Полукровка

Глава 10

10 июня 2469 по ЕГК.

…На струну вышли, как по ниточке.

Несмотря на то, что выбранная мною зона перехода оказалась не совсем «двоечкой», и наводки от флуктуаций Ершова сводили с ума гиперпривод не пятнадцать-семнадцать, а двадцать две минуты. Тем не менее, вымотался я до дрожи в коленях и умудрился перегрузить систему абсорбции пота. Поэтому, включив «отдыхавший» искин и сообщив о том, что все получилось, отстыковал скаф от кресла, кое-как поднялся на ноги и допер, что вот так, сходу, не ополоснусь. Ибо одна из кают занята тяжелоранеными, а очередь к «удобствам» второй пропадает только к середине внутрикорабельной ночи. Пришлось пользоваться административным ресурсом. То есть, входить в соответствующий реестр, «сдвигать» расписание водных процедур, составленное командиром медсекции «Сварога», на «целых» пятнадцать минут, отправлять на информационное табло уведомление и возвращаться в пилотское кресло. Зато к моменту моего появления на первой палубе «Морока» на ней обретался один-единственный человек. И, судя по выражению лица, не собирался предъявлять какие-либо претензии.

Так оно, собственно, и вышло — как только я вышел из кабинки, каплей Федоров уважительно поздоровался, выслушал мое приветствие и протараторил буквально два предложения:

— По словам наших пилотов, вы успешно вывели корабль на струну через зону перехода категории «два-плюс» и, вероятнее всего, выведете борт из гипера в какой-нибудь мертвой системе, лежащей на векторе прыжка. Так вот, в вашем профессионализме никто не сомневается, но парни прекрасно знают, насколько сложно определить координаты ЗП-шек, отсутствующих в астронавигационных атласах, и предлагают помощь с расчетами.

Я мысленно вздохнул, представив предстоящее «веселье», и продолжил изображать оперативника ССО, по определению, умеющего все на свете:

— Передайте им мою благодарность: я оценил предложение, но не могу его принять сразу по двум причинам. Во-первых, искин «Морока» действительно «заякорен» на меня, из-за чего не сможет выделить вашим пилотам расчетные мощности и, во-вторых, они не учитывают класс аппаратуры КТК, имеющейся на этом корабле. А она увеличивает точность исходных данных как бы не на два порядка и существенно упрощает процесс.

Да, новейшая аппаратура на самом деле упрощала точность «исходников», но самым важным «костылем» являлся другой — уровень «разумности» Феникса. То есть, программно «задранная» степень его адаптивности. И пусть, де-юре, я, гражданское лицо, не имел права пользоваться функционалом, «заточенным» под потребности старших офицеров ССО, но собирался наплевать на закон и в этот раз. Ибо точно знал, что самостоятельные расчеты не потяну и «убью» не только себя, но и «пассажиров».

Видеть выражение моего лица каплей не мог. И голос, пропущенный через скремблер, не позволял определить уровень моей уверенности в себе. Поэтому просто поверил на слово. И дал волю своему любопытству. Если можно так выразиться, на минималках:

— А как долго мы пробудем в гипере?

— Шесть часов сорок две минуты… — посмотрев на таймер, вывешенный в уголке МДР, ответил я, поинтересовался, нет ли у Федотова и его людей каких-либо просьб, выслушал односложный отрицательный ответ, извинился за то, что буду вынужден прервать беседу, и вошел в каюту. А там заблокировал дверь, в темпе снял скаф, засунул в шкафчик, задал режим очистки, вломился в душевую кабинку, врубил воду и аж застонал от наслаждения…

…Из гипера вышли по-боевому, то есть, под «шапкой», покинули зону перехода на антигравах и врубили сканеры. Первыми импульсами «оглядели» ближайшие окрестности, не обнаружили ни одной сигнатуры и начали добавлять мощность. Следующие восемь с половиной часов прыгали по системе и набирали исходную информацию для расчетов. Вернее, прыгал и набирал только Феникс, а я исступленно тренировался. Чтобы не утонуть в накатившей депрессии.

Да, со свободным местом в рубке малого разведчика было просто никак, но я все равно дал себе запредельную нагрузку — до потери пульса отрабатывал все известные удары и блоки из стойки, затем перешел на серии, а последние два часа шлифовал дыхательную ката Тэнсё. В итоге «надышался» до головокружения, зато вернулся в состояние, в котором мог не думать о матушке и дяде Калле, в темпе переоделся в сухое, рухнул в пилотское кресло и попросил искин выделить мне фронт работ.

