Полукровка

Глава 33

25–27 августа 2469 по ЕГК.

…За время ожидания «группы офицеров ВКС» и порученца Переверзева мы с Фениксом успели заказать и получить стратегический запас расходников для медкапсулы, полтора центнера пищевых рационов для высшего командного состава ССО и две сотни «лент» грузовых антигравов, пополнили боекомплект, заправились под завязочку и наслушались репортажей об отражении последнего нападения вражеской коалиции на Белогорье. Результаты нашей деятельности, конечно же, порадовали. А вот часть новостей оставила неприятное послевкусие — да, наши «проводили» амеров и евров до зоны перехода, да, по дороге сожгли какое-то количество вражеских кораблей, что называется, в одну калитку, но… это количество могло восхитить только дилетантов. Почему? Да потому, что две трети уничтоженных бортов были корветами, минными заградителями и тому подобной мелочью, а остальные — кораблями-заправщиками, грузовиками и т.д.! Говоря иными словами, наши почему-то не смогли развалить или, хотя бы, замедлить ни один крейсер, не говоря уже о линкорах!

В общем, к моменту прилета новенького «Авантюриста» и бронированного «Дредноута» я пребывал в легком раздражении, поэтому, услышав доклад ИИ, вывесил перед собой картинку с нужной внешней камеры и оглядел очередных «пассажиров».

Седовласый адмирал лет пятидесяти, выбравшийся из салона «броневика» самым первым, и выглядел, и ощущался воякой до мозга костей — держал спину, был спокоен, как удав, и фонил привычкой повелевать. Приблизительно такое же впечатление произвел и рослый каперанг с фигурой профессионального борца. Зато каплей, сопровождавший Большое Начальство, сходу вызвал отвращение — он слишком много суетился и заискивал перед адмиралом, а на второго офицера реагировал по-разному: когда оказывался в поле его зрения, мягко улыбался. Но стоило тому отвернуться, как темнел взглядом или играл желваками.

Успел оценить и порученца Переверзева — этот сотрудник ССО косил под гражданское лицо, но однозначно понюхал пороха, не видел ничего особенного в «случайных встречах» с адмиралами и их свитами, знал себе цену и однозначно не собирался ни перед кем прогибаться. Нет, поздоровался он первым и вежливо.

Но после того, как выслушал ответные приветствия, заступил дорогу флотским и напомнил, что перед тем, как подняться на борт военного корабля, надо получить разрешение командира.

— Разуйте гла— … — начал, было, каплей, но наткнулся на бешеный взгляд «гражданского» и охолонул. А через мгновение был отчитан адмиралом: — Раков, вы забываетесь! Закройте рот и не открывайте его без моего приказа! Вопросы⁈

Вопросов у «поборника справедливости» не оказалось, так что я через ИИ разрешил этой четверке подняться на борт и сходу описал правила поведения на моей «Химере»:

— Господа офицеры, напоминаю, что вы обретаетесь на военном корабле ССО СВР, находящемся вне вашей вертикали власти. Соответственно, доступа в рубку и к блоку МС-связи у вас нет и не будет, желающие поддерживать физическую форму смогут тренироваться в трюме с шестнадцати ноль-ноль и до двадцати ноль-ноль по внутрикорабельному времени, а четыре раза в сутки — в полночь, в шесть утра, в двенадцать дня и в восемнадцать ноль-ноль двери ваших кают и лифт будут блокироваться на тридцать минут. Далее, о сходах со струны я буду сообщать за десять минут, и за это время вы должны будете облачиться в скафы и принайтовать себя к переборкам, ибо противоперегрузочные кресла для пассажиров тут отсутствуют. Доступы к первой палубе и «гостевому блоку» ВСД уже разблокированы; третья и четвертая каюты — в вашем распоряжении; программное обеспечение «Рукопашников», принайтованных к переборкам на половине второго от вас, в одну целую и восемь десятых раза жестче стандартного. И последнее: большую часть внутрикорабельного дня я, Перун, занят своими делами. Так что не особо важные проблемы решайте с помощью моего искина — Феникса. На этом у меня все, так что можете отправляться на первую палубу и заселяться. А вы, Павел Анатольевич, немного подождите и поднимитесь в рубку — ваши доступы намного «шире».

