, когда несколько людишек с осликами потянулись по многолюдной улочке, прошли в городские ворота, где седой паломник заплатил за свою толстуху - супругу, троих детей, мальчишек-подростков и за ослов. Один из мальчишек, самый рослый, почему-то долго таращился на подъехавшего всадника, явно воина. И конь, и наездник были густо покрыты пылью, видно было, что издалека прискакали. От них несло густым запахом - конского пота и почему-то очень сладких, дурманных духов. Глава семьи вынужден был даже одернуть невоспитанного сынка, не гоже человеку так смотреть на высокородного дроу. Впрочем, витязь не обратил ни малейшего внимания на возящихся внизу людишек. Он кинул монету, явно большего достоинства, чем полагающаяся подать и его пропустили незамедлительно. Людишки, тем временем потянули за собой осликов и вошли в город. Прошли вдоль крепостной стены, потом по какому-то проулку, еще одному. На этот раз квартал был явно для дроу, но место, где компания нашла приют, оказалось домиком для прислуги.

- Здесь живет чета садовников одного из средних родов - пояснил Ухорез.

- А тут безопасно? - задала глуповатый вопрос Экка.

- В этом городе нам нигде не безопасно. Но тут безопаснее, чем во многих местах - отрезал старый дроу.

- Я думала, что на воротах стража проверяет личины - заметила лекарка.

- Просто опыта у меня больше, а лени меньше, чем у этих дураков при воротах. Вот кстати - хотел спросить тебя, госпожа - с какой стати ты так рискованно таращилась на этого ездуна? Людям так смотреть нельзя - можно нарваться на самые неприятные неприятности - холодным тоном сказал старик.

- Я, наверное, ошиблась - призналась Галяэль.

- И все-таки?

- У этого воина было знакомое лицо. То есть не то, чтобы лицо, а приметная старая травма - двойной перелом нижней челюсти. Сросшийся криво и неправильно, так, что стянувшаяся кожа оттянула вниз веко, и нос съехал набок. Очень редкое дело у илитиири. По-моему у меня среди раненых в Цветущей Долине был именно такой, я еще там удивлялась.

- И что? - поднял бровь старикан.

- Дело в том, старшой, что раненые все передохли там. Никто кроме нас оттуда выбраться живым не успел - заметил негромко Шорг.