Повелитель Теней. Том 2

Глава 19

Только он успел ссыпать перебранные ягоды в деревянную бочку, как за спиной услышал раскаты грома.

Уже примерно понимая что происходит, Бахус даже ухом не повел, продолжая свое занятие.

Заполнив столитровую емкость на три четверти сырьем, Бог Виноделия отставил в сторону тару, с удовлетворением посмотрел на три пузатые и невысокие бочки, которые правильнее было бы назвать бадьями, и направился на выход из своей лачуги.

Бросив взгляд на разъяренную эльфийскую богиню, Бахус, ни слова не говоря, направился за пристройку, откуда доносился звук льющейся воды.

— Не смей меня игнорировать! — донеслось ему вслед.

Действуя с точностью до наоборот, Бог Виноделия присел на простую деревянную табуретку рядом с бьющим прямиком из почвы мира-острова ключом с родниковой водой и принялся деловито расшнуровывать сандалии.

— Я с тобой говорю, Бахус! — богиня не преминула последовать за хозяином уединенного местечка посреди астральной пустоты.

— Правда? — искренне удивился Бог Виноделия, закончив свое занятие и позволив холодным ключевым водам омыть его натруженные пухловатые ноги. — Признаюсь, я довольно стар. И слух начал подводить, раз я не услышал твоего приветствия Аминасифаль.

— Опять твои игры?!

— Ну что ты, — улыбнулся Бог Виноделия, помогая себе руками смыть несуществующую на ногах грязь. — Просто привычка. А она, как ты знаешь, вторая натура… Как вежливость и порядочность — натура Богов. Или у вас, в Светлом Пантеоне, как-то все иначе обустроено?

Аминасифаль жгла его убийственным взглядом.

— Какой сегодня погожий денек, Старшая Богиня, — с улыбкой произнес Бог Виноделия, вынимая ноги из ручья и щелчком пальцев создав вокруг них махровые полотенца. — Знаешь, около пяти тысяч лет назад, чтобы вызвать секрет этих мягких кусочков ткани, два островных королевства истребили друг друга. А все потому, что правитель одного из них был слишком груб с другим… Как думаешь, Аминасифаль, стоит ли на грубое поведение отвечать всей своей силой? Да еще позвать на помощь соратников…

Эльфийская богиня, сжав губы, пробормотала что-то неразборчивое.

— И все же, я слишком стар, — констатировал Бахус, избавив свои ноги от влаги и расщепив полотенца. — Эх… таких больше не делают. Благо, что у меня большой запас. Так что ты там говорила?

— Поприветствовала тебя, Бахус, — буркнула эльфийская богиня, прекрасно понимая к чему все эти завуалированные разговоры.

— Правда? — удивился Бог. — А я даже не расслышал. Аминасифаль, уважь старика, повтори снова.

— Приветствую тебя Бог Виноделия, — вздохнув, произнесла эльфийская богиня. — День сегодня… интересный.

— Согласен, — еще одно мановение пальцами и вокруг ног Бахуса обвились новые сандалии. — Богат на события… Пойдем, поможешь мне с урожаем. Заодно и поговорим.

Эльфийка, постояв несколько секунд, все же пошла вслед за Богом Виноделия в его лачугу.

— Я ведь так и не поблагодарил тебя за то, что помогла мне подготовить урожай, — хлопнул себя пухлой ладонью по лбу Бог Виноделия, указывая на две крупные бочки, заполненные ягодами.

— Не стоит благодарности, — процедила сквозь зубы Старшая Богиня. — Я хочу знать…

— Много уродилось винограда в этот сезон, — продолжал Бог Виноделия, словно не замечая слов своей гостьи. — И мне, старику, снова нужна помощь. Не откажешься, а, Старшая Богиня?

— Не вижу тут еще емкостей с виноградными кистями.

— Так очистку я уже закончил, — пояснил Бахус. — Помочь нужно раздавить ягоды, чтобы пустили сок…

— Какая ерунда, — эльфийская богиня щелкнула пальцами.

Одна из бочек приподнялась в воздухе, задрожала, начала деформироваться, словно вдавливаясь внутрь…

А затем словно взорвалась, разлетевшись по сторонам виноградными брызгами и кусками бочковых досок.

Бахус, дождавшись, когда все закончится, снял с себя щит, благодаря которому его внешний вид не пострадал, после чего посмотрел на эльфийскую богиню, которая с ног до головы оказалась в виноградном соке и кожуре ягод.