Адмирал и каперанг сочли этот монолог более чем нормальным, поэтому кивнули, поудобнее перехватили стандартные флотские баулы и пошли к лифту. А каплей поиграл желваками, кинул неприязненный взгляд на ССО-шника, гордо вскинул голову и «поплыл» следом за начальством.

— Почти уверен, адмирал — новый командующий для флота, базирующегося в Твери, капитан первого ранга летит заменять либо выбывшего, либо чем-то провинившегося командира одного из крейсеров, а этот, третий — всего-навсего адъютант, получивший столь теплое место по чьей-то протекции… — сообщил искин после того, как эта троица загрузилась в кабинку и ткнула в единственный активный сенсор.

Я пожал плечами:

— Раз Тверь почти сдали, значит, новый командующий флота теоретически может выправить ситуацию. И нормальный командир тяжелого корабля тоже не будет лишним. А на адъютанта, да еще и с мохнатой спиной, мне плевать. Кстати, подними-ка кресло оператора систем КТК…

…Переступив через комингс рубки, порученец Переверзева поздоровался, представился, пожал мне руку, принял предложение устраиваться поудобнее, сел в кресло Умника и выдал занимательный монолог:

— Владимир Михайлович показал мне нарезку из фрагментов ваших акций, назвал коэффициент боевой эффективности и сообщил, что вы ушли из системы Эсватини через зону перехода третьей категории… после того, как «вытащили» «Ландышей». В свое время я поступил на первый факультет ИАССН, но оказался бесталанным пилотом, поэтому после третьего курса перевелся на второй, а после окончания Академии несколько лет проработал в поле. И эта служба научила меня ценить не слова, а поступки; с двумя парнями из этой ОГСН я дружу до сих пор, а ощущение беспомощности, накатившее в тот момент, когда мой учебно-тренировочный малый разведчик начало мотылять под наводками от флуктуаций Ершова, изредка приходит в кошмарах. В общем, я для вас — Павел Анатольевич или Багор, по умолчанию на вашей стороне и все такое…

— Тор или Перун… — в том же ключе представился я, как-то почувствовав, что он говорит именно то, что думает. Потом отвлекся, выслушал лаконичный доклад Феникса, попросил майора Юрченко немного подождать, подключился к системе оповещения, предупредил флотских, что мы стартуем, и вывел МДРК из ангара. Амерами и еврами у планеты уже не пахло, поэтому я повел «Химеру» по вертикали, но на антигравах и достаточно спокойно. Поэтому, переговорив с оперативным дежурным и сбросив вызов, передал управление искину, вышел из пилотского интерфейса и снова повернулся к Павлу Анатольевичу:

— До ЗП-девятнадцать дойдем в ленивом режиме. И там решим, как уходить из этой системы.

— Принято… — кивнул он и загрузил: — По-хорошему, нам не мешало бы поторопиться: по имеющимся разведданным, евры планируют «додавить» либо Тверь, либо Ржев. Государь уже выделил для Твери единственную почти готовую орбитальную крепость, но она дойдет до нее только в первых числах сентября, а снести одну оставшуюся и два потрепанных Пограничных флота — не такая уж и сложная задача. Но есть неприятный нюанс: в системе уже резвятся амеровские МДРК «Призрак» и небольшие рейдовые группы на кораблях, оборудованных генераторами маскировочных полей — зависают возле «единичек», дожидаются схода со струны одиночных бортов

и небольших конвоев, выносят их ракетными залпами или взрывами минных кластеров, а потом улетают в пояс астероидов к пока не найденному транспортнику, пополняют боекомплект и снова выходят на охоту. В общем, заходить в Тверь желательно через «двоечку» даже в том случае, если мы успеем долететь до очередного вторжения.

— Зайдем через «двоечку». Без вариантов… — кивнул я и сменил тему беседы — дал Багру необходимый минимум информации о Синицыных, показал заранее подготовленное видео, демонстрирующее Костика и Петра Игоревича «вживую», развернул трехмерную карту столицы Твери, на пару с Юрченко подобрал место встречи и так далее.

