Полное погружение

Глава 9 Изнанка богемной тусовки

Софиты, под свет которых вышел Мирский, сияли каким-то особым, ядовитым светом. Казалось, что лучи, как рентген, пронизывают насквозь, просвечивая тщательно скрываемую часть натуры, которую не показывают даже на исповеди, и лишь иногда, в каком-нибудь дальнем путешествии, хорошо загрузившись алкоголем, стыдливо демонстрируют случайному попутчику, если уверены, что второй раз его не увидят.

Липкое, холодное чувство прозрачности, открытости и незащищенности, что сродни ощущению себя голым в людном месте, неприятно обожгло Мирского, заставило содрогнуться и непроизвольно сделать шаг назад.

— Ты что творишь, урод! — зашипела идущая сзади Коротич, — все ноги мне отдавил.

— Да пошла ты! — беззлобно огрызнулся Дэн, заставив себя выпрямиться и улыбнуться.

«Нервы ни к чёрту, — подумал он, — накрутил себя, как школьник перед экзаменом. Надо отвлечься и расслабиться. Или хотя бы сделать вид… Вокруг дивное кубло единомышленников. Покажешь слабину — сожрут к чёртовой бабушке!» Быстрее подписать эту тарелку, дежурно покрасоваться перед камерой и рвануть воплощать внезапно созревший замысел о голливудском кастинге.

— А вот еще одна инновация, — продолжал вдохновенно ведущий, — материализация чувственных идей! Для автографа надо встать в красный круг. Даниил, просим вас!

Стрелы лазерных лучей пронзили воздух, упали строго вертикально, уперлись в подсвеченный красным прожектором круг на полу. Мирский аккуратно шагнул вперед, оказавшись внутри прозрачного частокола в потоке светлячков. По телу пробежали тысячи иголок, а кончики пальцев засветились, словно в подушечках включились миниатюрные светодиоды. Зал за пределами круга исчез, звуки извне доносились глухо, как сквозь вату, и казалось, что мир вокруг перестал существовать, превратившись в мираж.

— Искусственный интеллект, пользуясь своим сверхчувствительным бионическим полем, считывает все мышечные сокращения человека и трансформирует их в команды для периферийных исполнительных устройств. Стоит нашему герою начертать в пространстве свой автограф, и машина повторит его на нашей тарелочке, находящейся в 3D-принтере.

Дэн поднял руку и пошевелил пальцами. Ему показалось, что они оставляют мерцающий, гаснущий след, как если бы затухали искры бенгальского огня.

— Даниил! Наш искусственный интеллект полностью совместил исполнительное устройство с вашим энергетическим полем. Смелее! Пишите своё имя прямо в воздухе.

Мирский вытянутым пальцем осторожно нарисовал перед собой в воздухе букву «Д», глядя, как она отражается на 3D экране, искрясь светящимися точками.

— Прикольная анимация, — оценил он новшество, дорисовав автограф, и сделал широкий шаг назад, подальше от этого заколдованного круга.

Зал сдержанно аплодировал. Дальше пошло веселее. Один за другим киношники выходили на подиум, вставали в волшебное кольцо, делали забавные пассы руками, а техника накладывала аккуратные строчки на глиняную поверхность. Актёры, операторы, администраторы… Дэн понемногу успокоился, вошел в норму. Даже шипение и колкости Коротич перестали его раздражать, скорее занимали. Если тупые люди не бесят, а веселят, значит, у тебя хорошее настроение.

— Приглашаем на подписание особого участника нашего кинопроекта, — ведущий анонсировал очередной выход, — единственного, имеющего боевой опыт, награжденного медалью «За боевые заслуги», что особенно ценно для фильма, действия которого разворачиваются в период Первой мировой войны. К нам присоединяется каскадёр, храбрая девушка Василиса Стрешнева!

Со стороны технических помещений выпорхнула его новая знакомая, плохо узнаваемая благодаря облачению сестры милосердия и чересчур броскому макияжу. Дэн стал пристально разглядывать молодую особу, совсем не похожую на воительницу. Что это за «географические новости»? С какого такого бодуна у этого полутораметрового недоразумения может быть боевой опыт? Даниил вспомнил ответственную сотрудницу министерства обороны, щеголяющую в неполные 30 в генеральском мундире, и уверенно отнёс Василису к категории «обороняшек», добывающих чины и награды исключительно за счёт смазливой внешности.