Выплюнув виноградинку, богиня одарила своего соседа угрожающим взглядом.

— Все-то вам, божественной молодежи, не терпится силу свою применять где надо, и где не требуется, — вздохнул Бахус. — Это ж божественный виноград. Ну кто его давит своей магией?

— Мог бы и заранее предупредить, — Старшая Богиня провела перед собой рукой, убирая с себя и со своей одежды следы конфуза.

— Мог бы, — согласился Бог Виноделия, с кряхтением подходя к бочке и, скинув сандалии, взбираясь по деревянной лесенке вверх. — Но, ты меня когда-нибудь слушала? Взять, например, то, что ты учудила в Прокаженном Лесу…

— Кто подсказал этой мерзости использовать свою душу в качестве цемента для распадающейся души Практика?! — прорычала вопрос эльфийская богиня. — Эта недалекая никак не могла знать божественных вещей!

— Но воспользовалась этим, не так ли? — вздохнул Бахус, приподнимая полы своего божественного платья и опуская ноги на продавливающиеся ягоды винограда.

— И я хочу знать откуда!

— А меня вот интересует сколько же еще в Аурхейме осталось Вестниц Смерти, — улыбнулся Бахус, ритмичными движениями принявшись продавливать виноград, опираясь на край широченной бочки. — Не так уж часто в наше время появляются из тьмы веков бездушные воительницы. Да еще в охранении развалин форта Темной Армии. Не просветишь меня, Аминасифаль, что вы там в свое время так тщательно пытались скрыть?

— Какое тебе до этого дело?

— Встречный вопрос, — улыбнулся Бахус. — Зачем ты снова пришла ко мне? Неужто у Старшей Богини так мало дел, раз она по каждому поводу бросается ко мне за советом?

— Потому что кроме тебя больше некому было подсказать зверолюдке, что ее собственную душу можно использовать для починки души Практика! — бросила в ответ Аминасифаль.

Бахус, покачав головой, приостановил свои движения ногами и беззастенчиво подкатал полы платья до колен, чтобы не испачкать их.

— Столько лет прошло, а все равно предпочитаю делать вино по-старому, — пояснил он свои действия. — Вот ты говоришь, что кроме меня никто не мог ее надоумить… Насколько я знаю, это довольно распространенный способ спасения родственных душ. Как-никак, а все создания Практиков и демонов в основе своей имеют Магию Теней, как и у людей, когда-то. Так что пожертвовать собой, чтобы не дать оболочке души Практика окончательно распасться, зверолюдке мог посоветовать любой из богов. Тот же Калидус, например.

— И какая выгода Богу Зверолюдов от этого польза? — поинтересовалась Аминасифаль. — Он ведь нейтральный бог.

— Как и зверолюды больше не служат Практикам, — напомнил Бахус. — Да и я тоже, нейтрален…

— Но подослал к Практику своего Паладина!

— Я уже объяснял причину, — устало вздохнул Бахус, продолжая работать ногами. — Ты как-то перенапряжена. Давай, — он кивнул в сторону соседней бочки, которая уцелела. — Снимай свои божественные сандалии, омывай ноги в роднике и помоги старику приготовить божественное винишко. Заодно и поговорим о том какие же у нас могут быть интересы.

Некоторое время Аминасифаль молчала, сверля Бога Виноделия взглядом, после чего, поняв, что ничего путного в ответ она не получит, последовала его совету и отправилась подготавливаться.

Спустя пару минут уже оба божества давили божественный же виноград божественными стопами.

— Я не говорил со зверолюдкой, — пояснил Бахус. — С моей стороны это выглядело бы глупо.

— С учетом того, что ты приставил к нему своего последователя?

— Для наблюдения, — усмехнулся Бахус. — Не скрою, сперва подумывал над тем, а не завербовать ли мне мальчишку. А потом, поговорив с тобой, понял, что это будет не самой светлой и благоразумной мыслью. Так что я просто держу при нем своего адепта, время от времени приглядываю за тем, что там происходит, чтобы знать самые последние новости. Знаешь, не хочется однажды проснуться и узнать, что мир сошел с ума, а ты последний, кому это стало известно. Того же я советовал и тебе, когда говорил о воительницах. Пристроила бы к нему парочку бабенок посмазливее, или нашла бы подход к своей отвергнутой лучнице — и не тратила бы время на все эти козни.

