Пришествие князя тьмы

Глава 8

Я торопливо шагал по узким коридорам общежития, стараясь как можно скорее добраться до своей комнаты

— Эй, стой! Погоди секунду! — вдруг раздался за спиной запыхавшийся голос.

Я резко обернулся и увидел Грома, спешащего ко мне с весьма озабоченным видом. Ох, ну что еще стряслось-то? Опять, небось, какие-нибудь дурные вести приволок, друг ситный.

— Ты что, серьезно собрался сражаться с перстом Дмитрия? — выпалил он, с трудом переводя дух. — Да ты хоть знаешь, насколько она сильна? Это же верная погибель! Может уже после, когда перста заимеешь

Я лишь поморщился и раздраженно дернул плечом:

— Слушай, может хватит уже тыкать меня носом в отсутствие перста? Я не слепой — и сам прекрасно вижу, что пока гол как сокол. Но ты-то чего разорался? Думаешь, если мне это еще пару раз повторить, он сам собой возьмет и материализуется?

Однако Гром ничуть не смутился и лишь понимающе осклабился:

— Ага, мечтай дальше! Здесь такие номера не прокатят. Если твой перст тут же в первой стычке надует лапу, второго уже не дадут. Придется пахать со всех щелей денежку выколупывать. Иначе хрен тебе, а не новая зверушка!

Я скрипнул зубами, борясь с желанием хорошенько припечатать этого провидца хренова. Можно подумать, без него не ясно, что персты на дороге не валяются! Особенно если тебе нужен не абы какой, а реально крутой боец.

— Ладно, про это я в курсе, — процедил я сквозь зубы. — Но ты-то чего прицепился? Сказал же — как-нибудь выкручусь. Всяко не пропаду, за свой зад не дрожу. Так что будь добр, не пыли мне в уши своими «ценными указаниями».

— Ага, как же! — расхохотался Гром, хлопнув себя по ляжкам. — Видали мы таких гордецов вроде тебя.

Скандалить с единственным почти-другом в первый же день — это как-то совсем по-идиотски. Поэтому я натянул притворную улыбку.

— Спасибо за науку. Учту на будущее, разберусь как-нибудь. А теперь, ежели не возражаешь, двинем уже в комнату — что-то приморился я с дороги.

— В комнату? — вытаращился на меня Гром. — Ты на время вообще смотрел, лопух царя небесного? До начала первой пары меньше пяти минут осталось! Аудитории на другом конце Академии, между прочим. Так что хорош языком молоть, шевелись!

Вот же незадача! И впрямь — засмотрелся я на всякие тут пакости, про уроки-то и думать забыл.

Мысленно отвесив себе знатного пинка, я обреченно вздохнул:

— Ладно, веди уже.

— Кабинет «Истории и развития перстов», — деловито отрапортовал Гром, увлекая меня куда-то вглубь коридоров. — Там обычно магистр Руневский семинары ведет.

Он указал пальцем на портрет. Я хмыкнул, припоминая колоритного преподавателя, прессующего аристократов у фонтана. Да уж, не забудешь такого типа — разит за версту строгостью и принципиальностью.

Однако делать нечего — надо соответствовать. Раз попал в Академию, изволь учиться как все.

Прибыли мы аккурат к началу занятия. Прошмыгнули тихонько на галерку, стараясь не отсвечивать. Но магистр Руневский, как назло, все равно засек — окинул нас колючим взглядом поверх очков, но промолчал.

Ну а дальше началось, собственно, таинство науки. Руневский отвернулся к доске и принялся размашисто писать мелом, время от времени разражаясь длинными заумными тирадами. Голос у него был глубокий, поставленный — этакий типичный профессорский бас, сразу внимание на себя обращает.

Вскоре на доске появилась тема лекции — «Легендарные персты: обзор и характеристики». Я невольно оживился, вслушиваясь в монолог препода. Надо же, какая удача — как раз о том, что меня сейчас больше всего волновало!

— Итак, молодые люди, — вещал меж тем Руневский, прохаживаясь вдоль кафедры. — Сегодня мы с вами поговорим о персональных магических сущностях высшего порядка, именуемых легендарными перстами. Однако, прежде чем углубиться в классификацию и примеры, давайте определимся с базовыми понятиями.

Он сделал эффектную паузу, обводя притихших студиозусов пронзительным взглядом. Блин, вот это я понимаю — мастерство лектора! У меня аж мурашки по коже побежали.

— Легендарным перстом, — продолжил магистр, — именуется тот, кто достиг высочайшего уровня развития своих сил и способностей. Как правило, они обладают поистине феноменальным могуществом, превосходящим все мыслимые пределы. Скажем так — там, где рядовой перст пасует, легендарный только входит во вкус.

