Пришлые и ушлые

30.

Что-то странное показалось ошарашенной эльфийке в этом необычном имени, но растрепанные чувства и очумелое состояние не позволили додумать возникшие огрызки мыслей. Просто отметила, что вроде как знакомо это имя или еще что-то, но самого эльфа она видела точно впервые, память на лица у нее была превосходной. Но сейчас было вовсе не до этого.

Перво-наперво, ей, как любой женщине, было просто жизненно необходимо привести себя в надлежащий вид, тем более в присутствии низших.

Единственный, кто никак не обращал на лежащую лекарку пошлого внимания, был толстяк, так неожиданно хорошо известный местной городской охране, а то и тайной страже. Он, морщась и кусая губы, шагал и шагал по свободному пятачку, шатаясь и охая. Но упорно превозмогал свою слабость и последствия парализующей магии илитиири. И Галяэль показалось, что у него с каждым шагом получается все лучше и лучше.

Воин, приведя в чувство Экку, вернулся к эльфийке, небрежно одернул на ней платье, и равнодушно сказав:

- Пошевеливайтесь, надо расходиться - повернулся к полуэльфу.

- Сколько у нас времени - перестав наконец скалить зубы, спросил юнец. Он довольно споро собирал всякие шмотки в комнате.

- Мало. Если кто что заподозрит - так и совсем нету - поморщился дроу.

- Ясно. Как пойдем?

- Двумя парами. Я с Шоргом, ты с эльфиней - как о решенном, сказал воин.

- Ты про гоблинку забыл.

- А ну да, с вами потащится. Ты собирай, что взять надо.

- Доспехи берем?

- А как хочешь. Мне они без надобности. Кошельки я уже забрал.

Юнец не стал терять времени зря, а быстро вытряхнул из доспехов и одежды оба трупа, сноровисто расстегивая ремешки, развязывая завязки и словно горох - луская пуговицами.

- Вот делать тебе больше нечего, балбесу - фыркнул воин, глядя как юнец, не без натуги уложил мертвецов в неприличную позу, которую никак нельзя было назвать двусмысленной.

- Пусть позлятся. Дроу, когда бесятся, от злости разум теряют.

- Ну да, зато и искать будут со всем рвением.

- Ладно, все собрал?

- Да, в общем. Сейчас еще вот эти шмотки заберу.

- Тогда пошли.

Сказать это оказалось легче, чем выполнить. Залезть на чердак для оглушенных вяжущими заклинаниями оказалось очень непросто, особенно трудно пришлось с толстяком. Лестницы-то не оказалось, а с поставленного на стол стула подтянуть свою тушу ему не выходило. Пришлось перекидывать через балку веревку и спускать с чердака в виде противовеса тяжеленный короб с песком, каковой по городскому уложению обязан был иметь против пожара каждый домохозяин, и каковой наконец-то пригодился, хоть и иначе.

С грехом пополам пробрались по запутанному лабиринту этого чердака, потом чердака соседнего дома, спустились на какие-то темные задворки, заваленные всяким хламом, там обеспокоенный чем-то воин поспешно наложил новые обличия - и Галяэль не без удивления увидела, как толстый Шорг превратился в не менее толстую человеческую бабищу. Сынок заботливо напялил на отца громадных размеров грязное платье, накинул на папашу очень потрепанный платок бурых цветов и толстяк теперь стал вылитой базарной торговкой. Экка получила себе облик весьма некрасивой человеческой девчонки, немытой и конопатой впридачу, и соответствующее платьишко, себя Галяэль видеть не могла, но судя по тряпкам, которые ей подал с ироничным поклоном воин со странным именем, она тоже стала человеческой самкой из нижних слоев городской бедноты. Ношеные тряпки даже в руки брать было неприятно, но выбирать не приходилось. Утешало только то, что воин и юнец после переодевания и быстрой работы воина над новым обликом оказались кошмарного вида нищими старушенциями самого гадкого облика.

- Кинжальчик мой любезный верни! - заявила конопатая замарашка голосом Экки.

- Потом - неожиданным мужским баритоном ответила ей ветхая старуха.

Вторая старушенция захихикала, но харя ее осталась совершенно недвижимой.

- Не хочу тут магией светиться, делаю только накладные рожи, ничего другого, потому не разговаривать. Не корчить гримас. Не привлекать внимание! Идти тихо, спокойно. Мы с Блуднем прикрываем. Все, тронулись - и воин отодвинул в сторону широкую трухлявую доску забора. Толстуха со стоном протиснулась боком, Галяэль попыталась скользнуть легко, но не получилось. А еле волочившая ноги Экка и вовсе шлепнулась, зацепившись за перекладину.

Проулок был грязным и пустым, только на углу сидел в луже и мычал что-то невразумительно пьяный оборванец. Ловкие старухи просочились сквозь дыру и заковыляли впереди. Шагах в десяти, немного слишком уж уверенно, не по старушачьи.. Остальные, охая и хромая на обе ноги поплелись следом. На то, чтобы просто переставлять ноги, уходили все силы, и потому эльфийка не смогла бы потом рассказать, где и как они шли.

А шли долго и какими- то кривыми улочками и переулками, пару раз спускались. Пару раз взбирались куда-то по узеньким ветхим лестницам. Прохожие совершенно не обращали внимания на затрапезных путников, благо большая часть из них были одеты так же и выглядели схоже. Раз попался городской стражник, да еще вроде вдали мелькнул спешивший куда-то патруэль дроу, но далеко - и пути были в разные стороны.