— Он виновен в смерти всего нашего пантеона!

— Для начала — не он, а его покровительница, Геката, — напомнил Бахус. — Как следствие, думаю, тебе не стоит напоминать, что за развязыванием Последней Войны стоял как раз Светлый Пантеон.

Со стороны Аминасифаль послышалось неясное бормотание.

Гневное.

Очень гневное.

— Понимаю, — согласился Бог Виноделия. — Вспоминать об этом не хочется, но нам, тем кто застал ее, ведь не надо пудрить друг другу мозги, не так ли? Мы прекрасно понимаем, что все эти сказки не стоят и ломанной медяшки, если кто-то целеустремленный начнет копаться в истории Аурхейма.

— Почему ты решил, что зверолюдке мог помочь Калидус? — резко спросила эльфийская богиня.

— Я не утверждаю, — поправил ее бог Виноделия. — Я лишь предполагаю, что именно конкретному Богу гораздо проще дать указание своей пастве, чем кому-то постороннему из нашей братии…

— Значит все-таки Калидус, — богиня замерла на мгновение. — То-то я думаю этот смердячий пес давненько не показывается!

— О, Создатель, — взмолился Бахус Единому Богу. — Наставь свою фурию на путь просветления. Ибо сил старого бога-алкоголика уже не хватает нести этим заблудшим философию жизни.

— Ты же знаешь, что ему наплевать, не так ли? — уточнила эльфийская богиня, задумчиво посмотрев на соседа по труду.

— А кто ж в этом виноват? — уточнил Бахус. — Сперва отрываете от своих душ темную ее часть, потом объявляете себя богоизбранным народом, потом боретесь со всем, в чем еще осталось темное начало… И вот, спустя тысячи лет, вам, эльфам, до сих пор неведомо, что именно единство и борьба противоположностей — созидания и разрушения — делает этот мир таким прекрасным.

— Ты уже выпил, что ли? — с подозрением посмотрела на него Богиня Войны и Мести.

Бахус разочаровывающе вздохнул.

— Эх, молодежь… — горестно произнес он. — Как вы себе представляете, чтобы Бог Виноделия хоть день провел трезвым?

— Старый алкоголик, — презрительно произнесла Аминасифаль. — Как тебе не совестно-то?

— Молодая ты еще, — вздохнул Бахус. — Надо было не в Пантеон бежать по первой просьбе, а прожить жизнь, найти мужа, нарожать детей…

— Я — Богиня Войны и Мести! — шикнула на него эльфийское божество. — Мое дело война! И месть!

Сильная, но дурочка.

— Вот поэтому сейчас в Аурхейме так мало стоящих мужиков, — вздохнул Бахус. — Даже выпить не с кем толком… Сперва понапридумываете себе причин, из-за которых мужики за вас должны миллионами гибнуть, а потом удивляетесь, чего это у нас появляются всякие воительницы… Головой бы думали, а не поддавались эмоциям — было бы не срамно смотреть на то, во что мир превратили! Многоженство на каждом шагу — тьфу! Этих ваших баб-воительниц выдумали тоже! Подумать только! Доспехи с сиськами! Да когда ж такое видно было?! Срамные вещи творите вы, богини! А потом слезы льете, что ваших воительниц сперва насилуют, а потом убивают. Кто ж их обряжает в такие непотребства-то?!

— Да ты просто вусмерть пьян!

— И потому мне все видится гораздо прозаичнее, чем вам, трезвые немощи, — вздохнул Бахус. — Не женское это дело — война. Ты бы, Аминасифаль, лучше б своих дочерей, эльфийских женщин, учила как домом управлять, да мужа ублажать, а ты что делаешь? Половина эльфийских мужиков гаремами обросла, потому что иначе вам не нарастить популяцию?

— А люди что, лучше? — взвилась Старшая Богиня. — У них тоже не все так просто! Есть жены, порой и не одна. А сколько рабынь для услады? И ведь немало эльфиек! Почему я должна слушать их страдальческие молитвы, когда эти грязные звери надругаются над ними?

— Вот и я про то же, Амина, — тихо произнес Бахус. — До развязанной вами Последней Войны все у нас было как в нормальных мирах. А сейчас же… Непотребство одно, которое маскируется вуалью добродетели. А стоит сорвать — и гниль, мерзость, разврат!

— И пьянство!

— Не трожь пьянство! — посуровел Бахус. — Только им и спасаются мужики, когда этот мир с ума сходит!