По аудитории пронесся дружный вздох потрясения. Еще бы — заполучить себе такого монстра… Да за такое и душу Сатане не жалко отдать! И ведь самому не надо ничего делать. Красота!

— Образно выражаясь, — усмехнулся Руневский, — легендарные персты способны в одиночку разнести небольшую армию. Или, скажем, превратить увесистый замок в груду щебня одним небрежным жестом. Фантазируйте, одним словом — потолка их возможностей пока никто достоверно не установил.

Народ в аудитории прямо шалеть начал. Кто-то уже губу раскатал, прикидывая, как бы такого зверя отхватить.

Но тут Руневский прервал наши размышления, продолжив вещать дальше:

— Помимо чудовищной силы, легендарные персты обладают еще одной примечательной особенностью. Они, знаете ли, способны принимать самый разнообразный облик — обычно согласно своим силам или стихии.

Поневоле разулыбался, слушая дальнейшие объяснения. Дескать, любой перст может стать легендарным, ежели как следует прокачает свою магию.

Ну да ладно, не о том речь. Главное я уяснил — перст персту рознь. И коли хочешь стать властелином жизни, мне нужен легендарный. Вот и ладненько, вот и займемся.

С этой мыслью я стоически вытерпел еще три занятия кряду. Сидел с непроницаемым лицом, старательно конспектировал и впитывал информацию, словно губка. В конце концов, знания — это сила, а уж в силе я толк знаю.

Вечерело. Студиозусы засуетились, спеша по своим делам — кто жрать, кто спать. Ну а я решил задержаться, потолковать с магистром Руневским. Уж больно любопытный тип, наверняка поведает что-нибудь эдакое про персты.

Но тут препод сам окликнул меня:

— Иван Ведьминов! Задержись-ка.

Ну надо же, какая честь! Похоже, зацепил я чем-то нашего строгого магистра. Что ж, побеседуем, отчего не побеседовать.

Однако стоило аудитории опустеть, как Руневский бесцеремонно кивнул на дверь:

— Пошли. Отведу тебя к приемной комиссии. Заждались уже, поди.

Я скрипнул зубами, но послушно проследовал за магистром. Вот ведь засада! А я-то, наивный, размечтался о задушевной беседе.

Мы вошли в просторный зал, где за длинным столом восседали шишки Академии — ректор, Нинель Валентиновна, наш декан и прочие мантии. Ну и куда же без отца Григория.

— Что ж, Иван Ведьминов, — важно пробасил ректор. — Настал час определить твою судьбу. Сейчас решим, куда тебя направить — в духовенство или в офицеры. Прошу высказаться всех присутствующих!

И тут началось! Срач, склоки, препирательства. Даром что интеллигенция. Кто-то голосил, что мне самое место у попов — мол, дар у меня особый, нечего зазря переводить. Да и воскрес я как одна имбовая персона! Другие возражали — какое, к черту, духовенство? Парню прямая дорога в офицеры.

Я сидел молча, скрестив руки на груди и кривя губы в ехидной усмешке. Ишь, раскудахтались, пернатые!

Наконец, ректор рявкнул, перекрывая бедлам:

— Да будет же! Хватит уже, в самом деле. Вы на его метку поглядите — первозданная мощь! С таким талантом парню только на поле боя, на кой-ляд ему ваши молитвы сдались?

Я мысленно зааплодировал. Хоть один здравомыслящий человек нашелся!

Но тут подал голос Григорий:

— Не спешите, господин ректор. Дар у мальчика и впрямь диковинный. Нужно для начала основы постичь, фундамент заложить. А уж потом решать — в экзорцисты или в вояки.

И так это елейно, так подобострастно! Тьфу, аж противно стало. Знаю я эти ваши «основы» — из кельи не вылезешь. Ну уж нет, на эту удочку я не поведусь!

Однако поп, похоже, всерьез решил заполучить меня в свои загребущие лапы. И тут он выдал такое, что я чуть со стула не грохнулся:

— А что, господа, я помогу юному дарованию! Подкину деньжат, перста справного прикупить. Зачтется на том свете!

Ах ты ж хитрожопый сукин сын! Еще и подкупить меня удумал, крыса церковная. Ишь, размечтался — на «печеньки» взять.

— Благодарю за щедрое предложение, — процедил я, глядя Григорию прямо в глаза. — Вот только это ни к чему. Как-нибудь сам перста раздобуду.

По залу пронесся дружный вздох. На меня таращились как на полоумного — еще бы, отказаться от дармовых деньжищ! Тут впору крышей двинуться.