Когда Галяэль уже с ног валилась, наконец-то шедшие впереди старухи шмыгнули в дверцу-калитку, трое шедших следом последовали примеру и оказались в чистеньком маленьком дворике. Опрятная такая бедность - вот что первым делом пришло в голову эльфийке, когда она со стоном села прямо на землю. Толстуха рядом просто свалилась плашмя. Ее лицо сползло, словно ставшая жидкой маска, и теперь рядом с лекаркой лежал одетый в нелепый бабий наряд Шорг. Трактирщик был в полуобморочном состоянии, бледно-серый с бескровными губами.

Старуха, меняя свою физиономию на смазливую мордашку Блудня кинулась к лежащему, приподняла голову.

- Кинжальчик верни - проскрипела неугомонная Экка. Эльфийка хотела было цыкнуть на служанку, но сил не было на это вовсе.

- Придется еще поднапрячься - безжалостно заявил воин, уже стянувший с себя тряпки старухиного наряда.

- Сил нету вовсе - отголоском, тенью голоса просипел толстяк.

Галяэль хотела кивнуть, но не получилось.

- И все-таки придется. Сам не хуже меня знаешь - хвосты надо рубить.

- Ох - жалобно проскрипел трактирщик.

Идти сразу не получилось, около часа приходили в себя, с помощью воина и юнца заползя в дом, потом чуточку отлежались, хлебнули вязкого настоя из черной бутылочки, которую воин достал, словно великую драгоценность - и почувствовали себя немного лучше. Теперь с другого конца переулка вылезла помятая компания из четырех похмельных мужиков-забулдыг и одного пацана, который верно пытался отвести одного из пропойц видимо домой. Зрелище, верно, такое привычное для этих мест, что никто и взглядом не удостоил, а подобные компашки навстречу попались дважды. Трактиров и кабаков тут действительно было много.

Играть не понадобилось - Шорга и эльфийку действительно шатало, вот Экка неожиданно быстро оправилась от заклинания и потому оживала на глазах. Куда и как шли теперь, Галяэль вообще не поняла, все силы были - не упасть.

Упала она уже только тогда, когда воин сел на лавку в мрачноватой, заброшенного вида комнатушке и сказал:

- Дошли! Теперь можно в себя приходить! Если я все правильно понимаю - здесь они нас не найдут точно!

Спрашивать сил не было, поэтому Галяэль только посмотрела вопросительно.

- Тут вчера уже прочесали. И район считается нехорошим, без серьезной силы сюда обычно не лезут. Ну и вообще - обрезал воин, который уже не выглядел таким веселым.

- Вам надо отлежаться день-другой и уносить ноги - серьезно сказал и юнец.

- Нет! - смогла выговорить лекарка.

- Это еще почему?

- Пока жив мой муж, я его не брошу - с трудом ворочая языком, ответила эльфийка.

Юнец с воином переглянулись.

- Ну да, разумеется - пожал плечами дроу. Хотя видно было, что он сильно удивился. Впрочем, у полуэльфа тоже что-то этакое - и вроде уважительное - в глазах мелькнуло.

- Ночь отдыхаете, приходите в себя. Завтра я к вам приду, и пойдем отсюда подальше - заявил, как об уже решенном воин и вышел вон. Хлопнул дверью.

А юнец помог добраться до лежанки своему отцу, потом сделал то же для эльфийки, которая от усталости даже не поняла - то ли он деликатно это делал, то ли все-таки пощупал где хотел. Не до того было. Уснула, как провалилась, всю ночь клубились какие-то кошмары, но когда открыла глаза, ничего не могла вспомнить.

Утром явился вчерашний воин, правда, уже в виде вполне себе среднего торговца, неприметненько так одетый.

И Галяэль сама себе удивилась, твердо отказавшись бежать. Что ей так стукнуло - и сама бы объяснить не смогла, но вот так убежать - не было никаких сил. Как если бы предложили руку отрезать или ногу просто так. Не могла - и все тут. Хотя вроде бы и не так давно была замужем и не сложно снова найти себе мужа и все такое, да и не свойственно так для илитиири, но - не могла. Как в стену уперлась.

Воин удивленно поднял бровки. Сидел, ждал объяснений.

- Пока не пойму. Что мужу ничем помочь не смогу - никуда я не пойду. И будь, что будет - отрывисто и не очень связно пояснила она.

- Так его любишь? - спросил из-за спины толстяк.

- Я не хочу об этом говорить. Считайте, как хотите.

- Шорг? - перевел взгляд воин.

- Я, пожалуй. Тоже останусь - прохрипел трактирщик в два приема.

- Ты-то с какой стати?

- Слабый я, не перенесу дальнего перехода. А на ближнем все равно не спрятаться. И вообще - соломинку проще всего спрятать в стоге сене.

- Соломинка, как же... Что ж, ваш выбор. Слово?

- Слово сказано. Ладно, погляжу, что можно будет сделать - протянул раздумчиво воин.

- Ты говорил про Ухореза - напомнила эльфийка.

- Не думал, что запомнишь - усмехнулся воин.

Встал, потянулся, качнул в стороны головой, разминая мышцы шеи, и не говоря больше ничего, вышел. Дверью на этот раз не хлопал и был словно бы задумчив.