Блондинка тем временем подошла к красному кругу, очерченному на сцене прожектором. Она внезапно запнулась и отпрянула, словно наткнувшись на невидимую колючую стену. Её уверенность и боевитость мгновенно исчезли, появилась растерянность, а в облике не осталось и следа от прежней решимости.

«Вот так-то, девочка, — злорадно подумал Мирский, — выйти под софитами на сцену у всех на виду — это не то же самое, что козой по ресторану скакать.»

Словно услышав его мысли, Василиса оглянулась через плечо и посмотрела на Дэна своими громадными от страха глазами. Мирский не удержался и показал ей язык, не беспокоясь, что его выходка может попасть в камеры папарацци. То ли из-за этого жеста, то ли сама по себе, Стрешнева тряхнула головой, словно очнувшись от ступора, развернулась и сделала последний шаг, одновременно подняв руку, словно пытаясь схватиться за луч света.

Противный вой вошедшего в резонанс микрофона затмила вспышка прожекторов, разогнавших студийный полумрак и тут же погасших, как при коротком замыкании. Минутная пауза, заполненная повизгиванием весьма впечатлительных особ, прервалась включением аварийного освещения и уверенным, напористым голосом ведущего:

— Прошу прощения, уважаемые гости, небольшие технические неполадки. Оставайтесь на местах, сейчас мы продолжим нашу презентацию…

Проморгавшись — софиты, вспыхнув разом, больно ударили по глазам — Мирский обнаружил перед собой пустую сцену, на которой суетились техники.

— Вот тебе и боевые заслуги, — усмехнулся он, — малейшая угроза, и сбежала, как таракан под печку. А сколько было гонора, сколько апломба!

Освещение восстановилось, гости перестали волноваться, шушукаться, и Мирский забыл про Василису, сосредоточившись на английском продюсере, размышляя, как бы найти его и разговорить, непринуждённо свернув беседу в сторону вожделенного голливудского кастинга.

— Дорогие друзья, — продолжал тем временем ведущий, — благодарим наших спонсоров за поддержку и веру в наше киноискусство! Сегодня мы создаем не просто фильм, а произведение, которое оставит след в истории отечественного кино! Запечатлейте свои подписи, станьте частью этого удивительного проекта. Вместе мы сотворим кинематографическую легенду!

Спонсоры — это всегда первостепенно. Поэтому Мирский моментально переключился на представляемых меценатов, жадно вглядываясь в потенциальных финансовых доноров, стараясь запомнить их лица, фамилии, звания. Искусство не существует в вакууме. Оно способно жить лишь в магическом физрастворе из денежных знаков. Кино зависит от спонсоров и без вливаний не может развиваться. Гордый и грозный режиссер, строгий директор, актёр — все подчиняются им. А значит, надо уметь ладить с владельцами звонкой монеты, предугадывать, удовлетворять их желания и потребности, даже самые неожиданные и не всегда приятные. Дэн прекрасно знал правила игры Большого Кино, принял их, считая неотъемлемой частью профессии. Он просто фиксировал информацию, отмечая заинтересованные взгляды, скользящие по нему, и даже успевал прикидывать, каким образом он мог бы начать разговор с тем или иным потенциальным благодетелем.

Последним от толпы отделился и бодро покатился на подиум знакомый лысый англосаксонский колобок. «Сюда! Давай сюда,» — подумал про себя Дэн и — о чудо! — англичанин, описав замысловатую траекторию в поисках свободного места, приткнулся рядом с Мирским так, что Дэн дышал иностранцу прямо в лысину.

— Hey! What’s up? — брякнул актёр первое, что ему пришло в голову из курса английской разговорной речи.

Англичанин обернулся и опять нагло уставился, сканируя Мирского своим взглядом, не произнося при этом ни слова… Чувствуя, что пауза затягивается, Дэн добавил, старательно подбирая английские слова:

— Приятно видеть вас здесь. Я столько слышал о вас, сэр.

— Не стоит обращаться ко мне «сэр», — снисходительно ухмыльнулся иностранец, — мой социальный статус гораздо скромнее. А как мне вас называть?

— Дэн… Даниил Мирский, — злясь на себя за суету, ответил актёр.

— Приятно познакомиться, Дэн, — чуть поклонившись, произнес англичанин.