Закончили уже после выхода из внутрисистемного прыжка, и я отправил порученца Переверзева облачаться в скаф. Само собой, предупредил и флотских. О том, что засек сигнатуры небольшой группы амеровских кораблей, прячущихся под «шапками» возле ЗП-девятнадцать, что собираюсь атаковать пару бортов, и что им, «пассажирам» необходимо занять предписанные положения.

Адмирал и капитан первого ранга, разместившиеся в третьей каюте, сочли мое решение более чем нормальным, деловито натянули скафы, принайтовались к точкам крепления на переборке и доложили Фениксу, что готовы. А каплей имел глупость заявить, что я не имею права рисковать жизнями особо важных лиц, перевозку которых мне доверило командование ВКС, потребовал отказаться от своих планов и даже немного поугрожал трибуналом.

Тут до меня дошло, по какой причине Переверзев попросил не забывать о том, что на своей «Химере» я — царь и бог, подключился к системе оповещения и рыкнул на весь корабль:

— Господин капитан-лейтенант, перестаньте истерить, наденьте скафандр и зафиксируйтесь на переборке, иначе вам помогут мои «Голиафы». Далее, ваше мнение меня в принципе не интересует: я делаю то, что должно. То есть, жгу врага так, как считаю нужным. И последнее: для боевого офицера вы слишком трусливы…

Реакция старших офицеров на это обращение по-настоящему обрадовала — они пошли красными пятнами, уставились в объектив потолочной камеры и дали слово после боя объяснить трусу, опозорившему ВКС, его неправоту. А боя, как такового, не случилось: эта группа кораблей, оставленная амерами в системе, не располагала сколь-либо серьезными запасами масс-детекторов, соответственно, вывесила перед собой вертикальную «стенку», а я подошел к ордеру с другой стороны, «уронил» четыре «Гиацинта» возле крейсера и по два рядом с кораблем-маткой, эскадренным миноносцем и постановщиком помех, потом спокойно отлетел подальше, приказал Фениксу отправить на взрыватели инициирующий импульс и запечатлел для истории картинку уничтожения четырех из пяти бортов горе-охотничков. А вот искать «Призрак» и не подумал, прекрасно понимая, что засечь его сигнатуру не смогу. Поэтому ушел на точку разгона, набрал скорость, требующуюся для ухода на струну, не «раздувая» свою сигнатуру, и… получил море удовольствия от легкости, с которой в этот раз компенсировались наводки от флуктуаций Ершова. В общем, включая Феникса, пребывал в прекраснейшем настроении, поэтому «вернул» в отсеки воздух, снова подключился к системе оповещения и порадовал «пассажиров» последними новостями:

— Господа, бой прошел по моему сценарию: четыре вражеских борта из пяти превратились в пыль, пятый, наверное, расстроился, а мы ушли на струну. На тридцать четыре часа и девять минут. В общем, наш корабль — в зеленом режиме, так что можете расслабляться.

Расслабился только Павел Анатольевич: посмотрел в камеру, поздравил меня с очередной победой, сообщил, что собирается как следует выспаться, снял скаф и вломился в душевую кабинку. А адмирал с каперангом как-то странно переглянулись, быстренько отцепились от переборки и направились в смежную каюту. «Воспитывать» каплея…

…Тридцать четыре часа полета в гипере пролетели как-то уж очень быстро. Даже с учетом того, что я не только тренировался, грыз гранит наук и спал, как убитый, но и общался с майором Юрченко. Кстати, личностью он оказался очень и очень достойной, поэтому перед сходом со струны я пригласил его в рубку и не разочаровался — за время набора исходной информации для расчетов, анализа распределения масс, перемещения к подходящей ЗП и определения областей интерференции полей Канта-Андерсона рядом с ней Багор не сказал ни слова. Не слился и после того, как услышал мое решение заходить в Тверь через «двоечку» с коэффициентом сопряжения два девяносто семь — да, зябко поежился, но взял себя в руки и пожал плечами:

— Два девяносто семь так два девяносто семь…

Это, конечно же, обрадовало, поэтому я не стал отправлять его в каюту — направил «Химеру» к расчетной точке начала разгона, сменил режим на красный, предупредил флотских о скором уходе в гипер, дал им время натянуть скафы, откачал воздух из отсеков, встал на нужный курс и вырубил искин. На последних мгновениях пребывания в «обычном» пространстве заметил, что Багор нервно сжал пальцами подлокотники кресла, но счел это нормальным и сосредоточился на коррекциях наводок. Вернее, поймал нужные ощущения на третьей коррекции и дал волю интуиции. А она начала жечь по полной — за первые четыре минуты «допустила» появление всего одного резонанса, который, впрочем, погасила уже на втором «пике», затем загнала процесс в чрезвычайно комфортную колею, а последние секунд восемьдесят обходилась настолько легкими микросмещениями рабочего тела, что не передать словами.