Феникс, конечно же, пошел мне навстречу и в стиле второго отца поручил провести все расчеты самостоятельно! Я хмуро покосился на тактический экран, демонстрирующий красный карлик с массой порядка тридцати двух сотых массы Старой Земли и светимостью в двадцать две тысячные от светимости Солнца… через «призму» единственного поля астероидов, возле которого мы и болтались, не сразу, но допер, что картинка не настоящая,

и заставил себя сосредоточиться на анализе распределения масс. Чтобы, оттолкнувшись от полученных цифр, определить области интерференции полей Канта-Андерсона в части системы, из которой, теоретически, можно было прыгнуть в сторону Белогорья.

Как и следовало ожидать, возня с цифрами выключила меня из реальности, а первый промежуточный результат, совпавший с аналогичным результатом ИИ, чуть-чуть поднял самооценку и мотивировал перестать валять дурака. Вот я и занялся делом — проглядел характеристики двух зон перехода первой категории и четырех — второй, наложил расчетные векторы прыжка на трехмерную карту этой части галактики, оценил кратчайшие расстояния между ними и столичной системой Империи, немного поколебался и выбрал вариант со сходом со струны еще в одной мертвой системе, но расположенной всего в семи с небольшим часах гипера от Белогорья.

Феникс попробовал, было, повредничать и «изумленно» поинтересовался, с чего это вдруг я ткнул программным курсором именно в этот вектор, а не в чуть более «близкий», но сбить с толку не сумел:

— С «моего» мы попадем в Белогорье через «троечку»; таких ЗП-шек там без малого семь десятков, а ресурсы мятежников отнюдь не безграничны…

Он согласился. Поэтому следующие четыре часа восемнадцать минут мы носились по «избранному» объему, составляя точную карту распределения пиков полей Канта-Андерсона. А после того, как получили итоговую картинку, почти одновременно нарисовали оптимальный маршрут разгона. Хотя нет, не так: ИИ, конечно же, рассчитал его первым. Но подсвечивал свой вариант, следуя за моим программным курсором. В общем, я погордился собой еще немного, абсолютно самостоятельно довел «Морок» до стартовой позиции, уведомил «пассажиров» о начале разгона и дал полную тягу на движки.

Кстати, в этот раз Феникса не выключал, так как эта зона перехода, по всем признакам, относилась к крепким «единичкам», а значит, серьезных наводок от флуктуаций Ершова, способных «убить» ИИ, можно было не бояться. Так оно, собственно, и оказалось — за три минуты и семнадцать секунд, потребовавшихся для полноценного выхода на струну, я скорректировал мощность гиперпривода всего дважды. Причем скорее из любви к искусству, чем по необходимости. И… искренне обрадовался, услышав похвалу искина:

— Сразу видно, что тебя учил Аллигатор: почерк ухода в гипер — один и тот же. И это внушает нешуточный оптимизм. Что особенно приятно — не только мне: навигатор «Сварога», оценивавший скорость «сглаживания» наводок, вышел из соответствующей программы тактического комплекса и сказал нервничавшему врачу, что беспокоиться не о чем. Ибо «и этот ССО-шник летает, как дышит…»

— До такого уровня владения «Мороком» мне еще расти и расти… — буркнул я, с наслаждением потянулся и уставился на голограмму, появившуюся у дальней стены.

— Посмотри внимательно… — попросил ИИ и врубил воспроизведение.

Первые полминуты я не понимал, что, собственно, происходит на картинке с потолочной камеры трюма, а потом как-то разом прозрел. И задал Фениксу напрашивавшийся вопрос:

— Ты хочешь сказать, что дворянчик изображает наличие тяжелых травм, а Муравьева его покрывает?

— Перед последним словом не мешало бы добавить слово «вынужденно»! — сварливо сообщил искин и доказал это утверждение, продемонстрировав, в каком настроении врач пребывает после каждой «перевязки».

— А какой у него диагноз? — полюбопытствовал я, выслушал ответ и криво усмехнулся: — С переломами семи ребер, сочетанной травмой селезенки и легкой контузией так, как этот уродец, не походишь.

— Если не герой по духу… — съязвил Феникс.