— Проспись, старик! — посоветовала ему Богиня, выбираясь из бадьи и очищая во мгновение ока свои заляпанные виноградным соком и кожурой ноги. — Твои советы полезны лишь тогда, когда ты не перебираешь с собственной выпивкой.

— Кому ж ее пить, если даже богов с ног сшибает? — удивился Бог Виноделия. — И не надо меня учить, Старшая. Я прожил не одну жизнь. Как человеческую, так и божественную. Тебе, как и многим другим богам, бы тоже не помешало почувствовать себя не ядреной фурией, а простой женщиной! Авось и твои последователи образумились бы, прекратили быть такими радикалами.

— Обязательно так и сделаю, старик, — язвительно произнесла эльфийская богиня. — Сразу же, как только большинству богов этого мира станет не наплевать на собственную паству, которая и питает их магией, божественными силами.

— То есть никогда, — печально вздохнул Бахус. — Все это грустно, Амина. Безмерно грустно…

Не ответив ему ни слова, эльфийская богиня исчезла во вспышке молнии, сопровождая свое убытие бьющим по ушам громом.

— Позерка, — провел пухлой рукой по лицу Бог Виноделия. — Совсем оторвались от жизни смертных. А если б не была такой сильной и глупой, прожила бы нормальную жизнь смертного, обзавелась семьей, то поняла бы почему все это происходит с нами… Эх-х-х, молодежь, ничему не учатся…

— Вот сюда, — раздался голос Олегуса, и я почувствовал, как мое тело перемещается вниз. — Здесь вам будет удобно, господин.

— Капитан, — тихо обратился я к нему, продолжая созерцать черноту перед собой.

— Да, господин.

— Ты же в курсе, что меня тут вселенским злом считают?

— Да, господин.

— Ты понимаешь как унизительно это выглядит со стороны?

— Никто не смотрит, господин.

— Но я-то знаю, что меня через половину леса на руках нес голый мужик!

Раздается тяжелый вздох оборотня.

— Если заткнешься и дашь приготовить мази, я об этом никому не расскажу!

— Лаврик, а ты не перегибаешь…?!

— Я с десяти лет не плакала, чудовище ты дикое! А сейчас рыдала как истеричка, думала, что ты сдох! Можешь хоть на секунду заткнуться и дать мне приготовить мази, чтобы твои раны не загноились, а ты окончательно не сдох?!

В горле появился ком.

С трудом, но его удалось проглотить.

— Лаврик, — позвал я девушку-лучницу. — Дай мне «Пожирателя».

Нет ответа.

— Лаврик. В нем есть магия, я уверен, что он поможет исцелиться…

Снова молчание.

Да и я не особо уверен.

Просто надеюсь, что клинок в очередной раз не захочет терять хозяина.

Вроде бы как с ним работает шантаж, дескать, помру, а ты будешь валяться, железяка бесполезная.

Зачатки разума на уровне инстинктов.

Или же клинок разумен, просто я не могу с ним связаться?

Да, и чего греха таить, не пробовал как-то.

Боялся, что собака такая будет тянуть из меня магию пока не протяну ноги.

Но по рассказам Олегуса и Лаурель, чтобы там не сделала Лео, я прекратил разваливаться на куски, а клинок сиял.

Как бывает, когда я обращаюсь к заключенной в нем магии.

Если в этом есть какая-то связь, то я уж точно найду ее.

Нужно просто настроиться на контакт с мечом, который у меня отобрали, как только темнота забытья отступила.

Чувствую себя не просто разбитым, но и полностью бесполезным.

Зато это полуживое состояние явно поможет мне договориться с клинком.

Да отдайте же вы мне эту хреновину демоническую!

— Лаврушка…

Звук матерной брани на эльфийском и швыряние чего-то и куда-то, звон бьющейся посуды…

И чувство, что мою голову берут в руки.

Черт, как же не просто без глаз.

А обращаться к магическому зрению не хочу.

И, боюсь, что не выдержу.

— Глеб, — на меня дохнуло ароматом цветов. — Дорогое мое чудовище. Просто посиди спокойно, хорошо? У тебя половина тела — это кровоточащее мясо. В груди — несколько ран, и я не знаю насколько глубоких. Олегус нашел немного целебных трав из запасов Лео. Я приготовлю что-нибудь, чтобы облегчить состояние. Потом вернемся в Мунназ, тебя подлечим и…

Пусть больно, пусть каждый миллиметр дается мне феерией искр в мозгу, но я наощупь прикоснулся к лицу Лаурель.