— Сейчас все отправятся на церемонию в соседний павильон, — не зная, что сказать, брякнул Мирский, — я хотел бы пригласить…

— Let’s go! — не дослушав, англичанин покровительственно похлопал Дэна по плечу и подтолкнул к выходу.

«Неужто клюнул?» — пронеслась в голове шальная торжествующая мысль, но сразу же померкла, а Мирский аж подпрыгнул, почувствовав английскую руку на своей заднице.

— Ты шикарный парень, Дэн, — заговорщицки произнес иностранец, — но тебе стоит взять несколько уроков хороших манер.

— Извините, а что не так? — нервно спросил актер, старательно пытаясь избавить свою пятую точку от английских прикосновений.

— Никогда не начинай разговор с пошлых американизмов. Твоё «Hey! What’s up?» годится для знакомства в баре. Деловые люди такое не поймут, — поморщившись, но всё же убрав руки, ответил британец.

— А как правильно начинать разговор с деловыми людьми?

— Это всё зависит от того, каков твой интерес — деловой или сугубо личный, — на лице островитянина мелькнула усмешка. — Разговор может начинаться очень по-разному, если ты четко представляешь, чем он должен закончиться. А ты это знаешь, Дэн?

Англичанин остановился, развернулся к Мирскому и смотрел ему прямо в глаза.

— Я не понял… — пробормотал Дэн совсем потерянно. Ему показалось, что британец над ним потешается.

— А что тут непонятного? Ты должен четко знать, чего хочешь добиться и что готов за это заплатить, и только потом открывать рот, — он усмехнулся и откровенно передразнил Даниила, — «Hey! What’s up?»

Дэн ненадолго завис, не понимая: его сейчас подбодрили или опустили? Англичанин же остался доволен произведенным эффектом и еще раз похлопал Мирского по плечу.

— Ты погуляй, подумай, а потом мы опять сможем побеседовать… Если ты захочешь.

— Да. Наверно, вы правы, — кивнул Дэн, — мы вернемся к этому вопросу, вот только удовлетворю любопытство журналистов.

— Пресса — это святое, — согласился англичанин, — репортер для публичного человека, как жена: дерзит, пристаёт, требует постоянного внимания, а ты не имеешь права отказать, дабы не проснуться нищим изгоем.

Изобразив улыбку, Мирский плавно скользнул, сделав вид, что не понял намеков этого напыщенного индюка, хотя, все предельно ясно. Голубизна — пропуск в высшую лигу. Чужие там не ходят. Его предупреждали? Предупреждали! Он знал, на что шёл, и весь вопрос упирается только в сроки, как долго ему удастся сохранять остатки собственных принципов… Но какие тут к чёрту принципы⁈ Или они, или карьера, слава, деньги и всё, что к ним прилагается…

Мучимый судьбоносными размышлениями, Мирский вместе с гостями и прессой переместился в соседний павильон, полностью занятый макетом подводной лодки. Освещенное софитами, на фоне ядовито-зеленого хромакея, её хищное тело безвольно лежало на стапелях в узком ложе бассейна, наполовину заполненного водой, и напоминало акулу, выброшенную на чужой берег беспощадным штормом.

Шершавое покрытие субмарины плавно переходило от абсолютно черного днища к серебристым бокам, заканчиваясь огромными иллюминаторами в половину рубки. За ними угадывались датчики и механизмы — символы победы технократической цивилизации над природой.

Эллинг, как грань между миром воды и суши, выглядел аллегорией границы, которую пересекла подводная лодка, подобно вылезшему из своего укрытия хищнику. Дальний, не освещенный софитами угол бассейна, где сумрак сливался с черной водой, создавал иллюзию неопределенности. Он олицетворял тайны и вызовы, ожидающие железного зверя в морских глубинах, а суетливый свет — неуместность огромного плавающего гиганта в тесном ложе среди суетящихся вокруг людей.

К подводной лодке хотелось подойти, похлопать по темной шкурке и сказать что-то ободряющее: «не дрейфь, красотка, что-нибудь придумаем, освободим тебя из плена».

Сделав шаг в сторону телекамер под холодный блеск объективов, Дэн встал, как вкопанный, услышав за спиной знакомое сопрано Василисы, звучащее так, словно она выступала обвинителем в суде…