— Угу… — хмуро поддакнул я, поймал за хвост еще более неприятную мысль и разозлился по-настоящему: — Так, стоп: получается, что он свалил со «Сварога» вместо кого-то из раненых⁈

— Верно. И это при том, что медики, вроде как, отправили с нами всего двух коллег — самого опытного и самого молодого — а легкораненые отказывались покинуть линкор и рвались на боевые посты.

— Что ж, тогда… сделай мне, пожалуйста, нарезку из телодвижений этого урода. По возможности, с неправильными реакциями на случайные столкновения с другими «пассажирами», слишком бодрые повороты и наклоны. Потом добавь в закадровый текст диагноз и вызови ко мне каплея Федорова…

…Переступив через комингс рубки, командир десантной секции посмотрел на блок МС-связи, уставился в линзу моего шлема и задал вопрос «не из той оперы»:

— Плохие новости с Белогорья?

Я отрицательно помотал головой, повел рукой, привлекая его внимание к появившейся голограмме, и предложил посмотреть «интересную нарезку».

Флотский развернулся вполоборота, уставился на картинку, узнал спину Муравьевой, закрывавшей собой «пациента» от потолочной камеры, и сдвинул брови к переносице. Прозрел только после того, как услышал закадровый текст. И взбесился. Нет, срываться на мне, конечно же, не стал. Но секунд восемь-десять смотрел на дворянчика, плавился от лютой ненависти и думал. Потом взял себя в руки и объяснил самую главную непонятку:

— Юлия Викторовна была единственной мещанкой в экипаже «Сварога», Меншиковы — один из влиятельнейших родов Белогорья, а младший брат главы этого рода — заместитель начальника службы тыла ВКС. Говоря иными словами, появление Алексея Андреевича на борту вашего корабля — результат банального шантажа… и очередное грязное пятно на репутации нашей эскадры, появившееся стараниями этого трусливого скота. Спускать ему еще и подлость по отношению к раненым сослуживцам мы не станем — вытребуем на суд чести и добьемся увольнения из рядов ВКС в связи с утратой доверия у всего офицерского корпуса, а потом ославим на всю Империю, дабы она знала своих «героев». Ну, а Юлию Викторовну выведем из-под возможного удара: да, она потеряла лицо, но там, на «Свароге», делала все, что могла, и, по слухам, покинула медсекцию то ли после четвертого, то ли после пятого приказа Лидии Максимовны. Кстати, Тор, мы бы хотели «случайно обнаружить» несоответствие диагноза Алексея Андреевича реальному состоянию его организма еще тут, на «Мороке». Чтобы он перестал отвлекать Муравьеву от других пациентов. Что скажете?

Я понимал, что у этой просьбы имеется второе дно, вот и ответил даже на незаданную часть вопроса:

— Воспитывайте его так, как заблагорассудится…

…Несоответствие диагноза реальному состоянию организма обнаружил однорукий здоровяк из десантной секции,

случайно зацепив Меншикова бедром и легонечко воткнув в переборку. Извиняться начал «без дураков», но в середине фразы сдвинул брови к переносице, склонил голову к плечу и задал дворянчику вопрос на засыпку:

— Господин лейтенант, а объясните-ка мне, пожалуйста, почему вы даже не ойкнули? Я ломал ребра не раз и не два, так что знаю, насколько неприятны любые шевеления в таком состоянии. А у вас, помнится, сломано аж семь штук плюс травмирована селезенка и имеется легкая контузия…

— Господин старший лейтенант, я сейчас под обезболивающими… — соврал Алексей Андреевич и нарвался:

— Лжете в глаза⁈

— Простите?

— Вы только что рефлекторно вытянулись в струнку, следовательно, в вас отсутствует подсознательный страх перед болью. Снимите-ка китель и давящую повязку…

— Это мне навредит!

— Лейтенант, я, кажется, отдал приказ!!!

— Так и есть. Но я… не являюсь вашим подчиненным!

Как и следовало ожидать, их перепалка «привлекла внимание» каплея Федорова. И он, нарисовавшись рядом с этой парочкой, потребовал объяснений. А после того, как выслушал доклад старлея, изменился в лице, поймал взгляд Меншикова и повторил требование. После чего добавил фразу, которая снимала все вопросы:

— Господин лейтенант, напоминаю, что, согласно статье триста пятьдесят шестой Уголовного Кодекса Империи Росс, неисполнение подчиненным приказа начальника, отданного в установленном порядке во время боевых действий или в условиях иного вооруженного конфликта, наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет. А наказание за симуляцию ранения или болезни во время мобилизации или военного положения — от двенадцати лет все того же лишения свободы.