— Дай. Мне. Меч.

Молчание.

Лишь теплое мятное дыхание касается моего лица.

— Глеб, — она почти шепчет. — Лео — мертва. Мы все ранены. Фратер не знает доживет ли Слуга до рассвета…

— С ним все в порядке будет, — донесся угрюмый голос Паладина откуда-то сбоку от меня.

И свысока.

Послышался звук падающего предмета.

— Мальчишка стабилен, — сухо сказал Шовель. — Возьми сумку. Там есть чем перевязаться и пара флаконов с гномьими целебными зельями.

— Ты излечил себя? — спросила Лаурель. — Ноги же были пробиты.

— Пары склянок хватило, — пояснил Фратер. — Мясо еще не до конца срослось, но вам тоже нужно. Рад, что ты не сдох, Практик.

— А я-то как, — разговаривать с кем-то, кого не видишь, такое себе удовольствие. — Слуга будет жить?

Молчание.

Но, вроде бы какое-то движение.

— Фратер, — тихий шепот Лаурель. — У него глаз нет.

— Раны зарастут, — пояснил Паладин. — Не сразу, конечно, это не эльфийская бурда. Но поможет побыстрее, чем неделями валяться. Да и магов-целителей у нас под рукой нет…

Как-то даже стыдно становится от того, что я все это время издевался над Лео, шпынял ее, словно младшеклассника на выпускном увидел…

До чего же мерзко.

Если я правильно понял щебетание Лаврика, то Лео ценой своей жизни как-то сумела запустить мой «мотор».

Не восстановить, а именно уберечь оболочку от разрушения.

И это пугает больше всего.

Потому что это по факту действия далеко за пределами обычной магии.

Могла бы Лео делать то, что сделала со мной, раньше, то она бы не ограничилась латанием нескольких трещин в душе Олегуса.

А исцелила бы его.

И наш бы оборотень не выдыхался так быстро.

Да уж…

Его душа повреждена, моя душа повреждена…

Отряд ранен, потеряли одного из нас…

Пусть Лео и не была праведницей при жизни, но и мы не святые.

Мерзко становится, когда думаю как с ней обращался.

А зверолюдка, не то, что не махнула на меня рукой, но и сделала что-то, что меня вернуло.

Я ведь понимал, что темнота-это смерть.

И, когда умирал, то ни Лаврика, ни Олегуса рядом даже в помине не было.

То есть можно предположить, что я был за гранью некоторое время.

Маловероятно, что Лео собрала мою душу из осколков — это не ее уровень мастерства.

Наверное, смерть и забвение все же приходят тогда, когда оболочка полностью распадается, а не только-только начинает рушиться.

Так или иначе, но мне необходим меч.

— Лаурель, — позвал я девушку после того, как услышал звук откупоривания какого-то флакончика. — Меч.

— Ты всегда так безрассуден? — с укором в голосе поинтересовалась девушка.

— До безобразия, — согласился я. — Обещаю, что на этот раз никакого риска. У меня есть шанс наладить контакт с клинком.

— Он же может тебя прикончить за раз, — заупрямилась лучница. — Просто выпьет тебя до дна…

— И тогда останется бесполезным куском металла, которому больше не откуда взять хозяина, — пояснил я. — Это оружие обладает минимум зачатками разума. Я уверен, что мое полудохлое состояние позволит мне с ним договориться.

— Глеб, прошу, не нужно… Олегус!

В следующее мгновение я почувствовал, как в моей руке оказалась знакомая по ледяному холоду рукоять демонического клинка.

Никаких намеков на попытки вытянуть из меня магию…

Лишь ощущение ожидания.

Изучение.

«Железка, выходи», — мысленно позвал я, мысленно скрестив пальцы и подавая в клинок тонкую порцию своей магии. — «Пора договориться»…

В груди начала ныть…

Поврежденная душа напомнила о себе.

Гробовая тишина была мне ответом.

А затем холод усилился, принося ощущения чего-то страшного, непонятного, аморфного, но сильного…

«Ты самый тупой из всех, кто когда-то держал меня в руках!» — прогрохотал в моих мыслях голос, от которого душа предательски хрустнула.

Главное не говорить Лаврушке, что оболочка треснула еще больше.

— Эм… Ну, привет, железка?!