В общем, после выхода на струну я погордился собой-любимым секунд, эдак, пять, затем убрал с лица улыбку, повернулся к Багру и сообщил, что мы уже в гипере, заметил, как из взгляда майора ушло напряжение, «вернул к жизни» ИИ, поручил ему вернуть в отсеки воздух и обратился к флотским:

— Господа офицеры, мы — в гипере. Пробудем в нем семь часов тридцать две минуты и выйдем в Тверь по-боевому. Корабль в зеленом режиме, так что можете расслабиться.

Не успел закончить этот монолог, как адмирал отцепился от переборки, снял шлем, уставился в объектив потолочной камеры

и задал вопрос на засыпку:

— Судя по тому, что мы заходили на струну тридцать одну минуту шесть секунд, вы воспользовались зоной перехода с коэффициентом сопряжения под три и ноль. Однако я насчитал всего девять пиков резонанса, самый сильный из которых тянул в худшем случае на два пятнадцать-два-двадцать. Это опыт или привод рабочего тела гиперпривода новой модификации?

Я невольно усмехнулся:

— Будь это приводом новой модификации, ССО проводила бы испытания в режиме строжайшей секретности и не в зонах перехода системы, которую могут захватить в любой момент.

— Об этом я, честно говоря, не подумал… — признался он и склонил голову в знак уважения: — Ваши навыки исключительны. Даже для пилота диверсионно-разведывательного корабля. Мое почтение.

Я поблагодарил его за столь высокую оценку моих навыков, отключился от системы оповещения, сообщил Павлу Анатольевичу, что собираюсь порубиться с «Рукопашниками», на пару с ним вышел из рубки, вломился в лифт и спустил нас в трюм. А после того, как вышел из кабинки, отправил Юрченко на первую палубу, заблокировал доступ в этот отсек, снял скафандр, хорошенечко размялся и повернулся к дроидам.

Потренировался, как обычно, на износ, потом заблокировал двери кают, поднялся на первую палубу и завалился в медкапсулу. Благодаря чему поднялся в рубку полностью восстановившимся, рухнул в кресло, наговорил и отправил Переверзеву сообщение, в котором уведомил о скором сходе со струны в Твери и спросил, не в курсе ли он, что творится в этой системе, потом связался с Багром, пригласил разделить со мной трапезу и влез в терминал ВСД. Изучать «меню».

Не успел определиться с блюдами, которые захотелось умять, как приехал лифт и выпустил наружу майора Юрченко. А еще минут через десять Феникс переслал мне в ТК послание куратора, и я, включив воспроизведение, прикипел взглядом к хмурому лицу Владимира Михайловича:

— Тор Ульфович, в Твери все плохо: командование ВКС заблаговременно передислоцировало туда два Ударных флота, но разведка Объединенной Европы не лаптем щи хлебает, поэтому соединение ОЕ, заявившееся в систему чуть более четырех с половиной часов тому назад, оказалось значительно сильнее. Да, наши корабли и единственная орбитальная крепость все еще сражаются, но защищают только столицу. А евры демонстративно наносят мощнейшие орбитальные удары по другим крупным городам и промышленным предприятиям, последовательно уничтожая все, что мы строили больше двух веков!

Помощь уже отправлена — два Пограничных флота завершили разгон и вышли на струны — но сойдут с них через шесть часов пятьдесят восемь минут и могут опоздать. В общем, ситуация аховая. Поэтому я связался с местным отделением нашего ведомства и приказал создать вам режим наибольшего благоприятствования. Говоря иными словами, вы вправе делать все, что сочтете нужным. А майор Юрченко вас поддержит…