— Господин капитан-лейтенант, я действительно ушибся во время одного из прямых попада— … — начал, было, дворянчик, но у Федорова «сорвало планку», и он вызвал к себе командира медсекции. А после того, как женщина спустилась с первой палубы, приказал провести полную диагностику организма «господина лейтенанта».

Да, Лидии Максимовне пришлось сбегать за портативным меддиагностом, зато потом напрочь деморализованный «герой» был раздет и продиагностирован. А майор Шевченко, побагровевшая от злости, озвучила свой вердикт:

— Господин лейтенант практически здоров. С личностью, поставившей первоначальный «диагноз», я разберусь сама. Но только после того, как составлю и подпишу экспертное заключение о симуляции… для военного трибунала!

— Лидия Максимовна, не губите!!! — заблажил Меншиков и окончательно взбесил медичку:

— Не «Лидия Максимовна», а госпожа майор: вы опозорили себя и свой род, поэтому можете забыть о том, что мы с вами — дальние родственники!

— Я просто-на— …

— Вы просто-напросто заняли место одного из раненых, и я вас презираю!!!

— Господин лейтенант, вы арестованы! — рявкнул Федоров, как только она договорила, зачитал дворянчику его права, избавил от всего, на чем можно было повеситься, и передал под охрану подчиненному, приглядывавшему за моим пленником.

Порадовал и после финальных телодвижений спектакля — попросил Феникса сообщить мне о ЧП, дождался вызова, поднялся в рубку и официально уведомил об изменении статуса одного из своих временных подчиненных.

В том же режиме ответил и на два уточняющих вопроса, поэтому после его ухода я с чистой совестью приаттачил запись этого разговора к новому письму, попросил искин сформировать новый видеофайл с подтверждениями выводов Федорова, развернул «Контакт» и начал наговаривать заранее обдуманный текст:

— Доброго времени суток, Ваше Императорское Высочество. Из Смоленска мы благополучно ушли. Через зону перехода второй категории. После схода со струны в одной из мертвых систем нашли более-менее подходящую «единичку», вернулись в гипер и в данный момент направляемся в окрестности Белогорья, так что эвакуация выжившей части личного состава эскадры вашего сопровождения идет штатно. Но только что случилось ЧП, способное заляпать грязью память павших героев и создать серьезные проблемы спасшимся, а ни те, ни другие этого не заслуживают. В общем, посмотрите, пожалуйста, приаттаченные видеофайлы и примите меры. С уважением и надеждой, Тор.

Видеоотчет с новым временем создания был уже готов, поэтому я отправил письмо искину линкора Цесаревича, встал с кресла, подошел к терминалу ЦСД и заказал себе пищевой рацион. Поел, никуда не торопясь, потом решил две задачи по астронавигации, начал вникать в условия третьей, услышал мелодичный звон колокольчика и вывалился из программной оболочки. А через несколько секунд уставился на наследника престола, пребывавшего в гневе, и вслушался в его рык:

— Здравствуйте, Тор Ульфович. Благодарю за заботу как о павших, так и о выживших героях. Трус, симулировавший тяжелые травмы, чтобы сбежать со сражающегося корабля, будет допрошен и наказан в закрытом режиме, так что никаких пятен на памяти моих людей не появится. Далее, будет допрошен и врач, поддавшийся шантажу. После чего я решу, чего он заслуживает по совокупности заслуг — наказания или поощрения. А у выживших проблем не появится: даже если информация об этом ЧП как-то уйдет за пределы узкого круга посвященных, Меншиковым придется утереться. Ибо эти люди были, есть и будут под моей защитой…

После этих слов Цесаревич кинул взгляд за пределы экрана, на миг ушел в себя и снова обратился ко мне:

— Тор Ульфович, раз я вызвал вас в Белогорье, значит, просто обязан дать максимум объективной информации о происходящем на планете. Ибо ситуация там пока аховая. И еще одна новость из категории «Не для всех»: почти уверен, что в ближайшие дни ССНА объявят нам войну. А амеры в одиночку не воюют…