Но мне плевать. Я себе цену знаю — и уж точно не стану продаваться за жалкие подачки. У Князя Инферно, знаете ли, гордость имеется. И быть обязанным этой церковной крысе — увольте, себе дороже.

Однако Григорий не унимался:

— Ну что ты, сынок! Я ж от чистого сердца, по-отечески. Тяжко тебе придется одному-то. Надумаешь — обращайся.

Я обвел комиссию надменным взглядом, всем своим видом излучая ледяное спокойствие и непоколебимую уверенность. В конце концов, у меня за плечами тысячи лет в роли Князя Тьмы — не пристало тушеваться перед кучкой смертных, пусть даже и облеченных властью.

— Позвольте, господа, внести ясность, — произнес я, чеканя каждое слово. — Я принял окончательное и бесповоротное решение. Мой путь отныне и навсегда — офицерская стезя, как и у моего покойного батюшки. Это продиктовано не только велением сердца, но и трезвым расчетом. Уверен, на военном поприще я принесу куда больше пользы империи, нежели в стенах церкви.

При этих словах отец Григорий не удержался от едкого смешка. Его колючий взгляд впился мне в лицо, словно пытаясь прожечь насквозь и вывернуть душу наизнанку.

— Надо же, какая трогательная сыновья преданность! — процедил он, скривив тонкие губы. — И это при том, что Владислав Ведьминов, насколько мне известно, не отличался особой чадолюбивостью. Особенно по отношению к болезненному и никчемному, с его точки зрения, отпрыску. Что ж, видать, в корень зрил, царствие ему небесное.

На миг перед моим мысленным взором пронеслась вереница чужих воспоминаний — горьких, саднящих, выматывающих душу. Бесконечные попытки тщедушного мальчишки добиться отцовского расположения, заслужить хоть каплю обычного человеческого тепла… И неизменное разочарование в ответ. Боль непонимания, щемящее чувство собственной неполноценности, желание провалиться сквозь землю…

Я стиснул челюсти, пытаясь совладать с накатившей волной жгучей обиды и ярости. Ну какого лешего?! Только этого мне не хватало — страдать по всяким ничтожным человечишкам! Я тут, понимаешь, инкогнито пытаюсь сохранить, высокие материи постигаю, а меня в трясину соплей затягивает. Совсем старею, надо с этим что-то делать…

От дальнейшего самобичевания меня отвлек повысившийся голос Нинель Валентиновны. Она вскочила со своего места, прожигая Григория негодующим взором.

— Ну знаете ли, святой отец! — гневно выпалила магистр Крамская. — Это уже попросту за гранью! Как вам только совести хватает молоть подобную чушь? Да еще и в лицо бедному юноше, которому и без того несладко пришлось! Где ваш хваленый такт, где элементарная деликатность? Вы ведь наставник, педагог, а ведете себя хуже базарной торговки!

В запале она даже привстала, упираясь ладонями в столешницу. Ее обычно гладкие черные волосы начали потрескивать и подниматься дыбом, словно наэлектризованные. По коже пробежали голубоватые искорки, а в расширенных зрачках заплясали молнии.

Офигеть! Вот это я понимаю, истинная валькирия! Грозная, воинственная. Персту с такой-то энергетикой впору целые армии в бой водить. Красотища!

И словно в подтверждение моих мыслей, в зале начало твориться форменное светопреставление. Лампы замигали, с них посыпался град ослепительных искр.

Нинель, стало быть, электрический перст. Выходит, все эти всполохи — ее рук дело. Мощно, ничего не скажешь! И, похоже, распаляется она не на шутку. Уж не из-за меня ли старается? Любопытненько.

Однако долго предаваться размышлениям мне не дали. Нинель Валентиновна, бросив красноречивый взгляд на ректора, решительным шагом направилась к моим документам.

— Довольно препираться, — отрезала она, и голос ее прозвучал словно удар хлыста. — Вопрос с поступлением Ивана решен окончательно и бесповоротно. Данным распоряжением он официально зачислен на офицерскую кафедру. Прошу любить и жаловать!

С этими словами магистр Крамская поставила на бумагах размашистый автограф и оттиснула внушительную печать. Затем церемонно повернулась ко мне, одарив ободряющей улыбкой.

— Что ж, Иван, на сегодня ты свободен, — промолвила она. — Можешь идти ужинать и готовиться ко сну. Набирайся сил.

Я по-светски склонил голову, изображая почтительную признательность. Однако в душе все клокотало от с трудом сдерживаемых эмоций. Гнев, ярость, боль, обида — все смешалось в какой-то гремучий коктейль, раздирающий и без того истерзанные нервы. Будь ты проклят, Григорий! Вот уж воистину — святоша называется. Только и умеют, что совать свой нос в чужую душу и ковыряться там грязными лапами.

Покинув зал, я замер. За тяжелой дверью еще долго не стихали приглушенные вопли и ругань вперемешку с грохотом отодвигаемых стульев. Видимо, Нинель Валентиновна устроила коллегам знатную головомойку. Оно и понятно — такую бестактность не всякий стерпит. Вон как распалилась, аж искры летят! А с виду — мимоза мимозой, кто бы мог подумать!

Впрочем, сейчас меня куда больше заботили собственные проблемы, нежели препирательства преподавательского состава. Слишком уж вымотался я за этот бесконечный день — силы на исходе, в глазах двоится, плечи гудят от напряжения. Даже могучему демону требуется передышка, что уж говорить о бренном человеческом теле! Так недолго и до утраты боеспособности докатиться. А мне ж еще мир покорять, врагов на лопатки укладывать да трон под задницей обустраивать.

Поглощенный невеселыми мыслями, я не сразу обратил внимание на приколотый к доске объявлений листок. Однако стоило мельком пробежать его глазами — и настроение мигом подскочило до заоблачных высот.

Так, так, и что у нас тут? Официальное извещение ректората, надо же! И, если верить бумажке, долгожданная церемония посвящения в студенты и вручения перстов внезапно сдвигается… на ближайший понедельник? То есть буквально через пару дней? Вот так номер!

Хотя, если подумать — какой к дьяволу номер? Ясно же как божий день, что без ведома высших чинов тут не обошлось. Видать, прознали шишки академические, что среди нынешних первокурсников затесался один шибко одаренный малый, вот и засуетились. Оно и понятно — с такими темными лошадками, как я, расслабляться не следует. А то ведь выкину еще чего, упаси боже — потом костей не соберешь.

Осталось только прикинуть, что за перст мне судьба подкинет. По-хорошему, нужен зверь пострашнее да помощнее — чтоб все ахнули и рты пораскрывали. Да только где ж его взять-то, легендарного? Разве что на «птичьем» рынке втридорога купить, да и то не факт.

Ладно, там видно будет. В конце концов, для начала сойдет и не особо раскрученный экземпляр. Была бы мощь, а уж преданность и верность я обеспечу.

Я уже почти дошел до своей комнаты, когда в конце коридора послышались легкие шаги. Мягкие, словно крадущиеся. Где-то я уже слышал эту поступь и стук каблучков…

Обернувшись, я чуть не присвистнул. По коридору, словно райская птичка, плыла та самая златовласая красотка, чей огненный гимнаст хотел спалить меня дотла.

Она скользила навстречу, покачивая бедрами и волнующе улыбаясь. Каждое ее движение дышало грацией и негой, словно у сытой кошки. Огромные глаза сияли неподдельным интересом вперемешку с лукавством.

Что задумала, чертовка? Неужто решила закончить начатое ее пироманьяком? Или просто совесть замучила, раскаялась в содеянном? Ха, а вот это вряд ли! Такие гордячки в жизни не признают своих ошибок. Уж я-то в этом толк знаю.

Меж тем она подошла почти вплотную и, игриво улыбнувшись, провела прохладными пальцами по моей щеке. Я замер, потрясенный этим странным жестом. И что это значит, позвольте узнать?

Увы, сладкому ступору не суждено было продлиться долго. Краем глаза я заметил какое-то смазанное движение за спиной блондинки. В следующий миг позади нее вырос не кто иной, как… Гром собственной тушей! Да чтоб тебя, увалень чертов!

Однако вместо того, чтобы разразиться очередной бредовой тирадой, толстяк как-то странно скривился и прошептал, не сводя с меня пытливого взгляда он протянул руку, касаясь моего лба кончиками пальцев.

— Ты устал, Ваня. Поэтому сейчас ты уснешь, слышишь? Вот прямо сию же секунду. Спи!

В тот же миг меня словно затянуло в какую-то вязкую, одурманивающую муть. Перед глазами поплыли цветные пятна, в ушах зашумело. Ноги стали ватными, а голову будто налили свинцом. Что за чертовщина?

Из последних сил я попытался сбросить морок, рвануться прочь. Но тело не слушалось, норовя обмякнуть и рухнуть на пол. Я заскрипел зубами от бессильной ярости, судорожно цепляясь за ускользающее сознание. Да как он смеет, скотина? Меня, Князя Инферно, вырубать как беспомощного щенка?! Вот погоди, сука жирная, я тебе это еще припомню!

Откуда-то издалека до меня донесся серебристый смех блондинки, и следом — полный горечи голос Грома:

— Прости, Вань. Ты это, не серчай особо.